Второй шанс

В сознание я приходил с трудом. Заворочался в кровати, не находя в себе сил раскрыть глаз. В голове туман, и меня вновь затягивало в сладостную дрёму, словно я находился в зыбких песках и безнадёжно тонул. Отчаянно. Первый глубокий вдох, сделанный намеренно, являлся последствием моего протестующего пробуждению стона и принёс только желанную свежесть и мало-мальскую бодрость. Похоже, за стенами помещения только начинался день, и ночная прохлада ещё не уступила утреннему солнцу, оставляя воздух бодрящим. Наверняка, если бы я был на улице, изо рта вылетело бы тусклое облачко пара, которому суждено рассеяться спустя пару мгновений существования. На губах заиграла лёгкая улыбка, появившаяся ненамеренно и вызванная блуждающей, ещё сонной мыслью. Когда я собирался уже встать с кровати и осмотреться, до моего ещё не проснувшегося мозга дошло, что я смог сделать вдох. Смог вдохнуть безболезненно, вполне здорово, не обжигая лёгкие нестерпимой болью и не хрипя. Перед глазами бешеной вереницей пролетели вроде вчерашние, но сейчас я уже не был так уверен в этом, события. Я же должен… Должен был умереть. Для полного убеждения я второй раз намеренно набрал полную грудь воздуха и, подержав его пару секунд, облегчённо выдохнул. Полная норма, если исключить небольшой дискомфорт в груди при выдохе и лёгкое головокружение. Надо же. Невероятно. Если бы не детальные воспоминания событий страшной ночи, я бы вполне принял происходящее за сон. Удивительно. Перед тем как подняться, я смежил веки и, перебрав всех божеств, которые только могли бы быть, поблагодарил вселенную за новую подаренную жизнь. Уверенность в подобной идее, вероятно сказочной и безумной, росла во мне с каждой секундой и казалось единственно правильной. А раньше я бы и сам счёл себя безумцем только за одну мысль о чём-то похожем. Я слабо рассмеялся. Последнее желание исполнилось. Раскрыв глаза и свесив ноги с края, я наконец огляделся, ожидая увидеть выкрашенные белым стены и пустующую комнату больничной палаты. Что ж, утро только начинается, а сюрпризы всё не заканчиваются. При беглом осмотре комната показалась хоть и небольшой, но довольно светлой и уютной. Простота убранства и минимальная мебель, наверняка сделанная из настоящего дерева, всё больше придавали комнате вид хижины, выглядящей как те, которые я часто представлял, читая сказки в детстве. Обстановка настолько походила на представляемую мной по ночам, когда за окнами лил холодный дождь и ветки били по стёклам, что невольно я залюбовался, словно вновь стал тем маленьким одиноким мальчиком. Сидеть больше не было сил, а желание осмотреть всё как можно более детально согнало остаток дремоты. Я встал на ноги и не успел сделать и половины шага, как перед глазами заплясали разноцветные мушки, а очертания комнаты расплылись. Дыхание перехватило, я начал терять равновесие, больше на интуитивном уровне стараясь найти хоть какую-то опору. Я вцепился в высокое изголовье кровати почти до боли, так, что костяшки стремительно побелели, выдавая напряжение в тонких пальцах. Недомогание вскоре прошло и я, размеренно выполняя дыхательные упражнения и стараясь не делать резких движений, осторожно ступил по прохладному полу, выстланному тёмными деревянными панелями. Осмотреться я особо не успел. Смог лишь отойти всего на пару шагов, как поражённо замер в самой середине комнаты, восхищённый тем, что творилось в этот час за окнами. Похоже, я ещё никогда не был настолько не прав как тогда, когда предположил, что за этими стенами вот-вот забрезжит рассвет. Я с нескрываемым наслаждением, остолбенев на прежнем месте, словно глядя на великие полотна самых искусных пейзажистов, любовался багряным закатным небом, окрасившим алыми всполохами густой тёмный лес. Около земли клубился лёгкий прозрачный туман. Незаметно