1. Вздох любви

«Нельзя все время брать и ничего не давать взамен. Не принимай на свой счет, я не считаю тебя неблагодарным, но ты должен помнить, что обязан своей любовью тем, кто о тебе заботится!» - именно так и заявила своему старшему брату деловитая Канако. В ответ на гневный возглас «Я люблю тебя!», девочка исподлобья взглянула юноше в лицо и сообщила тоном матерого заговорщика: - Я это знаю! Сейчас, я говорю не о себе, и даже не о Томоэ или Матсуде-сан… Неужели тебе никто больше не приходит в голову? А, братик? Соичи густо покраснел и резко отвернулся, от усердия едва не свернув себе шею. - Ты как всегда строишь слишком много странных предположений, Канако… - сдвинув брови на переносице, больше от смущения, чем от негодования, пробубнил Тацуми старший. - Да, да, я это уже слышала! И видела, как вы с Моринагой-сан у входной двери целовались. - Что?! Это когда это ты такое видела? Я уверен, ты приняла кого-то другого за меня! – гневно взвыл аспирант. Канако насмешливо фыркнула: - Братик, ты извини, конечно, но перепутать твою основательную фигуру, прическу и еще более основательные очки с фигурой, прической и очками кого-то другого, не представляется мне возможным. - Ты слишком быстро выросла, – удрученно выдохнул парень. Канако ободряюще приобняла брата за талию и лучезарно улыбнулась. - Братик, я так рада, что ты счастлив с Моринагой-сан! Он такой замечательный! Я всегда знала, что вы будете вместе! Если ты не хочешь, я никому-никому ничегошеньки не скажу! Можешь положиться на меня! Канако будет нема, как рыбка! Честно-честно! Глядя в огромные, светящиеся добрым задорным светом, карие глаза младшей сестренки, Соичи все больше и больше осознавал, что упорствовать и отпираться бессмысленно. К тому же, если Канако видела… Черт! Говорил же он этому безмозглому мальчишке, чтобы он не лез со своими нежностями к нему на улице, да еще и рядом с коттеджем Матсуды-сан! Но Моринагу разве остановишь? Особенно когда он входит в раж! Пытался прикрикнуть, но рот поцелуем заткнули, хотел подкрепить протест кулаком, но в объятиях сжали так, что позвонки жалобно хрустнули, а легкие утратили возможность сокращаться, чтобы поставлять в организм кислород. Какие уж там кулаки… Блондин бережно приобнял девочку за шею. - И что мне с тобой такой делать? – сокрушенный вздох Соичи, Канако приняла, как окончательную и безоговорочную капитуляцию. - Помни, братик, ты тоже должен проявлять инициативу, если хочешь, чтобы в ваших отношениях не было разногласий. - Это ты на что это намекаешь, Канако? - рассерженно прошипел Тацуми, выпуская сестру из объятий и поспешно наклоняясь, чтобы завязать шнурки. Пальцы не слушались, волнение терзало грудь, а сердечный ритм участился в разы. А стоило ведь только подумать об этом… - Да ничего такого… Просто будь более сдержанным с Моринагой-сан. Не ссорьтесь! Пока-пока, братишка! – крикнула девчушка вслед, уже убегающему чуть ли не вприпрыжку и красному, словно рак аспиранту. - Что это с ним? – искренне удивилась Матсуда-сан, подойдя к двери, и задумчиво развязывая фартук. - Кто знает, - лукаво прищурилась Канако.

