Страна молний, что на протяжении нескольких лет ограничивала свои границы и отдалялась от внешнего мира и других регионов, что вышло даже намного лучше, чем хотела этого Сёгун Райдэн. Но даже при этом Инадзума имела и имеет статус страны, что имеет высокие возможности по всем существующим пунктам: начиная от экспорта продукции, заканчивая особенными традициями. Поэтому, когда грозы утихают над океаном и десятки иностранцев приплыли, чтобы побывать на празднике Иродори — это вызывает интерес. И, возможно, это было первое хорошее сотрудничество и контракт с великим храмом Наруками и его жрицей-кицунэ.
Камисато рад, что график стал свободнее, чем обычно в это время года и он спокойно может прогуляться по острову, пока сестра ушла пытаться развеять подругу, которой запретили запускать фейерверки. Рядом с ним находится управляющий их клана, которого сестра, да и сам Аято, окрестили своей правой рукой.
Светловолосый оглядывается, смотрит на то, как прибывшие давно сюда торговцы веселятся, впервые за пару лет, вместе с жителями и улыбается.
Как-то по-детски счастливо. Возникает мимолетное желание подойти поближе, но оно исчезает так же быстро, будто не желая портить для него такой момент.
Тома оглядывается первым, и подходит ближе, отдавая поклон с обыденной улыбкой, которую Аято видит каждый раз, когда его встречают после длительных поездок с дома.
Почему-то слова с языка слетают прежде, чем глава комиссии обдумывает их смысл в такое время — праздник, а он вновь о работе:
— Знаешь, я не устану повторять о том, что безмерно благодарен тебе за то, что ты делаешь для моего клана и что присматриваешь за моей младшей сестрой, пока я не могу сделать этого сам.
Произносит Господин Аято прикладывая руку к сердцу и отдавая поклон, ещё недавно, казалось бы, прибывшему страннику. Такой, казалось бы, невинный жест вежливости и уважения— вызывает трепет в сердце.
— Что я могу сделать, чтобы отблагодарить тебя?
Томе от чего-то неловко, от чего-то хочется попросить обойтись без благодарностей, но всё-таки появляется мысль немного более дурацкая. А возможно и наоборот, достаточно интересная, что заставляет улыбнуться более уверенно.
— Могу ли я пригласить Вас на танец, Господин Аято?
Аято улыбается, слабо смеётся и принимает руку, которую подаёт парень.
В зеленых глазах что-то неизвестное и манящее, что-то, что заставляет не отрывать взгляд, пока Тома так смело ведет такт. Сегодня в Инадзуме поют барды, слушателей собралось немало, от чего ощутима атмосфера чего-то необычного, чего-то свободного.
Свобода, которая сопровождала Тому всё детство, играет новыми красками, когда он перехватывает чужую ладонь покрепче, и ведет ближе к площади Пяти Касэн. Люди, что рассматривали картины, тихо шепчутся о том, что же скрывает за собой пятая картина, и Тома даже благодарен безразличию к их танцу.
Аято выглядит элегантно и его движения более отточенные, чем у Томы, который учился танцевать когда-то в детстве, с мамой, под песни бардов во время заката и рассвета. Мама всегда улыбалась и говорила, что однажды Тома станцует так с невестой или молодым человеком — она смеялась.
Тома скучает по тем временам, скучает по Мондштадту и той атмосфере. Аято замечает тоску в его взгляде, и как спустя пару минут управляющий прикрывает глаза, видимо, чтобы полностью окунуться в ту атмосферу. Атмосфера в песнях, атмосфера в людях.
Аято улыбается, продолжая танцевать с ним и улыбаясь барду, который играет песню специально для них. Почему-то в голову лезут воспоминания того, как отец любил танцевать с матерью на праздниках, как она улыбалась и как Аяка прыгала на месте, пока была младше, и старалась повторять за ними — не удерживала равновесие и падала. Смеялась, и заставляла старшего брата ей помогать, она выросла скорее, чем Аято мог себе представить.
Да и вряд ли он думал, что в свои годы добьется того, чего пришлось добиться.