для меня комната озарилась алым светом, мягко падающим на пол и мебель. По стенам и треугольному срезу крыши бодро бегали огненные «зайчики», отбрасываемые от тонких оконных стёкол. Едва самый яркий из них растворился в неизвестности на моих глазах, как я словно очнулся от неведомого транса, тут же завертев головой по сторонам и стараясь охватить взглядом всё убранство комнатки целиком. Она мне понравилась. В ней было что-то неумолимо родное и близкое, гревшее душу и заставлявшее вновь и вновь ходить от одной стены до другой, глубоко вдыхая приятный запах старых книг и древесины. А книг здесь и правда было много. С восторгом я осматривал немного пыльные полки и сгорал от экстаза внутри. Увесистые фолианты, в несколько рядов стоящие в высоких шкафах, почти полностью занимали одну из стен, противоположную от кровати, возле которой позже обнаружилась низкая тумбочка с настольной лампой. И возле этой мини-библиотеки я простоял долго. Раз за разом, как в последний, вдыхал в себя запах книжной пыли и невесомо пробегался пальцами по манящим корешкам, в большинстве своем обтянутых кожей. Письмена на них я разобрать так и не смог. Названия были выведены явно от руки и, как я уже смог понять, ассортимент этих величественных шкафов слишком явно состоял из собраний литературы, написанной на множестве различных неизвестных языков. Это огорчало, но в то же время вызывало неподдельный интерес и желание понять хоть одну из всех этих книг. Возле, как я сначала не заметил, круглого окна стоял просторный письменный стол с простенькой лампой и чистой тетрадью на нем. Этим простая обстановка ограничивалась. Закончив с осмотром, я всё же решил выйти за пределы уютного и уже почти родного помещения. Вне комнаты обнаружился небольшой коридор, оканчивающийся ступенями вниз в обрамлении резных перил из светлого дерева. Я решил запомнить обстановку в доме как можно тщательнее. Ситуаций, в которых мне понадобилось бы быстро сориентироваться, хотелось бы избежать, но собственная безопасность беспокоила и раньше, а свою новую жизнь я желал сохранить как можно дольше. С противоположной стороны располагалось идентичное тому, что находилось в комнате, круглое окно. Закрытое. Ещё одна почти незаметная дверь. Совершенно неприметная, она расположилась напротив той, из которой пару минут назад вышел я. Соваться куда попало было бы верхом безумства, но пылающее любопытство пересилило доводы рассудка. С лёгким скрипом дверь отворилась. Несмотря на все опасения и построенные воображением жуткие сцены, предо мной предстала абсолютно обыкновенная ванная комната. Разве что деревянных поверхностей здесь было больше, чем я видел до этого в других ванных. Как и везде в этом доме. Обилие дерева начинало удивлять. Вроде всё было обычно, только вот взгляд кое-что зацепило. В искусно вырезанной раме на стене висело огромное, почти в полный рост, зеркало, в котором я потерялся, только успев заглянуть. Часто ли со мной бывало, что за одну секунду сомнения перерубались на корню, а несмотря на подтверждение всех теорий становилось не по себе? Не часто. Только вот теперь со мной произошло именно это, и я, всё еще смотря в огромное зеркало поражённым взглядом, совершенно не знал, что мне делать. Взгляд незнакомых, абсолютно чужих глаз вводил меня в состояние оцепенения. Тёмно-изумрудные омуты ярко светились на белоснежной коже, настолько тонкой, что можно было без труда разглядеть причудливую вязь вен, струящуюся по впалым щекам. Синие полумесяцы под яркостью глаз, оттеняемые чернотой длинных ресниц, не придавали здорового вида, с потрохами выдавая недостаток сна. Я с подозрением покрутил в руках длинную прядь, выбившуюся из непослушной гривы, теперь обрамлявшей худощавое лицо. Я пригладил ладонью буйные вихры и, отойдя на пару шагов, строгим взглядом