Долгая дорога к дому

От него не пахнет. Это первое, что замечает Дин. Здесь все пахнут. Потом он замечает одежду. Бордовая толстовка, под ней — застиранная футболка. Все старое, но на первый взгляд чистое. Что само по себе маленькое чудо, но даже и это не самое главное. Дин осматривает его сверху до низу. Ни сумки, ни пакета. Значит, все, что у него есть, на нем. Потому что без присмотра тут вещи не оставляют. — Мужик. — Дин наливает ему суп в глубокую миску. — Тебе б куртку. Толстовки в такой холод явно маловато будет. Мужик почти поднимает на него взгляд, но только почти. Дин не обижается. Привык уже. Что никто ему в глаза не смотрит. И понять может. Он, когда жил в импале, тоже людям в глаза смотреть не мог. — Нам иногда жертвуют одежду. Если останешься после ужина, покажу, что у нас есть. Может, найдешь себе что-нибудь. Мужик нервно сжимает и разжимает кулак. Кажется, секунду назад он не нервничал. — Я просто предлагаю тебе одежду. Я не пытаюсь заманить тебя в страшную темную комнату. Обычная комната, чуть глубже внутри бункера. Хочешь — Чарли тебя отведет. Рыжая айтишница — видел ее? Ты намного сильнее нее. Неправда, скорее всего, но это ложь во благо. Дин уже замечал, что его опасаются и идти никуда с ним не хотят. Поживешь на улице — быстро начнешь подозревать в людях худшее. — Да не парься ты, Винчестер. Немой он. Отдай ему тарелку — я тоже есть хочу. Дин смотрит на Марва неодобрительно. Он в очереди следом за новеньким, и уже подталкивает того плечом. Марв их постоянный клиент, и не нужно особо приглядываться, чтобы заметить у него на куртке подозрительные пятна. Дин инстинктивно морщит нос, хотя запах пока доносится до него лишь слабыми волнами. — Держи. — Дин протягивает новенькому миску. — Задержись после ужина. Замерзнешь на улице до смерти — кому ты этим лучше сделаешь? Что в бункере есть ночлежка, он не упоминает. Не очень хорошая идея. Парню на людях явно неуютно. Дин случайно задевает рукой его руку — мужик дергается и проливает суп. Дин непроизвольно шипит, и мужик в страхе сжимается и поднимает плечи. Но Дин уже взял себя в руки. — Ты осторожно. Так и обжечься можно. Парень замирает. Как давно к нему кто-нибудь хотя бы обращался нормально, без хамства и криков? — Столики у задней стены посвободнее — оттуда далеко бежать за добавкой. Там должно быть потише. Парень коротко кивает и больше никак не показывает, что услышал. Он отходит, а Дин ищет полотенце, чтобы вытереть руку. — Ну правда, Винчестер, он же немой наверное. Никогда ни слова от него не слышал, все рыскает сам по себе. — Марв становится прямо перед ним, и запах тут же усиливается. — Не причина относиться к нему неуважительно. — Дин наливает суп и передает Марву. — Не доставай мужика, Марв. — Сдался он мне, придурок этот, — пожимает плечами Марв. Дин закатывает глаза. . . . .   Еще минут двадцать у них суета и очередь, а потом становится поспокойнее. — Эй, Кев! — орет Дин, завидев гладкую блестящую макушку. — Не хочешь притащить сюда свою пророчью задницу и подменить меня? Кевин ненавидит шутку про пророка, но Дин не может удержаться. Чарли как-то ляпнула (она тогда была пьяна в доску), что их посетители — это падшие ангелы, и религиозное прозвище прицепилось. — На хуй иди, Винчестер, — отзывается Кевин, но все равно приходит на помощь. Дин хмыкает. Зубрила-отличник давно не мыл рот с мылом. — Это твое пророчество? — Дин, ты в курсе, что я несовершеннолетний? Наши отношения незаконны, — заявляет Кевин с серьезной миной. Шутку приходится свернуть. Дин пожимает плечами, наливает себе супа и уступает пост Кевину. С миской и ложкой в руках он идет между столиков и кивает знакомым. Вот только общаться ему сейчас ни с кем не хочется. Пока он не замечает растрепанную черную шевелюру. Новенький сидит в одиночестве, лицом к залу. Так удобно видеть кто приходит и уходит. Хотя он так пристально рассматривает свою тарелку, что явно не замечает ничего вокруг. Дин в полсекунды принимает решение и сворачивает к нему. Остановившись у стола, Дин откашливается, но реакции нет — заметил, значит. — Не против компании? — Дин специально стоит не шевелясь. Если он и научился чему в этом заведении, так это различать, когда нужно быстро среагировать, чтобы предотвратить драку, а когда наоборот, двигаться как можно медленнее, чтобы не спугнуть. — Можешь отказаться, тебе ничего за это не будет, — добавляет он, и как же грустно, что нужно пояснять такие вещи. Он терпеливо ждет ответа. Своего рода проверка. Дождется ответа или пересечет границу и сядет без разрешения? Он стоит, хотя суп горячий и приходится сменить руку. Наконец — кивок. Слабый, но отчетливый. — Спасибо, — с чувством произносит Дин. Он садится напротив, чтобы не нарушать личное пространство. Повисает тишина. Дин ест молча и рассматривает мужчину напротив. Ничего удивительного, но как только он сел, тот среагировал резко негативно: откинулся назад и убрал со стола руки, до этого сжимавшие миску с супом. Наверняка под столом сжал кулаки. Но спустя пару минут, видя, что Дин не собирается к нему приближаться, напряженные плечи самую малость расслабляются. Дин решает, что это хороший знак. Он сознательно принимает расслабленную позу, изображая беспечность там, где ее и в помине нет. Краем глаза он замечает какой-то серебристый блеск. Что-то металлическое. Цепочка на шее. Под футболкой что-то, похожее на медальон. Память из прошлого? Но вот мужчина шевелится, и Дин слышит знакомое тихое позвякивание. Папа тоже носил жетоны. — Ветеран, значит, — выдает Дин рефлекторно, не подумав. Какой бы реакции он не ждал, получил он не ее. Стул резко отодвигается к стене, ножки скрипят по полу. Крохотный кусочек личной информации — и уже слишком. Слишком личное. — Ш-ш-ш, все нормально. Я не хотел лезть. — Дин показывает ладони в универсальном жесте и отстраняется, хотя инстинктивно хочется наклониться вперед. Наверное, смысл в том, чтобы не представлять совсем никакой угрозы. Кажется, у мужика серьезный ПТСР. — А еще ты в бункере. Самое безопасное место на мили вокруг. Парень слегка склонил голову и сидит не шевелясь — слушает. И Дин продолжает: — Его построили во время Холодной войны. И не просто чтобы прятаться и пережидать — тут был какой-то командный центр. Тут довольно дорогая система безопасности. — Ни... да… про...ряли. Тихо, еле слышно. Дин не сразу понимает, что это значит. — Никогда не проверяли? Да, тут ты прав, наверное. Чему я даже рад, если честно. Но в подвале есть генераторы, запасы воды и все такое. Строили на века. Ответа нет, но парень его слушает, и Дин продолжает: — На ночлежку не рассчитывали, наверное. Но блин, если в нем войну переждать можно, то и столовую устроить тоже, правда ведь? — Опасно. — Голос тяжелый и хриплый, но зато целое слово. — Столовая? Мужик сжимает кулаки. — Люди. Дин оборачивается, чтобы обозреть представленную здесь человеческую природу. Отнюдь не вершина общества, кто-то чокнутее других, но угрозы он никогда ни от кого не ощущал. — Ну может, — пожимает он плечами. Мужик так и не поднял на него взгляда. Бывают у них и ветераны. Тихие, по большей части. А потом какой-то шум, или их что-то спровоцирует, и поднимается хаос. И очень быстро все становится очень плохо. — Люди иногда раздражают, да. Кто-то любит поорать. Я понимаю, почему тебе захотелось сесть в углу. Но опасных тут нет, все мирные. Еще один полуоборот в его сторону. Вызвать интерес получилось, хотя бы и ради спора. — Точно не знаешь. Не проверяли. — В смысле, не проверяли прошлое? Или не обыскивали на входе? Пожатие плечами — видимо, и то и другое. — Ну, у всех свои проблемы. Кто я такой, чтобы нос воротить? Мое дело разливать суп и иногда раздавать одежду или пускать переночевать. Сюда только за этим и идут. Зачем нести сюда оружие? А если кто и носит, то им хватает ума этого не показывать. У них на этот счёт строгие правила. И друзья в полиции. Да и сам Дин не совсем беспомощный. Он прям видит, что мужик с ним не согласен. Дин не может удержаться от улыбки. Кажется, тут кто-то в этом разбирается. — Ты случаем не безопасник? Единственный ответ, который он получает, это очередное пожатие плечами. Но мужик не отстраняется и не отворачивается, а так и сидит лицом к Дину. Можно рискнуть, значит. — Меня, кстати, Дин зовут. — Он протягивает руку над столом. Мужик смотрит на неё как на ядовитую змею. — Ну же, я не кусаюсь. Ещё мгновение, и парень все же пожимает протянутую руку. Пальцы у него худые, а кожа такая белая, что почти прозрачная — зима вступила в свои права. А хватка крепче, чем можно было ожидать. — Стив. Поколебался, прежде чем назваться. Чуть дольше необходимого. — Ну, Стив так Стив. Какая разница, как его там на деле зовут. Главное, что можно перестать называть его мужиком да парнем. А то надоело. — Предложение ещё в силе, кстати. Насчёт одежды. Этого явно говорить не следовало, потому что всю открытость как рукой снимает, и парень снова прячет руки под стол. Дин вздыхает. Тут возможны несколько вариантов, но он решает проверить самый вероятный. — Да я не из жалости. Хочу быть уверен, что ты не замерзнешь, и все. — И, потому что эта тема Стива явно заинтересовала, добавляет: — Там по пути и командный центр, кстати. Построен в семидесятых, так что для меня выглядит как куча странного барахла с проволокой, но ты, может, и разберешься. — Не стану... милостыню. Голос снова такой тихий, что почти не расслышать. Но смысл яснее ясного. — А кто говорит о милостыне? Ты ничего не просил — я сам предложил. Типа как по-дружески. Немного слишком, но стоило того, потому что на Дина, наконец, впервые взглянули — быстро и из-под ресниц. — Ты мой друг? Никакого осуждения, только озадаченность. Дин пожимает плечами: — Могу быть другом. Если хочешь. Только теперь на него поднимают взгляд. Молча, чуть искоса. Дин в ответ рассматривает «Стива». Имечко-то мог выбрать и получше. Худой, конечно, но ни синяков, ни шрамов, вроде, не видно. Молодой, значит ветеран последних войн в Ираке или Афганистане. Мешки под глазами, но взгляд ясный. Белки красные от усталости, да, но взгляд четкий и сфокусированный. Никаких признаков алкоголя или наркотиков. Хотя, от чего-то рецептурного может и есть зависимость. С остальным сложнее. В других обстоятельствах Дин бы счел его привлекательным. Блин, да его откормить немного, и будет парень что надо. — Я согласен. — Тихо, но без колебаний. — Быть моим другом? — Дин улыбается и вздергивает бровь. На губах у мужчины мелькает крохотная улыбка. — Взглянуть на командный центр. И на одежду. — Ну, и так сойдет, — улыбается Дин. — Сейчас, только отнесу Кевину тарелки. Сегодня его очередь мыть посуду. — Хотя большую часть работы делает машина, конечно. Дин идет к Кевину через комнату. — Мы пойдем поищем парню куртку. Если что, звони, мы будем в комнате с одеждой. — Принято. — Чудненько. Он возвращается обратно. — Пойдем, Синеглазка, я покажу тебе дом. — Тут до него доходит, что не стоит флиртовать с парнем, который не знает, что он по-другому не умеет. Особенно, если они идут в заднюю часть бункера. — Прости. Хотел сказать Стив. — Зеленые. У тебя. Не такого ответа он ожидал, но удивление получается смахнуть. — Конечно. Идем, нам туда. Дин ведет его не через шумный центр, а по периметру. После ужина станет тише — уйдут все, кому еще есть где ночевать. — Партишку, Винчестер? — Как обычно, Марв: конечно нет, — отзывается он и игнорирует выкрики вслед. — Он мне не нравится. Дин чуть ли не подпрыгивает. Он чего угодно ожидал, но не этого бесцеремонного заявления так близко от чужих людей. Но да. Он пожимает плечами. — Да он никому особо не нравится. Он компенсирует это тем, что нравится слишком сильно сам себе. Кажется, это вызвало тихий смешок, но это не точно. Они проходят в боковую дверь. — Мы организовали столовую во входном помещении, — объясняет Дин. — А здесь когда-то была библиотека. Даже полки вон остались. — Он показывает на книжные полки по стенами. Сейчас большую часть комнаты занимают матрасы. — Если нужно будет переночевать, у нас есть место. — Он пожимает плечами. — Не самое удобное, конечно, куча людей храпит под боком, но тут тепло и сухо, а это уже лучше, чем много где. Ну и ванные, конечно. С душем и горячей водой. — Он показывает в направлении уборных. — А здесь тот самый командный центр. Мы еще называем его военным залом. Ну, из-за стола и вообще. Стол занимает большую часть пространства. На нем нарисована гигантская карта, а в каком-то шкафу они однажды наткнулись на игрушечных солдатиков. — Тут есть любительская радиостанция, телеграф и распределительные щиты. Все нерабочее, конечно. А, ну и этот древний компьютерный монстр. С перфокартами. Стив неуверенно ступает вперед. — Не стесняйся, смотри все, что интересно. Дин опирается на стол, пока Стив медленно обходит комнату. Он щурится на подписи и пару раз протягивает руку, чтобы что-то нажать. Но так ничего и не трогает. Наконец он возвращается к Дину. — Удовлетворён? Стив бросает на него быстрый взгляд и тут же отворачивается. — Ладно, теперь в пещеру Алладина. Дин вынимает связку ключей. — Здесь начинается частная собственность. Вход только для тех, у кого есть ключ, и я не люблю, когда пытаются проскользнуть внутрь. Он открывает дверь и входит. — Сейчас закрывать не буду, чтобы ты не чувствовал себя запертым. Но обычно закрываю. Заготовленная заранее фраза и явное предупреждение. Дин здесь живет, и он очень, очень не любит сюрпризы. Здесь начинаются темные коридоры и маленькие комнаты. Бункер не такой уж и большой, его строили явно не для всех, а для самых избранных. Но места хватает для нескольких жилых комнат и кладовок, чтобы хранить все необходимое. А еще у них есть небольшая личная кухня и еще одна ванная. Для жизни достаточно, если нет клаустрофобии и можешь жить без солнечного света. — Мы пришли. — Дин эффектно распахивает дверь и включает тусклую лампочку. — Мужское справа. Мы пытаемся рассортировывать по размеру, но не всегда получается. Лучше смотри все. Стив сначала колеблется, а потом подходит к ближайшей вешалке. Он пробует на ощупь ткань и отходит — и ничего не достает, чтобы померить. Дин знает, где что лежит, и идет сразу к размеру L. Мужик хоть и худой, но высокий. — Как тебе это? — он показывает ядовито-зеленую куртку — ужасную, но теплую. И получает в ответ взгляд, полный отвращения. Следующие три предложения вызывают ту же реакцию. Потом Стив вдруг останавливается — он явно нашел что искал. Какой-то бежевый плащ. — Чувак, он же холодный. Но Стив упрямо надевает плащ. Тот ему велик. — Куртка теплее, — убеждает Дин, протягивая ему куртку из кожзама. Но Стив, словно завороженный, рассматривает свой плащ. — Ты в нем замерзнешь до смерти. Стив обнимает себя за талию, прижимая плащ к телу. Дин вздыхает. Он умеет проигрывать. Опустившись на колени, он достает из-за вешалки коробку и, порывшись в ней, бросает Стиву сверток. — Лови. И не спорь. Стив разворачивает сверток. Это толстый свитер. — Натуральная шерсть. Надевай на толстовку, потому что колется жутко. Но зато теплый. Перчатки есть? Стив сдержанно качает головой. — Понятно. — Дин достает следующую коробку. — Перчатки без пальцев не снимай никогда. Варежки поверх. Шарф и шапка. — Он пытается подобрать что-то более-менее сочетающееся по цвету. К счастью, на зиму люди чаще всего покупают одежду мрачных тонов. — Держи, — он протягивает Стиву вещи. — Хоть немного теплее будет. Стив осторожно подходит. Сидя на коленях перед коробкой, Дин поднимает на него взгляд. У него смутное подозрение, что Стиву неуютно так над ним нависать. Дин может оценить жест, хоть в нем и нет необходимости. — Ну вот, мы тебя накормили и одели. Можем предложить душ и кровать на ночь. Точнее, матрас, но это почти одно и то же. Стив прижимает к себе одежду и не смотрит на Дина. Его явно раздирают противоречия. Наконец он еле заметно качает головой. Дин ему не верит. Нет, ночевать на улице ему вряд ли опасно, хоть и некомфортно, потому что по прогнозу ночью будет чуть выше нуля. Ему просто неприятно думать, что Стив будет спать на холоде. Жизнь на улице вкупе с постоянным недоеданием — любого вируса хватит, чтобы закончилось все печально. — Тебе есть где спать? Я имею в виду, теплое место, а не просто закуток от ветра. Да, Стив на него явно теперь не скоро посмотрит. Слишком много стыдных вопросов и ответов. Ладно, а что, если по-другому? — Ты хотел бы остаться здесь? Колебания, быстрый взгляд. Ага, так он и думал. — Перефразирую: хочешь переночевать в тепле и принять душ? Я же вижу, что ты стараешься ходить в чистом. У нас есть для этого все необходимое. Снизу хорошо заметно, что Стив очень старается спрятать лицо, но Дину все прекрасно видно. Щеки покраснели. Дин перестал стесняться вопросов личной гигиены давным-давно, а вот Стив, очевидно, еще нет. Но красные щеки сами по себе ясный ответ. — Итак, что мы имеем. Против кровати и душа ты ничего не имеешь. Но оставаться не хочешь. Попробую угадать: люди. Если выбирать между теплым местом среди кучи народа и холодным углом в одиночестве, ты выберешь второе. Я прав? Стив награждает его неожиданно суровым пристальным взглядом. — Ну ладно, — Дин идет на попятную. — Не у тебя одного такая проблема. Я и сам не фанат спать в толпе незнакомцев. Ночевал я несколько раз в переполненных приютах — не самые лучшие воспоминания. Стив смотрит на него хмуро и склонив голову, словно пытается поймать на лжи. — У нас почти всегда машина была. Мы с братом в ней спали. Когда папа не мог уже позволить ничего лучше. В машине было безопаснее. По крайней мере для детей. У Стива в глазах мелькает какое-то понимание. Дин слегка улыбается. — Да, я знаю, тебе моя история нафиг не нужна. Да и я первому встречному ее обычно не рассказываю. Просто я понимаю, о чем ты. Потому и рассказал. Дин замолкает, потому что Стив вдруг качает головой. — Не первому встречному. Другу. Дин улыбается. Ну да, сам сказал. Он кивает: — Ты прав. Другу. Такое чувство, что это правда. В глазах Стива доверие, которого раньше не было, да он и сам, если честно, ему уже тоже немножко доверяет. Обычно ему для этого нужно больше времени. — Ладно. — Дин трёт лицо. — И что же мне с тобой делать? Он вдруг чувствует сильную усталость. Ответ, конечно, очевиден, но это против правил, и Чарли ему такую головомойку устроит. А в правилах у них направлять в другие приюты тех, кому не подходит общий зал. В заведения, лучше оборудованные для работы с индивидуальными травмами. А у них просто кухня и один зал для ночлега — и всё. Но уже поздно, до ближайших приютов ещё идти и идти, а на улице холод. А Дин ещё и другом назвался. Он вздыхает. Решение принято. А с Чарли он потом разберётся. — Подготовлю тебе гостевую спальню. Мы так обычно не делаем. В смысле, никогда не делаем. Но да, там одна кровать и никаких людей. И дверь, которую можно за собой закрыть. — Гостевая спальня… — Стив растягивает эти слова, словно пытается вообразить открывшиеся перед ним возможности или уже забыл, что значат эти слова. Дин кивает. — Ну да, для гостей. Мы же здесь живем, я и Чарли. И иногда к нам приезжают гости. — Я буду гостем? — Ну наверное. Если согласен остаться. Стив, кажется, интенсивно раздумывает, потом кивает: — Я бы хотел у вас погостить. — Ну хорошо. — Дин упирает руки в бёдра, чтобы встать с корточек. — Пойдём, найдём тебе место. . . . .   Дин достаёт чистое постельное белье и думает, как лучше сделать. Стив ходит за ним хвостиком. Он почти уверен, что в комнате Сэма идеальный порядок, но почему-то класть чужого человека в комнату брата кажется неправильным. Конечно, сам брат, адвокат по правам человека, возражать бы не стал, особенно учитывая, как редко он этой комнатой пользуется. Но все равно. Первая комната, в которую они заглядывают, вся заставлена коробками с комиксами. Видимо, Чарли перебирает свою коллекцию. Быстро это не уберёшь. — Блин. Эту комнату заняла Ее Величество. Во второй дела обстоят не лучше. Скоро Рождество — единственное время в году, когда они получают больше вещей, чем могут раздать. Дин забыл, что разрешил Кевину просто сваливать вещи на любое свободное место. Да уж. Дин неловко трёт шею. Вариантов осталось немного. — Я пойду, — доносится тихий, полный смирения голос. Да к черту, даже если он потом об этом пожалеет. — Ну нет, я уже придумал. Есть ещё комната, она наверняка свободна. Хотя «свободна» здесь всего ли вопрос формулировки. Дин проходит по коридору к следующей двери, открывает ее и входит, включив свет. — Дом, милый дом. — Он бросает на кровать комплект белья. — Сейчас быстро перестелю и возьму кое-что из шкафа. Только тут он замечает, что Стив так и стоит в дверях и смотрит на скромную обстановку, полуоткрытый шкаф и джинсы на стуле. — Что такое? — Это твоя комната. — Ага. Лучшая во всем бункере. — Твоя комната, — упрямо повторяет Стив. — Я знаю. Ну закончились у нас гостевые спальни. Переночую у брата, а эту объявим гостевой. Он бросает свою наволочку на стул к джинсам и надевает чистую. Он уже принялся за вторую подушку, когда Стив наконец зашёл в комнату и, осторожно положив стопку вещей на пол, начинает расстёгивать пододеяльник. — Спасибо, Стив. — Надо же, за такое короткое время они дошли до какого-то подобия нормальности. — Вообще-то, Кастиэль, — бормочет Стив, не глядя на него. — Кастиэль, — повторяет Дин, потому что имя не самое обычное и он хочет произнести его правильно. — Это лучше, чем Стив. — Не знаю. — А что с ним? — интересуется Дин, заправляя простыню. Ответа он не получает, но это ничего. Попробовать стоило. Всегда стоит попробовать. — Может его просто укоротить нужно? Кас. Как тебе? Кто-нибудь тебя так называл? — Похоже называли… Давно уже. Прозвучало это довольно тоскливо. Дин впервые не знает что ответить. Ему жаль, что со Стивом — Касом — такое случилось, но, если он скажет это вслух, прозвучит это как жалость, а жалость никто правильно не воспринимает, да он и не чувствует жалости. Ему просто больно, что с хорошими людьми случаются дурные вещи. Он решает вернуться к насущным вопросам. — Что ж, постель готова. Пойду, принесу тебе одеяло. Дождавшись кивка, Дин уходит. Он быстро собирает все необходимое. Полотенце, зубная щетка, дешевая одноразовая бритва. У них всего с запасом. Кас стоит там же, где он его оставил, — пялится в чистую кровать. — Принёс кой-чего. — Дин аккуратно раскладывает все на кровати. — Ванная прямо напротив. Следующая дверь направо — кухня. Она всегда открыта, мимо не пройдёшь. Захочешь есть — можешь брать все, что есть в холодильнике. А так, завтрак в восемь. Он подходит к шкафу. — Сейчас возьму себе штаны на смену и отстану от тебя. Дин роется в вещах и достаёт одежду себе на завтра, а ещё штаны и футболку для сна. Поколебавшись, он достаёт ещё один комплект. — Держи. — Он кладёт рядом с полотенцем свои штаны и футболку. — Можешь в этом спать. Все стиранное. Роста мы примерно одинакового, так что… — Он пожимает плечами. — Мы с Чарли еще немного пошумим. Найдёшь нас, если что. Комната Сэма через две двери налево — заходи, если что-то понадобится. Я на ночь не закрываюсь, просто постучи и буди. Вряд ли до этого дойдёт, конечно. Просить о помощи для парня явно проблема. Что ж, чтобы прийти в приют, нужно много гордости проглотить. Его папаша так чуть не подавился. — Кас? — тихо спрашивает он. — Все нормально? Когда Кас поднимает на него мокрые глаза, и ясно — Дин перестарался. Всего лишь кровать — этого не должно быть слишком, но иногда бывает. — Ладно, дружище, оставляю тебя одного. Знаешь, где меня найти. Дин с улыбкой собирает вещи и уходит. При такой жизни сложно наскрести хоть каплю личного достоинства — лучше не признавать, что он видел слёзы, и лишать Каса его остатков. Дин оставляет одежду в Сэмовой комнате и отправляется искать Чарли. Разговор предстоит не из приятных, но она поймёт — она всегда понимает. Он заглянул в кабинет — пусто. Значит, готовит большой зал к ночевке. Ночью в зале посменно дежурят волонтеры с телефонами наготове и, если что, звонят Дину или Чарли. В самом начале они дежурили сами, и это определённо сказывалось на здоровье. В зале уже начали раскладывать матрасы. Дин улыбается матери с двумя маленькими детьми — они ложатся подальше, в уголку. От детей он больше всего нервничает. Камеры-то у них стоят, но все равно нельзя гарантировать, что даже здесь, в относительной безопасности бункера, с ними ничего не случится. В столовой гораздо громче. Марв с компанией все ещё играют в карты. Чарли и Кевин убирают все более-менее ценное под замок. — Кто сегодня дежурит? — интересуется Дин, пристраиваясь им в помощь. — Джо. Должна прийти через полчаса. Дин кивает. Поначалу он был против того, чтобы хрупкая блондинка оставалась на ночь в одной комнате с грубыми мужиками. А потом увидел, как она кинулась разнимать драку. Больше они эту тему не поднимали. К тому же, Джо медсестра. Очень часто это приходится кстати. — Там мать с детьми — может, Джо их осмотрит заодно, если они не против? — Уже об этом подумала. — Чарли улыбается и показывает телефон. — Сказала, чтобы захватила аптечку. — Ты же понимаешь, что люди не очень любят уколы, да? Может, не стоит распугивать новеньких? У Джо нескончаемая миссия по вакцинации каждого ребёнка в стране. — О, ты все еще боишься, что в тебя чем-нибудь ткнут? Дин закатывает глаза: — Тебе повезло, что ты моя лучшая подруга. — Что, даже огрызаться не будешь? Так, выкладывай, что ты натворил? Чарли явно шутит, но Дина вдруг окатывает жаром. У него, наверное, все на лице написано, потому что Чарли начинает волноваться: — Черт, ты и правда что-то натворил? И что на этот раз? — Эм… — Дин смущенно трёт шею. — Ох… у меня пророчество… кажется, я что-то вижу… да… Он бродяжку подобрал, — заключает Кевин и смотрит на них выжидательно. Дин нехотя кивает: — Ну, типа. — Как Мистер Блесточка? — спрашивает Чарли. Дин стонет. Он две недели убеждал Чарли, что котам нужен свет и нет, нельзя оставить Блесточку в бункере. Она до сих пор из-за этого расстроена. Кевин хихикает. — Скорее падшего ангела. Я же прав, да? Тот мужик, которого ты повёл куртку искать, так и не выходил. — Какие невероятные провидческие способности, — вздыхает Дин. — Я знаю. Я невероятен, — отвечает Кев с самодовольной улыбкой. — Ладно, оставлю вас с вашими домашними ссорами. Увидимся в субботу. — Спасибо, Кев, — бормочет Дин, потому что они благодарны за любую помощь. Чарли прожигает его взглядом. — Не хочешь объясниться? — Руки в боки — ни дать ни взять королева, требующая объяснений, почему ее армия потерпела поражение в битве. Дин, пытаясь не морщиться, уводит ее в тихий уголок, где их не подслушают. — Он ветеран. С проблемами. Скорее всего, ПТСР. Почти не разговаривает. Он не сможет уснуть в общей комнате. Вот я и предложил переночевать у нас. Пораженная Чарли даже не знает что ответить: — Дин… — Так, Чарли, я знаю, что должен был спросить у тебя. Ты тоже здесь живешь, и у нас есть правила. Но… ему так нужен друг. Брови взлетают под рыжую челку. — Ты сказал друг? Я думала, ему кровать нужна, а ты говоришь друг? — И то и другое? — смущенно отвечает Дин. — Дин… — Не знаю, ты хоть познакомься с ним? Я уложил его у себя. Не хотел двигать твои комиксы. Чарли смотрит на него с раскрытым ртом. — Дин, это… это плохо. Отдал ему свою комнату? Да ты ж туда никого не пускаешь! Ты… Ты к нему привязался. Как так-то? У тебя ж есть голова на плечах! Дин морщится на каждую фразу. Он об этом не думал, но… на него это и впрямь не похоже. — Он приличный человек, Чарли. Хороший. Он ни в чем не виноват. — Да никто не виноват! — шипит Чарли. — Посмотри на них! Все вокруг не виноваты. Но мы разделяем личную жизнь и общественную. Так надо. — Прости, — бормочет Дин. Что тут ещё скажешь? — Ну, что ж, что сделано, то сделано. Боже, Дин, ты то мачо-мачо, то прямо нежный котёнок. Определись уже. Он бросает на неё полу-искреннюю кокетливую улыбку: — Ты же знаешь, выбирать что-то одно — это не про меня. — Меня не интересует, к кому ты в штаны лезешь, — стонет Чарли. — Боже, ты же не собираешься лезть к нему в штаны, потому что... — Блядь, Чарли. Ты же меня знаешь. Ему нужен друг, а не маньяк, который начнёт к нему приставать. — Хотела удостовериться. — Она тяжело вздыхает. — Ладно, ты тогда встречай Джо, а я пойду познакомлюсь с ним. Хоть буду знать, нужно ли дверь на ночь запирать. — Подожди. Он немного боится людей. Марв говорит, он раньше вообще не разговаривал. Давай я потом с тобой схожу. — Ты невозможен, Винчестер. Невозможен, — бормочет она, но остаётся. . . . . Через десять минут объявляется Джо; они коротко посвящают ее в новости, отправляют к матери с детьми и прощаются на ночь. Как и каждый день, они идут прямо на кухню. Чарли передаёт Дину колу и инспектирует холодильник. — Что ж, прятать, кажется, ничего не нужно, — вздыхает она. Это профдеформация. Когда каждый день видишь, что с человеком делает алкоголь, ничего крепче корневого пива дома не держишь. — Вряд ли это понадобится. — Ну откуда ты знаешь. — Точно не знаю. Но ты же тоже обычно замечаешь симптомы. Он не пьет. Чарли, видимо, не хочет спорить, поэтому меняет тему: — Ну так что, пойдём сейчас знакомиться? Или я просто запру дверь, а завтра, когда он удерёт, притворюсь удивлённой? — Думаешь, удерёт? — Не знаю, Дин. Я его в глаза не видела. Ну да, логично. — Я сказал, что больше не побеспокою его сегодня. Не хочу нарушать обещание. — Я бы сказала, что ты на него запал, но даже ты не настолько глуп, — колко замечает она. — Чарли. — Ладно, ладно. Ты победил. Закроешь двери, посмотрим «Доктора Секси»? — Конечно. Дин замыкает дверь к внешней части бункера, но вместо того чтобы убрать ключ в карман, оставляет его в замке. Насильно он никого держать не будет. Он не согласен с Чарли. Ни на кого он не запал. Просто хочет помочь. Но да, он очень надеется, что Кас не сбежит. Он Дина чём-то заинтересовал, как никогда не интересовал ни Марв, ни кто-то ещё. Вздохнув, Дин возвращается на кухню. Возле своей спальни он останавливается, но ничего не слышит ни из-за двери, ни из ванной. Поборов желание заглянуть и убедиться, что все в порядке, он возвращается в кухню и плюхается на втиснутый в угол диван. Чарли уже поставила диск, и следующие несколько часов они предаются восхищению ковбойскими сапогами и забывают о полном печалей и горестей мире вокруг. Вдруг Чарли дергается. — Ты слышал? — Что? Она выключает звук, и да, теперь и Дин слышит — плач, быстро переходящий в вопль. — Блять. Дин вскакивает и бежит к себе в комнату. Крик становится все громче. Он всем свободным богам молится, чтобы Кас не запер дверь. Кто-то всё-таки слушал, потому что дверь подается. Вопль тут же становится гораздо страшнее. И более испуганным. — Блядь, блядь, блядь, — бормочет Дин, осторожно подкрадываясь к кровати. Света из коридора достаточно, только чтобы увидеть, что Кас сидит на кровати, и, кажется, все ещё спит. И кричит так, словно готов сражаться с целой армией невидимых врагов. — Кас! Кас, дружище, проснись. Если говорить тихо, Кас его не услышит, а если попробовать перекричать — может испугаться еще больше. Твою мать. Дин знает достаточно, чтобы понимать: ближе, чем сейчас, на расстояние вытянутой руки, подходить не следует. В рукопашной он бы его одолел, хотя у Каса навыков явно побольше, но, если Кас считает, что его жизни угрожает опасность, Дин выйдет отсюда покалеченным. — Кас! — пробует он снова, стараясь говорить уверенно, а не испуганно. — Давай, Кас, просыпайся. Крики становятся чуть менее яростными. Среди бессвязной агонии Дин слышит что-то похожее на «нет, нет, нет», и может, это и не должно разрывать ему сердце, но оно все равно разрывается. — Все хорошо, Кас. Все хорошо. — Он все-таки подходит ближе, уклоняясь от рук, и садится сбоку. — Это просто сон. Ты в безопасности. Он ловит момент и кладёт руку ему на плечо. Кас подскакивает, начинает дрожать, но Дин предусмотрительно обнимает его второй рукой за спину. — Все хорошо, Кас. Я с тобой. Ты в безопасности. Уже можно успокоиться. Руки Каса, теперь прижатые к телу, уже не бьются так сильно, и Дин обнимает его со спины, прижимает к себе и держит крепко-крепко. — Ты всех победил, Кас. Ты молодец. Ты в безопасности. Крик затихает, и рыдания становятся всхлипами. — Спи, Кас, — шепчет Дин ему на ухо. Уже все хорошо. Я буду рядом. Никто тебя не тронет. Кас пахнет его шампунем и немного самим Дином, потому что одет в его штаны и футболку. — Я буду здесь. Спи. Все хорошо. Он медленно, осторожно разжимает объятия, и тяжелое тело повисает на нем. Дин держит его и бормочет всякую ерунду, пока всхлипывания не затихают и дыхание не выравнивается. В какой-то момент он замечает, что Чарли стоит в дверях и загораживает свет. Она молча смотрит на них, но Дин прекрасно представляет себе хмурую складку у неё на лбу и отворачивается. Получит от неё по первое число. Наконец он с удовлетворением замечает, что сон Каса стал спокойнее. — Не убегай от меня утром, ладно? — шепчет он ему на ухо, так чтобы Чарли не услышала. Потом встаёт и накрывает одеялом. Он кивком выпроваживает Чарли из комнаты, и они закрывают за собой дверь. Дин идёт на кухню и не смотрит на нее. Нет, это, конечно, ее не остановит, но хоть отойдут подальше. На кухне он опирается на стол, медленно выдыхает и оборачивается. Он ожидал, что Чарли будет злиться, но ее, кажется, раздирает беспокойство. — Дин... Ты понимаешь, что делаешь? Понимаешь, во что влезаешь? — Он так и не проснулся. Даже не вспомнит потом, — тихо отвечает Дин. — Он-то может и нет, но ты-то не забудешь. — Она сползает на пол. — Я-то уж точно. Дин подает ей бутылку и садится рядом. — Что с ним случилось? Что... — Она запинается и срывается на слезы. Он обнимает ее за плечи и притягивает к себе. — Не знаю. Только нельзя ему говорить. Что ты видела. Ему и так стыдно. — Что я, дура что ли? — Чарли слабо тычет его в бок. — Дин, ты же не... мы не... нас же такому не учили. — И что мне делать? Выгнать его на улицу? Думаешь, он пойдет и найдет себе мозгоправа? — Дин качает головой. — Ты не хуже меня знаешь, чем такие истории заканчиваются. И это еще одна причина, по которой он так хочет помочь. Потому что такие вот тихие, что никогда не просят о помощи, обычно ее и не получают. — Я просто... хочу хотя бы одну зиму пережить без опознаний. Против этого ей, конечно, возразить нечего. Худшая часть их работы. — Ты тронутый на голову, Винчестер, ты это знаешь? — Ты же меня за это и любишь, да? — Не буду даже... — Она вздыхает. — Не надо ему спать у тебя. Завтра разберу свои коробки. — Спасибо. — Мне тоже говорили, что я тронутая. Делай, что надо, Винчестер. . . . . Конечно, если он решил оставить Каса, это не значит, что Кас и впрямь останется. Без участия самого Каса они этот вопрос не решат. И Дин готовится к бессонной ночи в братской постели. И то, что он тщательно прислушивается к ночной тишине, тоже сна не добавляет. Чарли в одном права: он воспринял это слишком близко к сердцу. И как так получилось? Он проигрывает в голове все их разговоры и ни к чему не приходит. Все равно говорил, в основном, он один. Как же бесит, когда ничего нельзя сделать. Обычные задачи он решать умеет. Для всех рутинных задач они давно выработали инструкции. Здесь же простого решения быть не может, дураку ясно. Одно он знает точно: Кас не останется, если решит, что Дин