Шейный платок

- Сколько нам ещё ждать? Взгляд Холмса, устремленный в сторону двери, и ритмичное постукивание кончиками пальцев о подлокотник кресла вызвали у меня болезненную ревность. Иногда мне удавалось обуздать её; сегодня же я, однако, оказался на стороне проигравших. Работа была для моего друга превыше всего, и никакой ветер не сумел бы сбить с курса флюгер его пристального внимания. - Концерт уже закончен, так почему же она медлит? Я вздохнул, перелистывая очередную страницу вечерней газеты. Там не было ничего захватывающего; зато завтра, если только план Холмса не сорвёт какая-то случайность, газетчики заработают весьма солидную сумму на громких заголовках, в которых правдивыми будут лишь имена главных героев. Но публика жаждет сенсаций, а не правды, в этом я давно убедился. Возможно, однажды мне будет позволено написать подробно об этом деле - пока же мы обязаны сохранять конфиденциальность. Холмсу не сиделось на месте. Покинув уютное кресло и набив трубку любимым табаком, он принялся шагать по гостиной. Его нервозность заполняла воздух электрическими разрядами, и я не мог не провести некоторые аналогии, пускай даже им было не место здесь, за пределами спальни. Моя мечтательная улыбка выдала меня - Холмс остановился на полпути и, скрестив руки на груди, сердито взглянул в мою сторону. - Вы не понимаете, Уотсон, как важна последовательность событий в этом деле? - О, я отлично понимаю, мой дорогой друг, - ответил я почти бесстрастно, откладывая газету в сторону. - Вечер подходит к концу, его сменяет ночь, а в моей спальне гораздо теплее, чем здесь. Чистейшая логика. - Джон... - Наша подозреваемая не попалась на удочку. В ином случае она уже была бы здесь, и вы об этом знаете. - Джон. - Что? Он взглянул на часы, прислушался к размеренным шагам миссис Хадсон, что готовилась ко сну, выглянул в окно. Я почувствовал запах табака и одеколона, когда он прошёл мимо меня и запер входную дверь, засов на которой появился лишь пару недель назад. Моё сердце било в набат, но я сохранял внешнее спокойствие. Таковы были правила нашей маленькой игры, в которой не было проигравших, лишь победители. Две секунды на то, чтобы подняться на ноги и подойти ближе, ещё секунда - чтобы отрезать пути к отступлению, крепко обхватив пальцами тонкие запястья. Ровно пять секунд на принятие решения. Холмс не улыбался, его глаза были темны и очень-очень серьёзны. - Ревнивец, - произнёс он, прижимаясь ко мне бёдрами и вызывая этим движением настоящую сумятицу в моих мыслях. - Вовсе нет, - я надеялся, что мой голос звучит достаточно твёрдо. - Но теперь вы в моих руках, Холмс, и я хочу, чтобы вы забыли обо всём, кроме этого. - Попробуйте. Волна возбуждения и обожания поглотила меня. Я вдыхал его запах, оставляя на бледной коже шеи осторожные укусы, и он прерывисто дышал, когда слышал своё имя, произнесённое шёпотом. Мы прежде никогда не позволяли себе подобных вещей здесь, в гостиной, но теперь вряд ли что-то могло меня остановить. Желание заполнить его во всех смыслах этого слова захватило мой разум - вряд ли он знал, насколько это желание сильно. Что ж, я действительно был ревнивцем. Внезапно раздавшийся стук дверного молотка едва сумел пробиться сквозь туман нашего опьянения. Холмс, разгоряченный и покрытый румянцем, выглядел бесподобно; себя же я со стороны лицезреть не мог и был весьма этому рад. Боюсь, я был мало похож на джентльмена. Высвободившись из моего ослабевшего захвата, Холмс пригладил свои волосы и привёл в порядок нашу одежду. Когда в гостиную постучала миссис Хадсон, мы оба почти пришли в себя. - Мистер Холмс, какая-то молодая леди оставила вам записку. - Она ушла? - Разумеется, ведь на дворе ночь, - наша домовладелица придерживалась строгих правил и была настроена несколько воинственно. - Порядочным людям пора спать. - Полностью с вами согласен, - ответил я как можно более дружелюбно, и она тепло мне улыбнулась. Мы пожелали друг другу доброй ночи, и я, бросив быстрый взгляд на Холмса, оставил всякую надежду на то, что сегодняшнюю ночь мы проведём дома. Он не двигался с места, изучая записку - ведь для него важным было не только её содержание, но и почерк, а также другие мелочи, которых обычный человек не заметит. Он снова сосредоточился на деле. Я уже готов был надеть пальто и шляпу, чтобы последовать за ним, когда Холмс бросил записку на каминную полку и в два шага приблизился ко мне. В его глазах плясал озорной огонёк. - Мне кажется, доктор, мы ещё не закончили наш эксперимент. - Разве? - Джон. Искусство одним словом из четырёх букв выражать любую эмоцию было, пожалуй, моим любимейшим аспектом его гениальности. Стоит ли упоминать, что ночь мы провели вдвоём, а о расследовании он вспомнил лишь наутро? Нет, я оставлю эти подробности в надёжном хранилище моей памяти, вместе с подробностями того громкого дела, что всё-таки стало достоянием общественности, пускай и со значительными искажениями. Замечу лишь, что Холмсу пришлось две недели повязывать шейный платок, и вовсе не в угоду моде. Впрочем, это было ему только к лицу.