оглядел себя полностью, рассматривая со всех сторон. Сложившаяся картина в целом меня устроила. Новое тело, насколько я успел оценить своё состояние за эти пару минут, было довольно привлекательным, но не таким крепким, как раньше. Тонкие запястья и выпирающие ключицы, общая бледность и слабость. Похоже, мне предстоит большая работа. Сейчас я был ниже и гораздо моложе, может, лет восемнадцати от силы, но чувство чуждости прошло мгновенно, словно я был рожден таким. Сейчас я был невероятно счастлив, что когда-то прочёл множество литературных трудов, из которых также почерпнул некие знания о восточной религии в целом и в частности — о перерождении. Реинкарнация или же учение о повторном воплощении души из мертвого тела в живое. Вещь настолько же сомнительная, насколько интересная, но, как я вижу, это сработало. Только вот часто ли подобное происходит? Из ванной я вышел не сразу. Голову полнили мысли о благословении вселенной и невероятной удаче. В тяжких мыслях я пошёл к резным столбикам перил, обозначающим начало спуска. Расстояние до деревянных ступеней сократилось, и я осознал себя стоящим у самого начала лестницы. Внутри всё замерло, возрождая опасения предстоящих событий. Терпеть не могу неизвестность в любом её проявлении. Первый шаг вниз был осторожным и мягким. Передвижение было медленным, и мне приходилось останавливаться, прислушиваясь к каждому звуку. Я боялся услышать скрип половиц, присущий старым домам. Шорохи доносились до напряжённого слуха. Их происхождение оставалось неизвестным и от этого было не легче. Если есть дом, то должен быть и хозяин. Вот только кто он и что рассчитывает делать дальше? Вышел я уже на первом этаже. Светлый коридор был украшен подвешенными к самому потолку цветами, добавляющими обстановке жизни и свежести, приковывающими к себе взгляд. На стенах яркими пятнами пестрели разнообразные картины в величественных рамах, выделяя их на светлом фоне. Реальность растворилась в натюрмортах и пейзажах, затягивая в себя целиком и будто физически перенося на красочные просторы. В одно мгновение я забыл о своих страхах и с немым восторгом принялся оглядывать полотна. В себя пришёл от тихого напева и глухого звука чужих шагов. Дополнялось это всё целым букетом различных звуков. Идя на шум, я вышел к кухне, полной ароматами пряностей и трав, щекочущих обоняние. На стенах висело множество полок со стройными рядами баночек, подписанных на неизвестном языке. Как и другая часть дома, эта комната была светлой, несмотря на большое количество пучков, полок и ящичков, стоящих по углам, и довольно чистой. За кухонной плитой спиной ко мне стоял высокий мужчина с вьющимися волосами, собранными в низкий хвост. Некогда русые, они уже почти полностью серебрились сединой. Движения незнакомца казались плавными и грациозными. Ткань тонкой чёрной водолазки обтянула крепкую спину и руки. Рельеф мышц отчётливо читался на теле. Наверняка, спорт был частым гостем в жизни мужчины, он тщательно следил за собой. В лёгких движениях сквозила сила. Я замер в дверях и с интересом наблюдал за тем, кто пока не замечал моего присутствия. От очередного движения крышка стоящей на огне посуды сдвинулась, и по комнате разнёсся невероятный аромат свежей пищи. Собрание запахов ударило в нос. Рот наполнился вязкой слюной. Мир на мгновение пошатнулся, и я судорожно схватился за стену. Голова пошла кругом, а живот предательски заурчал. Громкий посторонний звук привлёк внимание. Хозяин дома обернулся и я наконец смог полностью рассмотреть его. Он был красив, но как раз той мужественной дикой красотой, которая напрочь отсутствовала во мне сейчас. Покрытое лёгким загаром лицо изрезали нити первых морщин, пролёгших между бровей, возле рта и в уголках глаз. Аккуратно подстриженная борода придавала образу особый шарм и