предлагает из жалости. Дин вертит эту мысль в голове, вертит, и, когда у него наконец мелькает идея, ему удается заснуть. Будильник звенит слишком рано — он совсем не успел отдохнуть. Но если в обычное время он от недосыпа ворчит на всех, то сейчас ему просто тоскливо. Он берет стопку одежды и идет в душ. Из его комнаты не доносится не звука, так что, если Кас сбежал, он скоро об этом узнает. После душа становится легче. Он варит кофе и ищет в холодильнике хлеб и яйца. Жаворонком он никогда не был, но, переворачивая гренки, понимает, что мычит что-то себе под нос. Где-то за шкворчанием масла он понимает, что воздух переменился. Шагов он не слышал, но, обернувшись, видит в дверях Каса. Кас за ним наблюдает. Дин облегченно выдыхает. Кажется, все это время он и не дышал. Улыбка рождается сама собой, широкая и искренняя. — Садись, Кас. Гренки почти готовы. Кофе хочешь? Он пытается говорить будничным тоном, но это сложно, потому что Кас уже полностью оделся, вплоть до плаща, и прижимает к груди остальные вещи. Явно готов уйти. Вопрос в том, хочет он этого сам или просто ждет, что его выгонят. Потому что остальных ночующих они выгоняют. Раздают еду, оставшуюся после ужина, и к десяти в бункере уже пусто. День проходит за административной работой и сбором средств, а в пять они снова открываются. Не идеально, но по-другому не получается. — Я могу тебе сумку дать, — говорит Дин, заметив, что смотрит слишком долго. Он оборачивается к сковородке и быстро выключает конфорку. — Черт. Не будешь отвлекаться во время готовки, Винчестер, — бормочет он и уже громче добавляет: — Чашки в шкафу над мойкой. Налей две? О, и для Чарли достань. Она сейчас работает в общем зале с Джо. Вернется — захочет кофе. Он спешно достает из сковороды подгоревшие гренки и улыбается, слыша звон посуды. Он ставит тарелки на стол. Кас снова сидит спиной к стене. — Надеюсь, ты любишь гренки. Дин берет сироп, сахар и сливки и ставит на стол вместе с приборами, а потом садится на свое обычное место. И замечает, что оказался под углом к Касу — гораздо ближе, чем вчера. Но вставать и пересаживаться неловко, поэтому он просто наливает в кофе сливки. Кас обнимает кружку ладонями, но не пьет. Дин решает никак это не комментировать и просто дать ему время. Он делает большой глоток кофе и пододвигает к себе тарелку. Кас смотрит на него какое-то время, а потом наконец пробует кофе и тоже начинает есть. Он не стал поливать свою гренку сиропом — не любит или просто стесняется? Это Дин тоже не комментирует, потому что Кас может сам решать, как есть гренки. Они едят в тишине, и тишина эта даже комфортнее, чем с Чарли. Кстати о птичках. Забегает Чарли и при виде Каса останавливается как вкопанная. Кас тут же перестает есть и старается занять меньше пространства. — Кас, это Чарли, моя подельница. Не буквально. Чарли, это Кас, мой друг. Чарли, конечно, приходит в себя быстрее: — Приятно познакомиться. Она сразу идет за кофе и не пытается пожать ему руку. Дин мысленно ее благодарит. — Гренки будешь? — Не, я уже поела. — Она садится рядом с ним, подальше от Каса. — Надеюсь, я ничего не прервала. — Вообще-то, — начинает Дин, — хорошо, что вы тут оба. У меня к вам предложение. Чарли поднимает бровь, а Кас никак не реагирует и все еще выглядит так, словно мечтает провалиться сквозь землю. А, пофиг, сейчас или никогда. — Кас мне вчера сказал, что он эксперт по безопасности. — «Сказал» это, конечно, преувеличение. Скорее, дал понять. — Вот я и подумал: камеры-то у нас есть, но серьезно мы в это дело не углублялись. Может, Кас мог бы помочь нам апгрейтнуть систему. Он дает им время подумать. Он почти видит, как в голове у Чарли крутятся мысли: она много раз поднимала эту тему, но это никогда не было в приоритете, потому что справлялись ведь как-то до этого. Дин пожимает плечами и смотрит на Каса. Этот наклон головы он уже знает, и, хотя все его тело говорит, что он хочет удрать, он хотя бы слушает. — Кас, у нас особо нет денег тебе заплатить, можем предложить только кровать и какую-никакую еду моего собственного приготовления. Может, не знаю. Может, это все равно лучше, чем то, что у тебя есть сейчас. Со своей стороны, мне будет спокойнее и за волонтеров, и за людей, которые ночуют в зале, если я буду знать, что у нас в системе нет прорех. Вот и все — он сказал что хотел. А решение принимать не ему. — Я могу показать тебе электронику, — говорит Чарли. — С софтом у меня хорошо, а вот с железом посредственно. А Дин вообще бесполезен. — Эй! — Ой, да ладно, ты же вообще в этом не соображаешь. — Неправда, — бормочет Дин. — Я могу что-нибудь починить. — Я имею в виду микросхемы, а не оборванный кабель. — Ой, ладно. — В общем, — Чарли оборачивается к Касу. — Не знаю, на чем ты специализируешься, но я могу показать, что у нас есть, а ты решишь, интересно тебе или нет. Кас кусает губы, поднимает на них глаза и тут же снова упирается взглядом в собственные ладони. — Надо будет… люди? Ему, кажется, стоит отчаянного труда выдавливать из себя слова, но Дин улыбается, потому что это явно не отказ. Чарли смотрит на него беспомощно, но Дин понимает, что беспокоит Каса. — Только я и Чарли. Может, кто-то из волонтеров ещё. Но мы все равно будем рядом. На день мы закрываемся, поэтому больше ни с кем тебе взаимодействовать не придётся. Крохотный кивок. — Что ж. — Чарли залпом допивает кофе. — Пойду я закроюсь. Ты доедай, подумай ещё. Я вернусь и поведу тебя на экскурсию. Уходя, она хлопает Дина по плечу, и он переводит это как «Удачи тебе в твоём безнадежном проекте». Дин не знает, раздражает его это или трогает. Наверное, это был всё-таки жест поддержки и Чарли заслуживает благодарности. — Чарли — моя лучшая подруга, — поясняет он и идёт за второй кружкой кофе. — Люди обычно принимают нас за пару, потому что мы живем вместе и вместе руководим приютом, но это не так. Я не в ее вкусе. Причиндалы не те. Зачем он вообще все это объясняет? Ему и в тишине было комфортно. Он вздыхает и садится снова. — Нет аппетита? — он кивает на половинку гренки у Каса на тарелке. — Поел. Вчера. Можно? — Тихо-тихо. Дин качает головой. — Кас. Не буду лезть не в своё дело, но ты должен есть. Ты слишком худой. Вчерашний ужин уже не считается. Да уж, вообще не лезешь, молодец, Винчестер. Кас смотрит на гренку так, словно готовится запихнуть ее в глотку и его уже заранее тошнит. — Ну ладно. Поставим в холодильник, потом доешь. Кас смотрит на него таким взглядом, с такой надеждой, и глаза у него в ярком свете кухни такие синие-синие. Слишком поздно Дин понимает, что снова пялится. Он прочищает горло и хватается за кружку. — Дин? Звук собственного имени так его поражает, что он чуть не проливает на себя кофе, как вчера суп, но ловит кружку в последний момент. — Да? — Вчера. Ты был?.. Там? — А. — Дин старается не подпустить в голос лишних эмоций. — Так ты не спал? — Ответа нет, и он спрашивает: — Что ты помнишь? Кас обнимает себя за талию, почти как Дин обнимал его вчера. Дин не знает, насколько этот жест сознательный. — Ну да. Было такое. Я… ну, подержал тебя какое-то время. Прости. Обычно я не трогаю людей без разрешения. Просто не придумал, как тебя успокоить. — Я уже не… — Кас собирается с силами и поднимает на Дина взгляд: — Я уже забыл, что такое нормальный сон. И это не просто самое длинное за время их знакомства предложение, но и лицо у Каса уже не такое серое, и мешки под глазами стали поменьше. И нет, это не только из-за яркого освещения так кажется. Кас посвежел. — Не можешь спать, да? Кас качает головой. Взгляд снова соскальзывает на стол. — Заснуть я могу. А потом… — Потом кошмары, — заканчивает Дин. Он не уверен, что можно об этом говорить — удерёт ещё. Но и не упоминать опасно. — Кас, это распространённый симптом ПТСР. Бессонница. Это серьезно. Ты не… обращался к кому-нибудь за помощью? В ответ Кас только снова съёживается. — Я понял, ты не любишь людей. Вот только… вчера — это было ужасно. Кас, если ты остаёшься, можно я… Ты не будешь против, если я буду пытаться помочь? Тебе успокоиться. Потому что я не могу просто лежать и слушать крики. Он понимает, что рискует, но это правда. Он не может слышать такое и не пытаться что-то сделать. — Я… кричал? — Да. Тебе явно было очень страшно. — Прости, — через какое-то время выдаёт Кас. Дин качает головой. Тут не за что извиняться. — Если ты не знал, что кричишь, значит, ты никогда не ночевал в приюте? Вообще где-нибудь, где кто-нибудь мог тебя услышать? — Нет, — еле слышно выдыхает Кас. Значит, вообще никакого человеческого контакта. У Дина на языке вертятся сотни вопросов. «Если ты избегаешь любого человеческого контакта, почему пришёл сюда?» «Почему сейчас?» «У тебя есть хоть какая-то семья? Друзья?» «Хоть какая-то жизнь, из которой ты выпал?» Он их не задаёт, конечно, потому что это слишком личное, и никто лучше Дина Винчестера не знает, что от вопросов про семью люди закрываются как устрицы. Поэтому он просто говорит: — Но ты пришёл к нам. — Да, — вздыхает Кас. — Я рад, — улыбается Дин. Кас смотрит на него, может, ищет признаки лжи, но он их не найдёт, потому что Дин правда рад, что Кас здесь. Кас неуверенно улыбается ему в ответ. Наверное, это самое прекрасное зрелище в жизни Дина. Не потому что у Каса лучшая в мире улыбка (Дин уверен, что эта победа пожизненно принадлежит Джулии Робертс), но потому что она озаряет все его лицо, как солнышко в хмуром небе. Эта улыбка творит с Дином настоящие чудеса. Потому что она для него. Он — ее причина. Внутри у него становится теплее. — Оставайся, Кас. Пожалуйста. Звучит как мольба, и он не должен был этого говорить, но черта с два он может что-то поделать. Он быстро извиняется: — Прости. Не должен на тебя давить. Сам решай. Кас все ещё смотрит на него, как на неразрешимую загадку. — Слушай, я… — Он не знает, как закончить это предложение. Со вздохом он решает зайти с менее опасной территории. — Нам правда нужна помощь с безопасностью. Это не просто предлог. Сложно говорить, когда Кас смотрит на него не моргая. И он умолкает и смотрит на него в ответ. Чтобы не пытался разглядеть в нем Кас, Дин не против. В своих осознанных мыслях и желаниях он открытая книга. — Ну спроси уже, — не выдерживает он. Кас щурится. — Но ты же не спрашиваешь. Про меня. — Нет. Но не потому что не интересно. А ты хочешь, чтобы я спросил? Пока Кас обдумывает вопрос, повисает тишина. — А что бы ты спросил? — наконец решается он. Дин раздумывает. Много чего узнать хочется. И все личное, и он не уверен. — Почему ты выбрал плащ? Кас издаёт удивлённый звук. Наверное, он ждал вопросов про войну и кошмары. Но Дин пока не готов тащить Каса через эти жернова. Он хочет, чтобы Кас почувствовал себя в безопасности. — У вас это явно любовь с первого взгляда. Кас вцепляется ладонями в ткань плаща и прижимает его к телу. — Был такой. Раньше. А, ну тогда понятно. — Память о прошлом, значит. — Ещё костюм и галстук были… А не… — Кас указывает на толстовку. Дин пытается представить его в костюме. — Крутые парни обычно не в моем вкусе, но ты, уверен, ахрененно выглядел. Кас жарко краснеет, и только тут Дин понимает, что флиртует. Он даже не собирался, просто сказал что подумал. Извиняться ему не хочется. — Чем ты занимался? Раньше. Кас качает головой: — Сложно. Слов не хватит. — Ладно, — говорит Дин, и одновременно Кас добавляет: — Пока нет. Они улыбаются друг другу — неуверенно, но они явно на одной волне. — Ты? — Чем я занимался? Кас кивает. — А у меня нет никакого «раньше», Кас. Нет, я, конечно, не всегда здесь жил, но когда умерла мама и все пошло по пизде, мне было четыре. — Он пожимает плечами, хотя вспоминать об этом ему все ещё больно. — Мы с братом все детство провели в разъездах. Этот бункер — мой первый нормальный дом. Кас наклоняется к нему и смотрит хмуро: — И ты отдал мне свою комнату. Звучит как обвинение. Дин усмехается. — Вот, у Чарли такое же лицо было. Она сказала, что разберет коробки, и у тебя будет своя комната. — Почему? Прямой вопрос и самое твёрдое, что произносил Кас, и спрашивает он явно не про комиксы. Дин вздыхает и смотрит в стену. Он избегал думать об этом, как всегда старается не рыться в поисках причин слишком уж глубоко, потому что ничем хорошим это обычно не заканчивается. — У меня нет ощущения, что я чем-то жертвую. Понимаешь? Да и кровать у брата не такая ужасная. Он избегает прямого ответа и понимает это. Судя по взгляду Каса, он узнал о Дине больше, чем тот знает о себе сам. — Он здесь не живет? — спрашивает Кас минуту спустя. Он тоже решил, видимо, не углубляться в мотивы Дина, а свернуть на тему попроще. — Не, Сэмми живет в солнечной Калифорнии. Он сюда и носу не покажет, пока тут снег идёт. Летом иногда приезжает на недельку, но не зимой. Говорит, в детстве морозов натерпелся на три жизни вперёд. Это правда, поэтому я не обижаюсь. — Ты тоже мёрз. Но остался. — Ну, больше мне не холодно, — пожимает плечами Дин. — А вот другим да. Чем я им помогу, из Калифорнии-то? Он всё-таки решается спросить про семью: — А у тебя есть братья или сестры? Кас смотрит на него подозрительно, словно Дин прямо сейчас отправит его обратно к родному порогу, но потом отвечает: — Братья. Трое. Или… — он запинается и бледнеет, — уже один. — Мне жаль, — тихо говорит Дин, потому что тут все очевидно. — Они тоже были солдатами? Кас не отвечает, он смотрит в стену и судорожно сжимает и разжимает кулаки. — Кас? Что такое? — Я забыл, — произносит Кас голосом, полным ужаса. — Как можно было об этом забыть? Желание протянуть руку, обнять, успокоить поглощает Дина. Что угодно, лишь бы стереть с лица Каса выражение ужаса и вернуть ему улыбку. Черт подери, он так сжал кулаки, что пальцы побелели — это же больно, наверное. — Не надо, дружище, ты делаешь себе больно. Если нужно во что-то вцепиться, то вот. — И он протягивает Касу руки. Тот смотрит на них, потом на Дина. Дин медленно наклоняется к нему и осторожно разжимает кулаки. После короткого сопротивления Кас позволяет ему сжать его ладони. — Кас, я не врач, но я уверен, что у тебя ПТСР. У тебя мозги не в порядке. И еще бессонница. Отсюда и провалы в памяти. У Каса грубые руки, кожа сухая от многих и многих часов на холоде. Дин не трет их, как сделал бы с более близким человеком, он просто держит их крепко, пытаясь вернуть Каса в реальность, и надеется, что этого будет достаточно. — Это во мне провалы, — шепчет Кас. — Нет. Ты — цельная личность, Кас. И ты найдешь то, чего тебе не достает. — Кхе-кхе. Могу я поинтересоваться, что это ты делаешь? Дин морщится. Он уверен, что строгий голос Чарли обращен к нему, но Кас буквально подскакивает. Но он не отпускает Каса, не сразу. — Нормально? Кас кивает, и Дин разжимает руки. Он оборачивается к Чарли. — Делимся историями из жизни. Присоединишься? Он намеренно ёрничает; Чарли про свою жизнь никогда не рассказывает. Тем более незнакомцу. Но она сама виновата, намекая на то, чего не было и в помине. Чарли хмурится: — Дин Винчестер, ты дерзишь и сам это знаешь. Я даже не стану удостаивать это ответом. — Она оборачивается к Касу: — Мы закрылись на день. Если хочешь осмотреть системы, я твоя на следующий час. А Дин пусть займется покупками. Кас ежится, но не пятится, как вчера, и Дин засчитывает победу. — Чарли, — он останавливает ее за руку. — Не дави на него, ладно? Кас тебя совсем не знает. А ты ведешь себя как рыжий паровоз. Чарли вздыхает и усмиряет часть своей бешеной энергии. — Я и есть рыжий паровоз. Так, что бы тебе рассказать? Я могу хакнуть любой код, но верещу при виде паука. Но я все равно заставлю Дина вынести его на улицу. Я могу брать на себя ответственность, но если мне приставят к виску пистолет и заставят флиртовать с парнем, я буду надеяться, что Дин меня научит, или мне конец. Ах да, Чарли — не мое настоящее имя, но это не значит, что я не настоящая и меня не следует так называть. Этого хватит? Дин присвистывает: — Это больше, чем я ожидал. Чарли изображает реверанс: — Люблю удивлять. — Она оборачивается к Касу: — Хочешь взять олуха с нами, пусть идет. Потом по магазинам походит. Но заверяю тебя, что не строю козней. Против тебя, по крайней мере. Это никого не может успокоить. Правда. Но Кас явно расслабляется. Он кивает, убирает тарелку с гренкой в холодильник и подходит к Чарли. Перед уходом он еще раз оборачивается к Дину. — Скоро увидимся, — подбадривает его Дин. — Скоро. — Ладно, таинственный синеглазый незнакомец, начнем с кабинета. Пока, Дин. Он смотрит им вслед, вздыхает и идет мыть посуду. . . .   Все утро Дин компульсивно проверяет телефон. Если что-то случится, если Кас сбежит или у него случится паническая атака, Чарли позвонит. Она может быть грубоватой, и он не знает, как отреагирует на это Кас, но, с другой стороны, она знает, что это такое. Она знакома с одиночеством совсем с другой стороны, не как он, но так же глубоко. Может и глубже. Он вздыхает. Хватит отвлекаться от работы. Закупка припасов проходит быстро. Покупают они то, что люди не жертвуют. Обычно это непривлекательные предметы разового использования. Продукты? Супермаркеты привозят им остатки. Одеяла и матрасы? Легко найти кого-то, кто их пожертвует. Туалетная бумага и прокладки? Нифига. Никто не приносит туалетную бумагу и прокладки. В магазине Дина уже все знают, и даже прыщавый подросток на кассе пробивает содержимое тележки не моргнув глазом. Дин раскладывает покупки по кладовкам и принимается за уборку. С этим им тоже помогают, но что сделано то сделано, и у него нет настроения сейчас заниматься административной работой и выпрашивать у богачей деньги. В кабинете можно будет и после обеда запереться. В какой-то момент он отправляет Чарли смс. Дин: Ну как? Ответа сразу он не получает. Он запрещает себе воображать все страшные сценарии и принимается за мойку туалетов. По крайней мере, волонтеры скажут ему за это спасибо. Только после обеда он берет перерыв. Не помешало бы принять душ — он весь вспотел, но он у них главный по тарелочкам и, если он хочет сегодня пообедать, нужно заняться этим самому. Ничего особенного — просто сварганит по-быстрому макароны. Всё лучше, чем ждать, пока Чарли вспомнит про еду. Так им придется мюслевыми батончиками питаться. Он направляется во внутреннюю часть бункера и оставляет дверь открытой. Он не видел Чарли с Касом в общих залах, значит, они, наверное, в кабинете. Но, идя по коридору, он замечает открытую дверь в гостевую спальню. Чарли сидит на коленках среди коробок, а Кас по-турецки примостился рядом. — Смотри, нашла! — радуется Чарли. — Кошка флеркен. Она вредная, и милая, и верная, и классная, и у нее есть котятки. Дин не позволил мне завести котенка, Мистера Блесточку пришлось отдать в хорошие руки. Ты только посмотри на этих малышей! Дин откашливается: — Мистер Блесточка ненавидел свое имя, это во-первых. А во-вторых, это, по-твоему, уборка? Чарли ничуть не конфузится. — Ты понятия не имеешь, что ему нравилось или не нравилось! Он был очень воспитанным котиком. А ты... меня совсем не слушаешь. — Да слушаю я, слушаю, — уверяет ее Дин, но не может оторвать взгляда от Каса — ни дать ни взять подросток-переросток среди горы комиксов, с «Капитаном Марвел» в руках и выражением такого восторга на лице, что у Дина переполняется сердце. — Ну конечно, — фыркает Чарли. — Ты чего пришел? Обед готов? — Будет готов через двадцать пять минут. — Дин вздыхает и отрывает взгляд от Каса. — Попытайся хоть что-то разобрать, ладно? — Зануда, — бормочет она, но послушно раскладывает по коробкам несколько журналов. Интересно, на сколько ее хватит, прежде чем она снова отвлечется и начнет хвастаться перед Касом каким-нибудь особенно ценным экземпляром. Ответ на это, или что-то на него похожее, Дин получает, когда ставит на плиту воду для макарон. Телефон вибрирует от входящего сообщения. Королева: Он трудолюбивый и мечтательный. Давай его оставим. Дин закатывает глаза, но улыбается. Дин: Ему решать, не нам. Ответ приходит меньше, чем через десять секунд. Королева: Но ты хочешь его оставить. Он оставляет последнее сообщение без ответа и убирает телефон в карман. Она заходит на опасную территорию. Налажать ему совсем не хочется. Кас с Чарли заходят на кухню ровно через двадцать шесть минут после того, как он их оставил. Дин уже накрыл на стол и теперь раскладывает макароны по тарелкам. — Паста! — восторженно вдыхает Чарли. — Да ты что угодно съешь, лишь бы самой не готовить, — хмыкает Дин. — Я правда люблю твою пасту! — Ну да, ну да, — отмахивается Дин, хотя комплимент ему приятен. — Кас, надеюсь, тебе тоже понравится. Тут фрикадельки. Ты же не вегетарианец? Кас качает головой. — Хорошо. Сильно упрощает дело. Мой репертуар кроличьей еды ограничен тем периодом, когда здесь гостит Сэм. Восемь дней в году максимум. Он раздает всем тарелки. Графин с водой уже на столе, так что все готово. Чарли смотрит на Каса с любопытством и интересуется: — Молиться не будешь? Кас смотрит на нее так же удивленно, как и Дин. Чарли пожимает плечами: — А я не просто так во всех викторинах выигрываю. Ты говорил, твое полное имя Кастиэль, да? Все имена на -эль — это что-то с Богом связанное. Я так понимаю, семья религиозная. Если ты тоже, — не стесняйся. — Эм... Спасибо, но я, пожалуй, воздержусь, — отвечает Кас и теперь удивляется уже Дин. Голос у него все еще низкий и хриплый, но речь стала более гладкой и без запинок. — Ну и ладно. Жратва! — И она яростно набрасывается на фрикадельку, предсказуемо расплескивая соус на полстола. Дин качает головой. — Ну, и как успехи? — спрашивает он у Каса, потому с Чарли разговаривать бесполезно, пока она не опустошила хотя бы половину тарелки. Она может не замечать голода, пока не поставишь ей перед носом исходящую паром еду, но потом ее уже не остановить. Кас переводит взгляд с нее на Дина, а потом на свою тарелку. Удирать, кажется, не собирается, но руки снова нервно дергаются. — Я не... доем. — А ты начни и все. Сколько съешь, столько съешь. — Но если... если я не буду, вы сможете доесть. А у меня еще гренка осталась. Кажется, это у них уже нормальное состояние — когда Дину вроде хорошо и одновременно очень грустно оттого, как мало Кас ожидает от жизни, и очень хочется сгрести его в объятия и не отпускать. Сейчас, например, Дин счастлив, что Кас произнес уже два полных предложения подряд. — Дружище, ты ешь сколько влезет. Ужинаем мы обычно тем же, что готовим на общей кухне, так что, если не хочешь выходить, вечером доешь остатки. Но я не дам тебе жевать сухую гренку, когда я только что приготовил пасту. Ни за что. Он снова балансирует на грани «лезешь не в свое дело» и сам же себя готов настучать по голове за это, но Каса почему-то сильно хочется опекать. — Это если ты останешься на ужин, конечно. Ты же останешься? Раз уж вы начали разбирать комиксы и вообще... — добавляет он немного нервно, хотя и не понимает, с чего ему бы нервничать. — Боже, Дин, — встревает Чарли с полным ртом макарон. — Ты словно на танцы зовешь. Он смеряет ее сердитым взглядом, потому что она уже намекала на что-то такое в сообщении — хорошо, хоть Кас его не видел, хотя эту ее реплику не мог не услышать. — Я... да, если ты... Да, — спасает Кас то ли Дина от смущения, то ли Чарли от головомойки — точно не ясно. Дин не может сдержать улыбки: — Чудненько. Он хотел бы, чтобы это прозвучало нормально, мужественно и авторитетно. Получилось не очень. Кас краснеет и склоняет голову. — О боже, — Чарли переводит взгляд с одного на другого. — Я так не могу. Хватит сопли распускать. — Она берет тарелку и встает. — Простите, ребят, но я не смогу удержать обед в себе, пока вы заняты вот этим. — Она неопределенно машет между ними рукой и чуть не рассыпает макароны. — Я буду в кабинете, если что. Давай махнемся, Дин? Я займусь административной работой, а вы разберете мои комиксы? Дин не будет смотреть в зубы дареному коню, даже если этот конь и смущает его до ужаса. — Конечно. — Ладно. Веди себя хорошо. Я пошла. — Прости за это, — извиняется Дин. — Это... из-за меня? — спрашивает Кас. Голос у него снова тихий, на лице — беспокойство и стеснение. — Не, это она сама. Ты ничего плохого не сделал. — Что случилось? Кас прижимает к бокам сжатые в кулаки руки, видимо, чтобы они перестали сжиматься и разжиматься. — Это не обязательно, кстати, — замечает Дин, не отвечая на вопрос. — Сидеть не шевелясь. Хочется дергаться — дергайся себе. Я не против. Кас хмурится и, кажется, принимает осознанное усилие разжать кулаки. — Служба, — бормочет он. — Приучили. — Понимаю. У меня отец был морпехом. Муштрой овладел быстро. — Он вздрагивает. — А ты не... — Служил? Нет. А папа гордился бы, наверное. Вьетнам. — Дин неуютно ерзает. — Прости, я не очень люблю об этом говорить. Кас кивает. — А ты? Почему ты пошел в армию? Кас старательно хмурит брови, словно уже забыл и ему нужно совершить усилие и вытащить ответ из глубин памяти. Наконец он находит слова, и лицо его слегка проясняется. Ответ, однако, короткий: — Семья военных. — Так твой отец тоже служил? Кас качает головой: — Мать. Отец... его не было. — Прости. Кас смотрит в сторону. Его руки слабо подрагивают, словно он пытается удержать их на месте, но у него это не вполне получается. — Тоже не самая любимая тема, да? — Наоми... моя мать... она... — Кас запинается и не заканчивает предложение. — Все хорошо, Кас. Не будем об этом. Кас кивает, но, судя по тому, что у него так и не получается контролировать руки, ему не очень хорошо. Дин начинает волноваться. — Можно?.. — Кас неловко поднимает руки к груди Дина, и Дин через секунду понимает. Он сжимает ладони Каса в руках и держит. Дрожь проходит через все тело Каса, более заметная теперь, когда Дин ее чувствует. Со временем Кас вздрагивает все реже и, наконец, перестает совсем. Кас опускает взгляд на их сжатые ладони. — Почему это помогает? — спрашивает он с восхищением в голосе. — Ничего же не помогает. У Дина нет другого ответа, кроме того, что это ему самому помогает — когда кто-то, кому он доверяет, держит его за руки в минуты всплесков тревоги. — Есть польза от людей, а? — Не людей, — качает головой Кас. Он не произносит «от тебя» вслух, но это повисает в воздухе. Дин сглатывает, чтобы побороть зарождающиеся внутри эмоции. — Кас, ты... Ему заранее тошно от того, что он собирается сказать, но этот способ помогает только с теми, кому доверяешь. А единственный способ заслужить доверие — это говорить правду. Этот урок ему тяжело дался. — Ты должен знать, почему я не пошел в армию. Не составляй обо мне мнение раньше времени. Он не отпускает руки Каса, хотя, наверное, должен. Кас смотрит на него и тоже не отнимает рук. И Дин позволяет себе воспользоваться подаренным комфортом. Тут нет правильных слов. И никогда не было. Не то чтобы ему часто приходилось говорить об этом вслух. Обычно ему плевать, что о нем думают. Но не сейчас. Сейчас это важно. Кас сжимает его ладони, и Дин благодарно ему улыбается. — Я бисексуал, Кас. И скрываться не умею. Поэтому и не пошел. Не хотел всю жизнь так жить. Он останавливается на этом и ждет, что Кас отстранится и отнимет руки. Он не станет, конечно, в отвращении от него отворачиваться, вряд ли это про Каса — просто чтобы не нарушать больше личное пространство. Но Кас не отстраняется. Он вообще никак не реагирует. Поэтому Дин поднимает на него глаза — Кас смотрит на него с нечитаемым выражением и склонив набок голову. Дин переступает с ноги на ногу. Этот пристальный взгляд начинает его пугать. Но он не разжимает ладони и вообще не двигается. Кажется, он вообще не может пошевелиться. — Не то чтобы я запрыгивал на каждого встречного, так что, наверное, в практическом смысле это не имеет особого значения, но... Здесь я могу быть собой. Все знают, что я люблю флиртовать, но это ничего не значит, и никто из-за этого не думает обо мне хуже. — Он ухмыляется, в первую очередь, над самим собой.  — А если и думают, то вслух не говорят. Мне хочется верить, что работа здесь, помощь людям — это тоже своего рода служба обществу и стране. Только не надо от себя отказываться. Ответа так и нет, и он бросает на Каса еще один быстрый взгляд. Кас продолжает его изучать. — Слушай, если тебе неудобно, просто скажи. Я отойду. Знаю, обычно мужчинам не очень комфортно... Я просто хочу, чтобы тебе здесь было комфортно. Чтобы ты чувствовал себя в безопасности. Ради этого я сделаю все, что в моих силах. …Более жалостливого ничего не придумал? — Дин... Дин знает, что его улыбка сейчас больше похожа на гримасу. Он терпеть это не может. Ему так сложно было принять себя, и раскрываться вот так перед кем-то снова и снова каждый раз выбивает его из колеи. Особенно перед тем, кто ему нравится. В животе возникает тяжесть, потому что он не думает об этом, очень старательно не думает, но вот в других обстоятельствах... Ему уже давно никто так не нравился. Но Кас... Все направленные на него эмоции Каса он чувствует так глубоко, что, если бы он только позволил себе думать... позволил себе... — Дин! — Кас дёргает его за руку. Дин отряхивается от этих мыслей. — Прости. Унесло немного. Он смущенно улыбается и смотрит на Каса, у которого с лица ушли хмурые морщинки и появились новые, маленькие, вокруг глаз. Кас говорит ему спасибо. Этого Дин не ожидал. — За что? — Что признался. — Ну. — Дину хочется потереть шею, но для этого пришлось бы отпустить Каса. — Вот это, — он сжимает слегка его ладони, чтобы показать, что он имеет в виду, — это работает только когда я доверяю человеку. А доверять — значит говорить правду. — Я тебе доверяю, Дин, — говорит Кас. Такие простые слова, но какие бесконечно важные. Отвратительное ощущение в животе растворяется и уступает место каким-то дурацким бабочкам, черт подери, нужно взять себя в руки, но он чувствует такое облегчение, что это не может не отразиться на его лице. — Ну слава богу. А то я боялся. Озвучивает очевидное, конечно, но у Каса становится такое милое лицо. Привычное уже замешательство никуда не делось, но теперь оно окрашено восхищением, а не страхом. И у Дина появляется надежда, которую нужно немедленно выключить, потому что он обещал быть другом, и еще много почему, вот только он уже не помнит, что у него там были за причины, потому что бабочки уже больше похожи на шмелей — настолько тяжело они толкаются в стенки живота. Дин пытается прийти в себя от эмоций и вспоминает про еду. — Давай, наверное, доедим макароны, пока они совсем не остыли. У него не сразу получается заставить себя отцепиться от Каса. Какое-то время они просто сидят и держатся за руки. Наконец он откашливается и возвращается к еде. Он вонзает вилку во фрикадельку, но аппетит куда-то пропал. — Я, наверное, тоже оставлю на потом. Кусок в горло не лезет. — Тебе нужно есть. Набираться сил. — Кажется, в глазах Каса мелькает усмешка, хотя откуда ей там взяться? — Кто бы говорил. Оба пытаются что-то съесть. — Это правда, кстати, — внезапно заявляет Кас. — Ты действительно служишь своей стране. Он замолкает, но, когда Дин поднимает на него взгляд, он снова смотрит в стену. И добавляет, снова еле слышно: — Лучше, чем я, по крайней мере. — Ну, если ты возьмешься нам помогать, это тоже считается. Еще и не подстрелят при этом. Кас смеряет его тяжелым взглядом: — И я никого не подстрелю. — И это тоже, — соглашается Дин, хотя до этого ему как-то не приходило в голову, что в той войне не только Кас пострадал, но пострадал кто-то еще от его руки. Наверное, надо называть их вражескими солдатами. Но у них тут своих вражеских группировок хватает. Они всех вежливо выпроваживают и просят оставлять оружие снаружи. В приюте должно быть безопасно. Так вот, Дин никогда не видит между ними особой разницы. Для него и те, и другие просто идиоты. — Здесь тебе не нужно будет этого делать, — тихо заверяет он Каса. — Больше никогда не придется. — А вдруг мне это нравилось? — Серьезно? — поднимает брови Дин. — Потому что у меня ведь глаза есть. Этого говорить не стоило, потому что Касу явно неприятно напоминание о том, что у него с головой непорядок. Или он не хочет, чтобы Дин видел в нем только это. Дин бы на его месте этого и боялся бы. Быть в глазах окружающих городским сумасшедшим. — Ты добрый и приличный человек, — решительно заявляет он. — Храбрый и честный. И еще у меня такое подозрение, что где-то под этим... плащом ты охренеть какой умный. И мне кажется, ты так никогда и не сможешь чувствовать себя уютно в большой компании. Что тебе нравится быть одному. Может, ты просто не умеешь общаться с людьми. Так что нет, на мне нет розовых очков, и не пытайся запугать меня такими вопросами, это не сработает. Я уже слишком хорошо тебя знаю. — И он скрещивает на груди руки, мол, попробуй, возрази. — Я не храбрый, — говорит Кас уже ровным тоном. — И не честный. Ты слишком многого обо мне не знаешь. — Ну, когда-нибудь ты мне расскажешь. Или нет. Неважно. Я все равно буду здесь. — Голос стиснутый и еще злой, потому что мир хорошенько потрепал Каса, и это очевидно вообще всем. Кроме самого Каса, видимо. — Как? Как ты можешь так в меня верить? Почему? — Потому что ты хороший человек. И я тебе тоже доверяю. — Это так очевидно — почему же Кас не может понять? Когда Кас слышит обращенные к нему его же собственные слова, он захлопывает рот. И шумно сглатывает. — Доверяешь мне?.. Дин улыбается сквозь сжатые зубы: почему они вообще должны вести этот разговор? — Думаешь, я впустил бы в свою комнату кого-то, кому не доверяю? Да в этой комнате все мои личные вещи! Ну, кроме потертого дивана и поколотых тарелок на кухне. — Но почему, Дин? Посмотри на меня! — Кас чуть не плачет, но голос у него, с удовлетворением замечает Дин, все еще твердый. — Смотрю. — Как же ты... — голос Каса наконец ломается, но это, скорее всего, потому что он просто не знает что еще сказать. — Я же сказал, Кас, — повторяет Дин еще нежнее. — Ты хороший человек. Одежда не имеет значения. Обстоятельства не имеют значения. Ты все равно хороший. — Для большинства имеет, — упрямится Кас. — Я что, похож на большинство? — усмехается Дин. Кас не отвечает, а только сжимает губы, и это, конечно, только больше веселит Дина. — Упрямый осел — этого не отнимешь. Но тут, знаешь, рыбак рыбака. Так что не воображай, что сможешь меня переупрямить. — Дин улыбается. — Пойдем, займемся чем-нибудь полезным. Все равно не едим, так хоть комнату тебе подготовим. Без особых церемоний он ссыпает макароны в одну большую чашку и убирает в холодильник. — Ну вот и все. Посуду потом помою. — Ты же готовил, — хмурится Кас. — Вызываешься помочь? Потому что Чарли ни за что не станет. — Я помою. — Спасибо, — кивает Дин. — Я это ценю. Но начинают они все же с гостевой спальни. — Чарли что-нибудь говорила? Как она хочет их разложить? По названию? По франшизе, по году? — По качеству. — Офигенно, — вздыхает Дин. — Ты случаем не знаток комиксов? Кас качает головой. — Ладно, переживет, если что. Следующие несколько часов они раскладывают журналы по коробкам. Они стараются делать это аккуратно и ничего не погнуть. И не разделять франшизы. Дин забавы ради время от времени зачитывает вслух какой-нибудь абзац. Дин доволен, когда получается вызвать у Каса улыбку, но во время особенно ужасной сцены, которую он даже дочитать, не сорвавшись, не может, от Каса доносится звук настолько необычный, что Дин даже сначала думает, он ему послышался. Звук, конечно, тут же прерывается, а Кас выглядит так, словно сам от себя такого не ожидал. — Блин, Кас, ты и впрямь смеешься? Стареешь, парень, стареешь. Когда мы только познакомились, ты был гораздо суровее. В каждой шутке есть доля шутки. — Почитай еще, — требует Кас, и Дин только рад подчиниться. Во второй раз это уже даже не удивленное фырканье, а больше похоже на настоящий смех, но Кас все равно выглядит удивленным, и Дин гадает, как давно у того не было поводов для смеха. Наконец все комиксы разложены по коробкам, и они переносят их в другую комнату на хранение. Дин пытается всучить Касу коробки полегче, но тот и слышать не желает. Ну и ладно. Кас не слабый. Может он и живет впроголодь, но каким-то образом умудрился сохранить мускулы. В пустой чистой комнате стоять приятно. Большое дело они сделали. — Так-то лучше, — кивает Дин. — Ну что, перенесем сюда твои вещи и постельное белье? «Вещи Каса» — это, конечно, всего лишь то, что дал ему вчера Дин. Он берет стопку вещей в руки и смотрит, как Дин собирает в кулек из простыни одеяло и подушку. Скинув все Касу на кровать, Дин оборачивается и видит, как Кас печально смотрит в глубины шкафа, на дне которого теперь лежит маленькая горка его вещей. — Я так понимаю, нам все равно скоро надо будет ехать закупать электронику. Можем и одежды тебе прикупить. Кас начинает качать головой еще до того, как Дин заканчивает предложение, и по упрямо сжатой челюсти понятно, что можно и не пытаться его сейчас переубедить. — Ну и ладно. Дин поговорит об этом с Чарли. Может, есть возможность заключить с Касом официальный договор, хотя бы на месяц или два. В конце концов, сейчас канун Рождества — вдруг их таинственный патрон проявит особую щедрость? А если нет, Дин не против поделиться с ним своей зарплатой. Ему все равно деньги тратить особо не на что. — Давай заправим тебе кровать. — Дин хлопает его по плечу, подбодрить и утешить в одно и то ж время. Они работают молча. Дин аккуратно складывает штаны и футболку, которые он одолжил Касу для сна, и кладет на покрывало. — Вот и все. Только конфетки не хватает — и как в отеле. — Дин хмурится. — У меня еще бывает иногда такое ощущение, словно всё это — еще одна остановка среди бесконечных мотелей, — тихо говорит он. — Вещи аккуратно сложены, чтобы быстро упаковать. Готов сорваться в любой момент. — Он смотрит на Каса со слабой, слегка неловкой улыбкой. — Для тебя, наверное, это просто очередная остановка в пути, но блин. Если сможешь здесь обжиться хотя бы на какое-то время, сделай это. Не будь как я. Дин смотрит на часы. Половина четвертого. — Черт, мне пора на кухню, начинать готовку. Посидишь здесь сам? Нет, хочешь — выходи в столовую, конечно. Волонтеры приходят к четырем, а людей мы запускаем в пять. — Я тут посижу, — говорит Кас, и Дин хмыкает. — Я так и думал. Ты уже знаешь, где тут что, — можешь побродить. Если подождешь, вечером можем вместе доесть остатки пасты, — добавляет Дин якобы беспечно, но это все равно звучит как приглашение на свидание. На очень дешевое свидание. — С радостью тебя подожду, — заявляет Кас так искренне и серьезно, что у Дина подскакивает сердце. . . .   