Слишком молоды

Каминари молод. Каминари семнадцать вот уже три месяца. И в Каминари бушуют гормоны как у любого подростка его возраста. Давайте уже просто признаемся, что _не_только_ Каминари задумывается о своей сексуальности, хочет подрочить на какую-нибудь красивую девчонку с мягкой грудью, смотрит порно, портит себе вторую пару трусов за ночь, потому что ему снится слишком эротический сон, или просто часто думает, [ч а с т о] думает о чужой ласке и много мечтает о чем-нибудь таком, о чем вслух сказать побоится. Он побоится сказать вслух, что ему нравится - понравился бы, мы же с вами целомудренны, х а х а - секс в одежде; сказать, что ему нравятся прикосновения к своей спине и поцелуи в шею; Каминари побоится признаться вслух, что у него фетиш на грубость или что он хочет, чтобы кто-то схватил его за волосы; сказать вслух, что он до безобразия громкий и ему нравится стонать громко и развязно, показывая насколько ему хорошо. А ещё Каминари побоится сказать вслух, что безбожно влюблен в Серо. То есть, нет! То есть не влюблен! Он от него... Тащится. Да, точно! Просто тащится. Не коверкай мой текст. Каминари тащится от многих своих одноклассников. Например от Бакуго. Наверно, он проявлял свою манию кем-то владеть и подчинять даже в постели и проявлял грубость так искусно, без переборов, что у Денки иногда подкашивались ноги от его рыка. Или Тодороки. Иногда его взгляд становится настолько томным, что Каминари кажется, что он может трахнуть всех только одним своим взглядом и при этом заставить кончить. А ещё Мина. От неё исходил настолько сильный вайб мамочки, что блондин не раз ловил себя на мысли, чтобы та использовала его лицо, как стул - всегда и везде, просто сделай это. Киришима особенно часто щекотал нервишки электрического мальчика своим голосом - высоким, но при этом таким соблазнительно хриплым, вибрирующим - а ещё эти до аномального острые зубы. Шоджи мог обхватить своими руками всего Денки, быть на каждом сантиметре его кожи и улавливать каждый импульс, для того чтобы знать куда надавить потом. Момо такая мягкая, такая нежная, её кожа - хрупкий хрусталь и самый нежный шёлк, но при этом она готова довести до изнеможения и заставить скулить, при этом ничего не сделав. Джиро окутывала своей холодностью, погружая все глубже в томное ожидание и она будет играть в недотрогу, обводя вокруг пальца до тех пор, пока не добьётся желаемого - под её упорством Каминари сложно сдерживаться. Бедра Деку как особый вид искусства, Денки ни раз думал, что был бы не против оказаться убитым этими шикарными, крепкими бёдрами. Или Урарака. Её пропорции большой груди, худой талии и больших бёдер просто приковывали к себе взгляд, а Каминари иногда силится, чтобы не схватить её так сильно, сжать, пощупать, чтобы оставить маленькие синяки от пальцев. Токоями манил Денки своей таинственностью, закрытостью и сдержанностью, второму казалось, что Токоями был бы невероятно стеснительным и каждый раз отводил взгляд - милашка, обнять и трахать. Вообще-то, Денки вздыхает на всех своих одноклассников. Да, он чертовски озабоченный. Но Серо. Серо. Серосеросеросеросеросеро. Не задохнись, ради бога. Серо - это все не то, это все что-то отдельное, чем его одноклассники, что-то до ревнивого и противоположное ему свободное чувство. Потому что сегодня Каминари злился и дулся, потому что ему хотелось видеть Серо только для себя, видеть его всего только для себя. А завтра он будет урчать и пухнуть от гордости, потому что все видят насколько его д р у г хорош в танцах или в песнях на испанском, или на тренировке, в своём - простигосподи - до безобразного облегающем геройском костюме, в котором ничего не остаётся для фантазии- Какой же его костюм сексуальный, ммм. Ой, кароче. Ни для кого не секрет, что бакусквад трепетно относится к каждому в своём кругу - они с Миной и без того были тактильными, но в составе сквада по особенному нежнятились. Они много проводили времени вместе, обнимались, засыпали на диванах, выбирали друг друга для поцелуев на "правде или действии", потому что так надёжнее, держались за руки, грелись под одним