Где-то слышаться возгласы, и Тома обращает внимание первым, смотрит в сторону и видит известную в округе банду Аратаки, вздыхает, улыбаясь и Аято смеётся, когда видит, как за этой же бандой грозно шагает генерал Кудзё.
Смех Аято в обычное время — вежливость и фальшь, когда живешь несколько лет в одном поместье, начинаешь это различать, но сейчас Тома удивлен ведь смех искренен.
Яэ Мико подписывает книгу для победителей лотереи и машет рукой господину Камисато, когда они встречаются взглядом. Сёгун неподалеку покупает молоко с данго и почему-то это всё выглядит так…
Непривычно и, возможно, сказочно.
Тома отводит взгляд со стороны обратно на главу клана, который улыбается ему.
Какой-то, будто, особенной улыбкой, которой достоин только Тома. И в груди что-то бьется так быстро и сильно от этого лавандового, до мурашек по коже, нежного взгляда.
Такт сбивается и Тома извиняется шепотом, убирает руки и от чего чувствует, как начинают гореть уши. Аято смеётся.
Всё-так же нежного. И Томе хочется, чтобы такие моменты длились дольше, чтобы он не помнил, что через неделю господин Аято снова уедет.
— Мне понравилось. Станцуем у поместья в полночь?
У них похожий режим и Тома понимает, что они его сегодня нарушат, но кивает, отдавая поклон и соглашается.
***
Ночью тихо, и Тома чувствует себя наивным, сидя на деревянной скамейке и смотря на звезды. Кто-то рассказывал, что скоро ожидается звездопад, а это значит, что можно загадывать желания и они обязательно сбудутся и это так завораживает, а Тома ведь уже взрослый и в чудеса стоило бы не верить.
Аято кладет ладони ему на плечи, улыбаясь, когда парень вздрагивает и оглядывается на него.
— Долго ожидал?
— Не особо.
Волосы Аято мокрые из-за недавнего душа, да и одежда на нём это домашнее кимоно, а не официальная одежда, в которой его привык видеть народ.
— Вы простудитесь.
— Ничего.
Аято подаёт руку, когда Тома поднимается и в этот раз берет инициативу на себя.
— Я приглашаю тебя на танец — на фантастический вальс.
Тома улыбается, смотря на него пару секунд, а после вновь прикрывает глаза, здесь чувство ритма им ни к чему, здесь важней чувство такта.
Аято ускоряет танец, но следит, чтобы Тома за ним успевал; сегодня был насыщенный день и было бы, может быть, атмосфернее, если бы танец был медленным, но так теряется интерес.
Вдалеке слышаться взрывы и небо окрашивается в яркие цвета, от чего молодые люди останавливаются и Тома подходит к выходу, чтобы понять, откуда это и не стоит ли с этим разобраться.
— Значит, развеселить Йоимию по-другому не получилось.
— Госпожа Аяка в своем репертуаре.
— Этого у неё не отнять.
Аято вздыхает, опираясь об край арки и смотрит на небо, а после на восхищенного парня рядом. Подсознание говорит о том, что Тома в сотни раз красивее.
— Господин Аято, а могу ли я попросить кое-что ещё?
Глава комиссии вскидывает бровью, но согласно кивает, когда Тома подходит ближе к нему.
— Не увольняйте меня после этого.
«О чем ты?» — не успевает поинтересоваться Аято, как его губы накрывают другие, теплые, как и ладони, что держат его за лицо.
«Когда падает звезда, нужно загадывать желание, когда бьют фейерверки стоит сделать то, что сделает момент ещё более волшебным», — любила говорить мама.
И Тома хочет, чтобы этот момент не заканчивался, как и волшебство, что окутывает с головой, когда его целуют в ответ. С той же нежностью, что была во взгляде, смехе и улыбке.
Аято до безумства нежен и это манит, как и весь он до этого дня. Просто это было тем, что он не хотел признавать. Чем-то запрещенным.
Запрещенный плод оказался слаще, чем сидр, и горячее, чем солнце.
Фейерверки продолжают танцы на небесном тле, но это последнее, что их уже волнует.
