Документовед

      Утро выдалось прохладным и влажным. Солнце только-только стало выходит из-за горизонта, освещая своими лучами сочную, ещё не выгоревшую траву в прохладной росе. Лёгкое покрывало тумана начало медленно рассеиваться, уступая место жарким лучам. Несмотря на утреннюю прохладу, в замке было душно и затхло.       Атмосфера в штабе разведки была размеренная и спокойная. Солдаты и новобранцы по зову службы неохотно выходили на тренировку и начинали её с сонного бега вокруг замка под вдохновляющий и мотивирующий голос тренеров. Повара разведки готовили скудный, но такой долгожданный завтрак для командиров и кадетов.       Несмотря на утреннюю, благостную атмосферу в замке, на втором этаже она была несколько иной.       — Куда ты собралась со своей рукой? — в коридоре, напротив своего кабинета, возмущался капитан Аккерман, поражаясь отсутствию рационального мышления и логики у своей подопечной.       — Я должна проверить дом, — с напором в голосе ответила Бошур, с трудом закрывая дверь своего кабинета, — и рука уже в норме, — ещё неделю назад Камиль посетила лазарет, где молодой доктор сняла повязку, сказав о том, что документовед теперь как новенькая.       Бошур была повёрнута к своему начальнику спиной и даже не планировала поворачиваться к нему лицом. Казалось, девушка делала вид, что рядом с ней никого нет, а голос мужчины раздаётся у неё в голове.       — Ты больная или да? — проговорил капитан, упираясь рукой в стену и тем самым преграждая ей путь. Он отобрал из её руки ключи от комнаты и наклонил голову ближе к документоведу. — Какого хера тебя несёт в разрушенный город, сдурела окончательно? — он повысил голос, приближаясь к Камиль. От такой близости Бошур осталось только упереться спиной в стену и наблюдать за его рассерженным взглядом. Леви же навис над ней грозовой тучей, пытаясь остановить свою подчинённую.       — Я должна знать, «жив» дом или нет, — проговорила яростно девушка, отступив от стены и уперевшись в крепкое тело капитана. Честно признаться, брюнетка надеялась, что от такого порыва уйти мужчина отступит, но этого не произошло: капитан не сдвинулся и на сантиметр. Он отодвинул её за плечо и снова прислонил к стене, ставя свои руки по обе стороны от девушки. Камиль начала нервничать; подобная близость её напрягала, а ещё больше её напрягало то, что капитан наклонился к ней как можно ближе, так, что кончики их носов вот-вот соприкоснутся. Мужчина смотрел ей в глаза своим тяжёлым взглядом, пытаясь оказать психологическое давление на Бошур.       — К…капитан? — сбоку послышался удивлённый голос молодого человека. Леви и Камиль одновременно повернули голову в сторону солдата, который весь покрасневший и испуганный смотрел на пару, не знав, куда себя деть. — И…извините! — заикаясь и продолжая смотреть на капитана и его помощницу, блондин начал медленно отступать назад.       — Арлерт, если через секунду ты не скроешься с моих глаз, — начал говорить Аккерман строгим тоном, — будешь мыть сортиры до конца своих дней. Живо на тренировку! — приказал Леви, после чего мальчик выпрямился по струнке, отдал честь и сбежал со второго этажа так, что аж пятки сверкали.       Камиль отвела взгляд от лестницы, по которой сбежал молодой человек, и перевела глаза на Аккермана, по-прежнему смотревшего вбок.       Тут до Бошур дошло, почему Арлерт покраснел, как варёный рак. Она вспыхнула стыдливым румянцем и начала выбираться из ловушки начальника. Воспользовавшись его замешательством, Камиль выскользнула из плена и направилась было к лестнице. Но не успела она сделать и пары шагов, как Аккерман схватил её за кисть.       — Леви, это единственное, что осталось у меня от родителей, — дрожащим голосом проговорила девушка, оборачиваясь. — Не лишай меня возможности знать, умерло ли всё или память о них жива вместе с домом! — Бошур повысила голос и опечалено опустила голову. Рукой она накрыла глаза и потёрла их. Брюнетка понимала, что ей надо было держать себя в руках, что ей нельзя было срываться на мужчину, но она не могла его послушаться. Это не тот случай, где она будет беспрекословно следовать его инструкциям и словам. Сердце болело, а душа её ныла. Камиль не могла найти себе места; в голове крутились мысли только о доме и о той одинокой розовой лилии, которая расцвела в день смерти матери.       Леви отпустил кисть Бошур, сунул руки в карманы брюк и отошёл от неё. Глаза его были слегка прикрыты, а подбородок вздёрнут. Он свысока смотрела на девушку ледяным, равнодушным взглядом.       Мужчина не понимал и не представлял ни боль помощницы, ни её рвения идти в разрушенный город, только чтобы убедиться в том, что от её дома не осталось и следа. Однако Леви догадывался, почему она так поступает, а почему он — нет. Аккерман готов был заплатить любые деньги, лишь бы забыть о прошлом и никогда не вспоминать, а Бошур, наоборот, готова была отдать всё, что у неё есть, лишь бы хоть на минуту вернуться в счастливое прошлое.       — Где твой дом? — неожиданно спросил Леви, смотря на свою помощницу в ожидании ответа.       — Дом 89, Стохес, — проговорила Бошур, поправляя сумку. Аккерман ничего не ответил, лишь кинул взгляд на недавно зажившее плечо девушки. Документовед это заметила и взялась за руку, говоря своим жестом, что всё в порядке.       — Иди, — сказал Леви, махнув рукой в сторону лестницы. Он прерывисто выдохнул и перевёл взгляд на свою помощницу, которая вмиг засияла.       — Спасибо, Леви! — она поблагодарила капитана, одарив его радостной улыбкой, и помчалась вниз по лестнице.       Аккерман ещё долго стоял на одном месте, смотря на ступени, по которым сбежала Камиль. Он устало потёр глаза и перевёл взгляд на стену, к которой прижимал Бошур, а после о том, как Арлерт их увидел в настолько провокационном положении. Капитан вздохнул и прикрыл глаза. В голове появились картинки, как она нервным, но настойчивым взглядом смотрела в его серые глаза, как они бегали по его лицу, пытаясь найти способ сбежать. Её суховатые губы были приоткрыты, а грудь, облачённая в белую кружевную блузку, вздымалась от тяжёлого дыхания. Как она пыталась сглотнуть тягучую слюну, как мышцы на её тонкой шее сокращались. Будучи такой хрупкой, нежной девушкой, она сурово смотрела на своего начальника, пока тот прижимал её к стене, преградив пути для отступления, наблюдая за её замешательством и наивным взглядом. Леви чувствовал её прерывистое дыхание у себя на губах, щеках и словил себя на мысли, что мог ещё долго мучать её таким образом, каждый раз приближаясь всё ближе и ближе.       По телу прошлось приятное тепло, в груди было напряжённо, хотелось задержать дыхание. Аккерман почувствовал, как пульс ускорился, а кровь начала быстрее разгоняться по телу. Он давно не ощущал этих эмоций, но прекрасно понимал, что они означали.       Капитан резко открыл глаза и поразился своим же мыслям, чувствам. Взгляд его был удивлённым, слегка напуганным.       — Твою же мать, — мужчина протяжённо выругался, нервно поправляя чёлку. — Вот дерьмо, — он ударил ладонью по деревянной стене и зашёл в свой кабинет, резко закрыв за собой дверь.

***

      Камиль стояла посреди развалин Стохеса и с удивлённо приоткрытым ртом смотрела на свой уцелевший дом. Он единственный среди близлежащих домов был цел и невредим. Ни один клубень цветов в палисаднике не пострадал, ни один осколок не повредил здание, ни один листок не упал с дерева.       Бошур почувствовала, как по её щекам потекли слёзы счастья и радости. Она обняла свои плечи и сквозь слёзы улыбнулась. Камиль поняла, что родители смотрят на неё с облаков и уберегают свою дочь вместе с её единственным домом.       Девушка вспомнила, как в день операции разведчиков в её саду впервые за много лет расцвела мамина лилия, и поняла: её родители, её любимые родители, рядом с ней. Всегда были рядом с ней.       У документоведа так поднялось настроение, что она решила устроить себе пиршество, приготовив вкусный ужин, надев нарядное платье и выпить целую бутылку вина. Камиль рассмеялась своим мыслям, глядя на дорогой сердцу дом. Она радостно, чуть ли не вприпрыжку взобралась по ступеням и отварила дверь в свою обитель.       В доме её встретили пыль и затхлость; помощница капитана судорожно прокашлялась и открыла окна, впуская внутрь долгожданный воздух. Осмотрев помещение, она решила первым делом прибраться. Кажется, общение с капитаном оказывает гигантское влияние на людей, окружающих его, кроме командира Ханджи, конечно же… Девушка сняла уличный пиджак и переоделась в домашнюю одежду.       — Ну какая же я молодец! — проговорила Камиль, нахваливая себя за то, что додумалась купить продуктов по дороге домой, хотя и была не уверена в его целостности.       Разложив продукты, она приступила к уборке. Спустя какое-то время дом сиял. В идеально вычищенном паркете можно было увидеть своё отражение, а окна… Кажется таких идеально чистых окон у Камиль никогда не было.       Закончив с уборкой, она плюхнулась на деревянный стул в столовой и облегчённо выдохнула.       Немного отдышавшись, документовед решила приготовить ужин. Внутрь закрадывалось чувство, что капитан незвано заглянет в гости, поэтому Бошур решила приготовить блюдо на двоих. Даже если шестое чувство её обманывает, дополнительная порция никогда не будет лишней, особенно в условиях её привычного рациона в разведке.       Решено было приготовить сочные стейки из мяса и яблочный пирог по рецепту матери отца, бабушки Камиль. Только у неё получались настолько пышные и сочные десерты. Провозившись на кухне чуть ли не полдня, Камиль решила сбегать в душ после столь кропотливой работы и смыть с себя остатки пыли и муки.       Прохладные капли приятно охлаждали разгорячённую после готовки кожу. Камиль всегда любила принимать холодный душ после тяжёлого дня, ей казалось, что прохладная вода расслабляет и успокаивает.       Документовед всегда выполняла свои обещания, поэтому, дав себе слово красиво одеться и отпраздновать сохранность своего жилища, она его сдержала. Облачившись в струящееся платье бежевого цвета с декольте, девушка выудила из-под кровати коробку с чёрными туфлями и надела аккуратную и утончённую обувь. Камиль покрутилась перед зеркалом и подмигнула самой себе. Она была несказанно счастлива. Наверное, сегодняшний день один из самых лучших за последние несколько месяцев.       