пледом зимними вечерами. Если Бакуго занимал место у плиты, делая это практически каждое утро, то каждый из его сквада обязан был поцеловать его куда-нибудь в затылок - они никогда об этом не договаривались, это просто стало негласным правилом благодарности за вкусный завтрак или обед, или ужин. Блондин не возражал - уже привык - различая касания каждого; Серо целует куда-то в самую копну волос на макушке, потому что горбился из-за своего роста; Киришима останавливался где-то ниже, на начале роста волос; Мина шаловливо целилась куда-то в район местечка за ушком, где волосы не были такими колючими; а Каминари с хихиканьем целовал ниже, в ямочку между переходом от волос и шеи, просто потому что росту не хватало. Или когда Киришима в одиночестве занимал место за приставкой, чтобы пройти какой-то дурацкий квест в рпг игре, то малу по малу они все собирались вокруг него. Потому что плечи, спина и колени Эйджиро казались такими сильными и большими, что могли выдержать любого. Обычно Мина нагло занимала самое кошерное место самая первая - плюхалась на сложенные крестом ноги и смотрела за игрой - пока по обе стороны от красноволосого лениво зависали Каминари с Серо, а на спине устало сопел Кацуки. А ещё Мина - стала их негласным символом удачи. И когда они командой справлялись с тренировкой лучше, чем "идеал", то парни подхватывали Пинки на руки и подкидывали, пока она не начинала испуганно взвизгивать, но не переставать смеяться. Они могли нести Ашидо на своих плечах, руках и спине, как королеву, сами они устали не меньше той, но почему-то все равно не позволяли ей коснуться ногами пола до тех пор, пока не донесут до раздевалок. Вообще-то из всех, они не могли отказать в прихотях Мины. Друг друга они могли в жопу послать, но желание Ашидо - закон. Серо был их заботливой мамочкой. Рядом с ним, глубокими вечерами под тусклым светом ламп, хотелось посидеть в тишине. Казалось, что его большие руки могли обхватить всех четверых и сжать, пока кто-нибудь не испустил последний вздох. Но обычно это происходило по отдельности. Бакуго, Мина и Каминари уютно умещались на его коленях, грелись или просто спали за просмотром кино, деланьем домашки или видеоигры, только один крупный Киришима садился напротив и обхватывал пояс Ханты, устраивая голову на широком плече. А Денки. А Денки просто маленький. Не то, чтобы он был меньше всех в классе, вовсе нет! Он был хорошего роста для парня и в хорошей форме, но просто из всего бакусквада - он меньше всех. Поэтому его было удобно брать на руки, перетаскивать с кухни на диван, класть под себя, как подушку, а его длинные руки так идеально умещались на спине каждого, словно это был сложный пазл, который только они знали, как собрать. И несмотря на все это, у этих двоих были весьма... как бы это выразиться помягче, _странные_ отношения. А мне все нравится. Еще бы тебе не нравилось. Каминари не любил отказывать себе. Не любил этого делать с желанием особенно сильно поцеловать Серо. Когда они просто возвращаются со школы в общежития с мыслями о душе, отдыхе или оставленном кем-то сырке в холодильнике, то для Денки это кажется настолько интримным, таким по-глупому романтичным, что мысль в голове жужжала так настойчиво с упорством и напряжением собственного электричества, что блондин не редко потакал своим слабостям и тянул Ханту для поцелуя. В щёчку. Потому что в щёчку можно. Просто поцелуй в щёчку. Делая это без всяких просьб или под давлением атмосферы - просто поцелуй. Серо смущенно посмеивался, но в ответ ничего не говорил. А потом по возвращению бакусквада, Каминари целовал каждого. Чтобы не палиться. Потому внимание нужно выделить для всех. Ночи, когда бакусквад устраивал ночевки в комнате Серо, потому что там уютнее всего. Каминари почти всегда занимал место у стенки на кровати, приговаривая, что спать на постели удобнее, чем на полу и после лежания на полу у него болит поясница, но задней мыслью понимал - Серо всегда спит на своей постели. Блондин прилипал к нему, как пиявка, идеально устраиваясь в его руках, и когда это происходило, то все остальные понимали, что