очень шла незнакомцу. В его ушах мерно покачивались золотые серьги. Я живо представил его в тёмной мантии с тяжёлым посохом в руках. Уголок моих губ нервно дёрнулся. Даже несмотря на седину, можно было сказать, что стоящему передо мной человеку лет сорок, но что-то всё-таки привлекало внимание больше. Я решил подать голос первым. — Здравствуйте. Прозвучало хрипло, пришлось откашляться. Голос тоже изменился. Раньше был ниже и… отрывистей, что ли. Грубее. Мужчина ласково улыбнулся. Мелкие морщинки, зовущиеся «гусиные лапки», кажется, прорезали область около глаз, делая лицо менее суровым. Глаза. Вот, что цепляло особенно сильно. Взгляд незнакомца был полон мудрости и словно говорил о многом пройденном. Мужчина выглядел достаточно молодым, не считая волос, но глаза выдавали все тяжбы и трудности лет. Цвета неба перед грозой, они выделялись на смуглом лице так же сильно, как свежая зелень моих собственных глаз на белоснежной бледности. — Уже проснулся. Он озвучил очевидное. Пробежавшись по мне серым взглядом, всё ещё не назвавшийся мужчина вновь отвернулся к плите, лишь махнув рукой в сторону окна, возле которого неприметно расположился небольшой стол с парой задвинутых стульев рядом. Намёк был понят. Я молча сел на один из деревянных стульев и в ожидании вновь с интересом принялся разглядывать интерьер. Даже здесь, среди пучков и банок, встречались столбики книг. Под самым потолком я заметил несколько вязанок с чем-то неизвестным. Похоже было на фрукты или овощи, но точного результата опознания я так и не получил. Старые книги, неизвестные ингредиенты и старинные элементы интерьера вперемешку с современным кухонным оборудованием вызывали некий диссонанс, вводя в недоумение. Словно хижина колдуна, но с благами технического прогресса. А интернет здесь есть? Абсурд. Я мотнул головой и обратил внимание на опустившуюся передо мной тарелку, полную свежей горячей пищи. Рядом уже стояла кружка с дымящимся травяным отваром. Запах жаркого с картофелем и овощами манил неимоверно, вызывая повторное урчание в, похоже, давно не видевшим ничего съестного желудке. Клубящийся вокруг вполне современной, привычной мне кружки пар рисовал в воздухе причудливые узоры. От жидкости сладковато пахло травами. Рядом с тарелкой лежал поджаренный тёплый хлеб. Я жадно сглотнул скопившуюся во рту слюну и вновь вдохнул прекрасные ароматы. Как же давно я не вдыхал запахов домашней еды! — Приятного аппетита. Старик, как я незаслуженно его окрестил про себя, расположился напротив, отхлёбывая из такой же кружки. Я опомнился, резко вздрогнув. — Да, благодарю. Робкая попытка улыбнуться вышла не совсем удачной и получилось до того вымученной, что аж самому стало неловко. А голос у него был низким, обволакивающим и спокойным. Даже немного тягучим или распевным. Рядом с этим уже явно не молодым мужчиной я почувствовал себя очень юным, даже маленьким, что, возможно, и было правдой, так как истинного возраста этого тела я знать не мог. Стало немного неловко, и я, молча и практически в абсолютной тишине, дождался, пока он первым поднесёт ложку к губам. После долго ждать не стал. Имеющееся воспитание не позволило начать трапезу первым, а жуткий голод заставил дольше необходимого не высиживать в бездействии. На вкус еда оказалась великолепна. Острота и пряность специй смешивались с соками тушеного мяса, образуя неимоверный букет вкусов, взрывая рецепторы своей наполненностью. Сдержать блаженный стон вышло с трудом, словно на это тратилось большая часть моих сил. Половина порции исчезала в тарелке за мгновения. Старик наблюдал за мной, не скрываясь. Он смотрел на меня открытым смелым взглядом, привлекая внимание и, я уверен в этом, анализируя. Густые брови всё больше хмурились. На лбу собирались дуги морщин. Я почти нехотя поднял голову от уже пустой