Пританцовывая, Бошур спустилась со второго этажа, напевая какую-то мелодию, а затем, кружась, прошла в зал, где поставила виниловую пластинку.       Проигрыватель и пластинки достались ей от отца. Он был весьма импозантным мужчиной и любил не только играть вечерами на пианино, но и слушать мелодии с винилового проигрывателя, наслаждаясь горением поленьев в камине со стаканом какого-нибудь хорошего коньяка в руках. Любовь к виниловой музыке перешла и Камиль. В доме раздалась лёгкая джазовая мелодия, которая прекрасно дополняла атмосферу вечера. Присев за стол, она зажгла свечи на подсвечнике, изготовленном её матушкой, и наполнила бокал ароматным красным вином, которое достала из своих стратегических запасов.       Желая отпить немного вина из бокала, Бошур услышала доносящийся из коридора настойчивый стук во входную дверь.       — Иду, иду! — прокричала Камиль, стуча тонкими каблучками. Бошур отварила дверь и встретилась взглядами с Аккерманом. Она была удивлена не столько тому, что перед входом в её дом стоял капитан, сколько тому, что интуиция её не обманула. Леви и правда решил заглянуть.       Он осмотрел девушку сверху вниз, отметив про себя, что одета она была далеко не в домашнюю одежду. Лёгкое платье из блестящего атласа подчёркивало её талию и грудь, а туфельки на каблучке гармонично смотрелись с худенькими ногами. Аккерман заметил, что, будучи на каблуках, она была чуть выше него самого.       Сложив все пазлы в голове, капитан элитного отряда предположил, что она ждала кого-то в гости и этот кто-то явно не он.       — Я помешал? — поинтересовался Леви, не доставая рук из карманов чёрных брюк. Несмотря на то, что мужчина был одет в повседневную одежду в виде брюк и серой футболки с длинным рукавом, выглядел он всё равно аккуратно и элегантно. На его одежде не было ни единой складочки и пылинки.       — Нет-нет, проходи, — протараторила Камиль и прошла в коридор дома, тем самым пропуская и приглашая начальника в гости. — Ты очень вововремя, я как раз собиралась ужинать.       Леви прошёл в дом, украдкой осматривая его. Выглядело жилище его помощницы дорого, прямо-таки шикарно, несмотря на то, что снаружи дом смотрелся скромно. Деревянная лаковая мебель, бархатные шторы, мягкие ковры и серебрянные подсвечники. В её доме пахло восковыми свечами, свежей выпечкой и чистотой. Леви глубже вдохнул запах обители своей помощницы и легонько улыбнулся. Ароматы, витающие в воздухе, радовали его и заставляли блаженно прикрыть глаза.       К моменту, когда Леви прошёл в столовую, документовед уже накрыла ужин и на него. На его белоснежной тарелке с серебряной каймой лежал прожаренный кусок мяса, украшеный розмариновыми веточками; рядом стоял наполненный красным вином хрустальный бокал, а чуть поодаль круглый пирог, посыпанный сахарной пудрой.       — Ты кого-то ждала? — вновь поинтересовался Леви, присаживаясь за стол напротив Бошур.       — Судя по всему, тебя, — усмехнулась девушка, убирая травяные веточки с мяса. Капитан слегка наклонил голову и непонимающе посмотрел на свою подопечную.       — Мне почему-то казалось, что сегодня ты зайдёшь в гости, вот и решила ужин на двоих приготовить, — пояснила девушка, пряча передние пряди волос за уши. — А если ты имеешь в виду мой торжественный образ, то я праздную, — сказала брюнетка, не в силах сдержать счастливую улыбку.       — Что? — спросил мужчина.       — Дом, — восторженно ответила документовед. — Неужели ты не заметил, что он единственный целый в округе? Я так счастлива! — проговорила брюнетка, чуть ли не подпрыгивая на стуле. Аккерман заметил, но его не сильно впечатлило это событие. Всего-то случайность, которая сыграла в пользу Бошур. Однако он отметил, что видеть её такую радостную, воодушевлённую и нарядную ему и правда нравилось.       Периодами он уставал от её перманентной серьёзности, ответсвенности и сдержанности; сложность заключалась в том, что сам он был таким же: вечно сдержанным, серьёзным, равнодушным, холодным. Иногда так сильно хотелось увидеть её настолько непринуждённой, лёгкой и по-детски жизнерадостной. Видишь Бошур такой — и на душе становится легче, как-то теплее.       Камиль протянула ему свою руку, держащую бокал, намекая на то, чтобы они чокнулись ими. Леви закатил глаза, но желание её выполнил. Выпив за сохранность дома, Камиль пожелала своему начальнику приятного аппетита и сама приступила к ужину. Леви аккуратно отрезал небольшой кусок мяса, из которого полился ароматный сок. Аккерман медленно прожевал. Ему хотелось прикрыть глаза от блаженства и вкуса. Кажется, он никогда не пробовал настолько хорошо приготовленное мясо.       — Ты хорошо готовишь, — сдержано похвалил девушку капитан.       — Я долго училась, — усмехнулась Камиль, отпивая ещё вина.       Завершив с ужином, Бошур настойчиво пыталась уговорить Леви попробовать хотя бы малюсенький кусочек пирога. В какой-то момент Аккерман перестал сопротивляться и согласился после долгих и нудных уговоров.       Пирог с яблоками оказался великолепным. Пышное тесто и тающие во рту пропечённые яблоки с корицей.       — А я удачно зашёл к тебе, — ухмыльнулся Леви, аккуратно вытирая рот белоснежной салфеткой и намекая на вкусный ужин.       — Я только рада, — Камиль звонко рассмеялась и принялась убирать посуду со стола.       В груди у капитана было необычайно тепло то ли от вина, то ли от того, что он впервые услышал смех девушки, который звучал для него мелодично, звонко и блаженно. Аккерман хотел помочь документоведу, но та, положив свои руки ему на плечи, усадила его обратно на стул, как бы говоря этим жестом, что она справится самостоятельно.       Леви только сейчас заметил, что звук каблуков уже не доносился до его ушей. Он посмотрел вниз и обратил внимание, что Камиль сняла туфли и теперь ходила по деревянному полу босиком, аккуратно ступая на половицы.       — Пошли в зал, — сказала девушка, доставая две бутылки вина из кухонного навесного ящика. Леви ничего не ответил, лишь подхватил бокалы со стола и пошёл вслед за своей помощницей.       Посреди комнаты был постелен тёмно-зелёный ковёр в цвет штор, а на нём сидела девушка, поджав под себя ноги. Бутылки с алкоголем стояли на полу рядом с помощницей. Леви окинул открывшуюся картину скептическим взглядом и вынес вердикт:       — Стол и диван ещё не придумали, да, Бошур? — саркастично произнёс капитан, опускаясь рядом с девушкой на ковёр и аккуратно ставя бокалы рядом с бутылками.       — Из-за работы уже не могу смотреть ни на столы, ни на диваны, — ответила девушка. — Иногда хочется простого — посидеть на полу, — Камиль улыбнулась ему и взяла бутылку в руки, пытаясь открыть её штопором. Не дав этого сделать, Аккерман забрал из её рук бутылку и штопор. Справился он с ней за пару секунду, выдернув пробку без особых усилий. Мужчина разлил вино по бокалам и отставил бутылку в сторону.       — Видел бы тебя Смит, сразу забрал бы свои слова обратно, — Леви посмотрел на Бошур, намекая на то, что командор при их первой встрече отметил сдержанность и беспристрастность Камиль.       — Ты не прав, Леви, — возразила девушка, слегка поморщившись. — На работе я такая, как и отметил мистер Смит, а в неформальной обстановке могу быть жизнерадостной. — пояснила документовед, — Надо же как-то расслабляться и разбавлять вечную атмосферу серьёзности, — она пожала плечами.       Леви ничего не ответил, лишь сделал пару глотков вина. Виниловая пластинка закончилась, и Бошур поднялась с пола, чтобы поменять её. Она долго выбирала подходящий винил и в конце концов остановилась на каком-то энергичном джазе, под который начала медленно двигаться.       Пританцовывая в такт музыке, Камиль на носочках подошла к окнам, чтобы зашторить их. Леви облокотился локтём о согнутое колено и наблюдал за тем, как его помощница кружилась в лёгком танце. Её струящееся платье мягко ложилось на её ноги после очередного оборота вокруг себя. Крупные кудри прыгали, нежно ударяясь о лопатки и хрупкие плечи. Она бесшумно ступала по деревянному полу, словно пушинка. Леви улыбнулся своим мыслям. Он находил девушку неимоверно лёгкой, словно перед ним не женщина, а ангел, который вот-вот взлетит прямиком к облакам, в небеса.       Аккерман уже перестал переубеждать себя, пытаться врать самому себе, обманывать свою душу и разум. Ему нравилась Камиль, её общество, её лёгкость в танце, её детская жизнерадостность, её сосредоточенность в работе. Он думал о ней перед сном, каждый раз задаваясь вопросом, что она делает по утрам в своей комнате или перед тем, как зайти к нему в кабинет за работой. Скорее всего, собирает свои волосы лентой или выбирает, какой пиджак надеть в этот раз, а потом медленно спускается на завтрак, чтобы приготовить себе чашку ароматного кофе.       Он чувствовал себя с ней настолько хорошо, что после дня, проведённого с брюнеткой, мог сразу же уснуть, спустя столько лет бескрайней бессонницы. Она радовала его, приносила в его жизнь спокойствие, размеренность и ту крупицу счастья, о которой он так давно мечтал. Однако Аккерман понимал, что привязанность и любовь к ней принесут несчастье не только ему, но и самой Бошур. Капитан осознавал: если скажет ей, что она ему дорога, за этим последуют несчастья и боль. Единственное, что его останавливало — это тот факт, что она не являлась разведчиком, не имела никакого отношения к полиции, однако даже в тех условиях, в которых девушка должна находится по своей профессии, Бошур умудрилась кинуться на рожон, чтобы спасти его. Леви каждый раз становилось смешно от того, что эта маленькая девочка пыталась его защитить, выйдя в одиночку на поле боя и неумело держа отцовское ружьё против целой группы убийц во главе с серийным маньяком.       Эта храбрая документовед покроила его с первого дня работы.       Камиль бросала взгляды на Леви, улыбаясь ему самой искренней улыбкой. Аккерману хотелось думать, что так она улыбается только ему. Он смотрел на неё не отрывая глаз, выпивая залпом остатки вина в бокале.       Аккерман хотел признаться ей, прижать её хрупкое тело к себе, положить руки на тонкую талию, гладить нежную кожу плеч, но он понимал, что нельзя, нельзя этого делать, поэтому продолжал строить из себя равнодушного военного, у которого на уме только работа, даже несмотря на то, что на уме у него она.       