Веера и чувства

- О, это великолепная кэнналийская работа! Поверьте, герцог Алва, для меня честь позаботиться о первой гитаре Талига! - владелец музыкальной лавки был в восторге, и наблюдавший за ним Рокэ не сдержал довольной улыбки. По поводу новых струн для любимой гитары можно больше не волноваться. А значит, можно немного отвлечься и перевести взгляд на Ричарда. Юноша бродил по лавке, с жадным интересом рассматривая музыкальные инструменты... По крайней мере, так было мгновение назад. Теперь же Ричард стоял неподвижно, и его завороженный взор был устремлен на один-единственный инструмент. Лютня темного дерева, кажущаяся чуть более массивной, чем прочие инструменты. Явно сделана под старину. Или действительно старинная? Но этот вопрос волновал Алву куда меньше, чем восхищенный блеск в серых глазах оруженосца. - Любезнейший, - вполголоса обратился Рокэ к владельцу лавки, слегка кивнув на лютню, - что вы скажете вот об этом инструменте? - Надорская лютня, - с готовностью отозвался тот. - Ель и клен. Прекрасное звучание, но, как вы можете видеть, истинных ценителей этого в Олларии немного, иначе эта лютня не залежалась бы здесь. - Ричард, - голос Алвы прозвучал чуть громче, в нём сквозила нарочитая небрежность, - вы ведь играете на лютне? - Что?... О, конечно, монсеньор! - Ричард залился румянцем. - Отец учил меня с детства. Правда, мне уже давно не доводилось... - Что ж, это надо исправить. Должен же я оценить игру моего оруженосца, - серьезно заявил Рокэ и повернулся к хозяину лавки. - Надеюсь, вы не против, если мой оруженосец продемонстрирует свое умение на вашем инструменте? Если хозяин и был против, явно не осмелился сказать об этом в лицо всесильного королевского фаворита. - О, разумеется, прошу вас... - Смелее, Ричард, - небрежно кивнул Рокэ, одновременно посылая Ричарду одну из самых теплых своих улыбок. Окделл на удивление уверенно и ловко взял лютню, не ухватил, а словно бы нежно приласкав гладкое дерево. Помедлил долю мгновения, будто привыкая, затем коснулся струн - и Рокэ ошеломленно замер. В тишине лавки словно зазвенели горные ручьи, и ветви кленов и елей шептались с дождями, и само время пошло назад - в тот далекий день, когда Эгмонт Окделл вот так же перебирал струны лютни, напевая другу старинную надорскую песню, слова которой тогда вдруг зазвучали так ясно и понятно для кэнналийского слуха... В час, когда вечер бродит. Слышишь, трубы зов сходит Громко и гордо сходит Старый напев. Где горы засыпают, Чуешь, кровь закипает, Бурно, как души смелых Надорских дев... Песня звучала вновь, прошлое оживало под пальцами Ричарда, лютня пела в его руках, кажется, невзирая на то, насколько искусны были его руки. Просто она чувствовала в нём надорца, отзывалась всей своей сутью на то, что творилось сейчас в одной юной горской душе. - Я и не знал, что вы так замечательно играете, Ричард, - эти слова Рокэ смог произнести, кажется, спустя очень долгое время - дар речи вернулся не сразу. - Почему вы не говорили мне? - Вы не спрашивали прежде, и потом... До вас мне далеко, монсеньор. - Гитара и лютня - разные инструменты, но, полагаю, в умении обращаться с истинно надорской лютней мне с вами не состязаться, - Рокэ решительно повернулся к лавочнику. - Сколько стоит эта лютня? - Эр Рокэ! - вскрикнул Ричард, становясь совсем уж пунцовым. - Вы хотите... - Именно так. Я хочу, чтобы эта лютня услаждала мой слух. И вы, юноша, потрудитесь приложить для этого все усилия, - Рокэ потянулся за кошельком, которому сейчас предстояло похудеть, но разве это было важно в сравнении с блеском глаз Ричарда? - У меня была лютня, - тихо рассказывал Ричард, пригубив еще один глоток вина. - Очень красивая, старинная. Фамильная ценность, как говорила матушка. Разрешала брать ее в руки лишь для уроков. Но отец говорил - добрая лютня скучает, если ее струны долго молчат. Он учил меня, а потом играл просто так, ради удовольствия. И я восхищался тем, что ему это как будто совсем ничего не стоило! Я пообещал себе, что буду играть не хуже... - И ты сдержал обещание, Дикон, - заметил Рокэ. - Отец гордился бы тобой сейчас, поверь. А где же теперь та лютня? Ричард взглянул удивленно. - В Надоре, конечно. Матушка запретила брать ее в Лаик, сказала, дорожные тяготы повредят нашей семейной ценности... - Твоей ценности, Дикон, - заметил Рокэ, чуть сдвинув брови. - Это твоя лютня. Часть твоего приданого, верно? - Да, верно, - Ричард вздохнул. Рокэ потрепал его по волосам. - Не переживай. Обещаю, однажды мы отправимся в Надор вместе. И там ты сыграешь на ней для меня, а потом мы заберем ее с собой. И, поверь, больше не дадим славной лютне Окделлов скучать в бездействии. - Эр Рокэ... - голос Ричарда дрогнул. - Так и будет, обещаю тебе. А пока - играй на этой лютне, хорошо? - Каждый раз, когда вы скажете. - Каждый раз, когда сам захочешь. А что до меня... Сыграй своему эру снова ту надорскую песню, юный Окделл. Ричард улыбнулся, осознав, что последняя фраза прозвучала хоть и с акцентом, но всё же на надорском наречии. - Слушаюсь, мой эр, - Ричард снова тронул струны. Вдали от светлых склонов Грустно надорцу снова Без поцелуя милых горных дождей. Пусть в дальних странах жарко, Сердцу расстаться жалко, Тянет его вновь в край родной поскорей.