тарелки. Звонкая тишина вновь начала скрываться за предстоящим потоком слов. — Позволь спросить. Сказано было мягко, но сквозившее в словах стальное спокойствие не оставляло права смолчать или отказать ему в разговоре. — Позволишь мне знать имя твоё? Речь. Пропитано старомодностью и пылью средневековья. Ему подходит. Такая же мерная и железобетонно спокойная. Мудрая. А прозвучало так требовательно и даже жёстко. Да и осознание общей безымянности возникло незамедлительно. Опасений не возникало, и я невольно кивнул, соглашаясь. В горле запершило, я нервно откашлялся: — Алес. Ответил я быстрее, чем успел подумать. Как резкий удар молнии чужое имя вспыхнуло в голове, отдавая секундной болью, приводя в недоумение. Нет… Нет! Оно не моё. И почему вообще сказал именно его, не назвавшись своим? Отрицание быстро сменилось принятием. Пониманием: я просто не смог его вспомнить! Как бы не напрягал возможностей своей памяти, ничего из того, что могло бы быть в прошлой жизни, вспомнить не мог. Всё оставалось за тёмной завесой, словно я и не знал этого никогда. Ни имени, ни фамилии. Ничего. А тем временем неловкий для меня диалог продолжался. — Необычно, — На обветренных губах заиграла лёгкая усмешка— Можешь звать меня Вальтас. — Приятно познакомиться. И спасибо за помощь. Я слегка склонил голову в благодарном жесте. Внимание привлёк щелчок пальцев, приковывая глаза к лицу мужчины. Вальтаса, кажется, если я услышал всё верно. Его указательный палец был направлен в мою сторону, заставляя догадываться о примерном направлении нашего дальнейшего разговора. — Я спрошу ещё раз, коли позволишь. Уж извиняй, но как ты оказался в овраге? Я не успел и подумать. Бешеной вереницей киноплёнки перед глазами замелькали последние события жизни парня, чьё тело я сейчас занимаю. Жуткая темнота и холод наступившей ночи. Оставляют в опасности, пронизывают насквозь. Тихий шелест листвы. Резкие порывы ветра колышут ветви и мерзко облизывают кожу, заставляя сильнее запахнуть полы плаща и ещё больше съёжиться. Жуткие, невыносимые крики, от которых кровь стынет в жилах и хочется закрыть уши руками и больше никогда, никогда ничего не слышать. Мерзко и до безумия страшно. Бьющееся в горле сердце и вгоняющий в панику гулкий звук топота множества чужих ног. Погоня! Нужно бежать быстрее, ещё яростнее перебирать ногами, пока мышцы не начнёт сводить от судорожной боли и на глазах не выступят отчаянные слёзы. И даже тогда нужно продолжать бежать. Рваное, хриплое дыхание… По напряженному лицу хлещут острые ветки, а ноги уже не держат и постоянно подкашиваются. Далёкий вой не успокаивает, но преследователей больше не слышно. Вздох облегчения, неверный шаг в темноте и парализующая вспышка боли. Удар головой. Похоже, далее его ожидала та же участь. Мог ли он занять сейчас моё тело? Если это и правда так, то мне действительно жаль его. Я потерянно посмотрел на ожидающего ответа Вальтаса. В голове всё ещё проносились отрывки той мешанины событий, но в цельную картинку сложить хотя бы что-то у меня уже не выходило. Перед тем как утолить любопытство мужчины, мне пришлось глубоко вздохнуть, укладывая в одно поднявшуюся бурю мыслей. — Я плохо помню, да и не уверен точно, но я упал. Вроде как, — небольшая пауза позволила перевести дыхание и сложить слова в хоть какое-то подобие цельного предложения. — За мной гнались, кажется. Возможно, я и не соврал. Произойди это всё именно со мной, я бы не захлёбывался в вязкой реке сомнений, строя предположения, основанные на неожиданных видениях, которые в моём состоянии легко было бы принять за галлюцинации. Я выпустил воздух сквозь сжатые зубы и чуть устало посмотрел на Вальтаса, что задумчивым взглядом, словно сквозь, вглядывался в моё лицо. — Не помнишь? — Вопрос был явно риторическим, скорее, повторяющим уже сказанное