Бодрая мелодия закончилась, и на её место пришли расслабляющие звуки пианино. Бошур присела обратно к Леви, утоляя жажду вином.       — Ты грациозно двигаешься, — отметил капитан. Несмотря на все уговоры и соглашения с самим собой, он не мог сдерживаться перед ней. Камиль ничего не ответила, лишь смущённо улыбнулась, наполняя бокалы новой порцией красного алкогольного напитка.       «Аккерман, я клянусь, в этот раз я защищу то, что стало таким дорогим, — мысли бесконечным потоком вертелись в его голове. — Позволь себе быть с ней, позволь ей стать твоей», — Леви тяжело вздохнул и прикрыл глаза.       — Всё хорошо? Я тебя утомила? — поинтересовалась Бошур, наклоняясь чуть ближе к Аккерману. Мужчина приоткрыл веки, и взгляд его серых глаз столкнулся со взглядом её голубых. Он медленно прошёлся взглядом по её лицу, спускаясь по скулам к тонкой шее, двигаясь по изгибам её напряжённых плеч, оказываясь возле торчащих от худобы ключиц, а после переместился к груди, которая была плотно скована корсетом.       — Нормально, — нервно проговорил брюнет, протирая переносицу. Документовед ничего не ответила, а только встала и выключила проигрыватель, складывая пластинку к другим.       — Камиль, нам нужно держать дистанцию, — неожиданно для себя и для Бошур произнёс Аккерман, поднимая взгляд на её удивлённые глаза и вскинутые брови. — Слишком много неформального общения.       — О чём ты, Леви? — произнесла девушка, возвращаясь на ковёр и присаживаясь чуть поодаль от него.       — Тебя слишком много, — произнёс Аккерман, мысленно давая себе подзатыльник.       — Леви, тебя ко мне тянет, — вынесла вердикт помощница спустя недолгую паузу. Капитан резко повернулся в её сторону и удивлённым взглядом посмотрел на неё.       К нему пришло осознание того, что она права, чертовски права. Это он тянется к ней, он сам делает так, что Бошур занимает всё место в его жизни, заполоняет пустые участки его души своим присутствием. Он сам постоянно захаживает к ней под предлогом работы, позвал её на бал, приходил разговаривать по душам даже тогда, когда она хотела побыть одна — и даже сегодня он завалился к ней без приглашения.       Аккерман закрыл лицо ладонью и протяжно промычала, потирая глаза и переносицу.       — Бошур, мне с тобой чертовски хорошо, — резко произнёс мужчина, удивляясь такому откровенному порыву, — но я не могу позволить себе подпускать тебя ближе, привязывать и привязываться самому.       — Что? — Камиль зажмурилась и потрясла головой, не понимая капитана.       — Жизнь у меня сейчас такая, Камиль, не позволять себе любить людей, — мужчина тяжело вздохнул и посмотрел на Бошур опустошённым, усталым взглядом. Помощница пожала плечами и отвернулась от капитана, отпивая половину бокала вина залпом.       — А когда, если не сейчас? — поинтересовалась брюнетка.       — Завтра меня может уже и не быть, — резко ответил Аккерман.       — Вот именно! — Камиль повысила голос и вскинула руками. — Завтра тебя может уже и не быть, так почему ты не позволяешь жить себе сейчас? — в её голосе читались нотки раздражения и непонимания. Её слова заставили капитана задуматься. — Люби, радуйся, наслаждайся, живи сейчас, а не потом, когда настанет момент мнимого спокойствия! — Бошур повернулась к мужчине и легонько тряханула того за плечо, пытаясь до него достучаться. Документовед понимала позицию Аккермана; она тоже была в таком состоянии, как он, пока не потеряла всё, что было ей дорого. После смерти самых близких людей, после уймы пройденной боли она поняла, что жить и наслаждаться своей короткой жизнью она должна сейчас, а не потом, когда растеряет абсолютно всё. Тогда уже и радоваться будет нечему: всё будет потеряно.       Леви нахмурился и посмотрел на неё сосредоточенным взглядом, словно пытался что-то разглядеть в её внешности.       — Если сейчас будешь отказываться от того, что дорого, можешь не насладиться этим потом, когда настанет мнимое время наслаждаться, — подвела итоги девушка, раскинув руки и пожав плечами.       — А если то, что дорого, погибнет? — задал вопрос Леви.       — Значит, ему суждено погибнуть и неважно, дорого это тебе или же нет, — ответила брюнетка и легонько улыбнулась.       Слова Бошур для мужчины звучали как истина, самая обычная для понимания, но такая сложная для осознания.       Он вновь посмотрел на дорогую ему помощницу, которая крутила в руках бокал с вином, наблюдая, как жидкость ударяется о тонкие стенки стекла.       Леви хотел без раздумий броситься к ней в объятия, крепко прижать к груди, но он понимал, что не может себе этого позволить не только в силу своего скудного эмоционального характера, но и в силу того, что с Камиль нужно обращаться с трепетом и особой осторожностью, словно перед ним не человек, а хрупкие крылья бабочки. Он помнил о всех её пережитых травмах, болях, и ему не хотелось доставлять ей порцию новых, даже если речь шла о безобидных объятиях без какого-либо подтекста; поэтому он решил действовать её тактикой, которая когда-то сработала.       — Камиль, я хочу тебя обнять, — промолвил Леви, отчего девушка поперхнулась. Она ожидала от холодного и равнодушного капитана чего угодно, но только не этого. — Прямо сейчас, — пояснил Аккерман, смотря на Бошур в ожидании ответа.       — Так чего же ты ждёшь? — сказала документовед и раскинула руки, слегка улыбаясь.       Леви поменял положение тела и крепко обнял свою помощницу за талию, укрывающуюся под мягким корсетом платья. Она обхватила его руками за шею, однако мужчина не рассчитал силу своего порыва обнять подопечную и их совместный вес, что привело к падению мужчины на девушку. Успев одной рукой упереться в пол, он смягчил падение Камиль и сам не свалился на неё всем своим весом.       В мягком свете восковых свечей Бошур выглядела потрясающе. Тёмные кудри раскинулись на изумрудном ковре, порозовевшие от алкоголя щёки и нос казались бархатными; губы, слегка раскрывшиеся во вздохе от неожиданного падения, смотрелись маняще, а атласное платье нежно переливалось. Леви навис над документоведом и без какого-либо угрызения совести рассматривал её.       Он нагнулся, притянул её к себе за талию и уткнулся носом в её шею, вдыхая аромат её кожи. Мягкие волосы приятно щекотали нос и подбородок, а чёлка Аккермана блаженно касалась шеи девушки. Кажется, Бошур задержала дыхание, боясь пошевелиться, но не от страха или паники, а от нежелания беспокоить капитана, наслаждавшегося их ребяческой близостью. Одной рукой она обняла его за шею, а другой зарылась кистью в его густых тёмных волосах и притянула к себе ближе.       — Мне так хорошо, — мягким шёпотом произнёс Леви на ухо своей подопечной, касаясь её шеи шершавыми, искусанными губами.       Он почувствовал, как по её телу пробежали мурашки. Камиль ничего не ответила на его слова, лишь медленно водила рукой в волосах, иногда царапая кожу головы ногтями. Аккерман блаженно вздохнул, обжигая плечи девушки своим горячим дыханием. Мужчина чувствовал, как по его венам стремительно разгоняется кровь, как температура тела возрастает с каждым вдохом и выдохом брюнетки. Он поднял голову и посмотрел в глаза документоведа, в которых читалось наслаждение от тактильной близости с мужчиной. Леви аккуратно достал из-под неё свою руку и переместил её на шею девушки, проглаживая большим пальцем сокращающиеся мышцы. Его взгляд переместился на её розовые губы, которые по-прежнему были приоткрыты. Они манили его, умоляли прикоснуться к ним.       — Ты хочешь меня поцеловать, — Бошур задала риторический вопрос, наблюдая за реакцией мужчины.       Его чёлка уже не была идеально уложенной, чёткий пробор его густых волос давно перемешался. Глаза его были слегка прикрытыми, а зрачки расширенными. Аккерман молчал, замерев, боясь что-либо сказать или сделать. Больше всего ему сейчас не хотелось испортить столь интимный и радостный момент его жизни. Камиль знала, чего он хочет, и знала, чего хочет сама, поэтому, слегка приподнявшись, девушка притянула к себе капитана, блаженно прикрыла глаза и соприкоснулась своими губами с губами Аккермана. Поцелуй со стороны Леви выглядел неловким, неуверенным и поэтому очень чувственным. Камиль же в свою очередь нежно сминала своими губами тонкие губы мужчины, продолжая зарываться рукой в его волосы.              Спустя несколько мгновений, Аккерман осмелел, его действия стали более настойчивыми, а былая неуверенность сменилась на убеждение в том, что он делает всё правильно и доставляет Бошур исключительно удовольствие, а не дискомфорт. С каждым разом движения их губ становились резче, набирая обороты страсти. Их языки соприкоснулись во влажном танце, не желая расставаться. Леви гладил Камиль по шее, слегка сжимая её. Он то поднимался к щекам, то опускался к ключицам. Оторвавшись от губ и не переводя дыхание, Аккерман стал покрывать шею Камиль нежными, влажными поцелуями, опаляя её кожу тяжёлыми вздохами. Бошур почувствовала, как низ живота начало приятно тянуть; брюнетка прекрасно понимала, что возбуждение чувствует не только она, но и капитан. Его рука переместилась с шеи на талию, поглаживая живот и рёбра. Аккерман боялся подниматься выше, хотя безумно хотел развязать корсет её платья и прикоснуться к обнажённому телу девушки. Невыносимое желание завладеть её телом и эмоциями смешивались со страхом причинить ей боль, именно поэтому мужчина не спешил, как бы сильно её ни хотел. Камиль подняла его голову за подбородок и снова притянула к своим губам, соединяясь в страстном поцелуе. Стоило ей согнуть свои ноги в коленях, как атласное платье стремительно соскользнуло по гладкой коже, а Леви оказался между обнажёнными ногами желанной женщины. Он подложил руку под спину Бошур, облокачиваясь на локоть, а другой рукой начал медленно гладить её ножки, начиная с колен и поднимаясь выше. Капитан контролировал свои действия и наблюдал за взглядом Камиль, боясь увидеть в нём страх, но пока Аккерман видел в её глазах только искры желания.       Леви понимал, что, окажись он в её власти, навсегда останется только её. Мужчина знал, что если он один раз станет её, то больше не сможет уйти, покинуть, никогда.       