The Eyes of Tomorrow

Какаши устал. Сначала они гнались за теми шиноби — конечно, он тоже поспал свои два часа на птице, но этого было ничтожно мало! Потом сразу же сражение — хотя нельзя сказать, что он сильно потратился: кроме Стены земли он ничего и сделать-то не успел. Потом бежал в Коноху, опять же на предельной скорости… Сейчас еще только около трех часов дня, а он уже чувствует себя буквально, как выжатый лимон. Безумно хочется спать. Какаши думает, что это тоже последствия техники того шиноби: он ведь постарел сразу на восемь лет… И тело ощущается по-другому. Жуть… Они выходят из резиденции Хокаге вместе с Саске. Бывший ученик как обычно молчалив, и Какаши то и дело чувствует на себе его взгляд. — Не ожидал, что ты так быстро вернешься, — говорит Саске как будто между делом, но Какаши чувствует, как от дурного предчувствия выступает пот над верхней губой. Саске что-то знает? И ведь не спросишь напрямую… Какаши, правда, рассматривал вариант просто рассказать Наруто и Шикамару правду о том, что с ним случилось. Но какое-то шестое чувство настойчиво говорило ему этого не делать. Почему-то он был почти уверен, что нельзя никому ничего рассказывать, а обычно его предчувствия оправдывались. Никому, кроме Сакуры. Но она его ни за что не предаст. — Да я и сам не ожидал! — усмехается Какаши. — Стал вещи распаковывать и понял, что книжку забыл! Пришлось вернуться. А тут у вас такое… Риннеган блестит из-под длинной челки, и Какаши чувствует твердую уверенность: Саске ему не поверил. — Ну-ну, — кивает Саске. — Значит, книжку. И поворачивает на перекрестке направо, если Какаши правильно понимал, то в сторону своего поместья. — Надеюсь, ты не сильно расстроился, что отпуск не удался, — через плечо бросает его бывший ученик, и Какаши слышит в его голосе практически угрозу.

* * *

— Если вы хотите стать частью настоящей команды, вы должны очень четко понимать всю ответственность, которая ложится на вас. Прием окончился в двенадцать, и Сакура отправилась на лекцию. Она уже год руководила подготовкой медиков для Конохи, сама написала для них курс, усовершенствовав то, что осталось от пятой Хокаге, и вела лекции два раза в неделю. Пятнадцать молодых шиноби Листа, решивших посвятить себя медицине, внимательно слушали ее, делая пометки. — Самое важное — это расставить приоритеты. Есть шиноби, которым вы сможете помочь и которых вы сможете спасти. Но будут в вашей жизни и те, кого спасти вам не удастся. Как бы вы ни пытались. Самое важное — это сразу оценить ситуацию и принять решение: сможете вы помочь или ничего сделать уже нельзя. Сакура тихо произнесла эти трудные слова и оглядела класс. Все глаза были обращены на нее, и она почувствовала, как руки сжались в кулаки. — Это не будет легким решением — оно никогда не бывает легким. Но оно необходимо, чтобы вы смогли спасти тех, кого еще можно. В классе повисла тишина, и Сакура вздохнула. — Вы знаете о таком понятии, как травма, несовместимая с жизнью. Если вашему сокоманднику отрубили голову — нет смысла пытаться его реанимировать. Мы не можем воскрешать! Однако своевременно оказанная помощь может спасти жизнь. Что делать при травматической ампутации руки? — девушка обратилась к классу. — Мы же еще не проходили этого, Харуно-сенсей, — осторожно сказал один из шиноби, и Сакура нахмурилась. — Если вы завтра окажетесь на миссии, и вашему товарищу оторвет руку — вы так ему и скажете, что еще этого не проходили? — строго спросила она. — Что делать, чтобы спасти жизнь вашему другу? — Остановить кровотечение, — раздался робкий голос с задней парты. — Очень хорошо! И как вы будете это делать? Перед глазами всплыла картина, какое-то время преследовавшая ее во сне: два ее самых близких друга на залитом кровью камне — и две окровавленные культи. Как она одновременно залечивала обе раны, пытаясь не разрыдаться. Сама себе не веря, что успела. — Жгут, — предлагает неуверенно девочка, сидящая возле