мной, чем выражающим интерес. — Похоже, от удара пострадала память. Я мог бы дать надежду, что время воротит воспоминания, но тут уже владения госпожи удачи, — мужчина задумчиво провёл рукой по серебру бороды, приглаживая редкие выбившиеся волоски. — А ежели нет, то маги сознаний окажут нам с тобой небольшую услугу. Благо, за свою, поверь, не краткую жизнь я успел обзавестись полезными знакомствами. Глоток остывающего чая пошёл у меня не в то горло, вызывая судорожный кашель. Я как только можно зажимал рот рукой, пытаясь сдержать некрасивые порывы. Заслезившиеся глаза широко распахнулись. Я поражённо уставился на старика, всем телом замерев, но всё ещё мелкими периодами подрагивая от сотрясающего меня кашля. Какого чёрта? Магия? Здесь есть магия? Неужели я… попал в настоящий фэнтезийный мир? Миллиарды вопросов дикими пчёлами зароились в моей голове от одного лишь слова. Мысли сбивались, и неверие занимало большую часть моего сознания. Я умер и переродился в чужом теле, вероятно, подростка, за которым какого-то хрена гнались посреди ночи. Потом я очнулся в доме неизвестного мужика, в котором словно смешалось современность со средневековьем. А теперь оказывается, что в этом мире ещё и есть магия. Расскажи я кому, то мало того что не поверят, так ещё и проложат ковровую дорожку в Кащенко. Я как мог вернул себе вменяемый вид, продолжив маленькими глотками цедить остывший окончательно чай. — Что случилось? Подавился? Вальтас окинул меня обеспокоенным взглядом, участливо заглядывая в глаза. Я не хотел причинять никому беспокойств, поэтому скорее отрицательно качнул головой и поспешил заверить мужчину. — Нет, нет, всё в порядке, — помолчав ещё с половину минуты, я задал грызущий меня вопрос, будто невзначай. — А ты? Тоже маг? Мой новый знакомый ни одним жестом не выказал и капли удивления или неловкости. Не прерывая ужина, он усмехнулся себе в бороду и бодро ответил: — В какой-то мере. Видишь ли, я целитель. Сказано было довольно кратко, только отвечая на мой вопрос, не более. Словно пара слов для меня всё объясняла. Вальтас отломил крупный кусок от хрустящего хлеба и том же духе продолжил беседу. — В подобных тебе случаях бывает и собственное имя не припоминают, но тебе, можно сказать, повезло. Уже хорошо. Только вот этого недостаточно. — Расфокусированный лишь на мгновение взгляд он направил в окно, а пятерня вновь прошлась по густым волосам. — Коли вспомнишь ещё чего — говори. Может, отрывки какие? Даже самая малость имеет цену. Я рылся в чертогах памяти, не отрывая от тарелки понурого взгляда. Не знал ничего, и поэтому печалился ещё сильнее. Сейчас я не имел также и права говорить наобум. Этот мир мне чужд, и тычок пальцем в небо может дорого обойтись. Успевшие стать холодными остатки овощей теперь бесцельно размазывались по тарелке, подгоняемые хаотичными движениями моей вилки. — Нет. Ничего. Абсолютно. Остаток ужина над нами висело напряжённое молчание. Каждый был глубоко погружен в себя, по-разному раздумывая над, наверняка, одной темой. Эмоции на лице Вальтаса сменяли одна другую, а у меня всё больше возникало ощущение его отчуждённости. Можно было подумать, что этот мужчина сейчас находится далеко от меня, ведя беседу явно не с одним человеком. Его лицо было настолько ярким, что я невольно восхитился этой необычайной выразительности. За всё недолгое время нашего знакомства я не смог его понять ни на щепотку. Закончив трапезу, я в пустоту пробубнил слова благодарности и, поднявшись, поспешил в выделенную мне комнатку. А на самой грани сознания, когда явь уже становилась сном, мои мысли продолжали поглощать меня всё больше и больше. «И всё же перерождение существует. Я мог истечь кровью ещё вчера, а завтра я вновь открою глаза в чужом мире. Мире, необычайность которого мне только предстоит изучить…»