В голову брюнета ударило сильное возбуждение, дававшее о себе знать не только мокрыми и дрожащими руками, но и вставшим членом, которым он вот-вот упрётся в помощницу.       Несмотря на все предрассудки, страхи и прошлые события, Камиль была готова отдаться этому мужчине прямо здесь и сейчас, на этом ковре, в окружении пустых бутылок из-под вина. Она не боялась его. Бошур прекрасно понимала и знала, что он не причинит ей боль и страдания.       Аккерман поднялся и, стоя на коленях, смотрел на свою помощницу, в чьих глазах можно было прочесть желание, смешанное с недопониманием. Он резко поднял её за талию так, что девушка приняла сидячее положение, упираясь лицом в его грудь. Леви принялся развязывать корсет её платья, в то время как она сжимала пальцами его футболку. Закончив с последним стежком атласной ленты, он был готов снять с неё предмет одежды.       — Леви, стой, — резко выпалила Камиль. Аккерман обречённо опустил голову и отодвинулся от Бошур. Придерживая руками корсет, она подняла на него свой взгляд. — Извини, я пока не могу, — произнесла девушка и стыдливо опустила глаза. Она корила себя за то, что дала мужчине надежду на близость, а после так грубо прервала процесс. Леви взял её за подбородок и приподнял её голову.       — Не извиняйся, — тихо произнёс Аккерман, глядя в наивные девичьи глаза, — не смей себя заставлять, — в его взгляде читались серьёзность и настойчивость. — Мне не нужен от тебя только секс, мне нужна вся ты, — он словно почитал мысли девушки, ведь она и правда испугалась того, что мужчина может использовать её в своих целях, а после бросить, выкинуть, как надоевшую игрушку. Камиль улыбнулась ему и, взяв его руку в собственную, прислонила его ладонь к своей горячей щеке.       — Буду ждать столько, сколько потребуется, — дополнил свои слова капитан и прижал к себе помощницу как можно крепче.       Камиль ничего не ответила и под предлогом переодеться побрела на второй этаж. Зайдя в комнату, она тяжело выдохнула и облокотилась спиной о дверь, медленно спускаясь вниз, ощущая шершавость дерева кожей.       Бошур в немом удивлении сидела и смотрела в одну точку. Нежность и юношеская робость капитана поражали её до глубины души.       Руки до сих пор дрожали, а возбуждение набирало новые обороты; достаточно было вспомнить глаза капитана, ощущение его губ на своей шее, его руки на её ногах, поднимающиеся выше и выше, поглаживая бёдра.       «Я дорога ему?» — возник вопрос в бесконечном потоке мыслей. Документовед улыбнулась и запрокинула голову назад. Леви даже и представить не мог, как ей с ним хорошо. За считанные шесть месяцев Аккерман стал для неё близким человеком, родственной душой, с которой не хотелось расставаться несмотря ни на что. Она была влюблена в него той самой юношеской влюблённостью.       Девушка переоделась и босыми ногами прошла в зал, где сидел Леви и гладил руками бархатный ковёр. Бошур облокотилась плечом о дверной косяк и с умилением наблюдала за начальником.       — Ты возвращаешься в штаб? — поинтересовался капитан, видя, что Камиль уже здесь и наблюдает за ним.       — Уже поздно, — ответила девушка, посмотрев в окно на кухне. Пейзаж был непонятным, ведь снаружи было совсем темно. — Оставайся у меня, а завтра вместе вернёмся в штаб, — предложила Бошур, и мужчина не стал возражать.       Документовед проводила капитана в его временную спальню. Комната была просторная и очень уютная, выполненная в голубых и белых оттенках. Окно скрывалось за слоями белоснежных и более плотных голубых штор. На полу лежал небесного оттенка прикроватный ковёр.       Пока Аккерман рассматривал помещение, Камиль успела застелить ему свежее постельное бельё.       — Вот и всё, — проговорила девушка, небрежно накрывая кровать клетчатым пледом. — Ванная комната на первом этаже, под лестницей, — начала объяснять помощница устройство своего дома капитану, боясь поднять на него глаза.       Аккерман молчал, лишь изредка кивая на её слова. Он чувствовал несвойственные ему неловкость и смущение после случившегося. Брюнету было сложно смотреть на документоведа, а ей на него. Камиль всеми силами старалась разбавить напряжённую обстановку между ними повседневными делами, но это было нелегко. Она боялась поднять на него глаза и соприкоснуться со взглядом его серых.       После инструктажа Камиль покинула комнату, оставляя Леви наедине с его мыслями. Аккерман не понимал, сколько времени он сидел, смотря в одну точку на ковре. Может быть, всего пять минут, а может и несколько часов. На душе было одновременно тепло и тяжело. Аккерман не понимал своих эмоций, чувств; он не знал, как с ними взаимодействовать и как слушать их, узнавать. Мужчина тяжело вздохнул от осознания, что спустя почти тридцать лет ему снова нужно узнавать себя и разбираться в самом себе.       Аккерман ощущал, как многовековые льды, сковавшие его сердце, начинали давать трещину и медленно таять. Виной этому была документовед, пришедшая из гарнизона. Капитан решил отвлечься. Он тихо побрёл в ванную комнату, боясь столкнуться на этаже с подопечной. Благо она была в своей комнате и не выходила оттуда: видимо, тоже боялась, как и он.       