окна. Азуми, — вспомнила имя Сакура. — Все верно. Нужно как можно скорее наложить жгут выше раны. Обязательно на плечо или на бедро, чтобы гарантированно остановить кровь. Молодец. Конечно, когда они станут настоящими медиками, жгут уже может быть и не нужен. Но ситуации могут быть разные: например, кончилась чакра. — При ранении в шею можно накладывать жгут? — задала следующий вопрос девушка. — Нет, — не очень дружно, но единогласно ответил класс. Сакура улыбнулась. — Можно. И даже нужно. Но в таком случае жгут накладывается ниже раны через руку и с противоположной стороны от раны. Так вы и кровообращение в мозге сохраните, и кровопотерю остановите. — Харуно-сенсей, — окликнули ее опять с последней парты. — Да? — подняла взгляд на говорившего девушка. — А вам приходилось принимать такое решение? — Слава богу, пока нет. И надеюсь, что ни мне не придется этого делать, ни вам. Прозвенел звонок, означавший конец занятий, и Сакура отпустила класс. И почему-то второй раз за день ей вспомнилось ощущение горячего сердца Наруто в ее руке. Мелькнула мысль: есть правильные решения, которые нужно принимать, за которые тебя никто не осудит, потому что ты правда ничего не можешь сделать. Но потом оказывается, что ранен кто-то, кого ты просто не можешь отпустить. И ты все равно будешь стараться, до последней капли чакры, до последнего удара ослабевающего сердца. Даже понимая мозгом, что все это — зря. Как Цунаде-сама. Сакура вздохнула и заперла кабинет. Пришло время обеда. * * * Ключ предсказуемо обнаруживается под ковриком у входной двери, и Какаши отпирает дверь. Это настолько его квартира, что у него почти перехватывает дыхание. Если бы не было этих двух лет, прожитых с Сакурой, наверняка его квартира выглядела бы сейчас так же. Аккуратно прибранная. Все вещи — четко на своих местах. На полу — ни пылинки. Пустая, чистая кухня, застеленная постель. Какаши помнит, как после убийства Рин он отчаянно пытался навести порядок в своей жизни, в которой все разваливалось на части, просачивалось сквозь пальцы, как песок. Он ничего не мог поделать с собой — поэтому с остервенением убирался в квартире. Всегда все было вымыто, выстирано, разложено по полочкам — чего нельзя было сказать о том хаосе, который творился у него внутри. Его Сакура тоже любит порядок, у них всегда чисто и уютно дома. Но при этом все равно видно, что в их квартире живут. Что она — дом. Их общий дом. А здесь… Видимо, этот Какаши все еще пытается навести порядок в душе старым способом… Значит, он так никого и не смог полюбить… Ужасно хочется есть. Какаши вздыхает и заглядывает в холодильник. Пусто. Ничего удивительного. Собравшись в отпуск, он просто опустошил его, чтобы ничего не испортилось. Однако в шкафу обнаруживается рамен быстрого приготовления. Вот Наруто бы сейчас обрадовался! Какаши помимо воли улыбается и ставит чайник на плиту. После еды он решает все же позволить себе несколько часов сна. Пока Сакура проводит вскрытие, все равно делать особо нечего. А если он не поспит, то толку от него точно не будет. В шкафу обнаруживается чистая одежда, и Какаши быстро принимает душ. Нереальность всего происходящего иногда по-настоящему пугает его. Это не его квартира — но он знает, где лежат нужные ему вещи. Все напоминает какой-то сон… Мелькает даже мысль, а что если он сейчас заснет — а проснется уже дома? С Сакурой. С его Сакурой. Какаши осторожно вешает жилет джонина на спинку стула около кровати, туда же кладет поясную сумку, достав из нее путеводитель по Конохе. И ложится в постель. В кровати холодно — хотя на улице стоит жаркий июль. Наверно, он уже отвык засыпать один… Какаши закрывает глаза — и снова видит свою Сакуру, одетую в его халат. Он до последнего не хотел ее вчера будить и только уже полностью одетый заглянул в спальню, чтобы попрощаться. Естественно она вызвалась закрыть за ним дверь. В мыслях он снова целует ее, стянув маску, прихватывая губами тонкие