На кухне Дин чуть ли не приплясывает. — А ты в хорошем настроении, — подозрительно щурится Чарли. — Да еще и пришел вовремя… Она отправляет его разбирать гору коробок у лестницы. — Недельная поставка с Бимаркета. Все мои комиксы порвал? Дин нагибается и роется в коробках. Много овощей — хорошо. Хлеба нет совсем — нехорошо. Кажется, сегодня у них снова будет рагу. — Не, мы аккуратно. Даже с плохими. — Нет там плохих! — возмущается Чарли. — Ага, — смеется Дин и поднимает на бедро коробку. — Гарт будет в восторге — столько всего мыть и чистить. — Ну, с его способностями он любую девушку в восторг приведет, — хмыкает Чарли. Дин фыркает, потому что Гарт и девушки у него в голове не складываются в одну картину. Но да, он видел, что под неловким поведением Гарта скрываются неплохие социальные навыки. — Ну и как тебе Кас? — интересуется Дин, разбирая овощи. Он старается говорить нейтральным тоном, но не уверен, что получается. — Он разбирается в своей сфере. Когда не боится это озвучивать. — Но он же говорил хоть что-то? — желает удостовериться Дин. — Чуть-чуть. Он какой-то айтишник — все что я могу сказать. — Да, на солдафона не похож. — Дин полоскает кейл в воде и отряхивает. Кейл и овощное рагу. А, пофиг. — Думаешь, будет от него толк? — А есть разница? — Ну конечно есть. По крайней мере, для Каса. — Ну тогда да, будет. Начал составлять список всего, что нужно обновить. Хочет сделать вообще все. Покупать все это ты с ним поедешь. Вы с ним лучше ладите. Дин кивает и думает, что более подходящего момента, наверное, уже не представится. — Ему нужна одежда. — Ему всё нужно, — поднимает брови Чарли. — Ну да. Но он не позволит мне все покупать. Как думаешь, есть шанс устроить его официально? — Уфф. — Чарли опирается бедром о столешницу. — Не из общего бюджета. — Да, это я понимаю. — Ты хочешь, чтобы я позвонила мистеру Ширли. — Ну, ты все равно собиралась звонить насчет Рождества. — Ну этого-то он ожидает. — Ну напиши ему заранее. Чарли вздыхает. — Дин, ты уверен, что оно того стоит? Ну скажи ты ему, что мы не обеднеем, если купим ему трусы и бритву. Не больше, чем если будем платить ему белую зарплату со всеми налогами. Потому что такое правило у них тоже есть. Ты либо волонтер, либо работаешь по-белому. Никаких серых схем. Пока речь шла только о них, а они между собой все давно решили. — Ты же сама писала, что хочешь его оставить? — напоминает Дин, потому что больше ему ничего не остается. — Да я ж не против, чтобы он остался. Но ты сам понимаешь, что будет, если надавить на нашего спонсора. — Ну да. — Дин прекрасно это понимает. Их таинственный благодетель — это настоящее спасение и самая большая слабость одновременно. Жуткий параноик и очень не любит сюрпризы. Все, что у них есть, это телефонный номер, почта и имя. Почта (free@will.org) пингуется в разных точках земного шара, так что Чарли уже и не пытается ее отследить, а симка вставлена в простую трубку без GPS. Потому что да, они пытались его найти, так как тот таинственный курьер, который раз в неделю приносит наличку в конвертах, божится, что понятия не имеет, на кого работает. У них не только ничего не вышло — их еще и поймали. После этого курьер не появлялся три месяца, и за эти три месяца они прекрасно поняли, на сколько хватит их личных сбережений, и что мистера Ширли лучше не бесить. Пару месяцев они бы еще протянули кое-как, но для этого пришлось бы полностью опустошить собственные счета. — Блин, да ты всерьез увяз, Дин. — Он, наверное, выглядит совсем подавленно, если Чарли начала его утешать. — Ничего, — вздыхает он. — Придумаю что-нибудь. Надо просто убедить Каса, что мы это не ради благотворительности делаем, а он не попрошайка. Сложновато, если руководишь столовой для бездомных. — Он знает? — Что знает? — Что ты к нему чувствуешь? — Да иди нахуй, Чарли. — Дин отыгрывается на бедном салате и крошит его чуть яростнее, чем надо бы. — Я серьезно, — упорно настаивает она. — Я ж тебя знаю. Ты только Лизу так опекать бросался. Пальцы Дина остаются целыми только потому, что он в последний момент одергивает руку. — Предупреждай, если собираешься вспоминать моих бывших, ладно? — Но я же права, да? — Да, ты права, — сердито соглашается он. Ну да, кроме Лизы, ему ни о ком не хотелось так заботиться. Ну, кроме Бена, но Бен шел в комплекте с Лизой. — На заметку, я и тебя могу опекать, если понадобится. — Ну так я же королева, сученька. — И какая же благожелательная вы правительница, ваше величество, — закатывает глаза Дин. Помолчав, Чарли говорит: — Я посмотрю, в каком он будет настроении, ладно? Будет возможность, скажу. Но рисковать крышей над головой ради этого не стоит. Особенно если под этой крышей твой ангел нашел кров и, возможно, исцеление. — Опять вы про падших ангелов, да? — Гарт спрыгивает к ним по лестнице. — Кто-то закрывал дверь на день? Потому что было открыто. — На этот раз он только один и не столько падший, сколько пострадавший на священной войне. А дверь открыта, потому что коробки только что привезли, — будничным тоном отвечает Чарли. — Займешься нарезкой? — отвлекает Гарта Дин. — Только руки помой. — Ладненько. Чарли расставляет еду в нагревательную камеру, чтобы, когда придут люди, все было приятно горячее, а Дин с Гартом разбираются с горой овощей. Работа скучная и утомительная, но хорошо успокаивает. Руки знают свое дело — мозг нужен только чтобы не порезаться, и можно спокойно предаться мыслям. Час пролетает быстро, и появляются первые голодные посетители. Уходя на раздачу, Дин оставляет Гарта дорезать овощи; они стараются использовать все по-максимому в один день, чтобы ничего не пропало. Смена длится неимоверно долго. Марв со своими друзьями все такие же шумные и беспардонные. Женщины с детьми нигде не видно. А все Джо со своими прививками. Только посетителей распугивает. Дин ищет среди знакомых лиц женские. Дэниел уже подходил, как всегда, с двумя тарелками — а да, вон и Адина с ним, сгорбившаяся, прячет лицо у него на груди. Дин дожидается минуты затишья и подходит к ним. — Ну как вы? Дэниел бережно обнимает Адину за плечи. — Кажется, у нее температура. Адина поднимает на него мутный взгляд, который никак не может сфокусироваться на Дине. У нее белое лицо и капли пота на лбу. Точно, повышенная температура. — Черт. Джо сегодня не будет. Вы доберетесь до больницы, если я ей позвоню? — До больницы полчаса на автобусе, но это, наверное, лучший вариант. Джо их примет. — Деньги на автобус дам, если надо. — Лапушка? — тихо зовет Дэниел, но Адина только утыкается лицом ему в шею и тихо постанывает. — Вези ее в больницу. — Дин, привыкший всегда носить с собой мелочь, достает из кармана несколько монет. — Вот, этого должно хватить. Я предупрежу Джо. Дэниел угрюмо его благодарит и убирает деньги в карман. — Давай, лапушка, пойдем, покажем тебя доктору. На улицу он почти выносит ее на руках, но Дин за него не беспокоится, Дэниел сильный парень. Дин отправляет Джо сообщение и получает в ответ короткое «ок». Ему этого достаточно. Он идет пообщаться с другими посетителями — в основном, чтобы убедиться, что все живы-здоровы. Когда толпа наконец стихает, время уже одиннадцатый час, и у Дина урчит желудок. Чарли с Гартом приняли приглашение сыграть в карты, и Дин от души надеется, что это не покер на раздевание. А то всякое бывало. Чарли у них азартная до ужаса и считает неплохо, так что противникам ее тогда не поздоровилось. Дину пришлось вмешаться в последний момент, пока на полу не оказались последние трусы. Того мужика он видеть голым совсем не хотел. Он хлопает Чарли по плечу: — Я пойду внутрь. — Ага. — Разделай их, твое Величество. — Оставь меня, праведный человек, отвлекаешь, — откликается Чарли, тасуя колоду. — Как прикажете, миледи. На кухню Дин возвращается улыбаясь. Снова урчит желудок. . . . . Кас сидит за кухонным столом, склонившись над листком бумаги. Он поднимает на Дина взгляд. — Прости, что так поздно. О, ты помыл посуду! — Это и впрямь приятный сюрприз. — Ты поел? — Тебя ждал. И если это не заставит Дина улыбнуться еще шире, то ничего не заставит. — Итак, где наши макароны? Он раскладывает пасту по тарелкам и ставит в микроволновку. Немного сыра и вуаля! Ужин готов. — Посмотрим «Доктора Секси»? — Что? — Это сериал про больницу. И наша с Чарли отдушина. — Дин щелкает пультом. Кас аккуратно складывает свои бумажки и подходит к нему. Дин подскакивает, потому что понимает вдруг, что забыл предложить напитки. — Будешь минералку? — Не дожидаясь ответа, он достает из холодильника две банки и ставит на диванный столик. — Садись и наслаждайся эмоциональной драмой персонала Госпиталя Господней милости. Кас усаживается в дальний угол дивана, хотя диван, конечно, совсем не большой. Он берет свою тарелку. — Знать, что было раньше, совсем не обязательно. Все страдают и крутят романы — на настоящую больницу совсем не похоже. — Понятно, — осторожно произносит Кас. Дин запускает серию и уже через пару минут полностью погружается в сюжет, хотя видел все это уже не раз. Вот только когда он смеется над тупыми интернами и оглядывается на Каса, — понял тот шутку или нет? — Кас смотрит совсем не в телевизор. Он даже не ест — тарелка все это время стоит у него на коленях. Он смотрит на Дина. — Кас? Ничего такого, но, когда на меня в последний раз так смотрели, закончилось все сексом. Не самая умная шутка — Кас яростно краснеет. Но взгляд не отводит. Может, смотрит даже пристальнее, и Дин понимает, что вся кровь у него приливает к одному определенному месту, и, если он сейчас же не отвернется, мозг отключится напрочь. Вот только он, кажется, разучился крутить головой. Вдруг он чувствует острую боль и опускает глаза: он воткнул вилку в руку. Боль помогает прийти в себя и пересесть поудобнее. — Прости, — говорит Кас. — Понятия не имею, о чем ты, — отвечает Дин, овладев голосом. — Ты укололся. — Ну да. — Дин откашливается. — Укололся. — Ты почувствовал себя некомфортно из-за меня, — доводит Кас до конца свою логическую цепочку. — Вовсе нет. — Но он не может посмотреть Касу в глаза и понимает, что выдает себя с потрохами. — Просто... Ну и как он собирается это объяснять? «Той голове, что наверху, ты очень нравишься, а та, что ниже, хочет тебя трахнуть»? Гениально вообще. — Давай просто сериал посмотрим? Кас все еще пялится. Дин чувствует на себе его взгляд, даже когда смотрит в сторону. — Хорошо, — соглашается наконец Кас абсолютно глухим и безэмоциональным тоном. Так они и смотрят где-то полсерии, в неловком молчании и думая о другом, когда приходит Чарли. — Ну как, сученьки? Дин чувствует облегчение. — Сериал смотрим. Ты выиграла? — А ты как думаешь? — усмехается Чарли. Она сгоняет его со своего обычного места, и Дин понимает, что рано расслабился. Потому что диван двухместный. Сидя посередине, он будет прижиматься боками к ним обоим. Насчет Чарли он совсем не волнуется, но мысль о том, чтобы прижаться к Касу, вгоняет его в панику. Не выйдет. Вообще нифига не выйдет. Дин вскакивает с дивана, словно за ним адские псы гонятся. — Я... мне надо... Я устал. Пойду спать. Простите, — бормочет он и чуть ли не выбегает из кухни. — И что это было? — успевает он услышать до того, как закрывает за собой дверь. Он падает на кровать, покрытую Сэмовым одеялом. Хотя какая уже разница. Блять. Что ж ему теперь делать-то? Когда он успел увязнуть по уши? Когда стало невозможно даже на диване рядом сидеть? Даже флиртовать, как обычно, и не слетать так эффектно с катушек? Хотя, может, он себя накручивает, а со стороны все выглядело не так плохо? Дин вскакивает и начинает ходить по комнате, чтобы выплеснуть энергию. Зря надеется. Кас не дурак, наверняка все понял. Длина комнаты четыре с половиной шага. С каждым разворотом Дин все больше чувствует себя тигром в клетке, нервы не успокаиваются, а только взвинчиваются сильнее и сильнее. Извинился бы хотя бы. Объяснился. Сказал хоть что-то. Потому что сбежать получится, только если правда хочешь оказаться подальше. Не его случай. Надо было хотя бы объяснить, что он вовсе не убежать хочет, а подойти как можно ближе. И что он научится с этим справляться. А, к черту, чего сидеть на попе ровно? И Дин выскакивает из комнаты, чтобы все исправить. Он старается идти спокойным шагом и дышать ровно, чтобы не перепугать Каса. На экране все еще идет «Доктор Секси», но смотрит его только Чарли. — А Кас где? — спрашивает Дин без предисловий. — Ушел спать сразу после тебя. Я ж говорила, он тебя больше любит, чем меня. Дин разворачивается и идет в гостевую спальню. Дверь закрыта. Он стучит. — Кас? Ответа нет. Он стучит громче. — Кас, это я. Открой, пожалуйста. Изнутри не доносится ни звука, и в животе у Дина возникает страшное ощущение. Он толкает дверь, нарушая установленные самому себе границы. В комнате никого нет. Кровать заправлена, только штаны и футболка не сложены аккуратно, а кое-как брошены в кучу. Словно их подняли и тут же снова уронили. Тяжесть в животе резко усиливается. Он бросается к шкафу и распахивает дверцу и да, блять блять блять — вещей нет. Блять. Сколько у Каса было форы? Дин смотрит на часы. Наверное, минут двадцать. Он раздумывает ровно секунду. Да, Кас волен уходить, когда ему заблагорассудится, но это же Дин виноват. Кас не хотел уходить, пока Дин не психанул. Значит, Дину и исправлять. Ну, или попытаться. И если ждать до утра, он Каса уже не увидит. Он забегает к себе за курткой и через библиотеку проходит в общий зал. Гарт бросает на него удивленный взгляд. — Кас тут проходил? — Дин уже слегка запыхался, но совсем чуть-чуть надеется, что, может, он все же ошибся. — Кто? — Парень в плаще. Моего роста. Темные волосы. — А, ну да. Где-то полчаса назад. — Твою ж. — Хотя сам же знал, можно было не спрашивать. Не объясняя ничего Гарту, он быстрым шагом выходит на улицу. И словно врезается в ледяную стену. Воздух пронизан мелкими снежинками, и Дин тут же начинает дрожать. Земля покрыта тонким слоем снега, которого не было, когда он ходил за продуктами. Что ж, снег ему и поможет. В тусклом свете уличных фонарей Дин внимательно рассматривает тротуар. Ужин давно закончился, и следы тех, кто ушел сразу после, давно замело. Вариантов остается немного. Первое решение ему приходится принять уже на ближайшем перекрестке: направо или налево? Налево автобусная остановка и более оживлённая часть города. Направо окраина. Никто в здравом уме не пойдет прочь от тепла и еды. И да, конечно же, направо ведет одинокая цепочка следов. Обувь примерно его размера. — Гребаный ты болван, замерзнуть до смерти хочешь? — бормочет Дин себе под нос. Самое ужасное, что он не уверен, не задумал ли Кас именно это. Он ускоряет шаг, не забывая поглядывать на следы, чтобы не сбиться. Через несколько минут следы сворачивают на север, и Дин посылает короткую благодарность любому свободному божеству, за то что американцы слишком ленивы, чтобы ходить пешком, тем более по такой погоде, и его почти ничего не сбивает с пути. Плохо, конечно, что он не взял ничего теплее кожаной куртки. Уши и нос горят от холода, а чтобы идти по скользкому тротуару быстрым шагом, руки в карманы лучше не убирать. Снегопад усиливается, и кажется, что с каждой минутой становится все холоднее. Дин начинает дрожать всем телом, несмотря на то что идет быстрым шагом. Куртка почти его не греет, а под ней у него только рубашка. Для такой погоды этого явно мало. Но и возвращаться не вариант. Еще два перекрестка, и он сворачивает направо, а потом налево. По крайней мере, это значит, что у Каса есть какая-то цель, а не просто желание сдохнуть. Наконец, когда Дин уже не чувствует пальцев на руках и ногах, он замечает впереди фигуру в капюшоне и плаще. Она движется ровно, но не особенно быстро. Дин думает было позвать, но потом решает просто ускориться и перейти на бег. Холодный воздух прорывается прямо в легкие, но он справится, он зашел слишком далеко, чтобы сейчас остановиться. Шаги гулко отзываются по асфальту, а дыхание становится совсем хриплым, так что Кас, конечно, его замечает. Он напряженно останавливается и долго стоит, похоже, решая, стоит попытаться убежать или нет. Дин тут же решается: — Это я... Не убегай. Это я. Стоит ему остановится, как в боку начинает отчаянно колоть, а дышать становится почти невозможно. Он наклоняется и упирается руками в бедра. Когда перед глазами проясняется, а пульс успокаивается достаточно, чтобы можно было говорить, он выпрямляется. Кас, стоя на месте, начинает отступать и снова поднимает плечи, словно хочет спрятаться за слоями толстовки, свитера и плаща. — Не надо, прошу тебя. — Дин хрипит и ему трудно дышать, но ему неприятно смотреть, как Кас от него отдаляется. Прямо больно — учитывая, как мало они знакомы. — Пожалуйста. Прошу тебя, ты все еще можешь мне доверять. Я не сделаю тебе больно. Буду держаться на расстоянии, если хочешь. Или нет. Как скажешь. Только, пожалуйста, не убегай и не замерзай насмерть. Давай вернемся. Голос у него наконец прерывается, и Дин замолкает. От бега болит все тело, от всего происходящего — сердце, а реакцию Каса в темноте совсем не видно — он еще и капюшон натянул как можно ниже. Дин не выдерживает и падает на колени. Перед глазами пляшут черно-красные точки, и зрение не сразу возвращается к норме. И не сразу он понимает, что стоит на коленях в снегу и дрожит всем телом. Но вдруг кто-то опускается на колени рядом с ним. — Дин? Дин! На щеку ложится ладонь и поднимает ему голову. На него смотрят полные беспокойства глаза. Капюшон Каса упал, когда он снимал с себя шапку, чтобы натянуть ее на Дина. Замёрзшие уши Дина тут же начинают болеть. Теплые ладони сжимают его руки и растирают, пытаясь вернуть в них жизнь. — Глупо, Дин, как глупо, — ругается Кас, натягивая на его свои варежки. — Нужно было тебя отыскать. — Вовсе нет! Я здесь живу. — Кас снимает шарф и оборачивает Дину вокруг шеи. — Пойдем. Нельзя тут оставаться, замерзнешь. — И он тянет Дина за руку. — Пойдем домой, — просит Дин, поднимаясь на едва держащие его ноги. — Нет. Ты не дойдешь. Мы пойдем дальше, — решительно заявляет Кас и обнимает его за талию. — Держись за меня. — Я и сам могу, — протестует Дин, хотя да, колени болят, а ступней он вообще не чувствует. — Вот и иди. Они медленно идут по тротуару, пока Кас вдруг не сворачивает на чистый, никем не потревоженный снег. Дин видит перед собой только белую стену. Каждый шаг дается ему все тяжелее, а ноги болят от каждого прикосновения к земле. Все мысленные силы у него уходят на то, чтобы не споткнуться. Дальше от фонарей становится темнее, но отраженного от снега света хватает, чтобы видеть хоть что-то. Деревья подбираются к ним ближе и ближе, но путь не пересекают. — Уже близко, — говорит Кас, выдыхая облачко пара. Вечность, кажется, спустя из темноты возникает домик, старый и обветшалый, и явно заброшенный. Кас ведет его вокруг дома к крыльцу. Дверь не заперта. Внутри ненамного теплее, но хотя бы не дует. — Проходи туда. В доме темно, но Кас ориентируется уверенно. Он усаживает Дина на что-то мягкое и скрипящее. — Сиди. Какое-то шевеление, чирканье спички, и комната неуверенно освещается слабым огоньком свечи. Кас зажигает второю и разворачивается на коленях к камину, чтобы бросить туда кривые поленья. Через какое-то время огонь разгорается. Кас удовлетворенно кивает и возвращается к Дину. Только тут Дин замечает, что сидит на старом диване, сквозь грязную обивку которого кое-где пробиваются пружины. Кас берет с дивана кучу покрывал и раскладывает на пол перед камином, как можно ближе к огню. — Тут теплее, — говорит он и знаком показывает Дину спуститься. Пошевелиться не так-то просто, Дин все еще чувствует себя насквозь промерзшим. Но у камина и впрямь теплее, и он благодарно падает на одеяла. — Снимай варежки. И обувь. Пока Дин возится с варежками, Кас приносит две пары толстых носков. Заметив бесплодные усилия Дина, он качает головой и опускается рядом. Он быстро разувается и надевает носки, — Дин к тому времени только успевает разобраться с варежками. Только он собирается приступить к сложному делу развязывания шнурков, как Кас уже тянется к его ногам. — В кроссовках по снегу. Совсем из ума выжил? — ворчит Кас и отталкивает его руки. Он стягивает с Дина кроссовки, но не надевает сразу носки, а принимается растирать ему стопы, как недавно растирал руки. Ногам становится теплее. Кас кивает и надевает на него носки. — Хотя бы не промокают. Повезло. Может, не отморозил. Дин тихо благодарит его. Кас кивает и встает, чтобы направиться в соседнюю комнату — наверное, на кухню. Дин впервые оглядывается по сторонам. Окна Кас завесил покрывалами, закрывая даже тот свет, что мог бы проникнуть к ним ночью. Покрывала тихо колышутся там, где выбиты стекла, и явно не справляются со своей задачей, но это лучше, чем ничего. Единственное, что как-то похоже на мебель, это несколько полок и диван. В глубине комнаты стоит какой-то треногий табурет и столик, но Кас ими, кажется, не пользуется. Пол возле камина чистый, не считая снега, который они только что занесли. Кас возвращается с мятым чайником и двумя кружками. Он ставит чайник на огонь в камине. — Боюсь, чая у меня нет, — признается он, глядя на свои руки. Ему явно снова стыдно. — Спасибо, — повторяет Дин. Кас кивает, но не смотрит на него. — Значит, ты живешь здесь, — интересуется Дин и мысленно пинает свой слегка оттаявший мозг, что не догадался спросить об этом раньше. Он просто решил, что Касу негде жить, и все. — Да. — Могло быть и хуже, — оглядывается Дин. — Крыша вроде держится. И камин. Давно ты здесь? — Несколько месяцев. Летом нашел. Тогда было проще находить еду. — Так вот почему ты к нам пришел? Зимой не достать еды? Кас кивает. — Но оставаться ты не планировал. Потому что тебе есть, где спать. А я просто решил... — Дин долго смотрит в камин, прежде чем поднять взгляд на Каса. — Прости, надо было поинтересоваться. Кас пожимает плечами и подвигается ближе к огню. — Так почему ты все-таки остался? Мог бы сказать нет и все. — Из-за тебя и остался, — хмуро отвечает Кас, словно это очевидно. У Дина вдруг пересыхает во рту, и он уже не знает, холодно ему или жарко. — Кас... я хотел извиниться. За то что сбежал. Я не хотел... Это не потому что... — Он запинается и не знает, как продолжить. — Почему ты пошел за мной? — спрашивает Кас спустя какое-то время. Дин кусает губу: на это тоже ответить не так-то просто. Но он должен исправить свою ошибку. — Должен был. Ясно же было, что утром ты не вернешься. Или собирался? Кас сжимает губы и быстро качает головой. — Ну вот. — Дин смущенно усмехается. — Глупо было, да, но другого варианта у меня не было. — Мы сегодня уже не вернемся, ты же понимаешь? — Ну да, — кивает Дин. — Понял уже. — Пальцы у него достаточно оттаяли, чтобы набрать сообщение Чарли, хоть это и занимает приличное время. Связь тут почти не ловит, но на смс должно хватить. Дин: Нашел Каса. В тепле и безопасности. Вернемся утром. — Вот и все. Если завтра вернусь, спасательная бригада не примчится к тебе ломать входную дверь. — Вот спасибо. — Кас снова смотрит в огонь. Дину видно только его профиль, но и этого достаточно. Даже сбоку видно, что лицо у Каса очень печальное. — Кас. Что случилось? Кас смотрит в огонь, словно там содержатся ответы на все вопросы. — Дружище, не молчи. На «дружище» Кас снова напрягается и мягко качает головой: — Не сложно было. Оставить тебя позади. Но это раньше. До того, как ты пришел сюда. Я не хотел, чтобы у меня появились воспоминания о тебе здесь. Кас не поворачивается к нему, он вообще не шевелится, а Дин ни черта не понимает и совсем один. — Почему? — тупо спрашивает он. — Потому что теперь я уже не знаю, как оставить тебя позади. Все равно бред. — Да зачем? — голос у него настолько хриплый, что Дин сам себя не узнает. Повисает долгая пауза. Дин уже думает, что ответа не дождется. Но потом Кас говорит с тихим вздохом: — Потому что у меня вряд ли получится быть рядом с тобой и не быть с тобой. Только тут он смотрит на Дина своими огромными глазищами, почти черными в темноте, и тени от огня рисуют узоры у него на лице. На этом лице такая боль и безнадежность, что Дину хочется заорать. Глубоко вздохнув, Кас кивает и снова разворачивается к камину. Видимо, он нашел в лице Дина ответ на свой вопрос, тогда как Дин даже не осознавал, что этот вопрос ему задали. — Кас, — неуверенно, хрипло начинает он. Потом откашливается и начинает снова: — Кас, прошу тебя... Кас не обращает на него внимания. Дин наклоняется к нему, нарушая личное пространство. — Пожалуйста. Кас... — уже полушёпотом, неуверенно, подразумевая что-то, чему Дин не может подобрать слов. Кас в этом тоне что-то, очевидно, все же услышал, потому что он внезапно поднимает голову и смотрит на Дина, словно к нему вернулась надежда. — Кас. — Уже не обращение, но ласка, и тоже надежда, потому что Дин не смел надеяться, но, наверное зря, наверное, надежда была, потому что в глазах у Каса такое выражение, такое желание и жажда... и вот они уже целуются, и Дин не знает как это случилось и кто подался к кому, знает только, что к губам прижимаются губы, сухие и обветренные и совершенно чудесные. Мозг замыкается и ощущает только вкус и запах кожи, и щетину под ладонью, и быстрое и поверхностное дыхание, — и вот оно уже слишком быстрое и неровное, и Дин понимает, что пальцы на щеке у Каса влажные, а Кас дрожит. Дин опускает ладонь и пытается было отстраниться, но Кас крепко держит его за отвороты куртки и не отпускает, даже заливаясь слезами. Поэтому Дин обнимает его обеими руками и крепко прижимает к себе. Кас утыкается ему в плечо, всхлипывая уже по-настоящему, и Дин только обнимает еще крепче. Он зарывается носом ему в шею, где к ней прилегает толстовка, сухая, в отличие от все еще мокрого плаща. Плащ пахнет сыростью, свитер — пылью, но толстовка и кожа пахнут Касом, и Дин погружается в этот запах целиком. И только когда и толстовка становится влажной, Дин понимает, что тоже плачет, тихо и непонятно почему. Но это ничего, здесь и сейчас можно, здесь и сейчас он чувствует себя в безопасности. Ха. Странно. Он же всегда на страже, всегда готов сам прийти на помощь. Даже с Касом это его обычное состояние. Но не сейчас. Кас запускает руки ему под куртку, на спину, видимо, только теперь уверенный, что Дин не убежит и не оттолкнет его. Дин вздрагивает было от холодного воздуха, но горячее тело тут же его согревает. Дин прижимается крепче и, кажется, ничего в этой жизни больше ему не нужно. . . . . . Их отвлекает кипящая в чайнике вода. Кас вздыхает и отстраняется первый, Дин следом, неуверенно. Они смотрят друг на друга: глаза красные, носы хлюпают, потом обмениваются улыбками и вытирают слезы. Оказывается, плакать не так уж противно, если есть с кем. Кас разливает воду по кружкам. — Осторожно, — предупреждает он, потому что на нем все еще перчатки без пальцев, а у Дина голые ладони. Дин держит кружку за ободок — ручка давно отбита. Он ждет немного, потом осторожно отхлебывает. Вода приятно согревает внутренности, хотя он уже, в принципе, и так согрелся. На Касе больше слоев одежды, чем на нем, но он тоже обнимает кружку обеими ладонями. Может, ему просто нужно за что-то держаться — не за Дина, так за кружку. — Нормально? — спрашивает Дин, на этот раз обходясь без «дружище». — Нет, — отвечает Кас, все так же глядя в кружку. — Из-за меня? — спрашивает Дин, потому что должен знать, даже если совсем не хочется. — Нет. — Кас оборачивается к нему: глаза все еще красные, но он более собран и спокоен, чем обычно. — Дин, у меня ничего не нормально уже давно. — Ну да, — отвечает Дин, потому что он и сам заметил. — Совсем не нормально. И очень давно. — Отпугнуть пытаешься? Потому что не выйдет. — Один раз уже вышло. — Это не потому что... — Дин глубоко вздыхает, потому что снова надо говорить, а он этого не умеет. — Дай руку. — Что? — Просто дай. Кас отпускает кружку и протягивает ему руку. Дин прижимает ее к своему сердцу, что бьется ровно и размеренно. А потом он смотрит на Каса. На расширенные в темноте зрачки. На тени на скулах. На губы, красно-желтые в свете огня. Он все еще чувствует их вкус. Он смотрит и представляет себе теплую, податливую кожу, пока Кас не вздрогнет под его прикосновением и под ней не проявятся твердые мускулы. Как Кас будет выгибать к нему спину, желая быть ближе, получить больше. Пока он не отдаст Касу все, что есть у него в этом мире, и не получит всего взамен. Сердце колотится быстро и изо всех сил. Другого объяснения у Дина нет. — Вот что я чувствовал, — шепчет Дин. — Я не испугался. Просто хотел слишком многого. Слишком сильно хотел тебя. — Почему же ты не... — спрашивает Кас, не отрывая глаз от его губ. Дин сжимает его пальцы и держит у груди. — Потому что у тебя проблемы. Каким уродом нужно быть, чтобы предложить тебе еду и кров, а потом начать распускать руки? — Я же начал. До Дина не сразу доходит. Не сразу он заметил тонкую улыбку Каса. Но да, это была шутка. Он начинает хихикать и, потому что уже можно, целует его ладонь. — Это точно. Хотя, технически, ты предложил мне кров и воду, но не еду. — У меня есть крекеры. Но я хотел их на завтрак оставить. Не ожидал гостей. — Грубая ладонь гладит Дина по щеке. — А были когда-нибудь? Гости-то? — Нет, — Кас качает головой и вслед за рукой гладит его лицо взглядом. — Мне не нравятся люди. А ты — нравишься. Дин хочет что-нибудь ответить, но касания пальцев слишком отвлекают. Хочется податься навстречу эти прикосновениям, навстречу теплу, но, в то же время, ему хочется дать Касу пространство для маневра, поэтому он чуть отклоняется назад и откидывает голову. Он прекрасно понимает, что буквально подставляет шею и отпускает остатки контроля, потому что он даже не видит, что Кас там делает, только чувствует. Кас на мгновение замирает — он явно уловил подоплеку, — но тут же продолжает: гладит ключицу, скользит по шее и проводит большим пальцем по нижней губе. Дин приоткрывает рот, предлагая все возможные варианты. Он не проявляет инициативу, он просто ждет. Ладонь уходит с лица, забирается в волосы и притягивает ближе, и вот их губы снова встречаются. Теперь Кас яростно пробирается внутрь, язык скользит между губ, не встречая сопротивления. Губы у Каса самые сладкие и горячие на свете, и Дин позволяет ему исследовать свой рот, научиться извлекать из него стоны и всхлипы, а он просто держится за бедра Каса, потому что руки его в какой-то момент там оказались. Они отстраняются друг от друга, когда им уже нечем дышать. В комнате вдруг совсем не холодно. — Ты бы снял ее. — Кас дергает Дина за куртку, и голос у него еще ниже обычного. — Дык холодно. — Одеяла. Одеяла — это самое то, поэтому Дин позволяет стянуть с себя куртку. Кас кладет ее рядом и снимает свой плащ, свитер и толстовку, оставаясь в одной футболке и перчатках. Он дрожит. — Рубашку — как хочешь. Но я бы снял. Утром тебе захочется надеть на себя как можно больше. Кас подбрасывает в огонь поленьев и отодвигает чайник в сторону, куда огонь не достает. Рядом ставит кружки. Только тут до Дина доходит, что Кас собирается ложиться. Он снимает рубашку и передает Касу, и тот вместе с остальной одеждой сворачивает все это в рулон. Получается что-то вроде длинной подушки. Кас укладывает рулон на лежащие на полу покрывала. Поверх лежит старый спальный мешок, толстый и влагонепроницаемый. Кас передает Дину небольшое покрывало, а другое такое же накидывает себе на плечи. Покрывало колется и почти не греет, но ничем не пахнет и явно лучше, чем рубашка. — Ложись ближе к огню, — указывает Кас. — Но это же твой дом. — А ты мой гость. А еще я привык к этому, а ты нет. Дин кивает, потому что на месте Каса сделал бы то же самое, а упрямства им обоим не занимать. К тому же, он уже замерз. Так что он забирается под одеяла и укладывается на импровизированной подушке. Кас присоединяется к нему и тщательно укрывает их обоих. С дальней от камина стороны одеяла холодные, и нос у Дина просто ледяной, но в целом все не так уж плохо. — Ты всегда спишь на полу? Или обычно на диване? — На полу. Зимой, по крайней мере. Ближе к камину теплее. — Не гаснет? — Нет, если поддерживать огонь. Ну да. Кас же не спит. Явно просыпается по несколько раз за ночь. — Ванна, если что, там, — указывает Кас. — Воды нет, но