эти два идиота будут ухахатываться ещё пол ночи и не давать всем спать. Ладно Мина, которую танком не разбудить, то для чутко спящего Кацуки это было настоящим Адом. Нередко он орал на них, чтобы они закрыли рты и спали, и этим будил несчастного Эйджиро. Но однажды утром Каминари проснулся от разговоров. Он слышал, как из под одеяла вылезает Бакуго, как где-то на другой половине копошится Мина, а Киришима бубнит в подушку. Он не особо следил за разговорами, но кажется Бакуго что-то спросил и этим разбудил Ханту за спиной Каминари. Единственное, что мог помнить Денки - это хриплый, низкий и вибрирующий голос проснувшегося Ханты прямо над своим ухом. Этот голос отдавал таким рокотом и придыханием прямо в самое, мать его, ухо, что он еле сдержался, чтобы не заскулить. Тогда он спрятал свою голову под одеялом и покрылся мурашками, прямо как девица какая-то, но при этом желая, чтобы Ханта снова прижался к его ушку и начал шептать такие откровенно грязные словечки, что мама бы родная постыдилась. Чччерт. С того момента спать не хотелось, стояк очень сильно мешал это сделать. Денки неоднократно ловил себя на мысли, что у Ханты непозволительно большие руки. То есть, это не романтизация его причуды - нет, мимо. У него действительно были сильные руки. Под загорелой кожей выступали струйки вен и расползались по костяшкам на тыльной стороне широких ладоней, пальцы были длинными и узловатыми, он подчёркивал их кольцами, почти на каждом пальце, и это выглядело так красиво - и эти пальцы сто пудово могли бы дотянуться до того, до чего обычно дотянуться сложно. И иногда Серо позволял себе наглость. Во время общего просмотра фильмов в общей комнате, его ладонь ложилась на бедро Каминари, который закинул свои ноги на его, и просто держал ее там. Горячие, широкие, с длинными пальцами. Денки почти таял и изводил себя до изнеможения и какого-то немого желания, чтобы он сжал сильнее. Иногда он даже исподтишка фоткал это и прятал телефон, но все оставшееся время не мог думать о фильме. Или на тренировках - однажды Серо пришлось поднять Денки выше, чтобы помочь взобраться на выступ, и вместо того, чтобы подставить свои руки, он взял и с лёгкостью обхватил своими ладонями пояс Каминари, сжал, и просто поднял. Первые пять секунд блондин не понимал зачем его подняли, потому что ощущение сильных рук на своей талии буквально сводило электрического мальчика с ума. Его хватка могла бы оставлять синяки от пальцев и сжимать, сжимать, сжимать, держать крепко, пока его бедра- Уффф, кажется, Денки тогда коротнуло раньше времени. Каминари позволил бы этим рукам делать с собой все, что угодно. Ханта прекрасно танцевал. Он был латиносом, танцы были у него в крови. Он мог задать ритм каждому и поддерживать своими движениями даже того, кто впервые в этом. Он манил, он заряжал, он расслаблял и заставлял почувствовать музыку телом, пропустить музыку через свое сердце и циркулировать музыку по венам и артериям. Его тело то плавное, то резкое, его движения отточенные и импровизированны в одном, волны, изгибы, повороты - все это просто околдовывало Каминари. И больше всего ему хотелось не присоединиться, а избавиться от мысли, что это тело - незаконно идеальное, с широкими плечами и узкой талией, накаченое и сильное струилось над ним, изгибалось волной, чтобы совершить толчок за толчком, ещё, ещё и ещё. На мысли о том, какой большой фигурой он казался бы нависая, мозги Каминари прекращали свою деятельность. Связь с сервером Денки Каминари навсегда потеряна. Иногда Серо мог ничего не делать или делать что-то обыденное, что он делает каждый день не задумываясь, но Каминари все равно умудрялся буквально жужжать от напряжения и стрелять молниями в мимо проходящих, потому что уже не контролирует этот феномен. Чёртов Ханта. Незаконно быть таким сексуальным! Сейчас Каминари сидел на полу, за низким столом, на котором разбросаны учебники, тетради и несколько карандашей. Один из них блондин перекатывал по поверхности стола, слушая глухое клацанье шестиугольной формы карандаша, пока в комнату задувал приятный ветерок через открытое окно. Несмотря