* * *
Сакура действительно любит свою работу. Нет, на миссии ходить ей тоже нравилось. Знать, что она не растеряла еще свои боевые навыки. Азарт погони и расследования — иногда ей этого не хватало. Однако работа в больнице тоже увлекала ее: исследования, операции, тонкая работа, требующая колоссального контроля чакры — и самообладания. Сакура многого добилась за годы, прошедшие с Четвертой войны. Ей не нравилось думать о работе, как о месте, куда можно было сбежать из дома — но, к сожалению, зачастую бывало именно так. Здесь, у себя в кабинете, она могла побыть одна, заняться любимым делом. Понять, что приносит пользу. Вчера она поверхностно обследовала доставленные в Коноху тела, чтобы хотя бы примерно понять причину смерти. Сегодня пришел черед всевозможных анализов. В принципе, девушка и так знала, что это необязательно, потому что причина смерти установлена и никаких вариантов тут быть не может. Однако сказывалась выучка Пятой Хокаге. Она настолько увлечена происходящим под микроскопом, что звук открывающейся двери заставляет ее вздрогнуть. Успевает мелькнуть мысль о Какаши-сенсее, что это он пришел — но, уже оборачиваясь, Сакура ее отметает. Потому что он бы обязательно постучал. — Привет, — говорит ее муж, закрывая за собой дверь. — Привет, Саске, — отзывается она настороженно. Саске не приходит к ней на работу. Почти никогда не приходил. — Что случилось? — Мы отправляемся в разведку, какое-то время меня не будет. Зашел попрощаться. — Вы надолго? — осторожно спрашивает девушка, но Саске лишь дергает плечом. — Не знаю. Руководителем Сая назначили. — Ну, он дольше работает в АНБУ, — замечает Сакура. Саске не отвечает и подходит к столу, за которым работала девушка. — Как успехи? — Заканчиваю анализы. Пока ничего нового, — пожимает она плечами. Саске стоит совсем близко, Сакура даже чувствует его запах: легкий и свежий, ни на что не похожий. Он берет с ее стола медицинский справочник, с которым она сверялась, и принимается перелистывать страницы. Сегодня он снова убрал волосы в косу, она лежит на спине, поверх меча в ножнах. Саске такой красивый, что у Сакуры внутри все замирает, как раньше, еще в детстве, когда она смотрела на него издалека. Когда-то давно, в другой жизни, она бы попыталась обнять его на прощанье. Сейчас она стоит, почти не двигаясь, и просто любуется им издали. Саске досадливо цокает языком. — Так не вовремя все это. Я собирался провести сегодняшний день с Сарадой. Если бы знал, что нас сразу же отправят обратно, я бы вчера не отдал ее твоим родителям. — Зайди к ней попрощаться, она в Академии сейчас. Думаю, она обрадуется. — Да, пожалуй, так и сделаю. Время позволяет… С легким стуком он кладет книгу на место и поворачивается к Сакуре. — Ты не знаешь, зачем Какаши вернулся в деревню? Сакуру бросает в холод, а потом сразу в жар под строгим взглядом его разноцветных глаз. — Нет, — чуть дрогнувшим голосом отвечает она. Саске отпускает ее взгляд и задумчиво смотрит в окно. — Мне это не нравится. Ладно бы просто вернулся, но почему он все время в резиденции оказывается, как будто разнюхивает что-то, сует свой нос, куда не следует… — Он, наверное, тоже переживает из-за этой ситуации, — осторожно предполагает Сакура, сжав пальцы. — Он же ушел в отставку! Вот и сидел бы на своих источниках, зачем он приехал! — Саске говорит очень тихо, но в его голосе столько какой-то ярости, что Сакуре становится почти страшно. — Я хочу, чтобы ты держалась от него подальше, — говорит он, наконец повернувшись к ней и снова глядя ей в глаза. Его перебинтованная рука тянется к ее лицу, и она почти отшатывается. У Наруто эта рука всегда почти обжигающе горячая из-за ускоренной регенерации Девятихвостого. У Саске она обжигающе холодная. И когда эти ледяные пальцы гладят ее по щеке, она находит в себе силы не отстраниться.* * *