***

«Уже как неделя прошла после этого разговора… Тогда почему я никак не могу забыть его? Канако все знает… Но ведь она и раньше догадывалась, так что поводов для волнений нет, так ведь? Этот придурок! Чтоб его! Вот так вот всегда… И когда этот идиот будет прислушиваться к тому, что я пытаюсь до него донести?! Или… Дело не в этом… Нет. Это другое… Но почему? Не могу понять! Черт!» - Тацуми разгневанно цокнул языком и, вскочив с кровати, прошел на веранду. Неделю назад Моринаге дали поощрительную путевку для двоих от фармацевтической компании, в которой он работал уже больше полугода. Поначалу Соичи орал и сопротивлялся, заявляя, что никуда не поедет с этим извращенцем в одиночку, что окружающие не так все поймут, что он занят и еще много чего… Но Моринага ведь на то и Моринага, чтобы не сдаваться и уверенно идти к своей цели. И ведь таки прийти… Поездка состоялась. На Окинаве, курортной жемчужине Японских островов, куда они приехали, на побережье у самого моря расположилась прекрасная одноэтажная гостиница. Отличалась она тем, что имела всего около десяти номеров, но огромных, с прекрасным интерьером в европейском стиле и выходом к воде. Номер Соичи и Моринаги включал в себя просторную веранду, спальню, зал, ванную комнату, отдельно душевую кабинку и даже небольшую кухонку с холодильником, плитой и чем-то на подобие барной стойки. Близился разгар лета. На дворе стоял июль, и туристов в это время на острове было пруд пруди. Соичи все время ворчал, что не хочет ехать в этот «муравейник». Потому как отдых в толпе народа это и не отдых вовсе. Но все оказалось не так плохо. Номера в гостинице, куда заселились парни, были довольно дорогими, поэтому большая их часть пустовала. Туристы предпочитали хостелы. Там все было намного дешевле, да и селиться возле самой воды ни у кого не было желания, ведь тогда выбираться в центр острова было немного проблематично. В основном это касалось времени и денег, затраченных на поездки в общественном транспорте и на такси. Компания оплатила юношам проживание, с питанием проблем не было, в пяти минутах ходьбы, почти рядом с гостиницей, расположился небольшой магазинчик с богатым ассортиментом продуктов и очень уютный. В него-то каждый вечер и нырял Моринага. Разумеется, как и всегда, обязанности шеф-повара возлагались на него одного. На экскурсии и прогулки Тецухиро и Соичиро перевели первые четыре дня. А сейчас просто отдыхали… Пляж, открытый кафетерий неподалеку от гостиницы и местный бар стали любимыми местами времяпровождения парней. Вечерами Соичи упивался курением на веранде вкупе с чтением любимых книг, по-королевски раскинувшись на полосатом лежаке, и потягивая сакэ из бокала (за неимением в наличии сакадзуки), а Моринага упивался видом соскользнувшей маечной лямки со слегка позолоченного загаром плеча, несомненно, принадлежавшего объекту его обожания. Сам же Моринага загорел по самое не балуй. Гладкая кожа брюнета отливала на солнце великолепным бронзовым оттенком, а в комплекте с прекрасными изумрудными глазами, смоляными недлинными волосами, высоким ростом и фигурой, которая свела с ума уже всех девушек на местном пляже и слух о которой, подобно легенде, распространился далеко за его пределы, выглядела выгоднее некуда. Иными словами, отдых задался. Идиллию безграничного счастья Моринаги Соичи спешил разбавить деловитым ворчанием, а по вечерам воплями о том, что «все геи – похотливые животные», что «ты, Моринага, извращенец несчастный» и «только об этом и думаешь». Пинки и оплеухи также входили в программу Тацуми под названием «Все включено, ничего не забыто», выдавались регулярно, строго по графику, и в обязательном порядке сопровождались вескими пояснениями. В этот вечер Соичи снова начало терзать какое-то странное чувство. Назойливый червячок вновь завелся где-то глубоко внутри, вытесняя из груди воздух и не давая уму покоя. В последнее время это стало нормой. После разговора с Канако аспирант ежевечерно мучился от вот таких вот терзаний. Пытался топить их в чтении, но внутренний голос ехидно подсказывал, что совесть средь печатных строчек не утопишь. Нельзя все время брать и ничего не давать взамен. …ты должен помнить, что обязан своей любовью тем, кто о тебе заботится! …ты тоже должен проявлять инициативу, если хочешь, чтобы в ваших отношениях не было разногласий. - Тц! – Соичи метко швырнул сигарету в урну, и решительно шлепая босыми ступнями по начищенному до блеска паркету, направился в спальню, где сейчас по его расчетам должен был находиться его бывший кохай. - Моринага! Моринага, мать твою! Иди сюда! Я хочу поговорить!