Angel of small death & the codeine science

Если бы у Стида спросили о самом весёлом времени в его жизни, он бы без сомнений назвал эти четыре дня. Ровно столько он знаком с Черной бородой, и каждое мгновение наполнено смехом и удивительной лёгкостью. Не сказать, что он до этого был особенно счастлив когда-либо, но, по крайней мере, по-настоящему свободен уже почти два месяца. Все это время его плаваний стирается под широкой улыбкой Эдварда Тича и его рукой на плече Стида. Они постоянно выдумывают что-то уморительное вместе: чего только стоил их обмен одеждой и личностями. А они ведь были знакомы всего полчаса! Стид иногда читал, что есть люди, с которыми ты как будто вечность знаком. Они понимают друг друга с полуслова. Должно быть, вся его жизнь прошла в ожидании встречи с кем-то таким, как Эд. С родственной душой. Эд совершенно очаровательный, даже когда пытается быть грозным, и Стид не понимает, как этого не замечают остальные. Он спрашивал, но Олуванде сказал, что: "Черная борода внушает уважение, сэр, не знаю о чем Вы". Стид подумал, что просто обратился не к тому человеку. Тем человеком, по его мнению, был Люциус, тонко чувствующий все, что касается эмоций. Люциус только посмотрел на него с какой-то странной улыбкой и ответил: - О, я понимаю, в чем дело. В чем, собственно, было дело, Стид спрашивать не стал. Возможно, Стиду так понравился Эд, потому что он - идеальный пират: его одежда черная и удобная, на ней не видно грязи и крови, его волосы - прекрасные длинные волосы - и борода создают ауру загадочности, кольца блестят на его пальцах, когда он взмахивает руками в разговоре, серьга в ухе - когда откидывает пряди назад, татуировки создают на теле причудливую вязь. Все работает на образ. Иногда Стиду хочется стать точно таким же как Эд, забрать его всего себе подчистую, но он вспоминает, что придерживается другого стиля: он джентльмен-пират, не пират-кракен, не Черная борода. Единственное, что кажется ему странным, это серьга в языке Эда. Маленькая английская сережка, жемчуг обхватывают золотые крепления. Он заметил ее случайно, когда Эд, очень сильно развеселившись, смеялся долго, до хрипа, а потом скорчил гримасу и показал Стиду язык. Стид тогда замер на мгновение, растерянно глядя на Эда - зачем нужно прокалывать ту часть, которую никто не видит? Стид слишком стесняется, чтобы спросить. Они продолжают веселиться и грабить, Стид учит Эдварда привычным для него вещам, хоть и не понимает зачем. Эд показывает ему, как быть настоящим пиратом. Они отличная команда, Стиду искренне нравится проводить время вместе. Он боится думать, что будет, когда Эд вернётся на свой корабль. Стид надеется, что не вернётся, но Эду не обязательно знать. Между ними и без этого происходит что-то странное: все эти долгие минуты, когда они просто смотрят друг на друга, частые прикосновения без причины. Вечерами, когда они сидят в капитанской каюте и разговаривают обо всем на свете, в мягкой полутьме Эд становится сонным и ленивым, тягучим, как патока. Он похож на кота - Стид смеётся у себя в голове: у котов в лапках ножики, о да, это про Эда, определенно. Он закидывает ногу на подлокотник кресла, наблюдает за Стидом из-под полуприкрытых век, отражение свечи мелькает на роговице. Стид вспыхивает под этим взглядом, ему становится жарко, он думает о сотнях возможностей и все они прочат одно: Эд уйдет, может быть, даже ударит, но точно уйдет. Стид знает, что об этом говорят люди: грех. Он не уверен, что Эд не думает так же. Он всегда был слишком трусливым даже для того, чтобы просто спросить. Эд видит его замешательство, улыбается по-настоящему искушающе и проводит языком по верхней губе - в неровном свете мелькает серёжка. - Стид, о чем ты задумался? - Стиду кажется, он знает, все знает, неужели он хочет посмеяться над ним? - Ты завис, приятель. Хочешь спать? Мне уйти? - Да, я очень устал сегодня, - его голос немного дрожит, он прочищает горло, - Спокойной ночи, Эдвард. Эд выглядит недовольным, когда поднимается, его плечи напрягаются, рот капризно кривится. - Спокойной, Стид, - отвечает он уже у двери, оборачиваясь через плечо, - И, знаешь, ты можешь сказать мне о чем угодно, мы же друзья, правда? Стид быстро кивает, но вопрос ему не нравится. Может быть, если бы судьба была благосклонна к Стиду, может быть... Дверь хлопает, вырывая его из этих неправильных мыслей. Он решает больше об этом не думать. Все происходит как-то само. Они сидят на марсе и пьют: день был