есть ведро и эмм... канализационные трубы — они работают. Жить можно. Холодно, правда. Одеяло возьми. Дин кивает и решает, что предпримет это путешествие только в случае крайней необходимости и ни минутой раньше. — Кас? — Мм? — Подвинься поближе? Шелестит спальник: Кас придвигается и обнимает его за талию. Дин тоже кладет на Каса руку, и так они почти полностью прижимаются друг к другу. Сразу же становится теплее. — Спасибо, — бормочет Дин Касу в волосы. Усталость одолевает его, несмотря на все волнения. Он чмокает Каса в макушку и закрывает глаза. Кас вздыхает и прижимается к нему всем телом, и Дина поглощает сон. . . . . Просыпается он в легком замешательстве. Спина болит, мышцы деревянные и налиты тяжестью. Ах да. Он лежит на полу. Теплое тело прижимает его к полу. Кас. Он пошел искать Каса, и они пришли к Касу домой. Вместе. А Кас все еще крепко спит. Дин не смеет пошевелиться, потому что для Каса ночь беспробудного сна сродни чуду. А Кас явно не просыпался, потому что изо рта у Дина выходит облачко пара, и огонь в камине давно погас. Дин прижимает его покрепче и снова проваливается в дрему. Скоро, однако, мочевой пузырь вынуждает его пошевелиться. Выползать из их уютного гнездышка на холодный воздух совсем не хочется, но ничего не попишешь. Дин как можно быстрее выпутывается из одеял, но получается не очень быстро и совсем не тихо — Кас просыпается. Дин накрывает его одеялами и подтыкает все отверстия. Он начинает дрожать, еще даже не дойдя до ванной. И то, что вода в ведре покрыта коркой льда, настроения не поднимает. Снова похолодало, значит. Дин как можно быстрее делает дела и возвращается к Касу, намереваясь залезь обратно под одеяла, но Кас, однако, уже надел толстовку и разводит огонь. Дин ныряет под одеяла в поисках рубашки. Она не такая холодная, потому что они на ней спали. Когда огонь в камине начинает потрескивать, Кас берет чайник и идет на кухню. Возвращается он с маленькой упаковкой чего-то, что кладет на покрывала, ставит чайник на огонь и уходит в ванную. Дин из любопытства разглядывает, что же он там принес. Крекеры. Ровно две штуки. — Когда ты сказал «крекеры», я не думал, что множественное число применимо к ним настолько буквально. Кас садится рядом по-турецки. — Я ж говорил. Еды нет. Пришлось выйти. — Даже без куртки, — замечает Дин, потому что сейчас на Касе хотя бы больше слоев, чем было, когда он только пришел к ним в бункер. — А что делать. И снега еще не было. Он до сих пор идет, кстати. Дин решает пойти напролом: — Ты вернешься со мной? — Дин... — Еды-то у тебя нет. Но есть я. Кас замирает. — Если я тебе нужен, конечно. — Дин, я... — Кас печально вздыхает и поднимает на него глаза. — Я женат. Дин не верит своим ушам. — Что-что? — По крайней мере, думаю, что женат. Я не видел их с тех пор... — Их? — Мою жену Амелию. И дочь Клэр. — Что? — Ей было десять, когда я ушел. А весной будет уже тринадцать. Дин не знает, что сказать — мыслей нет вообще. — Блять. — Я же говорил, — горько заключает Кас. — Я ни честный, ни храбрый. — И ты к ним ни разу не ездил? — Ничего из этого не укладывается у Дина в голове. — Дин, посмотри на меня. Ты бы хотел, чтобы я вернулся домой таким? — Да! Я бы хотел, чтобы ты вернулся любым. Думаешь, они не хотят? Кас отворачивается к чайнику и еще ближе пододвигается к огню. Здесь Дину надо бы отступить. Жизни они клиентов не учат. Но Кас уже не клиент. Это личное. — Ты хочешь? Вернуться к ним? Ты их любишь? Тишина. И это, наверное, и должно быть ответом само по себе, не так ли? Касу стыдно за то, как он живет, и за мозги набекрень. Поэтому он и не поехал домой. Но ему отчаянно не хватает внимания и человеческого тепла. Дин проявил к нему доброту. Разговаривал уважительно. Выказал немного привязанности, и Кас вцепился в него, потому что выбирать было не из кого. Это как с едой. Он пришел к Дину, потому что у него не было выбора. А не из-за самого Дина. В животе образовался тугой шарик боли. Черт, знал же, что не стоит прыгать в этот омут, а все равно прыгнул. Он позволил себе надеяться и увяз по уши. Болван. Полный идиот. Дин с силой сжимает зубы. Он знал, что это плохая идея. Что нельзя влюбляться в Каса. И Кас не виноват, что рациональная часть мозга помахала Дину ручкой. Он никогда не хотел пользоваться преимуществом — здесь ничего не изменилось. Даже когда... Но он не позволяет мыслям вернуться ко вчерашнему вечеру и вспоминать в деталях, как ощущалась кожа Каса под его ладонями, и вкус его губ, и как он думал, что для них обоих это значило одно и то же. Блять, он все еще на это надеется, потому что иначе это просто пиздец. — Помочь-то я все равно могу, — говорит наконец он. Потому что отказаться теперь будет жестоко и мелочно. Если Дину ничего с этого не будет, это не значит, что и Кас должен остаться ни с чем. — Помоги нам с железом, как мы и планировали. Мы найдем, как с тобой расплатиться. Сможешь купить одежду, подстричься и сесть на автобус куда тебе там надо. Еще и голодать не придется. Кас тычет в огонь палочкой. По его лицу вообще не понятно, о чем он думает. — Ну давай, Кас. Помоги мне. Я не знаю, что еще сказать. Кроме «слишком херово закончилось это утро после вчерашней ночи». Но это ж не вариант. — Ну почему ты не злишься? Как проще было бы, если бы ты разозлился. — У тебя дочь, Кас. — Потому что про жену Дин пока думать не в состоянии. — Как я могу злиться, что ты хочешь вернуться к ней? Кас поджимает губы. — Ладно, я понимаю. Ты не хочешь пугать родных. Ты не хочешь возвращаться к ним чокнутым. Но ты же не один с такой проблемой. Сказать по правде, я был бы рад, если бы мой папаша в свое время тоже об этом подумал. Чтобы у него хватило мозгов не вырывать нас из приемных семей и пьяным повезти куда-то через полстраны, думая только о своей мести. — Мести? Дин понимает, что сказал больше, чем планировал. Во рту разливается горечь — как и всегда, когда он об этом думает. — Мама не естественной смертью умерла. Серийный убийца. Кас, к счастью, промолчал. Все равно на это ничего не скажешь. Дину не нравится, когда пытаются что-то сказать. — Папа решил, что отыскать его это цель его жизни. Не отыскал, конечно. Только испортил жизнь нам и себе. Кас тянет к нему руку, чтобы положить на колено — невинный жесть поддержки, — но останавливается на полпути, и рука падает на пол. Да, наверное, так лучше. Дин не уверен, что сможет отцепиться от Каса, если прикоснется к нему снова. — Если я пойду с тобой, — говорит Кас, — эта часть моей жизни будет кончена. Сюда я уже не вернусь. — Тогда ты должен точно знать, чего хочешь. — Прозвучало резче, чем Дин планировал. Вместо ответа Кас разливает по чашкам кипящую воду. Он дает Дину кружку и крекер. Когда их пальцы слегка соприкасаются, больно почти физически. — Это последние крекеры, — замечает Дин. — Да, — отвечает Кас, и Дин понимает, что решение принято. — Хорошо, — говорит он, и, хотя у него не получается произнести это хоть сколько-то бодро, менее правдой это не становится. Потому что по крайней мере он будет знать, что у Каса все хорошо. Он не замерзнет до смерти и снова увидит семью. Этому Дин может порадоваться. . . . . После крекеров, назвать которые завтраком было бы слишком щедро, они пакуют вещи, которые Кас хочет взять с собой. Их немного. Они заворачивают все в покрывало, и еще одно Дин набрасывает себе на плечи. Все остальное Кас аккуратно расставляет по местам. Видимо, для кого-то другого, кто найдет этот домишко. В последнюю очередь Кас гасит огонь в камине, и они уходят. Ветер за ночь усилился и больно вгрызается в лицо. Дин накинул покрывало на голову. Зрелище, наверное, то еще, но он не собирается повторять вчерашних ошибок. Ну, кроме поцелуев. Эту ошибку он с радостью повторит снова. Хорошо, что ветер бьет в лицо и можно притворится, что слезы именно из-за него. Когда они доходят до бункера, Дин уже сильно дрожит, но все равно замерз не так сильно, как вчера. Еще рано, и Чарли с Гартом в общем зале убирают остатки завтрака. — Дин, черт подери, где ты был? — начинает Чарли, но потом замечает в каком они состоянии и отправляет обоих в душ. Дин может и хотел бы запротестовать, да стучащие зубы мешают. — М-можно? — спрашивает он у Каса перед дверью в ванную. Кас качает головой и отправляет его первым. В душе ему сразу становится теплее, гораздо теплее, чем от камина. И все же, дай ему выбор, он бы вернулся и дальше мерзнуть на полу, если бы все остальное тоже шло комплектом. Но это невозможно, поэтому он выключает воду и оборачивает полотенце вокруг талии. И не надо бы, правда, заявляться к Касу голым и мокрым, но он же мерзнет там, у себя в комнате, и нужно ему сказать, что ванная освободилась. Дин, наверное, ждал, что будет закрыто, и он стукнет в дверь и крикнет. Или он просто об этом не думал. Или его мозг решил, что это хорошая идея — посветить мускулами. Вот только у Каса в комнате ему уже не кажется, что он красуется. Это больше похоже на домогательство, и лучше бы он сначала оделся. Но Кас, укладывающий вещи в шкаф, уже все равно все увидел, так что поздно стыдиться. — Эмм... душ свободен. Просто сказать зашел, — оттарабанивает Дин и чуть ли не спотыкается о собственные ноги, спеша сбежать к себе. Времени отреагировать он Касу не дает. В чистой и сухой одежде он чувствует себя более собранно. Вот и хорошо, и не надо вести себя как влюбленный пятнадцатилетний подросток. Вчерашнюю одежду он развешивает сушиться. Она вся промокла от снега. Кас, конечно, был в плаще, но его одежда наверняка тоже сырая. Дин вздыхает. Кас не захочет, чтобы Дин купил ему куртку. Значит ли это, что он в принципе от любой помощи откажется? Потому что Дин прекрасно помнит времена, когда у него было всего две смены одежды, и это было херово. А у Каса вообще только одна. И та мокрая. Ну, его дело предложить, а Кас пусть там сам решает. Дин начинает перебирать вещи, ища что-то подходящее. Вот эти черные джинсы всегда были ему коротковаты. Зеленые и синие футболки — под цвет глаз. Да ладно, он правда только что об этом подумал? Дин вздыхает и достает еще и голубую рубашку, которую никогда не носит. А вот Кас упоминал костюм, так что ему, может, и понравится. Дин достает из ящика закрытую упаковку с тремя трусами. Потому что одно дело поделиться своей одеждой, а другое — бельем, каким бы стиранным оно ни было. Он относит все это в комнату Каса и кладет на кровать, а потом идет на кухню. Чарли просто чудо — сварила за это время кофе. Он пьет первую чашку, еще не помышляя о завтраке. Или уже обеде? Неважно, там должны быть яйца. Он взбивает яйца, добавляет лук и сыр и выливает все это в сковородку. На память приходит грустная упаковка с двумя крекерами. Он забыл. Забыл, как хорошо иметь такую возможность. Позавтракать, когда хочется. Касу, наверное, это непривычно. Дин принимается уже за вторую порцию, когда заходит Кас. Мокрые волосы торчат во все стороны. — Где плащ потерял? — улыбается Дин не вполне искренне. Кас смотрит на свою одежду. Он надел Диновы джинсы и рубашку, а поверх — свою обычную толстовку. — Высыпай все, что осталось в сковородке, я уже наелся. Кас подходит к плите, но к тарелке не притрагивается. Хотя Дин специально ее достал и поставил рядом. — И не пытайся мне сказать, что не голоден. Меня не обманешь. Раз уж ты остаешься здесь, привыкай есть, когда голоден. Кас хмурится. Дину видно со своего места за столом. — Ты же хочешь вернуться домой? Так вот, начинать надо с того, чтобы привнести в свою нынешнюю жизнь немного нормальности. Регулярное питание — это основа нормальности. Кажется, это приводит Каса в себя, потому что он накладывает в тарелку омлет и даже сам достает из холодильника минералку, когда Дин предлагает. Когда он наконец садится рядом, Дину очень хочется его похвалить, но он решает притвориться, что ничего не случилось. Ну да, в каком-то смысле у них все нормально. Даже лучше, чем было. Кас садится на свой вчерашний стул, задевая Дина коленом, и это же нормально, да? Садиться все время на одно и то же место? Вот только в голове у Дина он все еще Кас-который-его-поцеловал, а не Кас-который-хочет-вернуться-к-жене. — Расскажи про свою семью, — внезапно произносит он. Либо он мазохист, либо его долбаный мозг думает, что если наслушается вдоволь об этой жене, то привыкнет к ее существованию. Это вряд ли. Но он все равно зачем-то спросил. — Ты рано стал отцом. Кас дергается и елозит по тарелке кусок омлета. — В восемнадцать. Дин присвистывает. Ну да, очень рано. — Свадьба по залету? — Это все надежда в нем говорит. — Нет. У нас был роман в школе. Пиздец надежде. — Ух ты. Мило, — тупо отзывается Дин. — Дин, мне было восемнадцать, — оправдывается Кас слегка раздраженно. — Я не... я не хотел, чтобы это саркастично прозвучало. — Дин вздыхает. — Я так часто менял школы, что не успевал романы крутить. Ничего серьезного уж точно. У девушки, которую он хотел пригласить на выпускной, были каштановые волнистые волосы. Она была очень милой. Приличнее, чем остальные девушки, что обычно тусовались с таким хулиганом, как он, и вечным чужаком. Конечно, на выпускной он в итоге так и не попал. Он сбрасывает накатившую грусть и возвращается к Касу. — Ну так какая она? Твоя жена? Кас изучает его молча, уже без раздражения. Потом кивает сам себе и снова смотрит в тарелку. Жует задумчиво омлет, словно пытается припомнить. — Она хороший человек. Набожный. Очень серьезно воспринимает «Возлюби ближнего своего». Дает деньги бездомным. — Кас морщится. — Но домой бы жить не пустила. Дин таких знает. Смотрят всегда так жалостливо — они ему обычно сразу не нравятся, еще до того как начинают насаждать свои религиозные взгляды. Дин им не поддается, и денежки обычно утекают в другой приют. У Чарли лучше получается с ними общаться, хотя с их взглядами она согласна не больше Дина. Просто у нее характер мягче. — А ты и не будешь. Бездомным. Когда вернешься. Обещаю, — говорит Дин, потому что знает, что сможет это выполнить. Как минимум, Кас может жить здесь. А постоянный адрес поможет разобраться и со всякой ерундой вроде банковского счета и телефонного номера, без которых в современной жизни никак. Кстати о птичках. — Я видел у тебя бумажник сегодня утром. Там есть документы? Права? Что-нибудь, удостоверяющее личность? Кас снова опускает голову в плечи, и Дин быстро добавляет: — Если нет, то ничего. Просто проще будет, если есть хоть что-то. — Я не хотел, чтобы меня нашли, — бормочет Кас. — Значит нет? — вздыхает Дин. — Только жетоны? — Все сжег, — признается Кас. Ну что ж. Джоди все равно ему должна. Есть жетоны и отпечатки пальцев — база должна выявить совпадение. Может, не быстро, но чего-нибудь они с этим добьются. Пока этого хватит. — Ну ладно. А дочка что? Кас улыбается впервые за все время разговора. — Она очень смышленая. Добрая. Способная. Чудесная. Голос Каса, сильный и уверенный, полон любви. — Хотел бы я с ней познакомиться, — улыбается Дин и с удивлением понимает, что это правда. Жену он бы в глаза не видел, но с дочкой познакомился бы. Интересно, какой из Каса отец. — Может, ты мог бы… — очень тихо вставляет Кас. — Мог бы приезжать. Дин сжимает губы и качает головой: — Нет, Кас. Прости, но не думаю, что смогу. Этот путь тебе придется проделать самому. Кас кивает и больше никак не реагирует. Какое-то время едят в молчании. Кас ест омлет, Дин допивает кофе. Разговор, очевидно, иссяк, а вопросы задавать расхотелось. Дин вздыхает и уносит посуду в мойку. — Пойду найду Чарли. Она явно придумает чем меня нагрузить. — И он уходит, не дожидаясь ответа. . . . Чарли все еще в общем зале, хотя, кажется, просто зависает в телефоне. — Привет. Почту смотришь или «Три в ряд» собираешь? Чарли поднимает на него взгляд: — Херово выглядишь. — Спасибо. — Он прислоняется к столу рядом с ней. Она рассматривает его, потом вздыхает и убирает телефон. — Куда делся прекрасный принц? Ты его вернул, и я решила, что все хорошо. Но все не так, да? В этом вся Чарли. Насквозь его видит. — У него жена и ребенок. — Ой. — Она морщится. — А он тебе нравился, да? — Да, и прошедшее время тут не подходит, — вздыхает Дин. — А было бы проще. Через какое-то время Чарли спрашивает: — И что теперь? — Будем приводить его в нормальный вид, чтобы он мог вернуться в семью, — пожимает плечами Дин. — И у тебя есть идеи, как это провернуть? — Есть. Но быстро не получится. — Поделишься? — Съездим к Джоди, восстановим документы. Сделаем страховку. Наймем его официально. И будет у него работа и постоянный адрес. Заведем счет в банке. Купим мобильник. Чарли грустно смотрит на него. — Дин… ты же понимаешь, что счетом в банке мозги не поправишь? — Понимаю. Я надеюсь, что он будет поправляться, просто находясь здесь. Кажется, ему уже лучше, чем было. Разговаривает он больше. Вчера даже спал всю ночь. Чарли явно есть что сказать по этому поводу, но она сдерживается. — Сделайте страховку, и я найму его официально. Пойдет? — Спасибо, Чарли. — Одно условие. Дин поднимает брови. — Ты выйдешь из этого живым и невредимым. — Ты же меня знаешь — что со мной будет? Она качает головой. Оба знают, что это чепуха. И если Чарли решает оставить эту тему, то только потому, что они уже ее обсуждали и это ничего не изменило. — Твоя очередь обзванивать спонсоров. Иди займись делом. Дин тяжело вздыхает, но уходит в кабинет. Следующие несколько часов он проводит, обзванивая все потенциальные источники финансирования: всех, кто когда-либо оставлял им свой номер на каком-нибудь благотворительном мероприятии, кто уже жертвовал раньше и предпринимателей, известных своей благотворительностью. Странно, что, когда у него самого не было дома, он ни разу не опускался до попрошайничества, но теперь его это не смущает. Он ведь не для себя просит, а чтобы людям жизнь облегчить — большая разница. Посередине разговора с секретарем члена городского совета в дверях замаячил Кас. Дин подзывает его жестом. — Да, мэм, я понимаю. Но к нам в приют приходит много женщин… Нет, конечно, наша организация создавалась не только для женщин… Да. Да, я понимаю. Приоритеты изменились. Другое направление отчислений. Да. Что ж, спасибо, что уделили время. С разочарованным вздохом он вешает трубку и ставит жирный крест против «Новый кандидат». Гребаные выборы. Он разворачивается к Касу с несколько напряженной улыбкой — эта часть работы всегда вызывала у него головную боль. — Ну как? — Я закончил список. Дин замечает, что Кас держит в руке листок бумаги. Список разбит на подразделы, и, хотя Дин не понимает в нем почти ничего, цены, которые Кас заботливо указал напротив, он разобрать может. Сумма вышла приличная. — Мне понадобятся объяснения. Чужой язык совершенно. Кас подходит чуть ближе и откашливается. — Апгрейт системы видеонаблюдения. Новые камеры. Ваши не записывают. Это обязательно. На случай, если что-то случится. Записи хранятся по сорок восемь часов, потом записываются поверх. — Так. — Тревожные кнопки. Там, где нет камер. Например, если на кого-то нападут в душе. — Ладно, звучит разумно. — Кодовый замок и аварийная разблокировка на заднюю дверь. — А это обязательно? Ключами ведь можно. А еще на их старинную дверь абы что не установишь, а ретро-модификация стоит ого-го. — У вас не работает система пожаротушения, — возражает Кас с хмурым видом. — Это, кстати, следующий пункт. — Хочешь сказать, мы тут, если что, окажемся заперты в ловушке? — По сути, да. Ну да, у них только один запасной выход. — Хмм. Надо исправить, значит. — Да. Надо. — Что еще? — Много чего. Хорошо бы сначала это сделать. — Ладно, я обсужу все с Чарли, и, если она не против, завтра съездим и все купим. — Просто дай список консультанту, он сам справится. Дин смотрит на опущенную голову и возвращается к списку. — Кас, я же в этом ничего не понимаю. А если чего-нибудь из этого не будет? Я не знаю, что мне предложат на замену. Всучат ерунду какую-нибудь. Или я вообще ничего не куплю. — Ты хочешь, чтобы я тоже поехал. — Гениально, Шерлок. — Я не… Меня выгонят. Дину приходится приложить усилие, чтобы на его лице не отразилась испытываемая им ярость. Кто знает, сколько раз Каса уже выгоняли из магазинов. — Не посмеют, — рычит он. — Я об этом позабочусь. Кас испуганно отступает на полшага. Дин закрывает глаза и считает до десяти. — Прости. Гиперопека снова вылезла. Я знаю, что ты сам можешь о себе позаботиться. Кас смотрит на него с удивлением. — Что? Ты же не думал, что я на тебя сержусь? Ты что, подумал… — Он замолкает. Каким образом они с электроники перешли на его чувства? Дин запускает пальцы в волосы и смотрит на Каса. Кас смотрит на него. Можно, конечно, попробовать притвориться. Но это так выматывает, и он ненавидит притворяться. Можно сказать правду и заверить Каса, что он не станет пересекать черту. — Такой уж я человек, Кас. Всегда буду тебя защищать. Ну, или пытаться по крайней мере. — Я тоже буду пытаться тебя защищать, — отвечает Кас так тихо, что Дин даже не сразу разбирает. Дин улыбается и благодарно кивает, но не упоминает, что Кас не сможет защитить его от одного — собственного ухода. И просить его об этом Дин не имеет права. — Ну да ладно. — Дин откашливается. — Шопинг. Подумай. Буду рад, если ты поедешь со мной. — Хорошо. — Кас разворачивается и выходит из комнаты. — Подожди, — вскакивает Дин и лезет в запертый на ключ ящик, где они хранят ценные вещи. — Вот. — Он кладет ключи Касу на ладонь. — Большой от передней двери, маленький — от задней. Кас смотрит на связку с непонимающим видом. — Зачем? — Ты же тут живешь. — Это все, что Дин может сказать. Что тут еще объяснять? Двери нельзя держать открытыми, а запирать Каса внутри он не хочет. Значит, Касу нужны ключи. Лицо Каса меняется медленно, но Дин видит, как до него доходит смысл слов «Ты здесь живешь». Он пятится к двери. Дин непроизвольно поднимает руки, чтобы его успокоить, но Кас смотрит на них так, словно они его сейчас укусят. Кас сжимает ключи в руке и вроде бы хочет что-то сказать, но вместо этого вдруг разворачивается и убегает прочь. Дин трет лицо, чувствуя накатившую усталость. Чарли права, конечно. Так просто это все не исправить. В то же время, вряд ли они смогут дойти до сути проблемы, пока Кас не начнет жить нормальной жизнью. Им предстоит долгий путь. Дин вздыхает и набирает следующий номер. . . . . После того как Дин согласовал с Чарли список покупок (платить придётся из собственного кармана, пока она не найдет, из какого бюджета выкроить такую сумму), он рассказывает ей несколько сокращенную версию того, что произошло вчера. Поцелуи он не упоминает, но, судя по мягкой улыбке, Чарли догадалась, что какое-то время он на что-то надеялся. Когда к ним присоединяется Джо, Дин прерывается и спрашивает у нее насчет Дэниела и Адины. Джо корчит недовольную гримаску. — Что могла сделала, но я же не врач. Дин кивает. Это он и сам знает. — Оставить их там не получилось? — В больнице? Нет. Они что, не возвращались? Дин качает головой. — Может, им есть где ночевать? — Предполагает Джо без особой надежды. — Она выживет? На улице? — спрашивает Дин. — Я… — Джо качает головой. — Не знаю, Дин. У нее была очень высокая температура. Ей нужно пить много жидкости и лежать в постели. — Все равно спасибо. Дин отходит в сторону, чтобы написать Руфусу, местному судмедэксперту, и попросить сообщить, если к ним поступит кто-то, подходящий под описание. Он ни разу не видел Дэниела и Адину по отдельности. Если она не поправится, Дэниелу понадобится помощь. Он так отстраненно об этом думает, строит планы на случай смерти, когда еще никто не умер, что остается только вздохнуть. Слишком часто приходится через это проходить. Смерть не должна становиться рутиной, но стала. И потому что такие мысли вгоняют в хандру и ему внезапно захотелось услышать его голос, он набирает Сэма. После десяти гудков звонок переходит на голосовую почту. «Это телефон Сэма Винчестера, пожалуйста, оставьте сообщение. Если это не вопрос жизни и смерти. В этом случае звоните на рабочий». Дин хмыкает, хотя и знает, что шутка про вопрос жизни и смерти шутка только наполовину. У Сэма было несколько дел весьма высокого профиля. — Привет, Сэмми, это я. Как там в солнечной Калифорнии? А мы тут задницы отмораживаем. Ладно, надеюсь, у вас с Джесс все хорошо. Потом перезвоню. — Дин? — произносит запыхавшийся голос. — О, привет. Я думал, тебя нет. — Я занимался йогой. Дин хихикает. — Эй, у меня тяжелая работа, нужно как-то расслабляться. — А что, Джесс уже не справляется? — Умолкни, придурок. — Сученыш. — И раз уж они об этом заговорили: — Так что, племянников можно пока не ждать? Он прямо слышит, как Сэм закатывает глаза. — Обещаю, что сообщу тебе сразу. — Уж надеюсь. — Ты позвонил, чтобы подонимать меня насчет детей? — Нет, конечно. Я звоню, чтобы отменить Новый год. — Что? Дин! — Да-да, я знаю, у нас традиция. Но тут кое-что подвернулось. — Девушка? Настала очередь Дина закатывать глаза. — Нет. — Парень? Дин вздыхает. — О, значит все-таки парень, — хмыкает Сэм. — Что-то вроде, — сознается Дин. — Но все не так, как ты думаешь. Мы просто ему помогаем. Ему нужна стабильность. Я не могу сейчас уехать. Повисает многозначительная пауза. — Сэм, богом клянусь… — Я ничего не говорил. — Ага. Сэм свою точку зрения даже молча по телефону донести может. — Короче я звоню предупредить, чтобы ты поменял планы. — Дин, за две недели уже ничего нового не придумаешь. — Боже, ну отведи ты Джесс в ресторан и потрахайтесь хорошенько — чего тут сложного? Сэм пораженно молчит, потом смеется. — О, Дин, у тебя определенно недотрах. Все, Дин уже наговорился, желание услышать брата улетучилось. — Все, меня Чарли зовет, я пошел, — лжет он и вешает трубку, совсем не думая о том, как Кас прижимался к нему вчера. Не брат, а козел. . . .   Ужинает Дин в общей столовой. Хватит с него свиданий. Даже очень дешевых и на собственной кухне. Но он просит Чарли отнести Касу рагу, потому что Кас сам себе точно готовить не станет. Чарли закатывает на него глаза, но исполняет просьбу. В итоге он остается с Чарли до ночи и возвращается на кухню вместе с ней. Он наполовину ожидает увидеть там Каса, но нет. — Как думаешь, он захочет посмотреть с нами «Доктора Секси»? — интересуется Чарли. Дин пожимает плечами: — Не уверен, что сам хочу смотреть с нами «Доктора Секси». Сил нет. Чарли хмурится, но потом соглашается: — Как хочешь. Я тогда поболтаю с Дорой. — Вы все еще на связи? — удивляется Дин, потому что Чарли на эту тему не распространяется. — Не часто, — отмахивается она, — но мне нравится слушать про ее приключения. — Будь осторожна. — Чья бы корова мычала, — фыркает Чарли. На это ему нечего ответить. — Спокойной ночи. — Пока, Дин. Дора, или Дороти, провела у них когда-то одну ночь. Она любит приключения и всегда куда-то едет, не оставаясь в одном месте надолго. Дин подозревает, что ту ночь они с Чарли провели вместе. Что само по себе редкость. Но у Дороти много связей. И она знает, где их найти. Он полагал, что Чарли оставит прошлое в прошлом, но. Что ж, у нее есть право на личную жизнь, как и у него. Он раздевается до трусов и футболки и ложится. Он вымотан до предела. И усталость эта не столько физическая, сколько эмоциональная. Это значит, что утомление совсем не помогает ему уснуть. Он ворочается с боку на бок, проваливается в дремоту и дергается при малейшем шорохе. Поэтому да, когда он слышит плач, то тут же просыпается. Это не тот жуткий крик, что он слышал позавчера, а всхлипывания, от которых разрывается сердце. Он раздумывает не больше двух секунд. Потому что он прямо спросил: можно помочь? И Кас не отказался. Дину этого достаточно. Он бредет в комнату Каса. Дверь не заперта, и он тихо закрывает ее за собой. Чарли будить нет необходимости. — Нет-нет-нет-нет-нет… Это единственное слово, которое он разбирает. Там что-то еще между всхлипов проскальзывает, но что — непонятно. Кажется, даже не по-английски. — Кас, — тихо зовет он на случай, если Кас проснулся. Кас не реагирует и никак не показывает, что услышал. С закрытой дверью в комнате хоть глаз выколи, но тут во всех спальнях одинаковая обстановка, так что Дин ориентируется с легкостью. Он подходит к краю кровати и трогает Каса за бок. Пытается нащупать контуры тела. Кас сжался в комочек и вцепился в волосы. — Кас, не надо делать себе больно, хороший мой. — Он запинается на этих невольно вырвавшихся словах, но вспоминает, что Кас спит и ничего не вспомнит. — Дай мне руки, вот так. Он пытается разжать ему пальцы. — Вот так, молодец. Тогда Кас хватается за то, что оказывается рядом — за Динову футболку, и Дину ничего не остается, кроме как наклониться к нему — не отрывать же руки. — Не очень хорошая идея, солнце мое. — Он вздыхает. Нужно встать и уйти, как только Касу станет лучше. И нужно перестать называть его всякими словами. Хотя... днем он на это не осмелится, а ночью Кас все равно не запомнит, так что... Он позволяет притянуть себя на кровать. — Ну ладно, только недолго. Подержу тебя, пока кошмар не пройдет, и пойду. Кас вцепляется в него еще сильнее, хотя плачет, кажется, уже не так отчаянно. Дин ложится рядом и прижимает Каса к груди. — Вот так. Все хорошо, дорогой. Ты не один. Ты больше не будешь один, никогда. Я буду тебя защищать. Спи. — Не уходи. — Голос хриплый и полупьяный, и Дин совсем не уверен, что Кас не спит. — Не уйду. — Он не целует Каса в макушку, хотя очень хочется. — Спи, родной мой, спи. . . . Первое, что замечает Дин, когда просыпается, это что он лежит в чужой кровати. Опять. Потом — что на него смотрят. Глаза очень близко, но в темноте их почти не видно. И третье: его рука крепко обнимает тело, которому принадлежат эти глаза, и прижимает к себе. — Твою ж мать, — ругается он, собрав мысли в кучу. — Прости, Кас, я не собирался... — Он отстраняется. — Ты плакал, и я... — Дин, — произносит Кас тихо, но в тишине кажется, что громко. Дин замолкает, словно на него закричали. — Я помню, как просил тебя остаться. — Помнишь... — Дин внезапно очень рад темноте, потому что так по крайней мере не видно, что у него горит лицо. Потому что если Кас помнит это, то помнит и... Он тяжело сглатывает. — Прости, — повторяет он, как заезжая пластинка. Кас кладет голову ему на грудь. — У тебя так сильно бьется сердце. — Эмм... Нужно уйти. Нужно встать и уйти к себе в комнату, но он только обнимает Каса крепче, и Кас прижимается к нему ближе. Это неправильно. Что угодно, только не правильно. Но это говорит голова, а не сердце. Потому что сердцу это совсем не кажется неправильным. Но это не значит, что сердцу ничего не угрожает. — Кас, вряд ли это хорошая идея, — говорит он, не переставая гладить его по голове. — Зато помогает, — отвечает Кас, и Дин даже через рубашку чувствует его дыхание. — Хорошо. — Потому что что тут ответишь? — Если поговорить, станет легче? Кас напрягается, и Дин успокаивающе гладит его по голове и шее, пропускает волосы сквозь пальцы. — Ничего. Просто спросил. Можешь не рассказывать. — Я не... я не могу... — Ничего, сол... Кас. Блин, получше б ему следить за языком — каждый раз извиняться что ли? — Дин? — Мм? — А что если я сделал что-то ужасное? Ты все равно будешь так меня называть? Дин замирает на секунду, потому что это значит, что Кас точно его слышал, но дело же не в Дине. Дело в том, от чего Касу снятся кошмары. — Да, все равно. Они у меня сами вырываются. — Даже если... — Да. Даже если. Кас вздрагивает всем телом и крепко цепляется за его футболку. Словно никогда не собирается отпускать. . . . . В следующий раз они просыпаются от того, что распахивается дверь. — Вот вы где. — Чарли упирает руки в боки. — Я не буду бурчать и даже комментировать не буду, но время одиннадцатый час, а вам надо ехать за покупками. Так что вытаскивайте свои задницы из кровати и займитесь делом. Она качает головой, но больше ничего не говорит, что уже хорошо. Может, она просто с Касом такая вежливая. — Она права, — зевает Дин. — Готов выйти в люди? — Нет. Но пойду. У них уходит час на то, чтобы принять душ и выпить кофе. Неловкости почти нет, учитывая, что они, фактически, провели ночь вместе. Дина беспокоит то, как быстро он привык к Касу. И как больно думать, что когда-нибудь его здесь не будет. Но эту мысль он отодвигает подальше. Не все сразу. — Чарли, мы ушли! — кричит он из кухни, куда зашел за списком продуктов. — Давно пора! — отзывается она из кабинета. С первой трудностью они сталкиваются уже у машины. Она большая и черная, и Дин ее обожает, но Кас смотрит на нее с опаской. — Вот и моя крошка. Шеви Импала шестьдесят седьмого года. По снегу ее бы лучше не катать, но у Чарли такой уродский гибрид — я за него ни за что не сяду. У меня репутация. Кас молча пялится на машину. — Давай я побуду джентльменом и открою тебе дверь. Дин делает вид, что шутит, но портит весь эффект, когда нежно кладет руку Касу на плечо и усаживает на переднее сиденье. Захлопнув дверь, он вздыхает и садится сам, потом включает станцию с классическим роком и выезжает с парковки. Кас не очень любит машины, судя по тому, как цепляется за джинсы. — Теплее, чем пешком, правда ведь? — пробует Дин, перекрикивая музыку. Кас смотрит в окно. Может, дело не в самой машине, а в месте назначения. — Сначала поедем в магазин электроники. Там работает Эш. У него муллет и одежда более старая, чем твоя. Еще он гений, и поэтому они с Чарли не ладят. Не могут перестать соревноваться. Кас теперь смотрит на него, и Дин посылает ему короткую улыбку, не отрывая глаз от дороги. — Он подрабатывает в баре «У дороги», там владелица мама Джо — Джо ты еще не видел. Я редко хожу куда-то выпить, но если хожу, то к ним. Так, это Эш. Потом заедем за продуктами. Там общаться придется меньше. Можешь остаться в машине, если хочешь, но, если зайдешь, выберешь что-нибудь себе по вкусу. А то так и будешь есть макароны и бургеры. Ну… а потом, если будет настроение, заедем по-быстрому к Джоди. Кас ничего не спрашивает, и Дин в кои-то веки рад, что он такой молчаливый. Потому что он не готов пока к этому разговору, пока они не выполнили первые два пункта. Он паркуется у магазина Эша и спрашивает: — Готов? Кас резко кивает и вылезает из машины. В магазине пыльно и совсем нечем дышать. — Эш! — орет Дин. — Тащи сюда свой компьютерный зад, у тебя покупатели! Кас вздрагивает, и Дин сбавляет громкость. — Извини. — Да не сам ли это Дин Винчестер? Чему обязан? Эш выходит из кладовки, поправляя одежду с таким видом, словно дрочил там на бесплатное порно. — Касу вот и обязан. Он работает над нашей системой безопасности. У нас есть список. Дин дает Эшу список, пока Кас изо всех сил старается не смотреть никому в глаза. Эш присвистывает. — Со знанием дела подошли. Большая часть из этого у меня есть. Остальное проверю. Он уходит на склад со списком, и скоро прилавок заполняется разным барахлом. — Так, тут вопрос. — Эш кладет бумажку на стол. — Ты написал А4, но сейчас уже доступны А6 — они намного лучше. Чуть дороже, но шифрование настолько более продвинутое, даже описывать не буду. — У меня не спрашивай, — поднимает руки Дин. — Ни черта в этом не смыслю. Эш смотрит на Каса. Кас нервно трет руку и осторожно подходит. — Будет работать с В3? Мне нужно будет замкнуть цепь. — Конечно! Полная совместимость. А тебе для чего? — Кодовый замок на винтажную дверь. — Та-а-ак, ладно. А В3 тебе нужен потому, что у А4 обратная совместимость только на три поколения? Потому что А6 позволяет сменить производителя. Лично я рекомендую… Пока они общаются на своем компьютерном, Дин достает телефон и ищет контакт Джоди. Дин: Возможно, заеду сегодня. Точно не скажу. Можете помочь по долгу службы? Ответ приходит через несколько минут. Джоди Милс: Дин Винчестер, у тебя неприятности? Дин хмыкает. Дин: Нет, мэм. Помощь нужна для друга. На этот раз ответ приходит сразу. Джоди Милс: Я тут до 4 Дин убирает телефон обратно в карман. Как уговорить Каса съездить в полицию? Они прошли большой путь от Стива, но он даже фамилии его не знает. И даже с помощью Джоди это займет не одну неделю. Лучше начать как можно скорее. — Ну что, вы закончили? — чуть нервно спрашивает он. Это все из-за Джоди. — Не ной, Винчестер, — огрызается Эш. — Уже скоро. Дин хмыкает и терпеливо ждет, скрестив руки на груди. Итоговая сумма выходит выше, чем посчитал Кас, но в пределах Диновых сбережений. Он передает Эшу карту, а Кас осторожно раскладывает все по пакетам. Они вместе выносят пакеты на улицу и убирают в багажник. — Ну что, все не так уж плохо? — улыбается Дин. — Эш знает свое дело. — Поверю на слово. Я-то из вашего разговора ни слова не понял. Кас мягко усмехается, и Дин довольно улыбается. У двери супермаркета он спрашивает: — Ну что ты решил, идешь или нет? У Каса на лице беспокойство. — Тебя уже выгоняли из продуктовых. Кас кивает. — Сегодня этого не случится. Мы возьмем тележку. Нагрузим ее продуктами. Потом поедем к кассе и за все заплатим. Я все время буду рядом. Никто не станет тебя задевать, обещаю. Кас кивает, но выглядит таким же испуганным. Он не отходит от Дина ни на шаг, и они то и дело трутся плечами. На них смотрят, но, скорее оттого, что Кас такой нервный, чем из-за его одежды. Хотя комбинация плаща и толстовки с рубашкой явно уникальна. Дин хмуро зыркает на особо любопытных и заслоняет Каса телом. Никто их не трогает. Через несколько минут Кас начинает расслабляться. Меньше сжимает-разжимает кулаки и больше интересуется продуктами. Дин говорит ему брать что хочет. Оказалось, Кас хочет апельсины и хлопья с маршмэллоу. Дин качает головой, но не осуждает, потому что Кас довольно улыбается. Нормальную еду они тоже берут. Для столовой им сегодня ничего не нужно, поэтому Дин кидает в тележку только напитки, пару чипсов и яблочный пирог. На кассе приходится сжать Касу руку. Тот уже не улыбается и отводит взгляд. — Все хорошо, почти закончили. Миссури, кассирша, поднимает на них бровь и произносит со своим тягучим южным акцентом: — Что это с твоим другом? — Все хорошо, — улыбается Дин. — Скажи, пусть улыбнется. Наверняка красивый, когда улыбается. — Миссури, он же тебя слышит, — хмыкает Дин. — Ну так улыбнись, красавчик. — Слышишь? — Дин пихает Каса в бок. — Улыбнись, красавчик. Он дает Миссури карту, и она одаривает его широкой улыбкой: — Помощь с вечеринкой все еще нужна? — Помощь нам всегда нужна. — Принесу пирог. И не эту дрянь, что ты купил, а сама испеку. — Чудненько, — сияет Дин, прежде чем вспомнить, что пирогом придется поделиться. — Ну, для всех чудненько. Миссури смеется грудным смехом и подвигает к ним продукты. — Ну тогда увидимся на вечеринке. — Пока, Миссури.   . . . Кас поднимает на него глаза только в машине. — Я так понимаю, на ужин у тебя апельсины и хлопья? — улыбается Дин. Кас, на удивление, отвечает ему улыбкой: — Ты же не против? — Нет, конечно. Он выезжает с парковки и едет не к бункеру, а в город. Кас замечает это и сверлит его взглядом, но Дин смотрит на дорогу и молчит, пока не подъезжает к полицейскому управлению. Он смотрит на знак у центрального входа и не решается повернуться к Касу. А тот уже побелел. Он обнял себя руками и пытается слиться с сиденьем. — Помнишь, я говорил, что нужно съездить к Джоди? — неуверенно начинает Дин. — Джоди Милс наш шериф. Суровая женщина с короткой стрижкой. Потрясающе вкусную кассероль готовит. — Он вздыхает. Это все неважно, конечно, но он хочет, чтобы Кас представил себе живого человека, а не чиновника. — Тебе нужны документы. А она поможет. По жетонам. Начнем с этого. Кас не отвечает. Он дрожит, явно напуганный, и смотрит в пустоту. — Обещаю, что ничего страшного не случится. Она не станет тебя арестовывать. И я тебя там не оставлю. Мы восстановим твои документы, узнаем номер страховки, наймем тебя официально. И, когда придет время, ты вернешься домой. Кас с интересом рассматривает свои колени в Диновых джинсах. — Она забьет тебя в систему, и через несколько недель мы что-нибудь узнаем. Такие вещи быстро не делаются, а сейчас еще праздники. — Дин вздыхает. — Но, если не хочешь, если ты пока не готов, — поедем домой. Это сложно, я понимаю. Они сидят молча в машине. Минут через десять, так и не дождавшись ответа, Дин кивает: — Ну ладно. Попозже заедем. Поехали домой. Он хочет завести машину, но Кас накрывает его руку своей. — Ты будешь со мной все время? — Конечно. — И можно мне потом апельсины? — Да, Кас. Потом будешь есть апельсины. Кас глубоко вздыхает и кивает. . . . . И, хотя Кас согласился, на ступеньках он застывает на месте и не может сделать ни шагу. Дина злит, что приходится заставлять Каса делать то, что вызывает у того такой ужас. Он берет его за руку. — Готов? Кас опускает взгляд на их руки и сжимает ладонь так, что больно становится. Но идет следом. Когда работаешь в соцобеспечении, с полицией знакомишься быстро, и лица в отделении Дину все сплошь знакомые. На них пялятся и поднимают брови, но он и ухом не ведет. — Виктор, привет. Нас ждет Джоди. Скажешь, что мы пришли? Виктор у него не самый любимый человек на земле, и это взаимно, но Дин сюда не собачиться пришел, поэтому не обращает на его снисходительный взгляд никакого внимания. — Заходите, — говорит Виктор пару минут спустя, выходя из кабинета. — Спасибо. Кас, абсолютно белый, покорно идет следом. Дин сжимает его руку, но, кажется, уже бестолку. — Привет, Джоди. Джоди никак не показывает своего удивления, просто кивает: — Садитесь, мальчики. Дин усаживает Каса в кресло для посетителей и придвигает стул, чтобы не отпускать руку. Хотя садиться, наверное, и не обязательно: Кас совершенно ушел в себя и никак не реагирует на происходящее, не сопротивляется, но и ничем не помогает. — Джоди, мне нужна ваша помощь. — Я догадалась. — Это Кастиэль. Мой друг. Он потерял документы. Я знаю, вы можете вернуть его в социум. Джоди откидывается на спинку стула и окидывает их задумчивым взглядом. — Ну а фамилия у твоего друга есть? — Уж должна быть. — Но Дин смотрит на Каса и понимает, что ничего от него сейчас не добьется. — Дайте нам секунду? Джоди поднимает брови, но принимается рыться в бумажках. Чисто для вида — ее внимание все равно приковано к ним. Но Дину и этого хватит. — Кас, золотце. Посмотри на меня, пожалуйста. Он гладит его по щеке. Кас не поднимает на него глаз, только чуть поворачивает голову. Дин прижимается лбом к его лбу. — Представь, что тут только ты и я. Мы в бункере, на кухне, и у нас все хорошо. Пожалуйста. Кас кивает. — Хорошо, очень хорошо. Дин с облегчением чмокает Каса в лоб. Точнее, он целился в лоб, но Кас, конечно, именно в этот момент поднимает голову и получает поцелуй прямо в губы. Сердце Дина замирает и набухает так, словно сейчас взорвется. Они смотрят друг другу в глаза, Кас улыбается ему еле заметно, и Дин неуверенно улыбается в ответ. Это ничего не значит, но сердцу ведь этого не объяснишь. Джоди откашливается: — Ну что вы решили? Из того, что можно сделать в моем кабинете? Дин не обращает на нее внимание и смотрит на Каса. Ну да, они устроили тут шоу, ну и пофиг. Кас, не отрывая от него взгляда, снимает с шеи жетоны и вкладывает в его ладонь. — Спасибо, — шепчет Дин и читает уже вслух: — Кастиэль Новак. Кас кивает, уже не улыбаясь. Дин передает жетоны Джоди: — Кас служил в армии. Был на войне. Этого хватит? Джоди кивает: — Мне понадобятся отпечатки пальцев, мистер Новак. Чтобы найти соответствие в национальной базе данных. Кас кивает. — Руку Дина для этого придется отпустить. Кас только вцепляется сильнее, и Дин хмыкает: — Давайте по одной. — Пойду возьму сканер, — закатывает глаза Джоди. Дальше все просто. Джоди один за одним снимает с пальцев отпечатки, Дин с Касом в середине процедуры меняют руки. Джоди вносит в компьютер информацию с жетонов и возвращает их обратно. — Я сообщу, когда будут результаты. — Спасибо, Джоди. — Но это не скоро. — Мы понимаем, — отвечает Дин. — Это не срочно. Когда будет, тогда будет. Она пожимает плечами: — Как скажешь. — Придёте на рождественскую вечеринку? Ваша кассероль всегда звезда вечера. — Когда я пропускала твои рождественские вечеринки, Дин Винчестер? — оскорбляется Джоди. — Ну я так, на всякий случай. Пойдем, Кас, поехали домой. . . . . Дин снова открывает Касу дверь машины, хотя, кажется только для того, чтобы подольше подержать его за руку. В конце все-таки приходится Каса отпустить, и они направляются в бункер. Кас больше не буравит взглядом колени, а теребит через футболку жетоны. — Ты поступил очень смело, — говорит Дин. Кас замирает. — Просто фамилию назвал. — Теперь, когда они едут домой, его голос снова твердеет. — Я ж говорю, смело. Стив. Кас кусает губу. Дину хочется оторваться от дороги и посмотреть, от вины это или он просто пытается не улыбнуться. — Прости за это. — Да я не обиделся. Сразу понял, что имя не настоящее. Ты врать вообще не умеешь. Три признака как минимум: слишком долго думал, не смотрел на меня, взгляд бегал. Как в учебнике. Кстати, зачем? Чем я мог тебе навредить с этой информацией? — Я уже не Кастиэль Новак. Дин бросает на него короткий взгляд и ждет продолжения. — Кастиэль Новак был другим. Я уже не он. — Все равно ты Кас, — пожимает плечами Дин. На этот раз Кас точно улыбается: — Никто, кроме тебя, меня так не называл. — И зря, — довольно улыбается Дин в ответ. — Да. Дин не такого ответа ждал, но ему приятно. . . . . — Ну как дела? — осторожно интересуется Чарли, когда Дин готовит обед. — Миссури пообещала принести на вечеринку пирог. А Джоди — кассероль. — Я не об этом. — Дин мне помог. Оба оборачиваются. Они не заметили, как вошел Кас. — А Кас заслужил апельсины и хлопья с маршмэллоу, — кивает Дин и отвечает на недоумевающий взгляд Чарли: — Сам выбрал, я ни при чем. — Низкая питательная ценность маршмэллоу скомпенсируется витаминами в апельсинах, — бормочет Кас, и Дин смеется. Кас невозмутимо достает с верхней полки чашку. Для этого ему пришлось приподняться на цыпочки, и Дин подвисает, хотя кожи под всеми этими слоями одежды все равно не видно. Чарли пинает его локтем. Он пожимает плечами, извиняясь, и возвращается к сковородке. — А нормальную еду-то будешь? — Нет, Дин, спасибо. Дин накладывает стир-фрай себе и Чарли, и они садятся. Все это настолько по-домашнему, и у Дина в голове не укладывается, как он раньше считал, что все это не для него. Что ему так и останется всю жизнь кочевать, не останавливаясь нигде надолго, чтобы основать дом. Что ж, не первая его ошибка, и не последняя. Да, жизнь их всех помотала, но, глядя на Каса, уплетающего хлопья, и Чарли, жующую овощи, Дин ощущает такое спокойствие и довольство жизнью, какие еще недавно считал для себя невозможными. — Ну что, Кас, — говорит Чарли, почти управившись с обедом, — сколько времени тебе понадобится на работу, как думаешь? Потому что за несколько дней до Рождества нужно будет начать развешивать украшения, и сюда набежит толпа народу. Кас задумчиво перемешивает хлопья. — Я хотел начать с системы пожаротушения. Но могу и с камер. Или вы тут внутри тоже будете украшать? Чарли смотрит на Дина. Тот пожимает плечами: — Да не обязательно. Нет, можно, конечно. Чисто для себя. — Тебя точно инопланетяне не подменили? Кас, его не подменили инопланетяне, пока он спал с тобой? — Оба смотрят на нее, и она закатывает глаза: — В том заброшенном доме. Я ту ночь имею в виду. Пока вы не попросили уточнить. — Уверен, что нет, — терпеливо отвечает Кас. — Он почти всегда был у меня на глазах. Дину хочется постучаться головой о стол, потому что он не просто так кое-что из своего рассказа вырезал, и ему совсем не нравится ухмылка Чарли. — Хватит, Чарльз. Лучше расскажи, как там Дороти? Чарли, конечно, сбить с толку не так-то просто. — Отлично, спасибо, что спросил. Она сейчас в Куала-Лумпуре. Хорошо, что часовой пояс другой. Понятия не имею, когда она спит. Так ты что, правда хочешь украсить бункер? — Сколько именно светящихся Звездных воинов тут будет висеть? — с подозрением интересуется он. — А сколько можно? Дин разворачивается к Касу: — А у тебя есть мнение на этот счет? — У меня? — Официальное объявление: ты здесь живешь — ты тоже решаешь, как сильно мы уродуем кухню. — Игрушки со «Звездными воинами» ничего не уродуют! — возмущается Чарли. — Если ты Гринч, это не значит… — Я ж сказал, я не против! Но у нас же есть две коробки с традиционными украшениями. Может, их лучше? — Дин Винчестер хочет традиционное Рождество? С каких это пор? Что, и к Эллен бухать не пойдешь? — Ну давай, расскажи, какой я мудак. — Всё вместе! Они умолкают и смотрят на Каса. Тот переводит взгляд на стол и продолжает уже не так громко: — Хорошо будет, если и то, и другое повесить. — Ну, давайте вперемешку, — кивает Дин. — Я согласна. — Значит, решено, — вздыхает Дин. — Хвала богам. — Ты что, правда не станешь включать Гринча? — спрашивает Чарли уже мягче. — Чарли, ты прекрасно знаешь, почему я «включаю Гринча». У меня не такие теплые рождественские воспоминания, как у тебя. Чарли мечтательно улыбается: — Да, самый классный год был, когда я взломала миннацбезопасности. Кас смотрит на нее большими глазами, и Дин считает нужным пояснить: — Да, это правда. Не бойся, это было минимум две личности назад. Чарли хмурится: — Дин! — Сама начала. — И все равно, мы это не обсуждаем. Потому что мне здесь нравится. И я не хочу уходить сейчас, когда ты разрешил развесить игрушки со «Звездными войнами». — Чарли, я тоже хочу, чтобы ты осталась. — Дин вовсе не собирался с ней ссориться или аутить ее, но она же все равно призналась Касу, что имя у нее не настоящее, так что не так уж много он и рассказал. — Боже, Дин, ты стал таким сентиментальным. — Она обнимает его и встает. — Кас, если нужно что-то установить, я могу помочь. А черную работу поручай Дину, уверена, он только рад будет. Кас берет апельсин и оглядывается на посуду в мойке. Дин отмахивается. — Иди работай. Я сам вымою. По крайней мере, обзванивать никого не придется. Работа спорится — сначала на кухне, потом в общей столовой. Дин то и дело напевает себе под нос и улыбается, когда пересекается с Чарли и Касом. Кажется, он давно уже столько не улыбался, как в эти последние дни. Особо увлекаться, конечно, не стоит — Рождество близко, а Рождество это всегда ужасно. Но сегодня хороший день, и он вполне может радоваться маленьким победам. День и заканчивается хорошо, кроме того, что никто не видел Дэниела и Адину. Он беспокоится, но потом отвлекается на подначки Марва. Потому что это лучше, чем беспокойство. Поэтому на их маленькую кухню Дин возвращается в хорошем настроении. Каса нет, и Дин достает бутылку корневого пива. Настроение тут же падает, потому что отправиться спать значит опять проснуться от криков — в этом он уверен. Он выпивает залпом почти всю бутылку. У него возникает идея. Он идет в комнату с пожертвованиями и, порывшись в коробках, находит то, что искал. Ерунда, конечно, но сейчас он согласен на любую помощь. Он кидает коробочку себе на кровать идет чистить зубы и переодеваться в пижаму. Вернувшись в комнату, он берет коробку и подбрасывает в руке. Он колеблется. Потому что знает прекрасно, как это выглядит. Но он не настолько изобретателен — и это именно то, чем кажется. Он вздыхает и трет лицо. Ладно, чисто по-дружески. Он хочет помочь. Но, хотя вешать лапшу на уши другим людям он умеет как никто другой, врать самому себе у него не получалось никогда. Бескорыстная помощь — хороший предлог, но всего лишь предлог. Еще раз вздохнув, он решает хотя бы отнести Касу свой подарок. А сбежать и потом можно. — Кас? — Он стучит в дверь. — Можно войти? — Да. Кас сидит на кровати скрестив ноги и читает комикс. — Привет, — говорит Дин, стоя в дверях. — Здравствуй, Дин. — Тоже теперь гиком станешь? Кас хмуро смотрит на журнал. — Пока не знаю. Чарли дала мне несколько штук. — Он кивает на тумбочку, где лежит стопка комиксов. — Я начал с того, что про кошку. Дин кивает, хотя понятия не имеет, что там за комикс с кошкой. — Если захочешь нормальных книг, у меня есть. — Спасибо. Мне пока достаточно. — Кас смотрит на него выжидательно. — А, ну да. Я не просто так пришел. Вот. Он показывает Касу коробку. Кас щурится. — Подумал, вдруг поможет. Ну, от кошмаров. Кас только сильнее хмурится, и Дин заходит в комнату и закрывает за собой дверь. — Ерунда, но… дай покажу. Выключи пока свет. Кас выглядит непонимающе, но кивает. Он так легко ему доверяет. Ему и в голову не приходит подвергнуть сомнению любое действие Дина. Дин не уверен, что заслуживает такого доверия. Не думая эту мысль дальше, он опускается на колени и втыкает вилку в розетку. Комната наполняется мягким голубым светом. На потолке зажигаются блеклые звезды и медленно движутся по кругу. — Здесь нет окон, поэтому без света совсем темно. — Дин трет шею. — Вот я и подумал, вдруг ночник поможет. Он смотрит на Каса и понимает, что зря волновался. Кас заворожен. — Ты подарил мне звезды. Дин смущенно смеется. — Да ладно, просто вспомнил, что нам когда-то что-то такое принесли. — Он смотрит на нарисованное на потолке небо и улыбается. — Красиво, да? — Очень. Дин улыбается. Он рад, что сделал что-то правильно. — Хочешь остаться? Простой вопрос. Прямой. Без оговорок вроде «посидеть» или «поговорить». Дин облизывает губы. Вот он — шанс удрать. Дин слышит только, как его собственные губы произносят: «Да, Кас, хочу», и идет к кровати. Кас забирается под одеяло и двигается. Они лежат и смотрят на звезды, и тут Дин чувствует, как Кас неуверенно касается его руки. Дин сжимает его ладонь, и это действие уже кажется ему привычным. — Как бы я хотел, чтобы ты остался тут навсегда, — выдает Дин не думая и тут же сдает назад: — Прости, это не мое дело. Но когда он хочет отпустить руку Каса, Кас его не отпускает. — Я уже не Кастиэль Новак, — заявляет Кас, словно это все объясняет. Но это неправда, и это ничего не объясняет. Конечно, он все еще Кастиэль Новак, даже если позабыл часть себя. Даже если ему страшно. Кас дергает его за руку, возвращая в настоящее. И смотрит на него, а не на звезды. — Но я Кас. . . . . — Дин? Они лежат в уютной тишине и смотрят, как ночное небо становится синим, фиолетовым, красноватым — и так по кругу. Заснуть ни у одного не получается. — Мм? — Почему ты «включал Гринча»? Тема не самая приятная. Можно, конечно, ничего не говорить. Но Дин вздыхает и мостится, чтобы положить голову Касу на плечо. — Потому что в детстве у меня было херовое Рождество. Терпеть его не мог. Нас с Сэмом либо разделяли по приемным семьям, либо мы были с папой. А он либо спал пьяный, либо вообще не приходил домой. Ни тебе ужина, ни подарков. Сэмми плакал. Еще не известно, что хуже. — Ты поэтому пьешь на Рождество? Дин кивает. — Помимо всего прочего. — А в этом году тоже пойдешь? Вопрос звучит неуверенно, и Дин подозревает, что в него обернута просьба. — А ты не любишь алкоголь, да? Или пьяных? — Нет, — тут же отвечает Кас. — Ну, тогда не буду, — вздыхает Дин. — Но предупреждаю, тебя ждет Дин в очень дурном настроении. А спать в импалу я не пойду — там холодно. Кас поворачивает к нему голову и смотрит очень внимательно. — Ты готов на это ради меня? — шепчет он. Дин кривовато улыбается. На что он только ни готов ради Каса — неизвестно только, чем ему это аукнется в долгосрочной перспективе. — Да, Кас, готов. Кас благодарно придвигается поближе. Дин утыкается в него носом, жадно, жалко и с благодарностью. — А какие-то хорошие рождественские воспоминания у тебя есть? — интересуется Кас. — Хмм. — Дин перебирает в памяти года. Были и не такие плохие праздники, конечно. — Если никто не плакал, уже хорошо. Ну, когда Сэмми вырос и перестал ждать чуда. И это был просто обычный скучный вечер. Хотя, если подумать, такие праздники ему нравились ничуть не больше. Он помнит тот год, когда у Сэмми перестали блестеть глаза. Как понял, что пока остальные разворачивают подарки, они возятся с отцом. Что Дин ничего не может сделать. Хотя… — Помню один год, когда Сэмми пошел в среднюю школу. Ему очень нравились уроки химии. И я достал ему набор юного химика. Ну, в смысле, украл. Так что дух Рождества все равно в итоге оказался похерен. Но ему так понравилось. Всю зиму выращивал кристаллы. Это, наверное, и было лучшее Рождество в моей жизни. — Ты очень любишь брата, — утвердительно замечает Кас. — Конечно. — Но на это Рождество ты его не увидишь. — Я ж говорил, он сюда не сунется. — Ты мог бы поехать к нему. — И оставить Чарли одну организовывать тут вечернику? Ага. — Совсем беззаботно сказать это не получилось, и Дин вздыхает. — Ну ладно. Причин несколько. — Звезды на потолке становятся сиреневыми. — Во-первых, Чарли… Я не могу тебе рассказать — сама когда-нибудь расскажет, если захочет. Но жить под фальшивым именем не очень-то весело. Не так уж много в мире людей, с которыми она может безопасно общаться. Не хочу оставлять ее одну. — Он откашливается. — Ну, и мы с Сэмом. Я люблю его, и у нас хорошие отношения. Но… багаж прошлого. Рождество все еще тяжелый день для нас обоих. — Понимаю, — говорит Кас, и Дину кажется: и впрямь понимает. — А у тебя что? Ты любишь Рождество? Кас раздумывает. Он отвечает, когда звезды в очередной раз розовеют. — В детстве я убегал из дома с Габриэлем. Это который… Еще жив. У Каса ломается голос, и теперь очередь Дина прижиматься поближе. Но Кас справляется с эмоциями и продолжает: — У него своя кондитерская. Он так и не пошел в армию. — Не самый плохой выбор. — Мама с тобой не согласна. — Надо думать. — А когда я женился… Убегать уже нельзя было. Глава семьи все-таки. Кас явно заметил, как Дин поморщился на слове «женился». Он запнулся. — Продолжай. Мне интересно, — говорит Дин не вполне искренне. — Меня мало интересовала религиозная сторона праздника. Церковь, благотворительность. Я не… Это не так, как здесь. Не как у вас с Чарли. Кас, кажется, не может найти слов, и Дин ему помогает: — Тебе не нравится показуха. Благотворительность только в честь Рождества. — Да. — Понимаю. Нам всё на пользу, но я понимаю. А что тебя интересовало? — Клэр. Почти как у тебя с Сэмом. — Блеск в глазах? — улыбается Дин. Кас не отвечает. Дин смотрит на него и видит дорожки слез на лице. Кас сжимает зубы и отворачивается, когда замечает, что Дин на него смотрит. — Не надо, — просит Дин полувопросительно. — Не отворачивайся. Никогда не прячься от меня, я ни за что не стану думать о тебе хуже. — Я… Ей без меня лучше. — Нечеловеческим усилием ему удается говорить ровно, и он снова смотрит на Дина, хотя слезы так и текут. Дин с ним не согласен, но ничего не говорит. Он разворачивается набок и обнимает Каса обеими руками. Любое другое утешение все равно ничего не будет значить. . . . . Потом они, кажется, заснули, потому что, когда Дин просыпается в следующий раз, он чувствует себя отдохнувшим. Даже слишком хорошо. У Каса в комнате нет часов, и Дин делает мысленную заметку принести сюда будильник. А потом еще одну — не предполагать, что переехал сюда окончательно. Кас шевелится и медленно открывает синие глаза. — Доброе утро, солнце. — Доброе утро, Дин. Дин понятия не имеет, почему Кас ему это позволяет, потому что сейчас даже дураком уже не прикинуться. — Спал? — Да. — Без кошмаров? — Без кошмаров. — Я рад, — улыбается Дин. Потому что Кас второй раз подряд спит всю ночь вместе с ним. — Что, будем вставать? Кас бормочет что-то похожее на «Еще пять минут» и устраивается у Дина под боком, обернувшись его рукой. — Ну, еще пять минут полежим, — хмыкает Дин. У Каса ж целый год недосыпа. Да, у него много работы, но пять минут можно. Когда они вместе, еще не продрав глаза и не одевшись, заваливаются в кухню, Чарли даже брови не поднимает. Но Дин подозревает, что его ждет еще одна лекция. И он не ошибся. Она терпела до вечера — гораздо дольше, чем Дин думал. Она помогала Касу устанавливать новые компоненты в их компьютер, потому что система безопасности у них довольно заковыристая — Чарли сама ее проектировала. Но вечером, оставив Каса возиться с оросителем, — рабочим, но требующим замены проводки и сенсоров, она приходит к Дину в большую кухню. Она берет нож и начинает крошить картошку. — Чарльз? Ты что, настолько злая? — Потому что Чарли и острые предметы — это всегда опасно. — Я не злая, — сдержанно отвечает она. — Я пытаюсь понять, ты совсем чокнулся или нет. — Ну, наверное, — соглашается он, зная, что она на этом не остановится. — Выкладывай уже. Я же вижу — будешь воспитывать. — А это поможет? — Да нет, наверное. — Ну и какой тогда смысл? — Тебе станет легче? Она закатывает глаза. — Если тебе станет от этого легче, мы не… Мы просто спим рядом и все. — Нет, Дин, это не имеет никакого значения, — вздыхает она. — Я никогда не видела, чтобы ты так быстро к кому-то привязывался. И Кас тоже. Больше двух слов из него можно вытянуть, только если речь идет о тебе. Словно ты луну на небо повесил. — Ну, я ему звезды подарил. Она смотрит на него непонимающе. — Шучу. Ночник. Неважно. — Дин, я так надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, — вздыхает Чарли. — И да, подумай насчет подарка на Рождество. Потому что он явно что-то замышляет. — Что? — спрашивает пораженный Дин. — Что-то насчет того, чтобы Рождество снова стало для тебя праздником. Все, что я поняла. Спрашивал моего мнения. — Она нервно прикусывает губу. — Дин, он… он залезал в наши личные контакты. — Что? — Я дала ему доступ в систему, но не в личные файлы. Но внутри системы защита уже не такая надежная. Дин только еще больше запутался. — Что ему было надо? — Ну, он пытался замести следы, но ему то ли лень было, то ли он не настолько хорош. Точно могу сказать, что он искал Сэма. — Сэма? — Сэма. Дин, что ты ему рассказывал? — Что люблю своего брата. Что у нас хорошие отношения. Что он… Что самые приятные воспоминания у меня связаны с ним. — Как думаешь, он может вызвать его сюда? Дин фыркает: — Да скорее ад замерзнет. Да и Кас не разговаривает ни с кем, кроме нас с тобой. Думаешь, он станет разговаривать с чужим человеком? Да еще по телефону? — Ну не знаю. — Чарли качает головой. — У меня ощущение, что он ради тебя на многое готов. Короче, если не хочешь получить брата на праздники, отговори Каса прямо сейчас. Дин смотрит на нее полным недоверия взглядом: — Ты думаешь, у него получится. — Он упрям как осел. Напоминает кое-кого. — Она улыбается и хлопает его по плечу. . . . . Дин думает об этом весь вечер. Кас не знает, что Дин отменил ради него свои планы на Новый год. Он знает только те крохи, которыми Дин с ним поделился. Это все правда, конечно, но далеко не вся, даже не половина. Если Сэм приедет на Рождество — неизвестно, чего он будет чувствовать больше, восторга или ужаса. Да, его лучшие воспоминания связаны с Сэмом. Но и худшие тоже. Мозг подсовывает воспоминания о той ссоре. Чем она закончилась. Были крики, оскорбления и прочие неприятные вещи, а пьяный папаша дрых где-то на заднем плане. Хотя это, наверное, было к лучшему. — Ты мне всю жизнь разрушил! Все время делаешь только хуже! Все время! Его по жизни частенько колотили, и от драки, когда она необходима, он никогда не уклонялся. Но эти слова вышибли из него дух почище любого удара под ребра. Ну да, они потом помирились. И уже много лет прекрасно общаются. Но раны остались глубокие. Потому что от отца он этого всегда ожидал. Но от Сэма? Сэм же был союзником. До того дня всегда был. — Дин? На плечо ложится рука. Тяжелая и теплая. Дин глубоко вздыхает и вытирает мокрые глаза. — Кас, ты чего тут? — Камеры. Что с тобой? — Нормально, все нормально. — Дин вздыхает еще раз и оборачивается. — Вспоминал то Рождество, когда случайно аутнулся перед братом. И перед половиной его школы. — О. — Ага. Не очень хорошо закончилось. Много чего нехорошего друг другу наговорили. — И сейчас? Дин качает головой. — Не, нам пришлось помириться. По одиночке мы бы с папой не справились. А Сэмми теперь адвокат по правам человека — все, что тебе нужно знать. — Но тебе все еще больно. Дин пытается улыбнуться. — Ерунда такая. Но да, иногда неприятно. Кас смотрит на него сочувственно. — Не ерунда. И разве не странно, что такой сломленный человек, как Кас, может найти в себе сочувствие для других? — Кхе-кхе. Только тут они замечают, что все еще смотрят друг на друга и держатся за руки. — Дин, у тебя полчаса на все про все. А Кевин придет минут через пять. Так что давай, шевелись. Дин пытается спасти свою честь сарказмом: — Ты точно королева, а не безжалостный диктатор? — Работай, Винчестер. — Чарли шлепает его по заднице и тычет Каса в плечо. — А ты, друг мой хакер, пойдешь со мной. Буду перенастраивать тебе доступ, чтобы больше никуда не залез. И да, Кас розовеет и выглядит пойманным с поличным. Дин хмыкает и сжимает напоследок его плечо: — А я предупреждал, что она гений. — Состояние вашей системы безопасности позволило мне усомниться в твоей оценке, — хмурится Кас. — Эй! Я не виновата, что Дину вечно жалко на это денег. — Дети мои! О чем спорите? — доносится задорный голос из дверей. Ну, настолько задорный, насколько ехидство позволяет. — Кевин, пророк и спаситель мой! Иди помоги Дину. Он все отвлекается и не может закончить готовку. — И она утягивает Каса за рукав. — На нем что, твоя лучшая рубашка? Под толстовкой? — спрашивает Кевин. Дину хочется побиться о стену. — Нет. Это моя вторая лучшая рубашка. Я ее все равно не ношу. Иди чисть картошку. Они успевают вовремя, потому что Дин не так уж и филонил, что бы там Чарли ни говорила. Все идет как обычно — с тем только исключением, что Кас под конец выходит к ним ужинать. — Ну привет, — улыбается ему Дин и дает тарелку. Кас только слегка улыбается ему в ответ — на людях ему явно некомфортно. А тут еще и Марв орет: — Что, Винчестер, оставил себе немого? Дин встает на дыбы. — Марв, следи за языком. — А то что? — А то у нас с тобой будут проблемы. — Он щурится и делает шаг вперед. Кас дергает его за рукав. — Дин. Не стоит. — О, смотри, у него рот шевелится. Неужто заговорил? Дин отвечает Касу, сверля Марва взглядом: — Прости, но мне кажется, что стоит. — Нет. Не надо насилия. — Тон у Каса твердый, но голос дрожит. Дин, очевидно готовый к драке, не отрывает от Марва взгляда, и тот встает, но ближе не подходит. Его друзья разбредаются по другим столам. В зале становится очень тихо. — Уверен, что хочешь драться, Марв? — громко спрашивает Дин. — Потому что меня-то поддержат, а вот тебя нет. Ты же знаешь правила. Поднимешь на меня руку, больше сюда не пустят. — Козел ты, Винчестер, — бурчит Марв. — Я это переживу. — Дин повышает голос еще больше. — Если кто-то еще хочет кого-то оскорбить, можете валить куда подальше, прямо сейчас. Я здесь этого не потерплю. Ни от тебя, Марв, ни от кого другого. Всем ясно? Все недовольно гудят. Марв скалится, но ничего не говорит. Ну и ладно. — Все хорошо? — спрашивает Дин у Каса, который так и держит его за рукав. Кас кивает, хотя выглядит не очень уверенно. — Для галочки: я собирался его выгнать. Не ласково, но бить не думал. Кас не успевает ничего ответить, — подходит следующий человек в очереди, и Дин возвращается к работе. Он ожидает, что Кас уйдет к ним на кухню, особенно после этой стычки, но тот остается и ест, прислонившись к стене поближе к Дину. Дину хочется поговорить с ним, отвлечь от того, что случилось, но на улице снег, и у них битком. Люди все идут и идут. Время есть только улыбаться в его сторону периодически. За Марвом он тоже приглядывает, чтобы к Касу не приближался. Кас убирает тарелку на общий стол с грязной посудой и показывает, что идет внутрь. Дин только кивает, раздавая тарелки. Он чувствует одновременно облегчение и разочарование. Ближе к ночи он замечает Джей Ди. Мужик в возрасте, вечно сердитый как черт и ходит к ним только зимой. Настоящее его имя Дин не знает — все зовут его Джей Ди, потому что он всегда в кепке с логотипом John Deer. Дин подсаживается к нему. — Привет, Джей Ди. — Гхм. — Слушай, ты давно тут бываешь, всех знаешь. Ты не мог разузнать про Дэниела и Адину? Скажи, пусть зайдут. А то боюсь, у них неприятности. — Сифилис что ли? — Ну, у Адины была температура. Но она ходила к Джо. Так что тебе ничего не угрожает. В ответ он получает только очередное хмыканье, но расценивает это как обещание помочь. — Спасибо, приятель. К ночи Дин уже валится с ног. Завтра нужно инвентаризировать постельное белье. Как только холодает, начинают исчезать одеяла. Зима никого не щадит. Он не будет, конечно, жаловаться на мелкое воровство, если кому-то это спасет жизнь. С некоторым волнением он идет к себе, чтобы переодеться в пижаму и взять будильник. В разборках с Марвом до насилия не дошло, но Дину впервые пришлось выглядеть угрожающе в присутствии Каса. Может, Кас и не разочаровался в нем слишком уж сильно — не ушел ведь сразу, но, может, и не хочет больше видеть его рядом. Поэтому к комнате Каса он подходит со смешанными чувствами. Дверь даже не закрыта. Ночник уже горит, а Кас лежит в кровати. При виде Дина он молча двигается, и оказывается, что слова им не нужны. Дин закрывает дверь, ставит будильник на тумбочку и ложится рядом. Через минуту он уже спит. . . . . Утром они тоже ничего не обсуждают. Они просыпаются так, словно делают это вместе уже много лет. Дин в последний момент опомнился и не поцеловал Каса в губы. Пришлось довольствоваться кратким пожатием руки. Чарли достает коробки с игрушками — для большого зала и их личные. Завтракать она не пришла. От нее периодически доносятся восторженные возгласы, но после того, как она гордо продемонстрировала ему Дарта Вейдера в шапке Санты, Дин перестал обращать на нее внимание. У него и самого дел по горло — нужно перестирать простыни и передраить все горизонтальные поверхности. Тяжелым ручным трудом его не удивишь: он вырос с вечно пьяным отцом и давно растерял всю брезгливость. Как бы ни приятно было с головой погрузиться в работу, еще приятнее вернуться на обед в их комнаты и увидеть, как Кас с Чарли устанавливают искусственную елку. Кас даже снял плащ и толстовку и аккуратно сложил на стуле. Дин наблюдает за ними молча — не хочет портить картину. Приятно видеть, как они спорят по-семейному. Потому что ворчащий на Чарли Кас так легко вписался в обстановку, что становится больно. Он не удержался и тайком сделал несколько фоток. И на цыпочках вышел из комнаты. Настроение портится, когда он видит два пропущенных от Джоди. И сообщение: Джоди Милс: дин перезвони пожалуйста Дин пытается успокоить вспыхнувшую тревогу. Мало ли что случилось, может, это вообще не насчет Каса. Но все равно, вряд ли что-то хорошее. — Джоди? — начинает он, не здороваясь. — Что случилось? — Дин, успокойся, ладно? Он делает глубокий вдох и садится. — Все, говорите. — Вообще-то, тебе я ничего сказать не могу. Дин… мы нашли отпечатки мистера Новака. Донна должна мне…не важно. В общем, я хотела успеть до Рождества. Ну, сам понимаешь. В общем… — Что случилось? У него неприятности? — Сердцу