на то, что заканчивается первый месяц осени, на улице стояло тепло и пальто скучающе висит у него в шкафу, дожидаясь своего часа. Бакусквад снова забрался в комнату Серо с ночевкой, как к себе домой [как будто это не так], но зато теперь они вместе могут делать домашку на понедельник, так как дружно протянули её до воскресенья. — Ну где они там? - Денки хмурится, глядя на карандаш в руке, теперь он просто тыкает стороной стерки в розово-белую тетрадь Ашидо, уже не зная как занять свои руки. — Бакуго заставил их оттирать то, что они вчера маркерами рисовали на его двери, - Серо пришлось отвлечься от чего-то интересного в своей голове, вернуть из опрокинутого на кровать состояния в исходное и взглянуть на одноклассника напротив, который от ожидания выть хотел. Но вместо этого Каминари роняет с губ короткий смех, а с рук - карандаш. — Серьёзно? - поднимает брови. - Я не помню, чтобы они делали что-то бунтарского. - продолжает смеяться, представляя, как злобные рожи Киришимы и Ашидо вооружившись парой маркеров выдвинулись вандалить на дверях. И не абы кого, а Бакуго Кацуки. Бесстрашные ребята, если бы Серо и Каминари такое сотворили, то с них бы три шкуры содрали, а тех двоих будто сам Бог охраняет. И почему из всех четверых - они с Хантой получают от Бакуго больше всего? Несправедливо. — Конечно, не помнишь, ты был в хорошее говно. - смеётся черноволосый, слегка подрагивая плечами. — Эй! Я вчера пил меньше всех! Даже Урарака улетела быстрее! — А ты с Ураракой не сравнивай, она всегда первая улетает на наших попойках. Только в отличии от тебя, она не мешала всякую бурду в свой стакан и не допивала за остальными. Градус повышать надо, а не понижать, тупица. — Ты давай не умничай. Откуда я мог знать, что всё, что стоит на столе, оказался чей-то недопитый стакан энергетика с водкой. Фу, кто вообще принёс водку? — Тодороки. - коротко усмехается Серо. - Видишь, ты даже этого не помнишь, пьяница. А мне тебя, между прочим, пришлось до кровати тащить. Вот тут шоку Каминари, казалось, не было придела. Потому что он чётко помнил, что это именно ОН тащил Серо на своём горбу до кровати. Парень слегка подскочил, опираясь руками о столик, не обращая внимания на то, что что-то небольшое упало на пол - карандаш, наверно. — Ты?! - возмущённо пискнул блондин, находя свои брови где-то над уровнем собственной макушки. - Да это я тащил тебя до кровати, потому что ты был в таком отрубе, что маму родную не вспомнил! — Ты? Да ты еле Мину на руки поднимаешь, не то что меня дотащить, - Ханта откровенно смеётся, но не вслух. У него на лице ухмылка, а сам он щурится, забавляясь этим глупым спором и тем, как Денки легко завёлся. - Я помню то, что нёс твою нажраную тушу до спален. Ты был похож на крепко уснувшего кота - у них так же голова безжизненно болтается. — Клевета! - ещё громче прикрикнул Каминари, уже полностью упираясь о стол вытянутыми руками и стоя на коленях. Океееей, эти глупые игры начинают приобретать другой оттенок. - Это ты надрался до синьки и теперь не помнишь ничего! Я может быть и ниже тебя в росте, но не сомневайся в моей силе! Ты благодарен мне должен быть, так то! И это твоя благодарность за помощь? Тоже мне! — Какая благодарность? - Серо щурится, хитро смотря на Каминари, около которого оказался сам, словно принимая вызов и собираясь выиграть спор, потому что правда на его стороне. - За то, что я перенёс тебя с неудобного пола в уютную постельку? Нэээ, друг ещё называется. Свои косяки на других скидывает. - в отличии от шумного Каминари, который захлебывался возмущениями и вздохами тихого шока, Серо оставался спокоен; в его голосе скользит явная надменность и уверенность в содеянном. На самом деле, никто из них не помнил, как каждый добрался до комнаты Ханты, сами или с чужой помощью, может их обоих вообще Бакуго перетащил, а они тут почём зря воздух сотрясают - кто из них благороднее другого. Но это весело. Они спорили, потому что это явно веселее, чем ждать троих блудных сыновей. Они спорили без всякого намёка на серьёзные обвинения. В голосе каждого слышен смех, хоть и каждый пытается выдать