тяжёлым, они разграбили сразу два судна, но Стид соврал бы, сказав, что многому научился. К своему стыду, он все время смотрел на Эда. О, Эд действительно мастер своего дела, но Стид просто смотрел, как ладно он двигается - ураган в сражении, все, что он делал, имело смысл, ни одного лишнего взмаха руки. Когда он закончил, вытирая кровь, смешанную с потом с лица, и замер, обращённый к солнцу, Стид подумал, что никогда не видел ничего красивее. Так, должно быть, выглядят боги. Эд обернулся, сгоняя с себя оцепенение, быстро подошёл к Стиду и спросил, как ему. Стид, окутанный его жаром и запахом - морская соль, густой терпкий табак и кровавая горячечная битва, плотный туман, укрывший их от всех остальных, кокон только для них двоих, - не смог вымолвить ни слова. Сейчас, в уютном отдалении, скрытые от людей на палубе парусами, они сидят, прижавшись друг к другу. В свете заката кожа Эда блестит красным, как кровь, как его шелковый лоскут, как цвет, для которого Стид всегда был слишком робким, но Эд переливается им - страсть и ярость, с которой он делает все, за что бы не брался. Огонь, который горит в нем, медленно передается Стиду, обжигая через прикосновения рук. Они молчат, и эта тишина правильная, тихое дымчатое время перед ночью, перерыв между жизнью и жизнью. - Так ты ничего не сделаешь сам, да? - вдруг спрашивает Эд. Стид поворачивает голову к нему, и Эд, оказывается, смотрит на него своими темными влажными глазами. Стид не понимает, о чем он, пытается сообразить, что бы сказать, но Эд наклоняется к нему, его горячая ладонь на щеке Стида, горячие губы - на его губах. Поцелуй лёгкий и сухой, Эд сразу отстраняется, трёт затылок. - Мне показалось... А, не бери в голову , - Эд начинает спускаться. - Нет, нет, Эд, постой, подожди, - Стид паникует, тянется, чтобы схватить Эда и не отпускать, только не сейчас, нет, - Ты хотел поцеловать меня? - ох, он чувствует в своем собственном голосе столько надежды, но ведь это же Эд, с ним можно позволить себе все, что угодно, он не осудит, Стид знает. - Ну, я бы не стал, если бы не хотел, - он выглядит смущённым, когда влезает обратно, посреди расставленных ног Стида. Эд прижимается к нему, снова довольный, целует его в раскрытые губы. Стид чувствует его улыбку своим ртом. Рука Эда в его волосах, другая держит воротник рубахи, и Стид осторожно сжимает ее, чтобы Эд расслабился. Вместо этого Эд напрягается сильнее, дёргает его за волосы, чтобы он поднял голову и широко лижет открытую шею. Стид чувствует бугорок серьги, и, возможно, это заставляет его жмуриться и задыхаться. Острые зубы слегка царапают кожу. Стид стонет. На палубе становится совсем тихо, а потом кто-то окликает их: - Эй, капитаны, все в порядке? Они замирают, застигнутые врасплох. Эд первым отделяется от Стида, начинает смеяться, счастливо и свободно. Тянет Стида за руку, чтобы спуститься. У Стида трясутся ноги и он внезапно вспоминает, что терпеть не может высоту: он с трудом залез сюда, благодаря стараниям Эда, и как же теперь ему спускаться, когда он дрожит от холода остывающей на коже слюны и возбуждения? Эд ловит его, как только он спускается по шаткой лесенке достаточно низко, обнимает сначала за ноги, потом стискивает руки вокруг ребер, не отпускает, когда Стид касается палубы. Стид разворачивается в объятиях, хочет, невыносимо хочет снова прижаться к его губам, но вокруг столько людей, все смотрят, а они и так стоят очень близко и держат друг друга. Стид не знает, почему не хочет, чтобы команда знала, но это - только для них. Эд первый, кто стал его другом, а теперь, возможно, он первый, в кого Стид влюбляется, но ему и не с чем сравнивать. Весь следующий месяц они ведут себя, как влюбленные подростки, которым нельзя быть вместе. Нельзя, но очень хочется. Они украдкой целуются ранним утром, когда все ещё спят, в темных коридорах корабля, поочередно выманивая друг друга с палубы, сбегают на суше в узкие пустые тупики между домами, вечерами, лежа в постели Стида, пока он пытается читать. Эд набрасывается на него, как будто не видел несколько дней, обвивает руками и врезает в себя, его волосы лезут в рот и нос, но они мягкие, нежно гладят кожу, пока Эд кусается и сминает ладонями бока. Стид умирает от этого контраста, слепо смотрит вверх, пока Эд оставляет на нем засосы и зализывает их. Стид никогда не знал, что такое бывает, об этом не пишут в книгах, об этом не говорят, возможно, только шепотом, так, чтобы никто не услышал. У него никогда не было такого