вдруг становится тесно в груди. — Нет, ничего такого. Он ушел в почетную отставку и уже потом пропал с радаров. — Джоди, не мучайте меня. — Приезжайте. То есть, мне-то он нужен, но раз уж вы такие неразлучные… Ты тоже понадобишься. Вот это вообще нефига не успокаивает. Потому что таким голосом Джоди сообщает, что кто-то умер. — Блять. Блять, кто? Жена? Дочь? Про братьев он знает. Джоди, что, черт возьми, случилось? — Дин, я не могу тебе сказать, — терпеливо повторяет она. — Привези его завтра, ладно? — Да, ладно. — Ему, кажется, нечем дышать. — Конечно, мы приедем. Джоди переходит с официального тона на дружеский: — Ты как? — Я-то нормально. А он… Он уже так настрадался. Я не знаю, не знаю, как ему сказать. — А ты ничего не говори. Скажи, что это мне нужно с ним поговорить. А остальное предоставь мне. Он кивает, понимая, что она этого все равно не видит. — И, Дин? Теперь у него есть ты. Это хорошо. Дин соглашается, но не вполне искренне. Что бы ни случилось, он не сможет стать достойной заменой. — Тогда до завтра. — До завтра. . . . . Он так и сидит и смотрит в стену, когда подходит Чарли. — Дин? Мы открываемся. Иди на раздачу. — А где Кас? Чарли тут же все понимает: — Что случилось? Он может выдавить только: — Джоди звонила. — Бля. — Она опускается на пол рядом с ним. — Она ничего не сказала. Сказала, чтобы я его привез. — Дин, — мягко говорит Чарли, гладя его по коленке. — Может, все еще не так плохо, как ты себе напридумывал. — Нет, я знаю Джоди. Я знаю этот тон. — Он не договаривает, потому что произнести это вслух значит отказаться от последних крох надежды, за которые он все еще цепляется. Чарли опирается на стену и тяжело вздыхает. — Что ты собираешься делать? — Нужно ему сказать. Боже, Чарльз, я не знаю как. Она задумчиво кивает, потом хлопает его по бедру. — Ладно, иди. Работать все равно не сможешь. Иди, выпей водички, успокойся. И поговори с ним. Останься с ним. Переживите эту ночь вместе. — Спасибо, — вяло улыбается он. — Я же королева, это мой долг. — Она встает и подает ему руку. . . . . От воды легче не становится. Вот совсем. Особенно если учесть, что он не успел ее выпить, когда Кас вышел из кабинета. Он смотрит на Дина с недоумением. — Ты здесь. Ты не работаешь. — Чарли меня отпустила. — Он сжимает алюминиевую банку до хруста. — Кас… надо поговорить. Кас ничего не отвечает, и Дин поднимает на него взгляд. Кас побелел и вцепился в косяк. — Мне очень жаль… Боже, у него нет на это сил. Нет слов. Он замечает краем глаза какое-то движение у двери, и, когда понимает голову, Каса уже нет. — Да твою ж мать. — Как можно было налажать, даже не начав? Каса он находит в его комнате, у открытого шкафа. — Кас, что ты делаешь? — Ты хочешь, чтобы я ушел. Я ухожу. — Да нет же! — Он вырывает свитер у Каса из рук и крепко обнимает. Кас замирает на мгновение, а потом обнимает его в ответ, и у него подкашиваются ноги. Они вместе опускаются на пол. Дин обнимает его, гладит по лицу, целует в лоб, в нос и в губы. — Никогда, слышишь меня? Никогда. — И снова прижимает к себе. Проходит много времени, прежде чем они успокаиваются и перестают дрожать. Об этом бы надо подумать: почему, когда он понял, что Кас сейчас уйдет, он почувствовал себя так, словно мир рушится. С Касом-то понятно — он думал, у него коврик из-под ног выдернули. Непонятно только, почему Дин дрожит не меньше него. Но не сейчас. Сейчас нужно найти слова и сказать Касу, что случилось. А со своим сердцем он потом разберется. Он прижимается лбом к лбу Каса, потому что справиться со всем будет легче, если они будут держаться друг за друга. Но в глаза смотреть все равно тяжело, поэтому нужно быть как можно ближе. — Кас, родной мой, у меня плохие новости. — Расскажи. — Его голос тихий и не вполне ровный, но он крепко держится за Дина, и подо всем этим чувствуется решимость. — Мне звонила Джоди. Они нашли твои отпечатки — тут все хорошо. Но она попросила завтра приехать. Не говорит зачем. Думаю, что-то случилось. Что-то с твоей семьей. Я не знаю, что и с кем именно. Но готовиться надо к худшему. Кас напрягается всем телом и сжимает Дина до боли. — Ты не виноват, ты ни в чем не виноват. Что бы ни случилось. Поверь мне, милый, пожалуйста. Сам Дин не поверил бы. Если бы в его отсутствие что-то случилось с Сэмом? Пока он разбирался со своими проблемами? Да он бы сдох. Медленно, очень медленно шок сходит. Кас отстраняется и смотрит на него широко раскрытыми глазами, словно понял все на свете. — Это Клэр. Я ее убил. Я убил свою дочь. Он снова начинает дрожать, так сильно, что Дин бы температуру у него проверил, не прижимайся он к Касу прямо сейчас. — Кас, дорогой мой, нет. Мы же даже не знаем… Ты не… Ангел мой, ты делал что мог. Ты очень хороший человек. — В языке недостаточно ласковых обращений, чтобы загладить случившееся, но Кас считает, что Дин перестанет их использовать, когда все узнает. Поэтому он намерен использовать их как можно чаще и надеяться, что Кас ему поверит. Поверит, что Дин верит в него. — И очень важный. Ты стал таким важным для меня, и так быстро. Поверь мне, родной, пожалуйста. Мы со всем справимся, обещаю. Ты справишься. Дин произносит всякую ерунду, называет Каса ласковыми словами, хвалит его, просто чтобы говорить хоть что-то, чтобы Кас мог держаться за его голос и оставаться здесь, с ним. Чтобы не проваливался в пучину еще одной смерти. В отчаяние выжившего, когда другой умер. В какой-то момент он слышит, как открывается дверь. Чарли, наверное, зашла проверить. Он не отворачивается от Каса, не перестает всеми возможными словами, кроме тех самых, рассказывать, как сильно любит Каса, как влюбился в него с самого первого дня и вряд ли уже когда-нибудь перестанет. Этого мало, конечно, но ему кажется, что на те самые слова у него нет права, поэтому он делает что может, и скоро Кас перестает дрожать и наваливается на него всем телом. — Так, родной, давай перейдем в кровать, хорошо? На полу спать не будем. Ну же, помоги мне. Кас только что не мешает — висит на нем, как тряпичная кукла. Дин укладывает его в постель. — Я сейчас тебя раздену, хорошо? Поможешь мне? Но Кас не помогает, и Дин опускается перед кроватью на колени, чтобы стянуть с него толстовку и расстегнуть рубашку. — Рубашку, наверное, оставим на день, да? Что скажешь? Дин стягивает с него рубашку и аккуратно складывает. Потом — обувь и носки. — Кас? Милый, помоги мне с джинсами. Пожалуйста. Но где бы Кас сейчас ни находился, он явно не здесь. Дин глубоко вздыхает. — Так, ладно, но только один раз. Если будет следующий, то только когда ты сам этого захочешь. А не потому что ушел в отключку. Он возится с тугой пуговицей, потому что положение неудобное. Неудобное еще и потому, что он отчаянно старается не дотронуться до того, что под штанами. — Ну все. Теперь только стянуть и все. Он берет Каса подмышки и подтягивает на подушку. Джинсы сползают сами, и у него получается стянуть их без особых проблем. — Должен сказать, тебя раздевать гораздо проще, чем папу. И приятнее. Он накрывает Каса одеялом и тщательно складывает всю одежду. Кас очень аккуратный человек и не хотел бы, чтобы что-то помялось. — Так, я пойду почищу зубы и вернусь. Я быстро. Он бежит к себе в комнату переодеться и зубы решает не чистить. Каса одного оставлять не хочется. У него в комнате вроде бы нет ничего острого, но лучше не рисковать. Проснуться завтра одному ему совсем не хочется. Он только заходит на кухню за водой. Вернувшись в комнату, он с облегчением обнаруживает Каса там, где его оставил, — только глаза сжаты и кулаки крепко прижаты к кровати по бокам. — Вот и я, — тихо объявляет он и ставит свой стакан на тумбочку. Стакан Каса он берет на кровать. — Я хочу тебя кое о чем попросить. Уверен, ты справишься. Открой глаза, пожалуйста. Посмотри на меня. Кас не реагирует очень долго. Дин с силой трет его по руке вверх и вниз. — Давай, ангел мой. Вернись ко мне. Когда Кас открывает глаза, они у него красные, и сияние в них померкло. — Мне так нравятся твои глаза. Так нравится, когда ты на меня смотришь. — Дин улыбается. — А теперь выпей воды. Я подержу стакан. Вода — это хорошо. Это важно. Мы сегодня не поужинали, так что надо хотя бы попить. Честно говоря, желудок Дина таким тугим узлом стянут, что он все равно ничего в себя засунуть не смог бы, хоть убей. Но вода это другое. — Я тоже попью. Я и себе принес. А если я могу, то и ты можешь. Дин подносит стакан к его губам и наклоняет. И о чудо, Кас действительно начинает пить. Он выпил где-то полстакана, а потом вода начинает выплескиваться, и Дин понимает, что больше в него не влезет. — Молодец, Кас. Хороший мой. Спасибо тебе. Вот так. Дин сам пьет воду, а потом включает ночник и выключает верхний свет. — Давай, обними меня. На это Каса долго уговаривать не приходится. Он сворачивается клубочком и прижимается головой к Диновому боку. . . . . Дин не помнит, как заснул, но, когда будильник вырывает его из тьмы, кишащей чудовищами, он не сразу понимает, что это был сон. Сил нет совсем, а голова трещит так, словно он всю ночь не сомкнул глаз. Он со стоном садится и только тут понимает, что Каса рядом нет. Сердце на мгновение останавливается, но он тут же замечает, что Кас сидит у стены и наблюдает за ним. Пришел в себя, значит. Дин думает, что сказать, но ничего не придумывает и просто протягивает руку. Кас колеблется, но накрывает ее своей. — Я готов. После того, как Дин столько времени говорил один, голос Каса слышать даже жутковато. Они молча одеваются, пьют кофе и без особого успеха пытаются позавтракать тостами. Чарли переводит обеспокоенные взгляды с одного на другого, но тоже молчит. Потом Дин идет за курткой, а Кас никуда не идет, потому что он и так в плаще, и они садятся в импалу и едут в город. Когда они, держась за руки, заходят в участок, на них уже почти не пялятся. Только смотрят жалостливо. Дину эти взгляды не нравятся. Кас держится прямо и идет не спотыкаясь. Только по тому, как он сжимает Динову руку, понятно, как ему страшно. Даже Виктор не рычит на них, а молча провожает в комнату для допросов. Не в ту, что для подозреваемых, а где просто места больше, чем в кабинете у Джоди. Она заходит сразу за ними. Виктор остается стоять в дверях. — Мистер Новак. Дин. — Она пожимает им руки. Кас свою тут же отдергивает, а Дину приходится протянуть левую. — Садитесь, пожалуйста. Она пролистывает несколько страниц у себя на планшете. — Мистер Новак, для начала я задам вам пару вопросов. Кас сдержанно кивает. — Мы загрузили полученную от вас информацию в национальную базу данных. — Она протягивает Касу лист бумаги с основной информацией. — Это ваши данные? Дин смотрит Касу через плечо. Имя-фамилия, дата и место рождения, рост, цвет глаз и волос, последний постоянный адрес и номер страховки. Кас кивает. — Так. Мистер Новак, вашу жену зовут Амелия Новак? Кас снова кивает. — А вашу дочь… — она смотрит в бумажку. — Клэр? — Да, — с волнением выдыхает Кас. — Что ж, — вздыхает Джоди. — У меня для вас плохие новости. Кас до хруста сжимает Динову ладонь и кивает. — Прошло уже одиннадцать месяцев. Мистер Новак, ваша жена попала в автокатастрофу. Не по своей вине. У фуры на автостраде оторвало шину и попало в нее. Она умерла на месте. Кас не дышит. Потом спрашивает: — Клэр? — Дочери в машине не было. У Каса кривится лицо.  Дин боится, что он сейчас упадет в обморок, но он начинает плакать. Дин обнимает его и прижимает к себе. Джоди вопросительно смотрит на Дина. —Кас? Выйдем на минуточку? Или ты готов слушать дальше? — Расскажите все, — шепчет он еле слышно, и Дин кивает Джоди. — Клэр забрала служба опеки. Потом… — она снова сверяется с документами. — Через месяц ее взял к себе Габриэль Новак. Пока он ее временный опекун, но он подал на постоянную. Прошение на финальной стадии рассмотрения. Мистер Новак, вас не объявляли мертвым, но вы долго числились пропавшим без вести. С вашим возвращением дело об опеке изменится. Но… — Она смотрит на Дина чуть растерянно. Дин откашливается: — Ему вернут дочь? Джоди переводит взгляд с одного на другого. — У него есть постоянный адрес? — Да, у нас в бункере. Он апгрейтит нашу систему безопасности. Мы сейчас в процессе оформления контракта. За этим мы и обратились — нам нужно удостоверение личности и номер страховки. — Понятно. — Джоди записывает информацию. — Адрес и работа — это хорошо. С удостоверением я помогу. Страховка уже есть. Повезло, что вас не успели объявить мертвым. Кас берет карточку дрожащими руками. — Дальше, наверное, нужно восстановить водительские права. Не должно занять много времени. Мы отсканируем радужку, сфотографируем вас, и к завтрашнему дню все будет готово. Если хотите, я начну восстанавливать паспорт. Так у вас будет что предоставить в службы опеки. — Он хочет, — отвечает Дин, потому что у Каса на лице такая смесь ужаса, неверия и облегчения, что, кажется, он не вполне понимает, о чем они тут говорят. Ну, Дин ему все потом растолкует. Джоди наблюдает за ними молча, потом говорит: — Будут слушания. Заключения психиатров. Мистер Новак, вы пропадали почти два года. Службы опеки заходят удостовериться, что вы можете воспитывать ребенка. Кас, судя по тому, как изменилось его дыхание, сейчас начнет паниковать. Плохо. Не хватало им еще панических атак в полицейском участке. — Обязательно все это обсуждать сегодня? Слишком много информации. — Нет, — вздыхает Джоди. — Это все может подождать. Но я введу в систему информацию, что он жив. Дело об опеке заморозится автоматически. Потребуется множество формальных процедур. Вам понадобится хороший адвокат. — Хорошо. Ладно, что дальше? В смысле, прямо сейчас? Джоди вытаскивает из документов большой конверт. Посмотрев на Каса, она отдает его Дину. — Здесь вся информация, которую удалось достать. О ДТП и ребенке. И там фотографии. Не открывайте раньше времени. Дин кивает: — Хорошо. Хорошо, спасибо. — Он очень хочет закончить все это как можно скорее и вывести Каса на воздух. Он меняет тему: — Что там с правами? — Обратитесь к любому офицеру в общем зале. Это не займет много времени. — Кас? — Дин наклоняется, чтобы посмотреть ему в глаза. — Кас, я понимаю, что это сложно, но ты готов? Глаза у Каса блестят от слез и не вполне сфокусированы — кажется, он все еще переваривает информацию. — Она жива, — шепчет он Дину. Понятно, что это шок, и осознание придет позже, но ничего. Лучше так, чем отключка. — Да, Кас, твоя дочь жива. — Он обнимает его и кивает Джоди. — Он готов. Кас встает вслед за Дином и отдает ему страховую карту. Дин убирает ее в конверт ко всему остальному. Они идут вслед за Джоди и подходят к дружелюбному молодому офицеру. — Сэр, пройдемте со мной, пожалуйста. Дин порывается было пойти с ними, но Джоди удерживает его. — Дин, на минутку. Они и без тебя справятся. Дин кусает губу. Он понял, что это скорее приказ, чем просьба. — Кас, сходишь сам? Справишься? Я тебя тут подожду. Кас не сразу осознает слова, но потом распрямляет плечи и отпускает его руку. Он отправляется вслед за офицером и даже не старается слиться со стеной. Дин облегченно выдыхает. — Зайди ко мне на минутку. Дин заходит и закрывает за собой дверь. — Дин… — Воспитывать будете? Потому что у меня сейчас не то настроение, правда. Джоди вздыхает: — Нет, воспитывать не буду. Ты уже большой мальчик. Один вопрос: вы с ним… Кто вы друг другу? Дин переступает с ноги на ногу. — А что? — И может, если бы он знал, как ответить на этот вопрос, это не прозвучало бы так резко. — Честно? Потому что ему сейчас очень нужна помощь, и просто для себя, и если он хочет вернуть дочь. Потому что прямо сейчас, Дин, я не уверена, что доверила бы ему ребенка. Он совсем не похож на ответственного взрослого. И опека это увидит. Но если с ним будете вы с Чарли… Возможно, его шансы будут чуть выше. — Почему? — Габриэль Новак не женат. Живет один. Если вы с Касом… если вы будете одной семьей, да еще и женское влияние Чарли, — она пожимает плечами. — С этим можно работать. — Джоди… Мы с Касом не так давно знакомы. Судья это сразу поймет. И я даже не буду упоминать, что мы два мужика вообще-то. — Я просто говорю, что прямо сейчас, в одиночку, у него нет никаких шансов. Ну да, тут не поспоришь. — Я поговорю с Сэмми. Посмотрим, что он скажет. Он же юрист. — Хорошая идея. — Он еще не понял — насчет жены, — добавляет Дин, потому что Джоди наверняка тоже заметила нотки облегчения в голосе Каса. — Но дочь он очень любит. Боялся, что она погибла, потому что его не было рядом. Джоди смотрит на него с сочувствием, хотя она тоже не любит, когда семьи распадаются, потому что кто-то убегает от проблем. — Если это поможет, — не думаю, что что-то могло пойти по-другому. Если бы он был дома. Его жена ехала на какое-то церковное мероприятие. Думаю, она бы все равно туда поехала. — Я передам. Когда он все осознает. Джоди резко кивает и возвращается к делам: — Попробую восстановить его права до вечеринки. Принесу тогда с собой. Если он мне еще понадобится, я позвоню. А пока ему нужно прийти в себя. В конверте есть контакты службы опеки. Кому звонить по официальным вопросам. Телефон Габриэля Новака тоже положила. Хотя не надо было, наверное. — Она пожимает плечами. — Но раз уж брат. Я дам им твой номер, если ты не против. — Вы очень хороший человек, Джоди, я говорил? Она закатывает глаза и выпроваживает его из кабинета. — Это моя работа, Дин. А теперь иди к своему парню. И следи за дорогой. — Слушаюсь, мэм. — Насчет «парня» он ее не поправляет. . . . . Когда Дин возвращается в зал, Каса уже отпустили. Молодой офицер топчется поблизости, разрываемый одинаковым нежеланием висеть над душой и оставлять Каса одного. — Я все, можем идти. Дин протягивает ему руку. О том, что это уже вошло у него в привычку, он побеспокоится позже. Прямо сейчас Касу плохо, и он будет делать все, что может, чтобы помочь. Хотя бы и такие пустяки. Когда они выходят на холодный зимний воздух, Кас останавливается. — Дин, можно… Давай пока не поедем домой? Дин представляет себе искусственное освещение бункера и кивает. — А куда хочешь? Просто покататься? — Давай съездим к озеру? Дин знает, какое озеро он имеет в виду. — Рядом с тем старым домом. Кас кивает, и Дин кивает тоже. Едут молча. Конверт лежит между ними. Как стена, разделяющая салон пополам, — хотя руки все равно лучше держать на руле. Его крошка не лучшим образом чувствует себя на проселочной дороге, а еще снег. Хорошо, что он знает дорогу, и добираются они быстро. Он не рассчитывал сегодня гулять по улице, да и Кас тоже — Кас взял перчатки без пальцев, но варежки и свитер нет. Что ж, по крайней мере, им есть, где согреться потом. Вокруг озера ведет небольшая тропка. Летом по ней гуляют, а сейчас никого нет. Ступать приходится по щиколотку в снег, но хотя бы не скользко и нет опасности сломать себе шею. Кас останавливается у воды: руки в карманах, глаза закрыты. Он глотает холодный воздух большими глотками. Дин, кутаясь в кожанку, подвигается поближе. Ветер над полузамерзшим озером яростно вгрызается в кожу. Кас никогда не казался ему таким высоким. Словно ничто человеческое его не касается. Словно он наедине с ветром. И Дин отступает. Ему хочется вернуться в машину, подальше от открытого неба и воды. Ему здесь не место, в отличие от Каса. Но до крошки идти минут десять, а Кас ради него терпел Марва, так что Дин тоже может потерпеть ощущение собственной незначительности. — Мы можем поговорить? — Ветер подхватывает слова Каса и уносит вдаль, но Дин успевает понять. — Руку? Дин обхватывает его пальцы, чтобы хоть немного согреть, и они идут вдоль озера. Скоро тропинка расширяется, сбоку вырастают деревья, и вот уже снег не такой глубокий, а ветер — не такой пронизывающий. — Я не смог стать тем, чего она хотела. — М? — Дин так привык к постоянному молчанию, что не ожидал, что Кас и впрямь ему что-то расскажет. — Я пытался. Но я… я плохо умею лгать. А изображать из себя главу семейства было ложью. — Ага. — Я старался. Ходил по воскресеньям в церковь, но… Я знал, что я не… — Не религиозный? — Не натурал. — А. — И потому что он мелочный, даже в такую минуту, и потому что испугался, когда понял, что Кас уходит, он спрашивает: — То есть она тоже не была тем, чего хотел ты? — Жениться на ней не было опрометчивым решением, Дин. У нее было много того, что мне было нужно. Да, он заслужил этот щелчок по носу, потому что разговор вообще не о нем и не нужно было пытаться перевести тему, — но все равно неприятно. — Многое из того, что мне было нужно. Но не все. А лгать я не умею. — Кас вздыхает. — Но ты быстрее догадался, конечно. Что я вру. И гораздо проще к этому отнесся. — Так она узнала? Что ты не натурал? — Не в таких выражениях, но да. Узнала. — Вы что, не говорили об этом? Ну, можно понять, наверное, но как это вообще работает, в таком случае? Лиза вот знала. Они говорили об этом. Она, конечна, не пришла в восторг от двойного числа потенциальных соперников, но, если бы ему нужно было держать свою любовь к Доктору Секси и ковбойским сапогам в секрете, он бы живо из шкафа вышел. — Она за меня молилась. И плакала. Часто. — Фу. — Он крепче сжимает руку Каса. — И война стала… выходом. В каком-то смысле. — И ты поэтому не стал к ним возвращаться? — Нет. С этим «нет» что-то не то. Непонятно что именно, но все тревожные звоночки вдруг зазвенели, а Дин не готов пока к новым открытиям. Не сегодня. И он пытается направить разговор подальше от этой пропасти. — Ты все еще ее любишь? Наверное, слишком рано еще задавать такие вопросы, — особенно, если не хочешь слышать ответ. — Я полагал, что ответ очевиден. Дин качает головой, потому что нет, ему ничего не очевидно. Понятно, что Кас к нему что-то чувствует, но что он для него по сравнению с женой, неизвестно. Кас дергает его за руку, чтобы Дин на него посмотрел. — Я не люблю ее так, как муж должен любить жену. Я давно это понял. Она тоже это знала. Я не желал ей смерти. Но и жить с ней я тоже не хотел. Хотя да, наверное, ему все же хотелось услышать ответ. Раз уж он такой. Он вдыхает с облегчением и пытается сделать это незаметно, потому что блин, у Каса жена умерла, не время радоваться. Но, кажется, у него не выходит, потому что Кас снова склоняет на бок голову. Дин смущенно улыбается. — Прости. Я решил, что… Ты сказал, что хочешь вернуться… — Дин, я не… Я никогда не хотел… Когда я пришел в приют, я… Я даже… — Все хорошо, Кас, не торопись. Дин успокаивающе трет его по рукам вверх-вниз — пальцы тут же обдает холодом. Кас делает глубокий вдох и восстанавливает самообладание. Он начинает снова, поспешно, но гораздо более связно: — Дождь лил несколько дней. Я зашел в торговый центр. Кажется, это было весной. Кто-то закричал. Кто-то кричал на меня, и я тоже на кого-то кричал. Кажется. Плохо помню. Это был последний раз. Когда с кем-то разговаривал. До тебя. — Паническая атака? Кас кивает. — После я уже не пытался. — Ну, сейчас ты прекрасно справляешься, если что. Кас опускает взгляд на руки Дина, растирающие его запястья. Дин просунул пальцы под рукава плаща, где хоть немного теплее. — Только благодаря тебе. — Неа, — качает головой Дин. — Это твое достижение. Я — просто попутчик. — Кас жмурится, и Дин добавляет: — Я не говорю, что ничего для тебя не значу. Или что ты ничего для меня не значишь. Это не так. Я пройду с тобой этот путь до конца. Но ты должен отдавать должное и самому себе. — До конца? — Да. — Но ты же не хотел… Ты не хотел видеть… — Кас колеблется, словно ему даже имя произнести вслух трудно. — Клэр. — Это не так. — Но ты сказал… — Я сказал, что домой ты поедешь сам, да. Но не из-за твоей дочери. Я бы не смог… Тебя с женой… Я бы не выдержал. — О, — выдает Кас удивленно, но не только. Здесь что-то еще. Что-то глубже. Дин принужденно хмыкает. — Что, только сейчас дошло? — Я не… не был уверен. Ты сказал, что много флиртуешь. Я не был уверен. Ну, и раз уж они тут разоткровенничались… — А вот с тобой как раз я пытался не флиртовать, — морщится Дин. — Старался быть только другом. Но… Не очень хорошо получилось. — Он кусает губы и смотрит мимо Каса, потому что говорить о чувствах — не самая сильная его сторона. Ну что ж, пока получается. — Так что все эти противоречивые сигналы — это я пытался дать тебе пространство. В моих чувствах никаких противоречий нет. Касу, видимо, надоело, что Дин на него не смотрит, и подступает к нему вплотную, так что смотреть куда-то еще просто не получается. — А если мне не нужно пространство? — Кас… Во взгляде Каса такая стальная уверенность, что у Дина во рту пересыхает. Потому что у Каса, может и заехали шарики за ролики, но когда он об этом забывает, в нем просыпается такая сила, что кажется, он может добиться чего угодно. — Так скажи, что нужно, — говорит Дин и смотрит ему в глаза. Кас вместо ответа целует его в губы. Губы Дина поддаются под нажимом. Ладно, сойдет за ответ, хоть и без слов. Тут его мир замыкается на губах Каса и его тепле, потому что ему вдруг становится уже совсем не холодно, а внутри полыхает пожар. Когда Кас наконец отступает на полшага, Дин не сразу приходит в себя. — Ладно, я тебя понял, — произносит он хрипло. — Я — Кас. И не важно что написано в документах. Я — Кас. — Понял. — И Дину кажется, что он и впрямь понял. — А мы — Кас и Дин. — Кас и Дин, — повторяет Дин, и это звучит не как перечисление, а как обещание. — Хорошо. А теперь едем домой, я хочу открыть конверт. . . . . Дин варит всем какао — единственное, что приходит ему в голову. Конверт угрожающе лежит посередине стола. Они в общих чертах рассказали все Чарли — она обняла мгновенно напрягшегося Каса и принесла ему соболезнования. Сейчас они оба сидят за столом и ждут Дина, а Дин думает о словах Джоди, что в одиночку Касу опеки не добиться. Так что он добавляет Чарли в список «Кас и Дин», и из этого что-то получается и одновременно не получается. Потому что он знает Каса без году неделю, а Клэр не знает совсем, а попытки стать ответственным отцом он оставил в далеком прошлом. Что ж, по крайней мере, он знает, что это такое. Хотя, закончилось-то все плохо. Так что, может, и не знает. Он вздыхает и разливает какао по кружкам. Не нужно себя загонять, пока они ничего не знают и не приняли решение. — Ну так что? Кас вместо ответа с решительным видом притягивает к себе конверт. — Уверен? — спрашивает Дин. — Я в тебя верю, но Джоди сказала, там фотографии. — Я был на войне, Дин, я видел трупы. — Но не своей жены. — Они тоже были чьими-то женами. — Ну ладно, — сдается Дин, потому что если Кас что решил, то хер его переспоришь. Кас открывает конверт и высыпает содержимое на стол. Он просматривает каждый лист по очереди, а потом передает Дину, Дин — Чарли. Вначале все документы касаются только Каса. Армейские документы, приказ об увольнении со службы. О гражданской жизни информации немного. Наверное, другая юрисдикция, и Джоди не смогла до них добраться. Есть заявление о пропаже без вести, подписанное женой Каса, но нет даже свидетельства о рождении или браке. Дальше идут документы о ДТП. Короткий протокол из полиции. Улики, не оставляющие сомнений о том, как все произошло. Фотографии судмедэксперта, от которых у Дина внутри что-то переворачивается. Ему, конечно, доводилось видеть тела. Слишком часто он ездит на опознание. Но там чужие люди, у него не было с ними никаких отношений, только супом кормил. А тут кровь и внутренности, и жена Каса. Кас стоически просматривает фотографии одну за другой, пока стопка не заканчивается и снова не начинаются документы. Документы он читает медленно и внимательно. Дин просматривает документы от опеки. Там всё: от передачи Клэр им на попечение до протоколов посещений дома Габриэля. Отчеты, кажется, с каждым разом становятся все хуже и хуже. Работники службы рекомендуют как можно быстрее начать процедуру передачи попечительства Габриэлю, якобы чтобы поместить нестабильного подростка в нормальный дом. Но Дину кажется, им хочется побыстрее сбыть ее с рук. У него самого где-то лежит кипа очень похожих заключений. — У нее неприятности, — озвучивает Чарли его мысли. Ну да, у нее самой такая же история. — Ага. Кас поднимает на них взгляд: — Почему вы так думаете? — Ей три раза меняли соцработника, — вздыхает Чарли. — А у последнего в отчетах слишком много пробелов. Он что-то недоговаривает. — Да убегала наверняка, — вставляет Дин. — Если бы они об этом написали, возникли бы проблемы на слушаниях. Вот они и осторожничают с формулировками. Нужно читать между строк. — Вот только зачем она убегала? Твой брат плохой парень? Кас качает головой. — Может она не от него убегала, а к кому-то? У нее есть более любимые родственники? Твоя мать, кажется, сразу от нее отказалась. — Нет других родственников. Я не знаю. Дин откидывается на спинку стула. — Значит, тебя искала. Логично же. Мать погибла, она хочет найти отца. Я бы так и сделал. — Что ж, скоро она обо всем узнает. Джоди же сообщила им, что Кас жив? Дин кивает: — Адвокату сообщила. А он уж дальше передаст. — Будешь звонить Сэмми? — спрашивает Чарли. — Не называй его так, — автоматически поправляет Дин и смотрит на Каса: — Сэм адвокат по правам человека. У него есть опыт работы с опекой. Он может разобраться со всем этим и дать нам стратегию. Если хочешь. — Нам? Дин сглатывает и пытается казаться уверенным. Решение он уже принял. — Ну, если ты хочешь ее вернуть. И остаться здесь. И позволить нам помочь. Он игнорирует взгляд Чарли, прожигающий дыру в его черепе, и смотрит на Каса, который выглядит одновременно благодарным и напуганным до смерти. Но вряд ли это из-за него. Наверняка из-за дочери. — Я только хочу, чтобы она была в безопасности. Чарли смягчается. Она протягивает руку, чтобы похлопать Каса по плечу, но потом передумывает. — Хочешь с ней поговорить? Кас отводит взгляд и кивает: — Конечно. — Что ж, — говорит Дин. — Тогда давайте все делать по правилам. Он достает телефон и ищет номер Сэмми. Потому что прекрасно знает: если в дело замешаны юристы, самому лучше не лезть и с самого начала передать дело профессионалам. Сэм отвечает после нескольких звонков. Голос у него уставший. — Дин. Я на работе, перезвони в обед? — Сэм… Сэм тут же все понимает. — Черт. Подожди, я дверь закрою. Все, говори, что случилось? Дин от удивления даже запинается. — Помнишь, я тебе про одного мужика рассказывал? — Да, помню. Что с ним? — Ему нужна твоя помощь. Нам нужна твоя помощь. У него дочь, и жена погибла, а он долго числился пропавшим без вести, и там сейчас слушания об опеке.. — Стоять. Слишком много информации, я ни черта не понимаю. Давай помедленнее. Нет, подожди. Дай мне Каса. Дин поражен. Второй раз за минуту. Он передает телефон Касу. Кас смущенно берет телефон и отворачивается. — Здравствуй, Сэм. Дин поднимает брови и спрашивает у Чарли: — Ты сказала Сэму, как его зовут? Потому что я точно не говорил. Так откуда ж он знает? Чарли пожимает плечами. — Я ж говорила, он лазил в наши файлы. Дин качает головой и смотрит на Каса. Тот отошел в другой конец комнаты. И да, он действительно говорит. И весьма эмоционально. Они явно не в первый раз общаются. — Ты отследила исходящие? Чарли сверлит его взглядом. — Просто спрашиваю. — Да, но тут вопрос рождественского сюрприза. — Да нет. Теперь это уже вопрос жизни ребенка. — Дин, ты действительно хочешь этого? — Да. Девочке нужна семья. У нас с тобой этого не было, так пусть хоть у кого-то будет. Чарли тяжело вздыхает. — Я понимаю. Ладно. Понимаю. — Можешь разузнать что-то о его брате? Нормальный человек или как. Чтоб мне спокойнее было. — Могу, — неуверенно соглашается она. — Но, Дин, нам придется это обсудить. Я тут стараюсь не отсвечивать, а если сюда набьются адвокаты и служба опеки, много чего всплывет. — Но у тебя же хорошие документы. — Ну да. — И Джоди тебя прикроет, если что. — Тоже верно. — Кас возвращается к столу, и она поднимает голову. Кас отдает телефон Дину: — Перешли Сэму все по факсу. Дин порывается было вставать, но Чарли его останавливает. — Кас, присядь на минуту. Раз уж мы за это взялись, нужно кое-что обсудить. — Ты уверена? — спрашивает Дин. — Конечно. На кону жизнь ребенка. Он должен знать правду. Кас переводит взгляд с одной на другого, но молча садится. — Ты уже знаешь, что кое-какие мои… навыки доставляли мне в прошлом неприятности. Несколько лет назад неприятности оказались слишком серьезными. Очень не хотелось, конечно, но пришлось обратиться в полицию. Я пошла на сделку. Сделала заявления, предоставила улики и снесла несколько больших шишек. Пошла по программе защиты свидетелей. С условием ничего больше не взламывать, конечно. — Она морщится, словно это самая неприятная часть истории. — В общем, Дин знает. Сэм тоже. И Джоди. Но это и все. Защита свидетелей работает, только если никому об этом не рассказываешь. Кас ничего не говорит, молча слушает. Чарли вздыхает. — Слушай, я даже не столько за себя переживаю. Я могу исчезнуть, если что. Мне бы этого не хотелось, потому что мне здесь нравится, а Дин — лучший старший брат, о котором любая девчонка только мечтать может. Терять все это очень не хочется. Но я уже так делала. И я не знаю, как мое существование повлияет на дело об опеке. Думаю, они гораздо глубже будут изучать документы Дина, чем мои, если вы решите, делать это… вместе? — Она не ждет от них ответа на этот вопрос. — Есть вероятность, что на меня ничего не нароют. Но федералы — парни упертые. Я хочу сказать прямо. В случае чего, я представляю угрозу. Кас смотрит на нее с полным отчаянием. Он качает головой: — Спасибо. Но самую большую угрозу своей дочери представляю я сам. — Кас. — Нет. Вы с Дином… вы мои преимущества. Он пытается улыбнуться, но выходит гримаса. Он понимает это и отворачивается, чтобы собрать разбросанные по столу документы. Чарли беспомощно переводит взгляд на Дина — Дин пожимает плечами. Кас закрылся от них. Пытаться обнять кого-то, когда его тело буквально кричит: «Оставь меня в покое», — плохая идея. — Спасибо, что рассказала, Чарли. — Дин пытается улыбнуться и наклоняется над столом, чтобы помочь собрать документы. — Пойду отправлю факс. . . . . Сэм перезванивает уже через полчаса. Дин думает, что это хороший знак, хотя разговор и начинается с фразы: «Дин, какого хрена?» — Ты изучил документы? — терпеливо интересуется Дин. — Что значит: «Проведи через Иллинойс»? Ничего не хочешь объяснить? — Ну, Кас же жил в Понтиаке, значит, можно подвести дело под юрисдикцию Иллинойса? — Даже не пытайся. Ты кого угодно можешь надуть, но не меня, — отвечает Сэм устало. — Есть только одна причина, по которой дело должно рассматриваться в Иллинойсе. И это нефига не логично. Если только ты тайно не женился. — Ну нет. — Но я же прав, да? — чуть спокойнее говорит Сэм. — Зависит от того, что ты имеешь в виду, — бормочет Дин. Сэм тяжело вздыхает. — Иллинойс разрешает опеку второму родителю. А Канзас нет. Уверен, ты в курсе. Дин кусает губу. — Ну да. — Вы собираетесь узаконить отношения? — резко интересуется Сэм. Дин не отвечает. Это пока не важно. Но неизвестно, сколько будет тянуться дело об опеке. Может, к тому времени станет важно. — Потому что он две минуты назад узнал, что у него жена погибла. Ты же в курсе? — Да, Сэм, я в курсе. — Хорошо. Хоть какой-то здравый смысл у тебя еще остался. Понятно, значит, Сэм не одобряет. Ничего нового, собственно. — Дин, ты меня слушаешь? Ты играешь с жизнью ребенка. Тут уже и Дин разозлился. — Ничего