правдивую реакцию. Вот ведь актёры погорелого театра. — Какой же ты наглый лгун! - у Каминари голос скачет интонациями, впрочем, как и всегда, когда он перевозбужден эмоциями. — Ах, так? Зато я хотя бы помню, как помогаю своим друзьям! - Серо даже не заметил, как повысил голос на тон выше. Не заметил и того, как почти оказался нос к носу с другом, пока глаза горели духом соперничества и ответно метались вызовом. — Да я! Да ты!... Ты-! Деб-.. Кхкхм. Ид-... Мхмхм, - Каминари зачем-то убирает взгляд от чёрных глаз, в которых так и читалось "ну давай-давай, дерзани разок", ниже, к губам. И вообще все-все существенное сломалось и надломилось. Все быстро потеряло смысл, заставляя Денки забыть о чем они спорили, о том куда подевались их друзья, забыть что у него были друзья. Блондинистая голова вдруг первая осознает насколько они оказались близко друг к другу, что Каминари мог поклясться, что чувствовал, как Серо дышит. И губы. Оооо, эти губы ваяли Боги. Каминари каждый раз смотрел на них и думал бля бля бля хочу поцеловать, как же я хочу поцеловать, я бы так идеально вошёл в них своими, собирая этот недостающий пазл. Но тело действует быстрее, чем голова. Денки мог поклясться, что почувствовал, как что-то толкнуло его в спину, потому что он буквально ударился в Ханту своим лицом в его - не совсем красиво, правда? С молниеносной скоростью Каминари успевает подумать - ой дураааак - но вместо того, чтобы услышать крики брюнета о том, что Каминари ему чуть зубы нахрен не выбил и вообще какого дьявола тут творит, когда это они от споров к лобызаниям перешли, как чувствует, что Ханта поддаётся. Ну или Денки хотел надеется что, то, как другой не отстранился, а наоборот поддался вперёд, было ответом. Охуеть... Ебать, охуеть. Похуй, пляшем. Каминари кидает все в костёр, а точнее он случайно скидывает несколько тетрадей со столика на пол, когда в быстром порядке на него залезает коленями. Потому что чёртов стол мешался Денки оказаться к Серо ближе. Ооо нет, Каминари его теперь так просто не оставит, присосется, как пиявка, хрен отцепишь. Но черноволосый, кажись, ничего против не имеет, и каков же был второй ахуй Денки, когда Серо улавливает нетерпение и так же быстро буквально ловит - стаскивает - его со стола руками к себе на колени. Бляяяяяять. Денки не успевает осознавать реальность, когда рваный, резкий выдох сорвётся в губы напротив только от банального прикосновения чужих рук к своим ногам. Он сквозь домашние штаны мог ощущать, как ладони оставляют ожоги на коже и практически болезненно щиплятся. Ханта быстрый, Ханта моментом пользуется, чтобы перейти от детских прижиманий губ губами к настоящим поцелуями. И у Каминари закружится голова от того, как их дыхание смешивается жаром, а вздохи в промежутках между пошлым причмокиванием губ заполняет комнату. Блять. Блять. Блять. Они реально целуются. Они реально это делают. Они берут и целуются губами. Каминари уже просто не думает. Потому что мозги Каминари превратились в жижу и стекают под резинку домашних штанов. И он уже не может контролировать температуру своего тела, которое кидало из льдов Севера в адские котлы Преисподнии и обратно. Возбуждение бьёт молотком по башне, пока блондин отчаянно пытается поймать каждое движение губ, каждый сорванный вздох, каждое движение языка, чтобы целовать, целовать, целовать, пока дурно не станет. И ему чертовски м а л о. Каминари жадный, Каминари ненасытный и, раз уж ему представилась такая возможность, он хочет сделать все за то ничтожно малое время, что им отведено. Каминари тяжестью своего веса опускается бёдрами на таз Серо, неожиданно вызывая у того резкий вздох, на доли секунды прерывая поцелуй, между которым Денки не мог себе не позволить усмехнуться от такой реакции. Его руки с подрагивающими пальцами переместятся на широкие плечи, с плеч на сильную шею, нетерпеливо сжимая и поглаживая их, потому что он не может найти им места. Он не может контролировать и то, как сильнее прижимается к телу Серо, уничтожая и те крохи расстояния между ними. Черт возьми, это ощущается совсем по-другому. Денки окончательно спустит