с женой, каким чудом у него вообще появились дети? Влажный язык Эда вылизывает его рот, серьга трёт нёбо и бьется о зубы, колени от этого подгибаются, Стид повисает на Эде. Он держит крепко, прижимается лбом к его лбу и улыбается, заглядывая в глаза. Наличие этой серьги медленно перестает быть загадкой для Стида. Его начинает мучить ревность, кого ещё Эд целовал вот так, до обмороков и стонов? Зачем сделал этот прокол? Стид совершенно не привык к таким чувствам, он пытается их прогнать, но каждый раз, когда Эд понимающе улыбается, убирая его руки, прикрывающие пах, он думает о тех, кто был на его месте. - Эд, - говорит Стид, пока он закрывает дверь в их каюту, чтобы ни один из команды - они как дети - не зашёл к ним в самый неловкий момент. Эд не отвечает, выставляет руку с поднятым указательным пальцем, прислушиваясь к шагам в коридоре. - Эд, - повторяет он чуть громче, - Мне нужно спросить у тебя кое-что. Эд поворачивается к нему всем телом, косясь на дверь. Что-то снаружи громко падает и слышится приглушенная ругань, шаги удаляются, становится тихо. - Да? - Эд, мне неловко, но я достаточно долго думаю об этом, и, может быть, ты не должен отвечать, но мне интересно, - Стид не знает, как начать, но он сам учил проговаривать все, что тебя волнует, так что он собирается и говорит прямо, обрывая самого себя на полуслове, - Зачем ты проколол язык? - А тебе не нравится? - Эд поднимает брови, но его лицо выражает скорее удовольствие, чем замешательство, - Я могу снять, если правда не нравится. - Нет, я просто хочу знать, - знать, для кого ты это сделал, боже, он никогда не чувствовал такой злости на кого-то, кого даже не знает. - Забавная история на самом деле, - Эд прикусывает губу, смешливо морщась, - И глупая, если честно. На спор. Он делает несколько шагов вперёд, но останавливается. - Но, знаешь, я слышал, это имеет свои плюсы в некоторых ситуациях, - он разглядывает лицо Стида, - Хочешь попробовать? Стид не знает, о чем говорит Эд, но согласно кивает, это ведь не может быть чем-то плохим, правда? Это оказывается чем-то потрясающе хорошим. Стид держится за волосы Эда, пока тот стоит на коленях перед ним, упирается поясницей в стол. Боже, у него кружится голова, он уверен, что может упасть в любой момент. Эд удачно толкнул его к столу, быстрый и немного сумасшедший после его согласия, будто боится, что Стид откажется. Он развязывает шнуровку бриджей, обжигает пальцы, лихорадочно потянув за шерстяной шнурок, шипит, но не прекращает. Сдергивает их к лодыжкам, ноги Стида путаются в них, так что не сможет сбежать, даже если очень сильно захочет. Он не захочет. Эдвард между его ног как ангел маленькой смерти и наркотических снов, насаживается на его член горячим ртом, смотрит, не отрываясь, в глаза. Стид давит настойчивое смущение и смотрит в глаза в ответ, потому что Эд так старается для него, он не может перестать смотреть на впалые щеки и сведённые брови, на свою руку в его волосах, на язык, коротко лижущий головку, когда Эд начинает задыхаться. Серьга давит, твердая на упругом жарком языке, отражает свет полуденного солнца, белая капля на красном, неприлично до хрипа, рвущегося из груди. Стид закусывает костяшки пальцев, чтобы не стонать слишком сильно, он надеется, что их никто не услышит, но звуки вырываются неровными точками вместе с дыханием. Никто никогда не говорил ему, что можно чувствовать столько всего одновременно. Почему никто не предупреждал его, что так бывает? Руки Эда на его бедрах ласково гладят, он насаживается почти полностью и гортанно стонет, вибрация прошибает Стида, он сгибается пополам, прикасаясь лбом к волосам Эда, сипит и чувствует, как вымученная слеза катится вниз по его щеке. Как же он жил без этого? Как вообще мог подумать, что действительно живёт? Оргазм делает его тело ватным и он садится, подгибая дрожащие ноги под себя. Эд, чтобы освободить ему место, откидывается на пятках чуть-чуть назад. - Что скажешь? - спрашивает он самодовольно, вытирая большим пальцем семя с уголка губы. - А что я могу сказать? - Ну, не знаю, может быть, что любишь меня, а? - Эд смеётся, поднимаясь с пола, произносит это легкомысленно, не задумываясь о словах. Как человек, который их никогда не слышал, думает Стид, и от этого невыносимо больно. - Я люблю тебя, Эд, - отвечает он, потому что ему хочется сказать это хоть раз правдиво, по-настоящему. И еще, возможно, чтобы увидеть, как лицо Эда меняется - от абсолютно растерянного до восхищенного.