нежные губы, обнимает — они одного роста, потому что она стоит в квартире, а он — на татаки, и он-таки забирается руками под этот махровый халат, касаясь горячей кожи. Какаши чувствует, как накатывает возбуждение, и, стянув пижамные штаны, сжимает напрягшийся член. Он снимает с плеч Сакуры халат, и тот бесформенной тряпкой падает к ее ногам. Под халатом на ней ничего нет. Девушка нежно берет его лицо в ладони, не прекращая поцелуй, а он одной рукой притягивает ее к себе, другой лаская между ног. Какаши чуть слышно вздыхает, плотнее обхватывая член, ощущая приближающийся оргазм. Сакура всегда там такая нежная и горячая, такая отзывчивая, что у него просто отказывает вся выдержка, когда он чувствует ее возбуждение. От осознания, что она действительно выбрала его… В своих мыслях он опускается на колени и приникает к ней губами, языком чувствуя жар ее желания. Его Сакура вскрикивает где-то сверху, пальцы больно тянут его за волосы, когда девушка содрогается в оргазме. Какаши чувствует, как поджимается мошонка, наслаждение пронизывает его от основания позвоночника, жаркой волной прокатываясь по всему телу. Громко выдохнув, он изливается себе на живот и замирает, тяжело дыша, чувствуя, как отступают охватившие его до этого напряжение и неуверенность. Он обязательно справится со всей этой ситуацией. И Конохамару с Саем — тоже. У него нет другого выбора, как только верить в них! Они справятся… Вздохнув, Какаши встает и идет в ванную, чтобы привести себя в порядок. Уже укладываясь обратно, сам не зная толком, зачем, Какаши кладет под подушку кунай — и почти мгновенно проваливается в глубокий сон. * * * — Почему ты пришла в резиденцию Хокаге с Какаши? Саске стоит на террасе их дома в традиционном стиле, прислонившись к столбу, поддерживающему навес. Он переоделся в черную юкату, длинные волосы заплетены в свободную косу и перекинуты через плечо. Как всегда, при виде мужа, у Сакуры перехватывает дыхание. И сворачивается где-то в районе солнечного сплетения комочек колючего страха. Она заставляет себя, не останавливаясь, дойти до дома и подняться на террасу, скинув сандалии. — Мы встретились на улице, — отвечает она осторожно. — Ты же знаешь, мне не нравится, когда ты с ним встречаешься. — Он же наш учитель… — тихо говорит Сакура, но Саске лишь досадливо дергает плечом. Холодные пальцы вдруг ловят ее за подбородок, поворачивают, заставляя посмотреть в глубокие черные глаза. — Не смей мне врать, — цедит Саске, и Сакура замирает, чувствуя, как страх сковывает внутренности. — А где Сарада? — срывающимся голосом спрашивает она, и Саске ее отпускает. — Я отправил ее к твоим родителям. Они были рады взять ее к себе и дать нам возможность побыть наедине. Они заходят в дом, и Сакура идет на кухню. — Ты ужинал? — спрашивает она. — Нет еще. — Я сейчас подогрею. Хорошо, что она вчера приготовила карри и можно просто разогреть. После сегодняшнего дня готовить что-то она бы просто не смогла. — Как вскрытие? Сакура возится у плиты, а Саске стоит, прислонившись к столу. Ее помимо воли передергивает. — Ничего нового. Причина смерти — травматический шок, — девушка задумчиво помешивает еду, а перед глазами встают изломанные тела, которые она сегодня полдня изучала вместе с двумя ассистентами. — Все полученные повреждения были нанесены еще при жизни. Их наживую потрошили и расчленяли… Сколько, говоришь, там трупов было всего? — Семьдесят четыре, — тут же отозвался Саске. — Семьдесят одного мы похоронили. Трое у нас в морге. — Кто же мог такое с ними сделать… — шепчет Сакура. — А главное — зачем? Они ужинают в тишине. Саске не было дома две недели, но им почти не о чем поговорить. Сакура ковыряется в тарелке, а перед глазами то и дело встают развороченные тела этих несчастных. Закончив ужинать, Саске встает из-за стола. — Жду тебя в спальне. Не задерживайся. — Хорошо, — кивает Сакура и усилием воли сглатывает появившийся в горле комок. Быстро убрав со