я не играю! Я пытаюсь помочь. — Как хотел помочь Бену? Дин стискивает зубы, чтобы не заорать от бессилия. — Бен не виноват в том, что случилось у нас с Лизой. — Нет, Дин, вся проблема в Бене и была. Если б не Бен, и Лизы б не было. — Заткнись. Сэм не затыкается. — Дин, черт возьми. Когда ты уже вырастешь. Дину хочется ответить: «Сам вырасти», но не хочется давать дополнительное оружие против себя. — Он тебе звонил? — Что? — Кас. Он звонил тебе насчет Рождества? Потому что я не говорил тебе его имя. А ты знал. Сэм молчит, и это все равно что признание. — Мы не будем ссориться. Можешь ничего не говорить, я притворюсь удивленным. Он хочет сделать мне приятно. Так что, если по какой-то причине ты окажешься на Рождество в Канзасе, мы не будем ничего поднимать. Мы будем улыбаться и дарить друг другу дурацкие подарки. И притворяться, что нам это нравится. Мы не будем портить его идею. Ты меня понял? Если бы он не слышал дыхание, решил бы, что Сэм бросил трубку. Наконец Сэм вздыхает. Словно поражение признает. — Не связывайтесь с другой стороной. Если их адвокат свяжется с вами, дайте ему мой номер. Я пока буду думать, что с этим делать. Что бы ни решил Кас, суда нужно избежать. В суде все дерьмо всплывает — ни одному ребенку это не нужно. Ей, кажется, и так нелегко живется. — Ты тоже заметил? — Даже не знаю, на твое личное дело это больше похоже, или на мое. Мелким воровством ты промышлял. — А удирать больше в твоем стиле. Они ухмыляются, хотя ничего смешного тут нет. — Я рад, что ты всегда возвращался, — говорит Дин. — А я рад, что тебя не посадили. Они молчат. Потом Сэм говорит: — Значит, ты уверен, что это не как с Лизой? Что это у тебя не комплекс спасителя опять проснулся? Потому что это было бы очень нечестно по отношению к Касу. — Я не пытаюсь им воспользоваться. — Нет, Дин, я знаю, что ты хочешь поступить правильно. Но ты все повторяешь: «Я хочу помочь», а я не думаю, что Кас это понимает. Знаешь, я думаю, он вообще это видит по-другому. Так что разберись со своими чувствами и делай, как они подсказывают. Если ты его любишь, это одно. Признайся ему, перегорюйте вместе и живите дальше. Но если ты просто хочешь ему помочь, проясни это прямо сейчас. Потому что он уже потерял три члена семьи за последние несколько лет. Еще один удар ему не нужен. — Я знаю, — говорит Дин, потому что — ну что тут еще скажешь? — Ладно. Я перезвоню, когда что-нибудь узнаю. — Напиши Чарли когда прилетаешь. Она пришлет кого-нибудь в аэропорт. — А ты весьма уверен в себе, — фыркает Сэм. — Да просто предчувствие, — улыбается Дин. . . . . До конца дня все трое почти не разговаривают друг с другом, а пытаются найти спасение в рутине — каждый по-своему. Дин не знает что сказать и не говорит ничего. Только прикасается к руке или плечу каждый раз, когда проходит мимо Каса. Крошечное утешение без лишних слов. Когда день подходит к концу, Кас ложится раньше. Дин молча залезает к нему под одеяло. За эту неделю его жизнь совсем перестала походить на реальность. Его чувства это одно, но ставки стали слишком высоки. И для его сердца тоже. В эти размышления хочет пробраться звонкий мальчишеский хохот, копошение в ворохе свежесобранной осенней листвы и ощущение, что хотел-то он не этого. Не Лизу. Бена — да. Дин тянется к выключателю. — Моя жена мертва. Рука Дина замирает на выключателе и возвращается обратно. Свет остается гореть. — Это так. — Думаешь, она в раю? Дин не может даже описать, насколько этот вопрос не по адресу. — Это тебе лучше у священника спросить. Кас невесело усмехается. — Какой священник сейчас захочет со мной разговаривать? — Они все неправы. — Почему тогда я должен у них что-то спрашивать? — Вот же умник, а. Но Кас явно настроен серьезно. — Ты либо считаешь их мнение авторитетным в вопросах Бога и морали, либо нет. Если нет — зачем отправлять меня к ним? Дин вздыхает. — Потому что у меня ответов нет. Расскажи лучше, что ты думаешь. Она попала в рай? Повисает тишина. В темноте Дин решил бы, что Кас уснул. Но он видит, что Кас притянул колени к груди, смотрит в пустоту и озабоченно хмурится. — Не думаю, что она попала в ад. — Ну, уже хорошо. — Я иногда жалею, что сам туда попаду. — Да какого хрена? — Дин смотрит на него большими глазами. Кас поворачивает к нему голову, но на лице у него нет никаких особых эмоций, кроме спокойного принятия своей судьбы. — Я попаду в ад, Дин, в этом я уверен. Дин трясет головой. Какую жуткую тему для разговора Кас выбрал. — Почему ты так думаешь? Кас не отвечает, и Дин ухватывается за наиболее вероятный вариант. — Значит, и я попаду в ад? — С чего ты взял? — щурится на него Кас. — Ну, если это из-за того, что мы делаем… то есть из-за чувств. — Потому что ничего такого они-то и не делают. — Если это из-за этих чувств, то я буду в аду вместе с тобой, так? — Дин, это не из-за… Да даже если и так — это я тут брачные клятвы нарушаю, а не ты. — Ну, гейство тоже никуда не девается. Кас вздыхает. — Тебе станет легче, если я скажу, что был проклят еще до того, как встретил тебя? — Не особо. Почему ты был проклят? — Нет. И все, весь ответ. — Ну Кас… — Хотя из Каса ж не вытянешь ничего, что он не хочет говорить. И Дин меняет тактику. — Ты правда веришь в рай и ад? — Да, Дин, верю, — звучит усталый ответ. — Ну, тогда я надеюсь, что она в раю. Твоя жена. — Ты же ее не знал. — Нет. Но я знаю тебя. Она мать твоего ребенка. Да и вечных пыток никому не пожелаю. Даже Марву. Кас не отвечает, и Дин понимает, что шутить не следовало. Кас кажется бледным и маленьким, как в первые дни своего пребывания здесь. Да, словами тут не поможешь. Поэтому Дин вытягивает руку, чтобы Кас примостился поближе. Но Кас колеблется. — Да ладно тебе. Если уж ты так уверен, что тебя ждут вечные пытки, то пользуйся тем, что я сейчас могу предложить. Вряд ли это убедило Каса в том, что он заслуживает утешения, но он все-таки подвигается поближе. Дин обнимает его обеими руками. Скоро плечи Каса начинают дрожать, а футболка Дина становится мокрой. Дин снова тянется к выключателю, а потом просто укладывается поудобней, готовый обнимать Каса всю ночь. . . . Дин не заметил, как заснул, но проснулся от звонка будильника. Будильник в такой день кажется абсолютно лишним, и он его выключает. Но заснуть снова все равно не может. Вчерашний день прокручивается у него в голове: то полицейский участок, то слова Каса о проклятии. Когда он смотрит на Каса, тот не спит. У него красные глаза и серое лицо. И то, что это заметно в свете ночника, плохой знак. — Ты спал? — Немного, — отвечает Кас так хрипло, что становится понятно: преувеличивает. — Хочешь еще попробовать уснуть? Кас качает головой. — Вот и я, — вздыхает Дин. Они лежат молча и смотрят на звезды на потолке. — Дин? — Мм? — Ты когда-нибудь хотел семью? В смысле, отдельную. Дин все еще мыслями в беседе об аде и рае, так что для него вопрос звучит неожиданно. А если подумать — ничего неожиданного. Кас вот хотел семью. И она распалась. Что ж, тут Дин может его понять. — Хотел. Она у меня и была когда-то. Это похоже на признание. Что однажды он позволил себе поверить в долго и счастливо. Сейчас он, кажется, наступает на те же грабли, и ему страшно до ужаса. Не совсем те же, конечно, потому что к Лизе он никогда ничего подобного не чувствовал. — Что случилось? У него пересыхает горло, и приходится несколько раз откашляться, прежде чем ответить. — У нас ничего не вышло. — Нет. Что случилось? Смотреть проще на звезды, чем на Каса, и звезды уже стали фиолетовыми, пока Дин раздумывал, как же объяснить, чтоб и понятно было, и чтобы слова комом в горле не встали. — Ее звали Лиза. Мы были вместе два года. Я даже к ней переехал. Единственные отношения в его жизни настолько серьезные, чтобы жить вместе. Но Сэм ведь был прав, да? Дело было вовсе не в Лизе. Да, он иногда по ней скучает. По ее бесконечному терпению, когда Чарли б не выдержала и сорвалась на сарказм и насилие. По ее мягкости, потому что его жизнь — это сплошные острые края и углы. Но он смирился с их разрывом. А вот то, что из этого вытекало… — У нее был сын. Бен. Не от меня. Хотя он мог бы и моим быть. Любил я его точно как своего. Но мы не были женаты, и я не мог его усыновить. И когда мы расстались, у меня не было на него никаких прав. Я пытался продолжать общаться, но… Ее новый парень против. Все же странно, как чужой ребенок так глубоко может обосноваться в сердце. Как сильно скучать можно спустя столько времени. Черт, да он до сих пор его вспоминает, когда к ним приходит кто-то с детьми. Но у Лизы есть его номер. Он заставил ее пообещать, что она позвонит, если ей будет нужна помощь. Если что-то случится. И она иногда ему пишет. Может, пришлет фотку на Рождество. Может, можно попросить прислать фотку. Но лучше не надо. У нее своя семья — нечего их беспокоить лишний раз, да еще в Рождество. — Кас, я редко об этом рассказываю. Ощущение — словно коврик из-под ног выдернули. Был отцом и вот уже нет. Кас молчит, потом неуверенно спрашивает: — Ты бы пошел на это снова? — С Лизой? Нет. Только лишние проблемы. Кас молча обдумывает его слова, потом говорит: — У меня есть дочь. Он не смотрит на Дина, а Дин не знает, что сейчас такого сказать, чтоб Касу полегчало. — Да. Я помню. — И так как Кас продолжает пялиться в пустоту, он тычет его в бок и слегка улыбается: — И я все еще здесь. Я не включил Сэма. Не сбежал. Этим у него получилось обратить на себя внимание. Кас поднимает взгляд: — Я звонил твоему брату. Дину хочется рассмеяться. — Да, Кас, я знаю. — Знаешь? — Я ж говорил, ты не умеешь врать. И следы за собой заметать тоже не особо умеешь. Да и Сэма плохо проинструктировал. Он знал как тебя зовут. — А. — Он не сказал, о чем вы говорили. И дал понять, что если я тебя обижу, он мне врежет. На заметку: я не собираюсь тебя обижать. — Это о тебе он должен беспокоиться. Я уже сделал тебе больно, когда сказал, что женат. Ну да, было больно. Но: — Меня так легко не сломаешь. Иначе меня бы тут не было. — И потому что Кас может неправильно его понять, добавляет: — Не в том смысле, что я бы тебя бросил. В другом. — В смысле, на конце веревки? — тихо спрашивает Кас. — Револьвер вероятнее. Но да. Кас кивает и шепчет еле слышно: — И я. У Дина в животе шевелится что-то ужасное. — И сейчас так? — Ну, я же пришел сюда? — отвечает Кас с гримасой, которая, видимо, призвана была изобразить улыбку. — Ты пришел в одной толстовке. В декабре. Замерзнуть во сне, конечно, ужасно, но гораздо быстрее, чем умереть от голода. — Снега еще не было. — Да все равно. Кас качает головой: — Ты держишь пистолеты в железном сейфе в кабинете. Я мог бы вытащить ключ у тебя из кармана в любое время. Я, может, и не умею врать, но твоя система безопасности просто возмутительна. Дин даже опешил на мгновение. — Ладно, я понял. Если бы ты искал быстрый выход из положения, ты бы его нашел. Значит, будем медленно. . . . Когда звонит телефон, Дин по локоть в воде, потому что моет мясо на общей кухне. Можно было б и наплевать, но только у Сэма есть причина ему звонить, а если это Сэм, то это, скорее всего, важно. Так что он вытирает руку о джинсы и зажимает телефон плечом. — Сэм, что такое? — Кто вы? — Голос явно не Сэма. — Прошу прощения? — Кто вы и почему у моего адвоката есть ваш номер, но звонить вам нельзя? — Черт. Одну секунду. — Он выкладывает мясо на бумажные полотенца обсохнуть и втирает руки. И снова берет телефон. — Вы Габриэль Новак. — Разумеется, я Габриэль Новак. Я спрашиваю, кто вы, черт возьми. — Дин Винчестер. Я эээ… — Что ему сказать? Я парень вашего брата? Ваш брат пришел к нам в приют? Ну нет, не вариант. — У вашего брата пока нет телефона, так что он указал мой для связи. У вас что-то случилось? Потому что наш адвокат тоже запретил нам с вами разговаривать. — Ваш адвокат? Дин вздыхает. — Адвокат вашего брата. Не важно. Слушайте, я знаю, что это все внезапно, но, по крайней мере, он жив. — Радоваться буду, когда поговорю с ним. Если он, конечно, захочет со мной разговаривать. Видимо нет, раз уж он связался с моим адвокатом, но не со мной! — Эмм… Это как бы случайно вышло, — бормочет Дин. — То есть он вообще не собирался со мной связываться? — Нет! Я не это имел в виду. — Черт, не он должен все это объяснять. — В общем, он не знал. Про жену. И про вас с Клэр. Нам рассказали только вчера в полиции. Это шериф дала адвокату мой номер. — Вам рассказали? Мой брат там? Какого хрена я говорю с тобой, если мой брат там? Черт, Дин понятия не имеет, что на это ответить. — А если он не хочет со мной разговаривать, то и ладно, пофиг, я отключаюсь. — Подожди, стой! Я объясню. — Дин запускает руку в волосы. Что именно он собрался объяснять? Что, если он навредит Касу тем, что расскажет о его состоянии? Но что-то же сказать нужно. — Я жду. — Да, да. Я пытаюсь. Кас здесь. Не прямо здесь, но я могу попросить его перезвонить. Так пойдет? — Пойдет? Да что с тобой такое? У меня вся семья умерла! Кроме матери, которая со мной не разговаривает, и племянницы, которая то и дело сбегает, чтобы найти своего святого папашу, сколько бы я ни говорил ей, что он умер и нужно жить дальше. И тут появляешься ты, говоришь, что он жив и нормально ли, если он перезвонит? Да какого ебучего хрена?! — Последние слова он прямо проорал в трубку. — Мне жаль. Сочувствую вашей потере и мне жаль, что я не могу ничем помочь. Но больше ничего предложить не могу. Нафиг Касу сейчас такие сюрпризы. — Ну и пофиг. — Габриэль внезапно кажется очень усталым. — Передай, что я не скажу Клэр, что он жив. Ей и так херово. Не хочу, чтобы она зря надеялась. — Как она? — Тебе-то что? — рычит Габриэль. — Пожалуйста. Скажи, что у нее все нормально. Можно без деталей. — Вообще нихера не нормально. Мать погибла, отец погиб, дядья все тоже. Кроме того неудачника, с которым ей приходится жить. А бабушка и знать не желает про педиково потомство. Ее слова, не мои. — Она знает? — Ага, — выдыхает Габриэль. — Так это правда. Малыш Касси играет за голубую команду. Ну что ж. Это и тебя объясняет. Дин кусает губы. Совсем не хочется рассказывать Габриэлю то, что Кас не сказал ему сам. — Слушай, тебе нужно поговорить об этом с братом, а не со мной. Да, я помню, что сначала нужно, чтобы он тебе позвонил. Я попытаюсь что-нибудь сделать. Но обещать не могу. Он… не в лучшей форме сейчас. — А что конкретно с его формой? — тут же вскидывается Габриэль. — Не могу сказать. Это не я должен рассказывать. Габриэль бормочет что-то невнятное, потом говорит: — Ладно, я понял. Ты стена, и головой я ее не пробью. Ты, значит, его парень — поздравляю, из тебя вышла прекрасная линия защиты. А как брат, я тебе так скажу: иди ты на хуй. Я тут места себе не нахожу, а ты ничего и сказать не можешь. Я даже не уверен, что он жив вообще. Может, ты просто нашел жетоны на гаражной распродаже и украл его личность. Дин вздыхает. — Он безопасник. Мать зовут Наоми. Она тоже служила. Отца не было с детства. Жену звали Амелия. Клэр было десять, когда Кас ушел в армию, а сейчас двенадцать. — Это просто случайные факты, ты их где угодно мог вычитать. Дин закатывает глаза. — Ладно. Кас обожает свой бежевый плащ. Не тот, что был у него раньше, конечно, но он прям души в нем не чает. — Боже, я и забыл про него, — почему-то тихо вставляет Габриэль. — Касси любил выглядеть драматично. Или, можно сказать, любил не совсем подходящую одежду. Мечтал, наверное, быть похожим на старого детектива в плаще, а не на шпиона в камуфляже. Хотя, как по мне, в этом плаще он больше страхового агента напоминал. — Шпиона? — Ну военного разведчика, один хрен. — Разведка? — Дин присвистывает. — Да, это многое объясняет. Габриэль тут же снова включает подозрительность: — Он тебе что, не говорил? — Он мало рассказывает про войну и армию. А я не заставляю. У Габриэля в трубке слышится какой-то шум, он говорит внезапно: «мне пора» и кладет трубку. Дин механически убирает телефон в задний карман. Черт. Он достает телефон снова и набирает Сэма. — Да, Дин, что такое? — Звонил Габриэль Новак. Просто сообщаю. Раз уже ты наш адвокат теперь. — С тобой все в порядке? — Да все нормально. — Иди попей воды. И посиди. — Все нормально, — настаивает Дин. — У тебя голос дрожит. Да, и руки тоже, оказывается. — Секунду. Он набирает стакан воды и садится  на один из множества стульев. После глубокого глотка он снова берет телефон. — Сэмми, во что я вляпался? Вообще не моя лига. — Что ты сказал Габриэлю Новаку? — Ничего. Что спрошу у Каса, хочет ли он ему перезвонить. — А с Касом говорил? — Еще нет. — Что ж, как адвокат советую не перезванивать. Самим, по крайней мере. — А как брат? Сэм вздыхает. — А как брат… Слышишь? В телефоне вдруг слышится шум толпы и объявления по громкоговорителю. — Слышал? — Ты не в офисе, — проявляет дедукцию Дин. — Я в аэропорту, Дин. Увидимся через несколько часов. . . . . Сэм приезжает — какое облегчение. Жуть, конечно, но все равно, облегчение. — Дин? На плечо ложится рука. Маленькая и женская. — Джо. Уже что, так поздно? Я не закончил с мясом. — Ты ужасно выглядишь. И ты смотрел в стену. — Я опаздываю? — пытается отвлечь ее Дин. — Я пришла пораньше. Хочу помочь Чарли с украшениями. Помнишь? Мы же развешиваем их за два дня до вечеринки. Вечеринка. Рождество. Мать твою за ногу. — Да, я забыл. — Забыл про Рождество? — поднимает брови Джо. Он пожимает плечами, не зная что ответить. Приготовления к празднику — последнее, о чем он думал в последние дни. — Иди ищи Чарли. Я нарежу мясо. — Нет. Давай я нарежу. Ты не в том состоянии, чтобы с острыми предметами обращаться. — Джо… — Поверь мне, я знаю этот взгляд. Иди гирлянды поцепляй, — я сама на раздаче постою. Я уже делала это — справлюсь. Честно говоря, он и впрямь не в лучшей форме. Обращаться с ножами совсем не хочется. И с людьми тоже. Кроме одного-единственного. Которого нужно найти и сказать, что звонил брат. Черт. — Ладно. Спасибо. — Что, даже спорить не станешь? О, да тебе еще хуже, чем я думала. Могу я чем-то помочь? Он качает головой: — Спасибо, что поработаешь за меня. Этого достаточно. Она кивает, и он направляется во внутреннюю часть бункера. Надо бы и Чарли найти — сказать, что он не работает. И что Сэм едет сюда. Но ноги сами несут его прямиком к себе в комнату. В одиночестве все силы стоять прямо покидают его. Пара минут всё равно ничего не изменит. Он смотрит на кровать, а потом все же позволяет себе упасть на нее. Постель тщательно заправлена. Он аккуратный человек. Вот только в этой постели он не спал уже несколько дней. И подушка с одеялом чужие. Нужно вернуть их Сэму, раз уж он скоро будет здесь. Но и это подождет. Как только он ложится, все конечности разом тяжелеют. Даже шевелиться сил нет. Он пялится в стену напротив и не может понять, что с ним. Разум словно окоченел. Всю последнюю неделю он с ног сбивался, и до него только сейчас стало доходить, что происходит. Раньше времени не было, он слишком волновался за Каса и вообще. Воспоминания о Лизе и Бене — эту боль в груди он привык игнорировать, но она никогда его по-настоящему не оставляла. Не удивительно, что после них он перестал искать отношений. Касу как-то удалось к нему пробиться, заворожить с первой минуты. Но вот позвонил Габриэль, и Дина накрыло осознанием. Он влюбился в мужика, у которого есть дочь. Дочь, которая его ищет. А Дин в ее отце души не чает. Но его сильно покорежило войной. Ему нужно исцеление, а не бомбардировка плохими новостями. Типа ДТП со смертельным исходом. Твою ж мать. Снова дрожат руки. — Я справлюсь, — говорит он себе. — Я смогу. Сможет, конечно. Потому что очень хочет. Потому что сейчас уже не важно, чего это будет ему стоить. Пусть его оставят с разбитым сердцем. Зато Кас будет счастлив. Это важнее всего. А без дочери он не представляет Каса счастливым. Ну и да, Дин не убегает. Никогда не бегал. Даже когда так было проще. И лучше. Сэм бегает. Из приемных семей, от отца, чтобы найти отца и набить ему морду, когда тот ударил его по пьяни. Убежал от зимы в солнечную Калифорнию. — А в Калифорнии-то, наверное, тепло. Никакой тебе зимы. Теплышко, — бормочет он, понимая, что обвинять Сэма, в общем-то, не в чем. — Ты бы хотел туда? Дин подскакивает чуть ли не на фут. Кас протягивает к нему руки. Дин смотрит на них и на свои, дрожащие. — Это не обязательно. — Нет. Но я у тебя тоже есть, не только ты у меня, — просто говорит Кас. — Обычно это работает не так, — бурчит Дин и берет его за руки. Сильные пальцы обхватывают его запястья и держат крепко. Длинные, красивые пальцы. И сильные. Откуда у Каса силы, с его-то образом жизни, не понятно. Хотя, он же был солдатом. Он сильный. Сильнее Дина, потому что обнаружил в себе скрытые резервы, о которых Дин и не знал ничего. Он вспоминает, как эти руки помогали ему идти через метель. Он бы упал тогда без них. Дрожь потихоньку стихает. Когда Дин перестает дрожать, Кас его отпускает. Но не отходит — остается в его личном пространстве. Дин раздумывает, хочется ли ему этого. Хочется ли этого Касу. Он никогда не думал, что все станет так серьезно. Но: — Я уже говорил. Решения моего брата не мои. Даже если они меня иногда обижают. — Потому что он выходит сухим из воды. — Потому что это так выглядит. — В глубине души Дин понимает, что на самом деле это не так. Он улыбается и слегка пожимает плечами. — Он берет дела без оплаты, а я разливаю суп. Не такая уж и большая разница в итоге. — Ты злишься, что я ему звонил? — Нет, — качает головой Дин. — Я рад. — Я тоже. — Кас отводит взгляд. — Он должен быть здесь. — Когда ты разобьешь мне сердце? — поднимает брови Дин, потому что звучит это так, словно Кас не хочет, чтоб он был один, когда он его бросит. Кас молчит, и Дин снова хватает его за руки. — Кас… Когда Кас снова смотрит на него, лицо у него жесткое. — Дин, я не могу тебя спасти. — Я и не прошу. — Просил. Просишь. Но я сломлен. Я цепляюсь за тебя, пока ты разрешаешь, но я не могу быть тем, кого ты заслуживаешь. — Ну что за херня, Кас. Это полный бред, слышишь? И потому что он не умеет говорить, и потому что Кас уже весь закрылся, Дин понимает, что его уже ничем не проймешь. Дин притягивает его за шею к крепко целует. К черту все, мир уже не спасти, и он понятия не имеет, что так побило Каса, но он свой выбор сделал. Он не убежит. Кас отвечает не сразу. Не сразу обнимает Дина за талию и прижимает к себе. Дин целует его всем, что у него есть. Всеми чувствами, всеми словами, которые ничего не объясняют, а только больше запутывают; всё, чем можно выразить свои чувства, он вкладывает в этот поцелуй. Он чуть не плачет от облегчения, когда Кас поддается ему, медленно, неуверенно, все такой же закрытый. Но вот с его губ начинают срываться короткие стоны, и он тянется к Дину, и Дин тянет его за собой на кровать. Кас садится на него верхом, они целуются как подростки, только вместо неловкости у них словно годы отношений за плечами, сотни первых разов и разрывов. И хотя они еще не познали тела друг друга, и тело Дина для Каса наверняка непривычно, но они крепко привыкли друг к другу за прошедшие ночи в обнимку, привыкли, где что торчит, где мягко, где острые углы и твердые мышцы, а где нежные волосы. Но теперь все по-другому, теперь они касаются друг друга не чтобы успокоить, а чтобы слиться воедино. И дело даже не в возбуждении, но Кас сидит на нем верхом и прижимается там, где надо, а руки уже забираются ему под футболку, шершавые, но уверенные, такие уверенные. Дин прерывает поцелуй. — Кас, Кас. — Потому что такими темпами они скоро останутся без одежды, а он не совсем уверен. Не потому что не хочет — еще как хочет. Не уверен, что они готовы. И еще: — Я должен тебе что-то сказать. Весь настрой собью, но не могу не сказать. Кас не сразу возвращается в настоящее. Но потом он слезает с Дина и садится на кровать. Дину рыдать хочется от потери контакта, но нет, он не такой. А Кас снова начинает судорожно сжимать и разжимать кулаки. Всю его недавнюю уверенность как рукой сняло. И Дину очень жаль, что Кас вроде забыл обо всем на минуту, а он вернул его с небес на землю. — Кас, твой брат звонил. Это разбивает остатки уверенности Каса. Он широко распахивает глаза и поднимает плечи. — Мой… брат? — произносит он еле слышно. — Габриэль, — поясняет Дин и тут же дает себе мысленного пинка. Мертвые звонить не могут. Он добавляет поспешно: — Видимо, адвокат сразу дал ему мой номер. А еще он, кажется, решил, что мы встречаемся. Я этого не говорил, но… вот так, в общем. — Брат. — Я обещал спросить, хочешь ли ты ему перезвонить. Кас выпучивает на него глаза-плошки и отшатывается. — Это не обязательно, — тут же добавляет Дин. — Но мне кажется, он очень хочет с тобой поговорить. Но Кас уже паникует: — Я не могу. Что я ему скажу? — Не знаю. Давай Сэма подождем. Он будет здесь через несколько часов. Он знает, что делать. . . . Дин уже давно так не радовался брату. Все тот же гигантор — пригибается, чтобы протиснуться в дверь. И трясет головой, как щенок, отряхиваясь от снега. — Сэмми. — Он облегченно выдыхает и заключает брата в объятия. — Фу, ты холодный. Джесс не привез? — Дин заглядывает ему за спину — не спряталась ли она там? — Нет, она не захотела уезжать от родителей на Рождество. Это ничего, я бы не приехал, если бы не хотел, — поспешно успокаивает он, пока Дин не успел почувствовать себя виноватым. — А где Кас? — Сзади. Устанавливает новые камеры. Хотел занять руки. — Понятно. А Чарли? — Я тут! — доносится из соседней комнаты, и секунду спустя Чарли уже висит у Сэма на шее. Он обнимает ее и опускает обратно на пол. — Я так рада, что ты здесь, — улыбается она. — А то Дин совсем зазнался, что он тут самый высокий. Хотя обстоятельства, наверное, могли быть и получше. — Ну, я не из-за обстоятельств приехал. Я на Рождество приехал. — Я бы забрала тебя развешивать гирлянды, но, думаю, «обстоятельствам» ты сейчас нужнее. — Если ты не достаёшь до высоких полок, я помогу, — улыбается Сэм. — Да ладно, лось, у нас есть лестница. Иди неси багаж в свою комнату, выпей что-нибудь и познакомься с Касом. Дин? Будь хорошим хозяином и помоги. — Слушаюсь, — бурчит Дин, подхватывая чемодан. Сэм хмыкает. — Все еще на побегушках? — Мы равноправные партнеры. На бумаге. — Понятно, на побегушках. Дин не спорит. . . . . Когда они заносят чемодан в комнату и приходят на кухню, там царит настоящий хаос. — Кас? Что здесь случилось? — интересуется Дин, глядя на покрытый мукой пол. Кас дергается и оборачивается к нему с виноватым видом. — Оказывается, нельзя включать миксер, пока не влил масло. — Видимо да. — Дин по стеночке пытается пробраться к столешнице. — Что ты делаешь? — Рождественское печенье, — тихо признается Кас. — Пытался. Кажется, получается не очень. — Он печально осматривает разгром. — Прости меня, Дин. — Да ничего. — Он улыбается при виде муки в черных волосах и думает о том, как будет все это отмывать. — Смотри-ка, а ты поседел. Кас бессознательно тянется к волосам, и Дин ловит его руку, пока тот не сделал хуже. — Давай так, ты сходишь в душ, а мы с Сэмом все тут вымоем, и потом попробуем снова, вместе? В общем зале столько волонтеров, — они и без него обойдутся. Можно и выпечкой заняться. — Сэм уже приехал? — Ага. Я тут. Привет, Кас, — Сэм машет ему из дверного проема. — Первая попытка в кулинарии? Кас смущенно отворачивается и заливается краской. — Да ладно, ерунда. Все мы с чего-то начинаем. — Дин пихает его в бок. — И ты даже не проверил, как работает система пожаротушения, так что не все так плохо. Кас еле заметно улыбается: — Нормально она работает. Я сам ее перенастроил. Ее не нужно проверять. Дин хмыкает и тянет его к себе, чтобы чмокнуть в макушку, но Кас напрягается. — Из-за Сэма? — тихо спрашивает он, потому что за последние полчаса вроде бы не успел накосячить. Кас, после короткого колебания, еле заметно кивает. Но Дин заметил. — Дай руку. Кас снова колеблется, но в итоге все же протягивает руку. Дин крепко ее сжимает и разворачивается к Сэму. — Сэм, это Кас. Он классный парень, и мы типа вместе. Ну, как пара. У тебя есть с этим проблемы, а, Сэм? Сэм улыбается, широко и искренне. Он уже научился правильно воспринимать такие вещи. — Нет, Дин, ты же знаешь. К тому же, я и так знал. — Значит, ты не будешь фукать, если мы поцелуемся? — Зависит от того, сколько языков будет участвовать в процессе, — хмыкает Сэм. — Все понял. Ну что, Кас, ты доволен? Или тебе нужны еще подтверждения? — Поцелуй? — просит Кас, хлопая на него ресницами. Ладно, это можно устроить, даже если ему потом и самому мыться придется. Он кладет ладонь Касу на шею и наклоняется за поцелуем. И старается особо не увлекаться, чтобы не шокировать Сэма. — Лучше? — спрашивает он. Кас кивает и впервые за все время поднимает на Сэма взгляд: — Здравствуй, Сэм. Спасибо, что приехал. — Я только рад. И погостить, и помочь. . . . . Час спустя, загрузив в духовку очередную порцию печенья и вымыв кухню, они уже готовы заняться более серьезными делами. Вот так три взволнованных мужика оказываются за кухонным столом. — Уверен, что хочешь этого? — спрашивает Сэм в третий раз. Кас кивает и так сжимает руку Дина, что наверняка оставит на ней отпечатки ногтей. — Ладно. Дин? Дин достает телефон, ищет номер Габриэля и включает громкую связь. Габриэль отвечает после третьего сигнала. — Новак? — В голосе подозрение и немного надежды. — Это Габриэль Новак? — говорит Сэм. — Если это снова Дин Винчестер вместо моего брата, клянусь, я… — Я здесь, — вставляет Кас. — Я здесь, Габриэль. Тишина. Потом: — Блять. Сэм откашливается. — Мистер Новак, меня зовут Сэм Винчестер, и я адвокат вашего брата. Мне очень жаль, что ваше воссоединение проходит при таких обстоятельствах. Я понимаю, что и вы, и Кас… то есть ваш брат предпочли бы сделать это по-другому. Но есть вероятность, что вам придется оказаться в суде, и я посоветовал вашему брату разрешить мне присутствовать при этой беседе. Я понимаю, что этот вариант далек от идеального. — Мне глубоко плевать, кто там будет слушать, умолкни только. Касси? Ты правда там? — Да, — выдыхает Кас и еще сильнее стискивает руку Дина. — Блять. Касси, что с тобой случилось? Мы думали, ты умер. — Я… — Сэм решительно качает головой, и Кас меняет тему: — Ты скажешь Клэр? Скажешь, что я жив? Как она, Гэйб? С ней все в порядке? Габриэль молчит, потом отвечает: — Да так себе. Она ж сирота. Еще и в религию ударилась. Возомнила себе, что это ее вина. Что она что-то такое сделала, раз осталась без родителей с противным дядькой. Кас бледнеет, а Дин тихо вставляет: — Да ты тоже чувствуешь ответственность за весь мир — может, у вас это семейное. — Кто бы говорил, — улыбаясь, фыркает Сэм. Голос Дина Габриэль был уже не так рад услышать: — Так парень тоже там, значит? Не родственник ли адвоката, случаем? Сэм переходит на профессиональный тон: — Дин мой брат. Но это никак не сказывается на моих профессиональных навыках. — Слушай, да пофиг мне, — фыркает Габриэль. — Вот что мне интересно, так это парень он моему брату или нет. Дин смотрит на Каса, Кас смотрит на телефон так, словно тот его сейчас укусит. — Я не могу говорить за своего клиента, но он, кажется, не желает отвечать… — Да, парень, — перебивает Кас с таким страхом в голосе, что слушать больно. Габриэль отвечает после секундного колебания: — Ну молодец, братец. Помогает отвлечься после смерти жены, да? — Габриэль, — встревает Дин, игнорируя Каса, который выпучил глаза и судорожно замотал головой. — Это было незаслуженно. Мы с твоим братом… Да, мы вместе, но это не простая интрижка, чтобы стресс снять. Я планирую остаться с ним надолго. Он не смотрит на Каса, потому что боится того, что может увидеть у него на лице. Он просто прояснил свою позицию, если Кас его оставит, когда твердо встанет на ноги, — что ж, ничего не поделаешь. А сейчас важнее Кас. — Я примирился со своей ориентаций давным-давно, и на меня ты можешь сколько угодно нападать. Но его избавь от этого. И Клэр тоже. Ей и без того несладко. Он замолкает. Сэм смотрит на него одобрительно. Дин пожимает плечами. Вовсе не всегда он слон в посудной лавке. — Мистер Новак, я понимаю, что вы расстроены. У вас было тяжелое время… — начинает Сэм, но Габриэль прерывает его на полуслове: — Да пошел ты к черту. Ты понятия не имеешь, через что я прошел. Касси, они тебя в заложниках держат? Я приеду и заберу тебя. — Что?! — восклицают Дин и Сэм одновременно. — Почему у него своего телефона нет? И что вы ему слова вставить не даете? К черту всё, я всё равно приеду. — Мы не держим твоего брата в заложниках, — возмущается Дин. — Об этом говоришь мне ты, а не он. Да я бы все равно ему не поверил. Есть такая штука — стокгольмский синдром называется. — Стокгольмский синдром? Мистер Новак, хочу вам напомнить, что я адвокат. И я советую вам следить за тем, что вы говорите. — Ты бы ничего не узнал, — встревает Кас. — Если б не Дин, ты бы так ничего и не узнал. — Что ты хочешь сказать? — Габриэль явно все еще расстроен. Но Сэм уже пришел в себя: — Он имеет в виду, мистер Новак, что не хотел возвращаться в общество. Это Дин уговорил его пойти в полицию и заявить о себе. — Он вздыхает. — Только не воспринимайте это так, словно Кастиэль не заботится о дочери. Ее благополучие для него важнее всего. Снова повисает тишина. — Касси, а где тебя, собственно, носило эти два года? — Мистер Новак… Габриэль снова его прерывает: — Меня не волнует твое гребаное дело, мистер Винчестер. Меня волнует мой брат. Ты можешь это понять? Ты понимаешь, что значит волноваться за брата? Считать его мертвым? Не знать, что с ним было целых два года? Ты хоть представляешь, чего я себе навоображал уже? — Последние слова он почти прокричал. Сэм беспомощно пожимает плечами, а Кас выглядит так, словно сейчас хлопнется в обморок. — Я понимаю. — Дин откашливается. — Я тоже старший брат. Сэмми никогда не исчезал на два года, но однажды его не было два месяца. Я искал по канавам его труп. Сам чуть не подох, поверь мне. Так что да, я понимаю. Но твой брат… — Дин смотрит на съежившегося Каса, — дай ему время. Не ори на него. Сэму явно некомфортно от того, куда свернул разговор. — Дин… — Нет, Сэмми, он прав. К черту твой процедурал. Я бы на его месте горы свернул, но приехал. Хотел бы ты этого или нет. — Он извиняюще пожимает плечами, потому что не уверен, что Кас именно это хотел услышать. Но Кас смотрит на него, склонив набок голову, словно пытается что-то понять. — Вау. Еще немного, и ты начнешь мне нравиться. Так адрес дашь или нет? — Кас? — Дин, не стоит этого делать, — встревает Сэм, но Дин поднимает руку. — Нет, Сэмми, это не тебе решать. И не мне. Ситуация так себе, и я не знаю, что Габриэль подумает обо всем этом или о нас. Что подумает Клэр. Жаль, что у нас нет времени сделать все по правилам. Ты хочешь объяснять ей, почему все вокруг месяцами знали, что ее отец жив, а она нет? Да она после этого нам в жизни доверять не будет. — Дин разворачивается к Касу: — Мне очень жаль, Кас. Я знаю, что ты не хочешь, чтобы она видела тебя в таком состоянии. Но поверь, она будет рада все равно. Ей будет все равно. Глаза Каса наполняются слезами, он вскакивает со стула и выбегает из комнаты. — Твою ж мать. Дин отправляется следом за ним. — Эмм… Просите, мистер Новак, кажется, для вашего брата это было уже слишком. Дин пошел его успокаивать. Больше Дин ничего не слышал. . . . . Кас таки хлопнул дверью, но хорошо, что не входной, а дверью в свою