Прохладная вода приятно омывала лицо, расслабляла и остужала кожу от былого возбуждения. Леви посмотрел на себя в зеркало. На щеках проглядывался румянец, который был сильно заметен на его болезненно бледной коже, а шея от волнения покрылась лёгкими красными пятнами.       — Пиздец, Аккерман, выглядишь, как подросток-девственник, — с укором произнёс капитан своему отражению, с пренебрежением рассматривая себя в зеркале.       Он вернулся в комнату, снял с себя ремень, к которому был пристёгнут пистолет, и стянул носки, ощутив голыми ногами тепло и шершавость деревянного пола.       Не погасив свечу, Аккерман лёг в постель, вдыхая запах чистоты и свежести белья. Руки он запрокинул под голову и уставил в потолок: сон как рукой сняло.       От мыслей его отвлекли стук в дверь и появление Бошур в длинном ночном халате.       — Я думала, ты уже спишь, — рассеяно проговорила девушка, смотря на капитана.       — Скоро лягу, — ответил он и резко привстал, садясь на кровать и опуская ноги на пол. Камиль оглядела мужчину, который выглядел потерянно. Она вздохнула, словно сосредотачиваясь и собирая все силы в кулак.       Бошур подошла к сидящему на кровати капитану и встала перед ним на колени, открывая бёдра его взору. Халат непростительно и непристойно раскрылся, словно демонстрировал тело Бошур. Глаза Леви моментально расширились, брови чуть поднялись, а губы приоткрылись. Он приподнял свои руки, боясь случайно прикоснуться к девушке. Сейчас в его голове проскальзывали самые развратные и эротические сцены, которые грозились развернуться с бешеной скоростью, учитывая позу, взгляд и оголённость тела помощницы.       «Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, следи за эмоциями, болван!» — Леви злился сам на себя, но ничего не мог поделать с нахлынувшей бурей эмоций.       В мягком и тусклом свете свечей Бошур выглядела нереально, словно это сон Аккермана и главная героиня в нём — она. Мягкий халат был небрежно завязан на талии. Обрамлённая краями одежды шея и грудь Камиль привлекали внимание капитана, а столь провокационное положение девушки заставляло сердце мужчины биться чаще. Она стояла перед ним на коленях, почти между его ног. Документовед смотрела на начальника снизу вверх, одаряя его мягким взглядом. Только сейчас Аккерман понял, что он вновь встретился с её глазами, хотя так избегал этого зрительного контакта. И, кажется, вновь почувствовал возбуждение.       Камиль никак не отреагировала на мимику и жесты Леви. Она облокотилась ладонями о его колени и приподнялась, аккуратно прислоняя свои губы к его. Медленный, ласковый и почти невесомый поцелуй прервался ещё до того, как мужчина успел прикрыть глаза в блаженстве.       — Доброй ночи, Леви, — прошептала помощница и встала на ноги, планируя скрыться за дверью.       — Стой! — резко выкрикнул Аккерман, обращая на себя внимание девушки. Камиль вздрогнула и удивлённо посмотрела на капитана. — Останься со мной, ненадолго, — произнёс Леви почти шёпотом.       Ему казалось, что если она сейчас уйдёт, то он больше никогда не увидит эту молодую женщину, не сможет прикоснуться к ней, посмотреть в её глубокие глаза. Бошур ничего не ответила, лишь коротко кивнула и присела рядом с ним на кровать. Аккерман облегчённо и блаженно вздохнул, облокачиваясь спиной о стену.       — Ты хотел поговорить? — спросила девушка, также облокачиваясь на стену. После случившегося ей было одновременно некомфортно и уютно находиться рядом с капитаном.       Камиль казалось, что он недосягаемый, так далеко от неё, хотя и был совсем рядом. До него можно было прикоснуться рукой, дотронуться до тонкой и бледной кожи на щеках. Однако она не понимала, как они собирались работать вместе и дальше: делать вид, что ничего не было? Целоваться после заполнения отчётов? Или, может, он вовсе её уволит? Что угодно, лишь бы не увольнение. Бошур так долго к этому шла. Неужели её цели и мечты разрушатся в один миг только из-за того, что она понравилась мужчине, который боится своих чувств и эмоций? Несправедливо…       Несмотря на всё это, Камиль хотела быть рядом с Леви, стать его тихой гаванью. В свои студенческие годы она бы точно сказала, что у неё включился синдром спасателя, но сейчас Бошур могла с уверенностью заявить, что она не хочет лечить и спасать Аккермана — она хочет любить его таким, какой он есть.       — Нет, я хотел, чтобы ты побыла со мной подольше, — ответил Леви, поворачиваясь головой к девушке. Он смотрел на неё уставшим взглядом, пытаясь что-то рассмотреть в её глазах. Она же молча повернулась к нему, улыбаясь мягкой и нежной улыбкой. Её взгляд не был влюблённым или наивным. Она смотрела на Аккермана родным взглядом: так смотрят дочери на своих отцов, матери на своих детей, жёны на своих мужей. Бошур искренне полюбила брюнета за столь короткий, но столь насыщенный период их общения.       — Отдыхай, Леви, — тихо произнесла документовед, положив свою руку ему на щёку и легонько огладив скулу. Он ничего не ответил, лишь протяжно выдохнул застоявшийся в лёгких воздух и накрыл её руку своей тёплой ладонью.