стола и сполоснув посуду, девушка идет в ванную комнату и, раздевшись, залезает в ванну. Ей все никак не согреться, и она почти до упора выкручивает кран с горячей водой. Саске лежит в постели, опершись на правый локоть. Татуировка горит на голом плече почти сразу над бинтами протеза. Сакура выходит к нему в халате, наброшенном на голое тело. — Иди сюда, — тихо говорит он, и риннеган горит из-под длинной челки, практически лишая ее силы воли. Она скидывает халат и забирается к нему под одеяло. Сакура лежит на спине, и ей неспокойно под его внимательным взглядом. Забинтованные пальцы касаются ее шеи, чертят линию вниз к груди, обводят грудь — и больно сжимают затвердевший сосок. — Ты же была хорошей девочкой и не кончала без меня? — вкрадчиво спрашивает Саске, и Сакура мотает головой. — Хорошо. Забирайся. Саске переворачивается на спину, откинув одеяло. Потемневший член ярко выделяется на светлой коже. Сакура послушно берет его и медленно опускается, помогая себе рукой. Прошло уже две недели, она не успела толком возбудиться, и ей больно, но Саске крепко держит ее за бедро, насаживая на себя до самого конца, и она шипит сквозь зубы. — Ласкай себя, — велит он, словно не заметив, и девушка послушно облизывает пальцы и прижимает клитор, начиная медленно двигаться. Сначала это всегда больно, но в какой-то момент член внутри задевает какую-то очень приятную точку, и Сакура изгибается, чтобы продлить это ощущение. Жар собирается где-то в основании позвоночника, и девушка упирается второй рукой в подушку, наклоняясь ниже и начиная двигаться быстрее. Сквозь трепещущие ресницы она видит, как ухмыляется Саске, но потом его пальцы находят ее соски — и она забывает об этом. Еще несколько движений — и Сакура заходится громким стоном в оргазме. — Вот и умница, — практически бесстрастно говорит он. И одним сильным движением переворачивает ее на живот, сильные руки вздергивают вверх ее бедра — и он снова входит в нее. В этой позе ей всегда больно. Член сильно толкается прямо в матку, боль эхом отдает куда-то в бок, и Сакура, вскрикнув, пытается отстраниться. — Куда ты? — спокойно спрашивает Саске и притягивает ее обратно, глубже вколачиваясь в нее. — Больно… — шепчет девушка, утыкаясь лицом в одеяло и вцепляясь в ткань непослушными пальцами. — Не выдумывай. Ты же хочешь мне тоже доставить удовольствие? Боль накатывает волнами, живот сводит судорогой. — Саске… — просительно стонет Сакура и стискивает зубами одеяло. Она знает, что в другой позе он просто не может кончить. И что чем быстрее это произойдет, тем скорее он ее отпустит. Он вдруг хватает девушку за руку, заводит ее за спину, заставляя ее тело сильнее выгнуться, и Сакура снова вскрикивает от особенно сильного толчка. — Хорошая… девочка… — рычит он — и наконец изливается в нее. Она чувствует, как пульсирует в ней его член, как пальцы сильнее впиваются в ее бедра, когда Саске застывает на вершине блаженства. Он выскальзывает из нее, и Сакура падает на постель. Живот скручивает судорогой, и она подтягивает колени к груди, потому что в этой позе не так больно. — Красиво смотришься, — комментирует Саске и вдруг вставляет в нее два пальца. От неожиданности она вскрикивает — и вдруг понимает, что возбуждается. Легкий стон все же срывается с губ, и Саске, конечно, это замечает. — Ах ты шлюшка, — восхищенно восклицает он, и второй рукой начинает ласкать ей клитор. — Саске! — вскрикивает Сакура от слишком острых ощущений: это так приятно, что почти больно. — Я сейчас… — Давай. Кончай. Разрешаю… — благодушно шепчет он где-то сверху, и ее накрывает еще один оргазм, такой сильный — что она почти кричит на выдохе. — Открой рот, — велит вдруг строгий голос, и она подчиняется. Влажные пальцы проникают внутрь, и девушка чувствует на языке вкус спермы, смешанной с ее собственными выделениями. — Ты — моя, Сакура. Только моя. — Да, — глухо соглашается она, потому что его пальцы все еще у нее во рту.