своих цепных псов с поводка прямо на Ханту, которого целует, задыхаясь, целует сильнее, нетерпеливее, мокро, жадно, будто от этого зависела его жизнь. Наверняка, со стороны это выглядело очень странно, и, казалось бы, Серо должен задать логичный вопрос - какого хера? Как это началось и почему его друг его целует? Но вот он - Серо и вот его язык вылизывает рот Каминари, словно в попытках забрать все остатки его воздуха. Серо, который натужно дышит, когда они целуются так сильно, что стукаются зубами и каждый раз это вызывает у обоих глупую улыбку, что тут же прячется за ещё одним порывистым поцелуем. И Серо, который берет на себя смелость и перемещает руки выше, кажется, полностью обхватывая пальцами задницу блондина. И Каминари чертовски задыхается от ощущения горячих ладоней и это только больше подстегивает его ощущение. Поясница гнётся, руки сжимаются сильнее, без малейшего намёка выбраться, и Денки издаёт такой тихий, застенчивый, но восхитительный звук прямо в зацелованные губы Ханты. Пребывая в этом предоргазменном и межпространственном состоянии, даже тогда Каминари мог поклясться, что слышал несдержанный рык Серо. После этого мир и вовсе перестаёт существовать - все сужается до маленькой комнаты, до одного Ханты и его желанных губ, а всего остального просто не существует. Температура их тел по Фаренгейту росла в геометрической прогрессии, казалось так, что между ними воздух электризовался и маленькими взрывами оставлял ожоги на коже. У Каминари в голове столько вопросов и ответ на них может дать только Серо, но он не может остановить это только ради каких-то глупых вопросов, у него не было на это права и... желания. Желание было только одно - Ханта, здесь и сейчас. И блондин задвигает бёдрами, делая это неосознанно, в попытках урвать больше удовольствия, пока у них была возможность. Серо сильнее сжимает его зад, но не чтобы остановить, а подтолкнуть, двигать за него, потираясь возбуждениями друг о друга, ощущая как импульсы электричества выжигают нервные клетки. Пока они целуются как сумасшедшие, пока руки Серо мнут, тянут и толкают, пока Каминари лихорадочно зарывается пальцами в чёрные волосы на затылке и давит между губами слабые, хрупкие стоны, будто безмолвно призывая другого сделать с этим что-нибудь, потому что он уже на краю. Они зашли слишком далеко - их мысли давно за пределами хочу. Потому что Серо вот-вот снова решится и переместит свои губы на шею Каминари, вот-вот его руки заберутся под растянутую футболку своего друга, ощущая под пальцами ямочки его позвоночника, а Каминари вот вот раскроет свой голос в тихой мольбе о чем-то ещё. Тогда они пересекут черту и уже вряд ли смогут оторваться друг от друга, совершая эту ошибку... Ошибку? Но пока этого не случилось, Денки соскакивает с колен Ханты, как серна с горных скал, не потому что ему в голову вдруг осознание своего положения ударило, а потому что за дверью послышался смех Ашидо. Дверь открывается и на пороге первым появляется Киришима с побитой улыбкой, наблюдая такую картину, как два друга, сидят рядом, отвернувшись друг от друга, и поджавшие ноги под себя. Денки зажал рот ладонью и тихо смеётся, решаясь поднять взгляд на пришедших друзей, попутно игнорируя то, как жаром шпарит его щеки. — Я уже надеялся, что вы все сделали, - низким голосом говорит Бакуго, явно ничего не замечающий или просто игнорирующий действительность. Мина, не понимая, почему её тетрадь и несколько карандашей на полу, плюхается за столик. А Эйджиро суёт руки в карманы и медленно проходит к остальным, пока пилит взглядом друзей, которых они оставили наедине. "Поймёт. Будет задавать вопросы! Спалит!" — Пхххх, - Денки прячет смущение за смехом. - Чуваки, Серо рассказал мне тупую шутку, хотите послушать? - он продолжается смеяться, пока стягивает подушку с кровати и кладёт себе на колени - для удобства. - Кароче, с какой фразы самогонщик начинает свою работу?... Атмосфера сразу же разбавляется и возвращается в свое русло, когда Бакуго закатывает глаза на очередную идиотскую шутку, а Мина и Киришима посмеиваются, потому что шутка действительно смешная.