Сегодня Сакура обедала одна. Утром, проводив Какаши, ей казалось, что одиночество поглощает ее, и хотелось как можно скорее занять себя чем-то: уйти из дома, быстрее добраться до больницы, только чтобы не оставаться одной. Однако после проведенной лекции в группе медиков ее почему-то охватило желание побыть наедине с собой — и она отказала Ино от предложения перекусить вместе и пошла в больничное кафе одна. Наверное, это было странно, но Сакура уже скучала по Какаши. Нет, они обычно не обедали вместе и встречались уже после работы, но именно сегодня ей ужасно его не хватало. Возможно, потому что утром они смогли остановиться на поцелуях. Она видела, как потемнели темно-серые глаза, став почти черными, чувствовала, как колотится его сердце — но он заставил себя остановиться и ушел. Сакура почувствовала, что слегка покраснела от этих воспоминаний. Ей тоже не хотелось, чтобы он уходил. Они с Какаши прошли уже большой путь вместе, столько всего преодолели, — и ей было удивительно хорошо с ним — не только в постели. Конечно, он оставался ее первым — и единственным — мужчиной, сравнивать было особо не с чем, но Ино иногда рассказывала ей про Сая, и Сакура понимала, что Какаши действительно был прекрасным любовником. Иногда она помимо воли начинала думать, откуда у него весь этот опыт, ведь Рин умерла еще подростком, а о какой-то постоянной женщине у Какаши никто никогда и не слышал, — но она упорно гнала эти мысли прочь. Это было не так уж и важно. Он всегда давал ей все, что ей было нужно, и Сакура честно старалась отвечать ему тем же. И когда в прошлом году она в очередной раз проснулась от кошмара, в котором ее снова и снова насиловали те ублюдки в пустой комнате в поместье, Сакура все же снова озвучила Какаши свою давнюю мысль. Если пережить этот кошмар снова — только наяву и с ним — вдруг это все же поможет ей справиться со всем этим. Заменить плохие воспоминания на хорошие. Боль — на удовольствие. Она шептала ему это в ту ночь, и он внимательно слушал ее сбивчивые объяснения, прижав к себе, снова и снова поглаживая по спине, зная, как ее это обычно успокаивает — и согласился. Она хотела всего и сразу, но Какаши как всегда сделал все по-своему. Вместо грубого проникновения и острой боли — как тогда — все было ужасно медленно. Не больно, а, скорее, непривычно и странно. Он безумно долго ласкал ее сначала и руками, и губами, и Сакура отдавалась его прикосновениям, чувствуя, как отступает тьма. Какаши попросил ее встать на четвереньки, и она подчинилась, сжав в руках подушку, и уткнувшись в нее лицом. Первые прикосновения заставили ее вскрикнуть от неожиданно ярких ощущений. И только несколько бесконечных мгновений спустя, когда его язык скользнул еще ниже, она осознала, что ласкал он ее вовсе не руками. Потом были уже и пальцы. Почему-то само проникновение оказалось совсем безболезненным — она смутно помнила раздирающую внутренности боль, которую испытала той ночью, но сейчас все было совершенно по-другому. Ощущения были странными, непривычными, они настолько не вязались у нее с тем сексом, к которому она привыкла, что она могла только стонать в подушку, изнывая от какого-то странного томления. А когда его вторая рука наконец-то начала ласкать ее уже всерьез — вместе с этими умопомрачительными пальцами — наслаждение взорвалось внутри нее каким-то немыслимым фейерверком новых ощущений. Кажется, она расплакалась. Сакура даже не помнила, когда точно это случилось: сразу после оргазма? Или уже позже, когда Какаши снова прижимал ее, дрожащую, к себе, словно хотел защитить от всего этого мира. Они потом все-таки дошли до конца. Кажется, через несколько недель после той ночи, хотя кошмары перестали донимать Сакуру далеко не сразу. Она вздохнула, помешивая кофе. Скорее бы они вернулись с этой дурацкой миссии…