комнату. Дин собирается с нервами и стучит: — Кас? Можно я войду? Никакой реакции, только приглушенные всхлипы. Дин спорит сам с собой секунд десять, потом приоткрывает дверь и прошмыгивает внутрь. Кас не включил ни верхний свет, ни ночник, и внутри темно, глаз выколи. — Не подходи! — Голос сломленный, но все равно властный. — Хорошо. Я останусь тут, у двери, можно? — И Дин, не дожидаясь ответа, сползает по стене на пол. Невыносимо слушать эти рыдания и не иметь возможности обнять и утешить. Но ему сказали не подходить, и он не станет нарушать доверие. Но говорить ему не запрещали. Значит, можно попробовать хотя бы так. — Хуже всего было в первый раз. Сэму было лет одиннадцать-двенадцать. Мы тогда с папой жили. Так что он даже не от чужих людей убежал. А прямо у меня из-под носа. И… — кожу покалывает от старой боли; разум о ней позабыл, но тело — нет. — Папа, конечно, обвинил во всем меня. Он, правда, не мог корить меня сильнее, чем я сам себя корил. Оберегать Сэмми. Да я только для этого и жил. Всхлипы стали тише. Кас слушает. — Он не так уж далеко ушел. В тот раз. Полиция привезла его через пару недель. Потом он поумнел, и уже мог скрываться от них неделями и месяцами. А однажды целых пять штатов пробежал — после моего памятного аутинга. — Он невесело хмыкает. — Как же я мечтал тогда набить ему морду. За то, что заставил меня пройти через это. За то, что вернулся хамоватый такой, самоуверенный и с калифорнийским загаром. Пока я места себе не находил. А потом я понял. Тогда-то и понял. Что уже потерял его, и нужно как-то учиться жить самому. Наверное, это единственная причина. Что мы все еще общаемся. Потому что я отпустил его. Дин закрывает глаза. — Кас, что случилось? Повисает тишина, словно оба задержали дыхание. — Я убил ее, — шепчет Кас в темноту. Дин сначала думает, что он снова говорит о своей жене. Или про Клэр что-то опять такое начал думать. — Кас, это не… — Это правда. Она была такая худенькая. Я хотел… пытался, но… меня уводили. Времени не было. — Голос Каса дрожит так, словно ему больших усилий стоит произносить это вслух. Но когда Дин пробует подобраться к нему ближе, он кричит: — Не подходи! — Ладно-ладно. — Я убил ее, Дин. Даже не знаю, кем она была. Точно не старше Клэр. А я ее убил. Я должен был понять. Должен был понять, что она не одна из них. — Он снова срывается на плач. — Кас, родной мой, пожалуйста… — Нет, нет, я не заслуживаю… не подходи. — Можно я хотя бы ночник включу? Звезды зажгу — можно? Реакции нет, и Дин подползает к тумбочке, чтобы включить ночник. Он остается там, поближе к кровати, и смотрит на Каса, залитого сиреневым светом. Он снова прижал колени к груди и спрятал лицо от света и Дина. И кажется каким-то маленьким. — Я останусь здесь, — говорит Дин. — Посижу у кровати, но ближе не подойду, пока ты не захочешь. — Не подходи! — Кас поднимает голову. — Ты разве не понял? Я убил ребенка! Не подходи ко мне. Никто не должен ко мне подходить! Дин не спорит, пораженный гневом в его голосе. — Я могу. Потому что, боже, он не оставит его одного наедине со всем этим. Со своим отношением он потом разберется. — Не можешь! — Если я исчезну, то… то может, это все не будет правдой, — шепчет он самому себе. — Я понимаю, — говорит Дин, потому что внезапно и впрямь понимает. Как Кас оказался там, где оказался. Но сути это не меняет: — Мы оба знаем, что это не так. Кас кивает своим коленям и не смотрит на Дина. Гнев его иссяк. — Слушай, не удобно на полу сидеть. Сяду на кровать. — Дин не дает ему время снова отказать. — Трогать не буду. Просто сяду на кровать. Не в том я уже возрасте, чтобы на полу сидеть. Кас понимает, что это только предлог, но не возражает, когда Дин забирается на кровать и садится на краешек — чтобы не нарушать личное пространство, но и рукой дотянуться можно было. — Ты увидел меня. — Глаза у Каса влажные, и на Дина он не смотрит. — В самом начале ты меня увидел. — Нельзя все время оставаться невидимым, Кас. — Но тогда все становится настоящим. Я не хочу, чтобы все было по-настоящему. — Я хочу, чтобы ты был настоящим. Мне жаль, что тебе от этого больно. Но я хочу, чтобы ты был. — Дин. Дин кладет на кровать руку ладонью вверх. Кас пялится на нее как на змею, что сейчас на него кинется. — Хороший мой. — Не просьба, но напоминание. Дин обещал, что не перестанет, когда Кас расскажет ему самые темные секреты. Вряд ли есть что-то еще темнее. — Нет, Дин. Ты должен меня ненавидеть, — произносит Кас уже не со злостью, а отчаянно. — Пожалуйста. — Не могу. И не буду никогда. Возьми меня за руку, родной мой, пожалуйста. — Да как ты… как ты можешь рядом находиться? — Он смотрит Дину в глаза пару секунд, а потом снова отводит взгляд. — Пожалуйста. — Ребенок, Дин! Ей десять лет было! В футболке в красный горошек. Я выстрелил в нее, и вся футболка стала красной. — Я здесь, дорогой. — Я выстрелил ей в живот! Ты хоть представляешь, как это больно? Как больно и страшно умирать от потери крови? — Просто возьми меня за руку. — Она умерла ужасной смертью. И никого не было с ней рядом, кроме меня. Ты можешь себе это представить? Представь, если бы кто-то сделал это с Чарли! — Ты можешь продолжать, конечно, но это не сработает. Ты меня не испугаешь. — Тогда ты идиот! Или сумасшедший! — Возможно, — кивает Дин. — Но я все еще здесь. Кас начинает яростно жестикулировать и подвигается чуть ближе. Дин пользуется этим и кладет ладонь ему на колено. — Я все еще здесь и весь твой. Возьми меня за руку. Кас замирает. Он смотрит не на его руку, а на лицо. Дин проигрывает слова в голове. И криво улыбается: — Ну да. Я в тебя влюбился. Хочу быть с тобой. И если хочешь, я весь твой. Думал, это уже и так очевидно. Кас не отвечает — смотрит на него пораженным взглядом. Так долго, что Дин думает, он снова сломался и сейчас отключится. — Я пойму, если… в итоге ты решишь, что я не буду хорошим отцом для твоей дочери. Мы же просто супы тут варим. Общественную столовую считаем своим домом. Там, откуда ты родом, на нас смотрят свысока. Так что я пойму, если ты захочешь вернуться к брату. В домик за городом. Начнешь новую жизнь. Я всегда был готов тебя отпустить. Но ты уже так далеко ушел от той развалины у озера. Не убегай. Уже поздно. Ты почти справился. — Справился? — бесцветным тоном говорит Кас. — Дин, мне некуда идти. Она так и останется мертвой. — Ты нужен своей дочери, Кас. Ты же слышал Габриэля. Она ищет тебя. Она заслуживает отца. Заслуживает тебя. — Но я не могу! — Можешь. Ты ее отец. А матери у нее нет. — Но что если я… — Если что? Сломаешься? Налажаешь? Этого не случится. Просто будь собой. Расскажи ей, сколько сможешь. Позволь ей быть частью твоей жизни и будь частью ее. А остальное само сложится. — Дин… В его голосе столько отчаяния, что Дин не выдерживает. Он бросается вперед и сжимает Каса в объятиях. Кас напряжен, и Дин боится, что он его оттолкнет, но потом Кас немного расслабляется и цепляется за край его футболки. — Я не брошу тебя, дорогой. Ты не обязан справляться с этим в одиночку, — бормочет Дин ему в волосы, боясь, что, если он заявит это вслух, Кас его нафиг пошлет. В дверь стучат. — Дин? Кас? — неуверенно зовет Сэм. Дин прижимает к себе Каса и кричит: — Уходи! Но Сэм очень редко его слушает.  Дверь открывается, и в проеме возникает лось-переросток с подносом, на котором две исходящие паром кружки и горка печенья. — Печеньки готовы. Решил, что вам нужно подкрепиться. — Идея хорошая, время неподходящее. — Дин заслоняет собой Каса, потому что тот все равно пытается спрятаться от Сэма. — Спасибо. А теперь уходи. Но Сэм упрямо прется к кровати и опускает поднос на пол. И сам садится рядом. Кас замирает и совсем не шевелится. Сэм смотрит на него, смотрит на Дина. Дин качает головой: мол, не время для беседы. — Я дал ему адрес. Это противоречит всем регламентам. Но ты прав, тут дело не в законах. Он позвонит и скажет, возьмет ли с собой Клэр. На первую встречу он не хочет ее везти, но и дома одну оставлять боится. — Хватит, Сэм. Давай завтра это обсудим. — До вечеринки меньше двух дней. Я его пригласил. Вам нужно подготовиться. — Это не очная ставка, Сэм. Оставь нас одних на полдня и хватит. — Я это и делаю, — мягко говорит Сэм. — Предупреждаю как можно раньше. — Спасибо. — Дин разворачивается к Касу, потому что того при слове «Клэр» снова начинает колотить. — Иди ко мне, золотко. — Он притягивает его к себе, чтобы Кас мог прижаться лицом к его шее. — Вот так хорошо. Ты существуешь, но пока можно ненадолго спрятаться от всего мира. Руки Каса зажаты между их телами, и Дин чувствует, как тот вздрагивает. У него каждый раз сердце сжимается. — Потом станет легче, родной, обещаю. Кас носил это в себе два года. Никому не рассказывал с тех пор, как его уволили из армии. Похоронил это внутри себя и себя самого тоже похоронил. Дин в этом уверен. И тоже плачет. Его плечи дрожат, но он не хочет, чтобы брат видел, не хочет ничего объяснять, поэтому он зарывается лицом Касу в волосы и держится за него так крепко, словно это он тонет, а не Кас. И именно это заставляет Каса вытянуть руки и тоже обнять Дина и прижать к себе крепко-крепко. — Спасибо, — шепчет Дин, глотая слезы. Он не знает, за что благодарит Каса: за то, что рассказал, за то, что вынес все это и не исчез, или за то, что обнял, а не прогнал. — Я люблю тебя, Кас. Я люблю тебя. В его жизни нет ничего более правдивого, чем эти слова. Только они и придают ему сил, и он вцепляется за них, как за Каса. — Я всегда буду тебя видеть. Ты настоящий. Мы оба настоящие. И я люблю тебя. Он не всегда понимает, что бормочет между всхлипами, но ему нужно это сказать, нужно, чтобы Кас понял. Чтобы не думал даже на мгновение, что он один. В какой-то момент Сэм встает и кладет руку ему на плечо. Он не оборачивается. Сэм поймет. Да, их жизни разошлись в последние годы, но Сэм все еще на его стороне. Непонятно, сколько проходит времени — минуты или часы, — прежде чем плач стихает, и становится слышно только дыхание. Дин отсидел себе ноги, поэтому он ложится и тянет Каса за собой. Тот не сопротивляется. Дин накрывает их одеялом и снова прижимает Каса к себе. Кас лежит тихо и, вроде, уже не плачет. Неизвестно, как далеко его разум, в какие места он отправился, там явно нет ничего приятного. Он понимает это, потому что интуиция подсказывает ему спрятать подальше ключи от сейфа. — Останься со мной, Кас. Пожалуйста. Не дай мне потерять тебя. Он умоляет, потому что даже без ключей Кас может просто уйти в ночь и не вернуться. А Дина потом позовут на опознание. Это ясно без сомнений. — Прошу тебя, Кас. Останься. — Твою мать убили. Дин морщится. А он-то думал, Кас не в состоянии вести беседы. — Да, — хрипло отвечает он. У него перед глазами все еще маячит тело на столе в морге, и эта новая тема настроения не поднимает. — Я убивал, Дин. Невинных людей. — Да. — Ты не должен хотеть быть со мной. — Дин не знает, действительно ли Кас так в этом уверен, но голос у него не дрожит. — Ты знаешь, что это ерунда. И решать все равно не тебе. Кас ничего не отвечает. Дин вспоминает о своем бумажнике, где до сих пор лежит выцветшая фотография. Но бумажник сейчас не при нем. Да и мама ему сейчас не поможет. — Есть разница между тем, чтобы искать жертву с намерением пытать и сжечь ее, и убийством в момент угрозы жизни, — наконец говорит он. — А результат один, — резко отвечает Кас и даже находит в себе силы отодвинуться. — Нет. Ты ошибаешься. — Да как же ошибаюсь?! — кричит Кас. — Они обе мертвы! — Я не про них. Я про тебя. — Я тебя не понимаю. Да, наверное, не понимает. Дин делает глубокий вдох и пытается набраться сил. — Я навещал его в тюрьме. Маньяка. Перед казнью. Я знаю, что это не одно и тоже. — Он прижимает руки к груди. — Ты что делал?! — Только Сэму не говори. Он не знает. — Дин. Зачем? Этот вопрос он задавал себе много раз. Хорошего ответа так и не придумал. Иногда он жалеет об этом. Он пожимает плечами. — Решил, что надо. Отец уже… Отца тогда уже не было, когда его поймали. Он так и не получил ответов. И я решил, что надо. — Дин. — Кас иногда произносит его имя, словно к раненому щенку обращается. Может, это не так уж далеко от правды. От этих воспоминаний его иногда еще выворачивает наизнанку. — Но не сработало. Я так ничего и не узнал. Он ее даже не вспомнил. Поставил галочку и забыл. — Он смотрит на Каса, желая прояснить свою точку зрения, хотя при воспоминании о змеиных глазах и скучающего голоса у него внутри все кипит от ярости. — Он утолил жажду крови и больше не думал о ней ни минуты. Не вспоминал ее лицо ночи напролет. Он ее выбрал, а потом сразу же забыл. Так что нет, результат не одинаковый. Если кто-то и видит разницу, то я. Он смотрит на Каса и ждет, пока тот признает правду. Кас первый отводит взгляд. — Мне нужна помощь. Чтобы поправиться. Профессиональная. — Да, — облегченно выдыхает Дин. — Да, это можно устроить. — Он целует Каса в висок. — Спасибо. Кас отвечает ему крохотной грустной улыбкой: — Я же говорил. — Ты хотел, чтобы тебя увидели, — понимает Дин. — Хотел жить. У Каса на лице все еще полно противоречивых эмоций, но он кивает: — Наверное. Дин снова притягивает его в объятие, но на этот раз они уже не тонут. Они, кажется, все-таки выплыли на берег. . . . . Утром что-то изменилось. Что именно, сказать трудно. Выглядят оба ужасно, у Каса мешки под глазами размером с континент. А лицо Дина в зеркале приятного серого цвета с болотным оттенком. Но он принимает душ, чистит зубы и не разу не думает о том, что не найдет Каса в комнате. А когда Кас идет в ванную, Дин вспоминает, что там на виду лежат бритвы, но не думает, что надо их убрать. Вместо этого он говорит Касу, что идет готовить завтрак, Кас кивает и прижимается к нему, когда Дин чмокает его в уголок губ. И все вроде нормально. Насколько это возможно. Дин относит поднос с печеньем и кружками обратно. Какао остыло и покрылось корочкой. Он выливает его в раковину и морщится. Когда он моет кружки, сзади кто-то откашливается. — Привет, Сэмми, — бросает Дин через плечо. — Сделай хорошее дело, свари кофе. — Конечно. Сэм подходит к столу и какое-то время они работают молча плечом к плечу. Сэм бросает на него косые взгляды, пытаясь вычислить настроение и последствия вчерашней ночи, но все равно с ним просто. Они завтракали вместе столько лет, что даже после нескольких лет жизни раздельной привычка никуда не делась. — Я скучал по этому, — выдает Дин и затыкается, как только понимает, что произнес это вслух. Сэм замирает: — Что? Дим мычит что-то, потому что это правда, но: — Я за тебя рад, правда. Что у тебя хорошая жизнь в Калифорнии. И не надо портить никому настроение и осыпать брата укорами. — Но ты скучаешь, — говорит Сэм, словно это надо прояснить как-то особо. — Да. Только не надо раздувать из мухи слона, — бубнит Дин и ставит кружки на сушилку. — Будешь яичницу? — Дин. — Да? — Я тоже по тебе скучаю. — Ну вот, ты раздуваешь. — Вовсе нет, — настаивает Сэм и обнимает Дина своими огромными ручищами. Дин чуть-чуть ждет, потом отстраняется. — Завтрак сам себя не приготовит. Сэм хмыкает и прислоняется бедром к столешнице. Дин разбивает яйца с чуть большей силой, чем это необходимо. Сэм наблюдает за ним, потом спрашивает: — Как ты? — Лучше, чем когда-либо. И это чистая правда. — Вы с Касом со всем разобрались? — Сэм… — Да я не говорю про удочерение. Со своими чувствами разобрались? — Ну зачем нам с тобой это обсуждать? — бурчит Дин. — Надо, Дин, — довольно улыбается Сэм. — Ты мне должен после вчерашнего. Это, к несчастью, правда. — Простого «да» тебе не хватит? — Это я уже и сам понял, — насмешливо улыбается Сэм, но Дин лучше всех разбирается в его выражениях, и он видит под насмешкой искреннюю заботу. Дин вздыхает, убирает лопаточку и, выключив плиту, тяжело опирается о столешницу, качая головой и мягко хмыкая. Такая глупость и сопли к тому же. — Сэм, он — тот самый. Не знаю, как и когда так получилось, и не знаю, отвечает ли он мне взаимностью, но… да. Мне никто кроме него не нужен. Только тут он замечает, что Сэм смотрит ему за плечо. Он оборачивается. Кас стоит в дверном проеме, в его голубой рубашке и бордовой толстовке. И смущенно улыбается. — Отвечает, — говорит он, бросив на Дина короткий взгляд и снова уставившись в пол. — Взаимностью. Бабочки внутри взлетают разом, и Дин не может ничего сказать, кроме: — Я рад. — И краснеет. — Яичницу будешь? — спрашивает он, чтобы сбить пафос. Сэм начинает ржать, а Кас еле заметно ему улыбается. — Да, пожалуйста. — Сейчас будет. — И он отворачивает от них, чтобы снова включить плиту. . . . . Они завтракают втроем, потому что Чарли в общем зале помогает волонтерам, и Дин, когда все уляжется, должен будет сделать ей что-нибудь приятное, потому что обязанности по подготовке к вечеринке в этом году распределены очень уж неравномерно. Сэм рассказывает про свою Калифорнию: про работу, хайкинг, собаку и деверей — Дин слушает вполуха и любуется Касом. Как сначала тот смотрит только в тарелку и молчит, но постепенно все чаще поднимает взгляд, вставляет слово-другое и даже смеется два раза, когда Сэм рассказывает про их приключения в собачьем парке. Дин понимает, почему Сэм хороший адвокат. Не только потому, что все законы знает. Если он всегда так очаровывает клиентов, судью и присяжных, стороне обвинения приходится туго. Вот бы еще быть уверенным, что Сэм веселит Каса и вовлекает его в разговор, потому что он ему нравится, а не только чтобы его клиент чуть расслабился. Дин не сомневается, что Сэм примет Каса ради него. Но хочется, чтобы они стали… семьей, — подсказывает ему внутренний голос. Да, мысленно кивает он. Семьей. С Лизой Сэм с самого начала только недоуменно хмурился. Он умело это прятал и вежливо улыбался, когда на него смотрели. Он уважает желания Дина и после единственного разговора оставил эту тему. Но Дин видел это в каждом их с Лизой взаимодействии. Натянутость. Словно Сэм мысленно отсчитывал время до их расставания. Дин не хочет, чтобы с Касом было так же. — Мне пора работать. Я сегодня замок меняю. Дин выныривает из раздумий и непроизвольно отмечает, Кас съел половину порции. — Ну что ты. Не обязательно прямо сегодня, — говорит он. — Нет, мне надо. Хочу успеть закончить… — Кас запинается, и у Дина что-то ухает в желудок. — Мы и сами можем закончить, если ты нам расскажешь, что да как, — выдавливает он через силу. — Дверь нет. Только закроете сами себя и никогда не выберетесь. — Кас изображает полуулыбку: шутка, мол. Дину совсем не смешно, но удержаться он не может: — Да, сидеть взаперти это не про меня. Сэм стонет, а Кас хмурится: он только вчера открылся перед братом, и ему явно не весело. — Кас? — зовет он, когда Кас убирает яичницу в холодильник. Кас оборачивается. — Я буду здесь, ты же знаешь, правда? Что бы ни случилось. И столько, сколько тебе будет нужно. Я буду здесь. — Я знаю, — краснеет Кас и уходит. Сэм тоже вскакивает. — Кас, постой, я помогу. Я не такой недоумок в электронике, как Дин. — Я не недоумок! — орет Дин. Он вполне может прикрутить розетку, спасибо. — Да как скажешь. — Сэм хлопает его по плечу и легонько сжимает. Дин смотрит, как они исчезают в коридоре. Что ж, он сам хотел, чтобы Сэм относился к Касу чуть лучше, чем просто вежливо. Теперь он, правда, уже не уверен, что все еще хочет этого. . . . . В общий зал Дин не идет. Поохать и поахать над красотой можно и позже. Не натыкаясь на Каса с Сэмом. Вместо этого он идет в кабинет и начинает обзванивать потенциальных жертвователей. До Рождества всего ничего, и шансов у него немного, потому что все, кто планировали что-то пожертвовать, уже перевели деньги куда-то еще. Но попытка не пытка, как не устает повторять Чарли. Он висит на телефоне несколько часов, отмечая периодически поступающие на почту уведомления от платежной системы на сайте. Они помогают не так расстраиваться из-за отказов по телефону. В районе обеда заходит Чарли, чтобы прогнать его. Но, когда он уже в дверях, окликает: — Дин? У меня через полчаса запланирован разговор с мистером Ширли. — Хорошо. — Разговоры с мистером Ширли всегда заставляют его нервничать: он слишком хорошо помнит те месяцы засухи. — Ты все еще хочешь, чтобы я спросила у него насчет Каса? Вопрос резонный. Это риск, а причина в новых обстоятельствах уже не актуальна. Кас все равно вернется в семью. И как бы Дин этого ни хотел, нет никакой гарантии, что Кас останется. Что не сядет к брату в машину и не исчезнет из его жизни. — Дин? Он вздыхает. — Давай, только если будешь уверена, что это безопасно. — Он не может себе позволить рисковать приютом. Они слишком много над ним работали. Чарли грустно улыбается. — Мне так жаль. — Да нет, это… было неизбежно. — Дин морщится. — Все к этому шло. — Но если бы у вас было время… — Я бы просто влюбился еще сильнее. Чарли ничего не отвечает, но на лице у нее сочувствие и: «А я говорила, что это плохая идея». Дин запускает руку в волосы. — Я пообещал сделать все, чтобы помочь ему, и я это сделаю. Не надо на меня так смотреть. Если он захочет уйти, я помогу ему уйти. — Даже если придется вырвать из груди сердце. — Да я не о нем беспокоюсь. — У меня есть ты. Ты, и Сэм, и куча людей, которые от меня зависят. Найду чем заняться. И даже если он уедет, это не значит, что мы больше никогда не увидимся. Он пытается найти светлую сторону, но в голове звучат слова Габриэля насчет стокгольмского синдрома, и, хотя он знает, что все не так, он также уверен, что Габриэль, как опекун Клэр, захочет усадить Каса в машину и увезти домой. И это, как бы, логичнее всего. У Габриэля свой магазин — он найдет средства поставить брата на ноги. А переезжать сюда он не захочет. Да и Клэр вырывать из знакомой обстановки не самая лучшая идея. Ее и так жизнь помотала. Но если Кас уедет к ним, Дин не сможет поехать за ним. Приют работает каждый день, а до Иллинойса целый день пути. Что бы они друг к другу ни чувствовали, они знакомы всего несколько недель. Касу предстоит начинать новую жизнь, а Дина рядом не будет. Не трудно догадаться, чем все закончится. По грустному лицу Чарли он понимает, что она думает о том же. И Дин решает думать о хорошем: — Я бы ничего не изменил. Даже если у нас ничего не выйдет, я ни о чем не жалею. Чарли обнимает его. — Посмотрю, что можно сделать. Устроим его на работу — а там посмотрим. — Спасибо, Чарли. — Он криво ей улыбается и меняет тему: — Мне надо по магазинам проехаться. Вернусь через пару часов. — Чарли непонимающе хмурится, и приходится пояснить: — Рождество, Чарльз. У нас будут гости. Ты что, забыла? — А, ну да. Езжай. Проверь только Каса с Сэмом сначала, ладно? — Ладно. Проверять ботаников оказалось не обязательно. Они на удивление хорошо сработались и не сразу его заметили. — Что, уже обед? — спрашивает Сэм. Дин хмыкает. Этого стоило ожидать. — Вообще да, но готовить его вам придется самим — мне надо по делам съездить. В холодильнике есть паста. На словах «по делам» Кас хмурится. — Да я вернусь, ты и глазом моргнуть не успеешь. И уж точно до того, как вы тут закончите. — Дин кивает на клубок торчащих из двери проводов. Кас фыркает, и Дин тянется, чтобы поцеловать его в уголок губ. Если им суждено расстаться, он будет пользоваться тем временем, что у них осталось. — Я дразнюсь, солнце. Ты прекрасно справляешься. Кас краснеет и целует его в губы. Дин отвечает с энтузиазмом. И если он начинает покусывать губу Каса, кто может его за это винить? — Ребят? Я еще здесь, — ноет Сэм. — Да, да, — вздыхает Дин. — Скоро вернусь. Кас не то чтобы улыбается, а так, почти. Ближе к этому, чем обычно. У Дина внутри все тает. Да, он отпустит Каса, потому что так будет правильно. А насчет обещания выйти из этого живым и невредимым думать уже поздно. . . . . На покупки уходит больше времени, чем планировалось. Сэм не проблема, они друг другу все равно ничего серьезного не дарят. Дин купил ему диск с музыкой для релаксации. Другое дело Кас. Кас на многое пошел, чтобы сделать Дину приятное. Ему нужно придумать что-то настоящее. Идея приходит в голову сразу, но выбирать потом приходится долго. Когда он возвращается, весь нагруженный пакетами, в холле уже шум-гам. Снова пришла Джо, потому что взяла смену на Рождество, и, что удивительно, Сэм с Касом тоже тут — помогают собирать наборы индивидуальной помощи из остатков пожертвований. В этом году повезло: им подарили рюкзаки, которые они сейчас и наполняют. — Молодцы, — комментирует Дин. — Ты смотри, кто объявился, — бурчит Джо. — Я был занят важным делом, — показывает Дин пакеты. — Покажешь? — спрашивает Сэм. — Нет. Рождество только завтра. — В последнюю минуту закупаешься? — дразнит его Джо. — Зато никто никогда не скажет, что я слишком закончил рано. Джо фыркает, Сэм закатывает глаза, а Кас смотрит на него нежно. И устало. Дин кладет руку ему на плечо. — Вы Каса совсем загоняли? — Он предложил помочь, — пожимает плечами Джо. — Что мне, от лишней пары рук отказываться? — Только он предложил? А Сэм, значит, не предлагал? — Дин берет Каса за руку. — Почему мне кажется, — усмехается Джо, — что дальше ты скажешь, что Сэм теперь должен работать вместо тебя? — Потому что вы хорошо меня знаете, леди Нинзя, — хмыкает Дин и смотрит на Сэма вопросительно. Потому что, если Сэм не захочет, он отведет Каса отдыхать и вернется. — Да ладно, иди уже, — отмахивается Сэм. — Сейчас закончим здесь и начнем готовиться к ужину. Возвращайся, когда захочешь. — Вот и отлично. Молодец. — Дин хлопает его по плечу и утягивает Каса за собой. Отойдя от всех подальше, он решает уточнить: — Не против сделать перерыв? Кас хмурится, но руку не отпускает. — Я мог бы еще помочь. — Ты целый день работаешь. Я могу понять идею «зарыться в работу», но ты херово выглядишь — не обижайся. — Он пихает его в плечо. — Я сам не лучше. Думаю, мы заслужили серию доктора Секси и дневной сон. Кас снова хмурится. Возможно, потому что, когда они в прошлый раз сели смотреть сериал, закончилось это не очень хорошо. Но не спорит. Они останавливаются у новой старой двери во внутреннюю часть бункера, на которой теперь вместо замка экран с циферками. — Тебе придется меня впустить. — Код 401105, — говорит Кас. — Запирается автоматически, изнутри открывается сама. Код нужен, только чтобы зайти снаружи. Внутри никого не запрет. — Круто, — улыбается Дин, вводя новый код. — Безопасно. — И это тоже. — Дверь мягко распахивается. — Ты смазал петли! — Это Сэм. — Как вы, поладили? — пользуется возможностью Дин. — Он совсем как ты и в то же время совсем не как ты. — Ты ж мой йода, — хмыкает Дин. — Ничего, что я ничего не понял? — Ничего. — Кас улыбается ему одними глазами. Дин готовит сэндвичи и поручает Касу включить телевизор и DVD. Для ужина еще рано, но он пропустил обед и проголодался. — Давай с первого сезона? — говорит он через плечо. — Где-то в той куче должен быть диск. Кас что-то бурчит в знак согласия. Дин намеренно ставит тарелки рядышком, а не на разные концы стола, как в прошлый раз. И так же намеренно садится рядом с Касом. Никаких больше выкидонов. Не с его стороны, по крайней мере. — Ну что, готов приобщаться к культуре с самого начала? — А это обязательно? — Конечно, — кивает Дин. — Если ты со мной, ты должен знать доктора Секси. Он задним умом понимает, что сказал, и поспешно нажимает на воспроизведение. Хотя Кас и так знает, что у него это серьезно. И он откидывается на спинку дивана и прижимается к Касу плечом. Он будет наслаждаться каждой минутой, что у них остались. И не важно, будут ли они смотреть телевизор, рыдать или целоваться. Он будет наслаждаться. Поэтому, когда они доедают сэндвичи, он закидывает руку Касу на плечо. Тот тут же напрягается. — Ты не против? Кас смотрит на него, словно изучает. Потом кивает. Кас теплый и такой приятный. Дин зарывается носом в его толстовку и вспоминает, как делал то же самое тогда, в доме у озера. Кажется, это было вечность назад. Так тоже неплохо, если подумать. Не жаркое солнце Калифорнии, а обнимашки у камина. Дом бы только получше. С отоплением и электричеством. Но это не плохо, совсем не плохо. Он вздыхает. Доктор Секси навел на него мечтательность. — Дин? — Мм? — Ты будешь со мной? — Что? — Когда приедет мой брат, ты будешь со мной? — Если ты этого хочешь, конечно. — Возможно, он захочет тебя ударить. — Спасибо за предупреждение. Попытаюсь сдержаться и не ударить его в ответ. — Ты расскажешь Сэму? Что ходил к убийце? Дин хмурится. — Хочешь знать, рассказывать ли Габриэлю про девочку? — Нет. Я знаю, что ему рассказать. Это все равно… все равно уже ничего не изменит. Это уже стало реальностью. — Да, — говорит Дин, потому что ничего лучше придумать не может. — Сэм заслуживает знать, Дин. А ты заслуживаешь перестать чувствовать себя виноватым. Дин раздумывает немного, потом отвечает: — Мы с Сэмом похожи, но мы разные люди. Вряд ли он хочет это знать. — Ты не прав, — просто говорит Кас. — Даже если ему плевать на убийцу, ему не плевать на тебя. Он хотел бы знать. С этой стороны Дин на это не смотрел. — Спасибо, Кас. Может, я расскажу. Но не в Рождество, наверное. У Каса опадают плечи. — Я никому не подготовил подарков. — Ты — самый лучший подарок. — Дин сжимает его в объятиях. — И ничего больше им от тебя не нужно. — Им? — Нам, — сдается Дин и прижимается лицом к его шее. — Нам. . . . . В таком положении их час спустя и находит Чарли. Только Кас в какой-то момент закрыл глаза и навалился на Дина. А Дин так рад, что Кас позволил себе расслабиться, что сидит не шевелясь, хотя у него уже затекла рука. — Как твоя спящая красавица? — театрально шепчет Чарли. — Вымотался. Ну что? Чарли не стала притворяться, что не поняла, о чем он. — Странно. В смысле, еще страньше обычного. — Она достает бутылку с водой и за неимением места на диване садится на стол. — А это возможно? — Видимо да. Дин решает прояснить самое главное: — Но он нас не бросит? — Не думаю. Нет. Но что-то во всем этом его сильно заинтересовало. — В чем? — В Касе. Я попросила его нанять Каса и решила, что лучше все рассказать. Ну, потому что он не любит, когда ему врут. Ну, и рассказала почти все, что мы знаем. А он… не знаю. Притих как-то. Потом разволновался. Потом опять замолчал. Тут что-то есть. — Может, он сам ветеран? — Хмм. Нет, тут что-то более личное. — Не надо, Чарли. Даже не думай. Он унюхает, даже если ты просто думать в эту сторону будешь. — Выключи паранойю, Дин, — фыркает она. — Мне надо напоминать, что он всегда догадывается? — И сразу наказывает, да, я помню. Но я не собираюсь совать нос в его личную жизнь. Я просто… обратила внимание. — Вот не надо. Чарли закатывает глаза. Кас шевелится. — Поспи еще, тебе надо, — пытается Дин, но поздно. Кас уже садится. — Привет, Кас, — улыбается ему Чарли. Кас трет заспавшие глаза. Дин прямо видит момент, когда реальность обрушивается на него. Лицо тут же меняется. — Ну что ты. — Дин гладит его по скуле, пытаясь успокоить. Это невозможно, но приятно видеть, как Кас слегка тает. — Ты умеешь стричь волосы? — ни с того ни с сего спрашивает Кас. — Нет. У тебя самого лучше получится. — Он запускает пальцы в пряди, торчащие во все стороны. — Джо умеет, — говорит Чарли. — Она еще здесь, попроси ее. Дин подозревает, что Джо научилась стричь людей, только чтобы уговаривать их на прививки, пока они сидят смирно и не могут никуда деться. Но ножницами она работает прилично, этого не отнимешь. Кас раздумывает мгновение, потом кивает. — Попрошу. Если ей будет не трудно. Чарли пожимает плечами: — Да не волнуйся. Знаешь, мне надо Сэму кое-что сказать, так что я сама схожу. — Чарли? — Нет. Не твое дело. Дин качает головой. Когда она уже ушла, он вспоминает, что она так и не ответила насчет Каса. Что ж, ничего не поделаешь. Он принимается мыть посуду. Кас присоединяется без лишних слов: вытирает тарелки полотенцем и убирает в шкаф. Он уже запомнил, где что стоит. Дину от этого хочется улыбаться, а еще плакать. — Кас? Кас поднимает глаза от чайника. — Можно… можешь меня обнять? По-быстрому? Обеспокоенный Кас тут же бросает полотенце и разводит руки. Дин бросается ему на шею и пытается хотя бы на мгновение спрятаться от мира. — Я буду здесь, помнишь? Я всегда буду здесь. Ждать тебя, не произносит он. Кас не отвечает, а прячет лицо у него в плече. А что он может сказать? Что останется здесь? Они оба знают, что Кас не может этого обещать. Пообещать вернуться? Но ведь они даже не проговаривали то, что он уезжает. — Я люблю тебя, — вырывается у него. Он уже произносил это вслух, но то было по-другому. Тогда он хотел удержать Каса на плаву. Сейчас у него нет оправданий. Никаких оправданий его жалкому сердцу, что хочет биться в унисон с сердцем Каса. Хочет вцепиться и никогда-никогда не отпускать. — Люблю. Дин задыхается и сжимает Каса еще крепче, потому что завтра приедут его брат и дочь и Дин почти уверен, что это последний раз, когда он может вот так обнимать его. Кас притягивает его за затылок и целует. Дина не нужно уговаривать — он подается навстречу, позволяет углубить поцелуй и прижать себя к столешнице. Он роется в бесчисленных слоях одежды и пытается добраться до кожи, теплой и гладкой. Тазовые кости у Каса выдаются все еще сильнее нужного, но он сильный и крепко держит Дина. — Тебе обязательно выходить сегодня? — хрипло произносит Кас ему в кожу. Дин качает головой, хотя надо бы. У него есть работа. Но все поймут, он уверен. — Хорошо. — И Кас забирается ему под рубашку. — Ребят? Ах да, Джо пришла стричь Каса. — Хорошо, что я пришла до того, как полетела одежда. Или мне зайти позже? — Не, не надо. — У Дина краснеют уши, а тело явно не согласно с переменой планов. Джо щелкает ножницами: — Здесь, на кухне? — Наверное, тут удобнее всего будет, — кивает Дин. — Иди намочи голову и положи на плечи какое-нибудь полотенце, — говорит она Касу. Кас, вернувшись, садится на табурет такой спокойный, что Дин только диву даётся. — Насколько коротко? — Не как в армию. — Поняла, — кивает Джо и запускает в него расческу. Касу, кажется, спокойно, но Дин все равно маячит над душой. Он ничего не может с собой поделать. Кас так долго доверял только ему, что даже такая мелочь, как позволить кому-то подстричь себя, кажется Дину невероятной. И он не уходит. Джо что-то болтает, щелкая ножницами. Она не ждет от Каса участия в беседе, и Кас молчит. Просто сидит неподвижно и ждет, пока его отпустят. Наконец, Джо обходит его, чтобы посмотреть спереди, и удовлетворенно кивает. — Иди в зеркало посмотри, скажи, как тебе. Кас уходит в ванную, а Дин лезет за веником. — Сэма сможешь уговорить? — улыбается он Джо. — Неа. Он боится, что Джесс примет его за грабителя и не пустит домой. Дин фыркает. — Дин? Мы рядом, помнишь? Я и мама. — Передавай ей привет. Я завтра не приду. Джо поднимает брови: — Да ладно? — Ему вот обещал, — кивает Дин на дверь. — О, да ты влюбился. Дин с ней не спорит. Он пишет Чарли сообщение и просит разрешения остаться с Касом. Совесть мучает его, но не настолько сильно, чтобы передумать. Королева: Буду довольствоваться сменным Винчестером. А он бы хотел с тобой пообщаться. Дин: Пообщается. Завтра. И послезавтра, наверное, когда Дин будет заливать соплями кофе, потому что он нашел того, кого полюбил, и кто полюбил его, но оказалось, что одной любви недостаточно. — Дин? — О, Кас. Хорошо выглядишь. То есть ты всегда хорошо выглядишь. Но стрижка тебе идет. — Дин улыбается и пытается собрать мысли в кучу. — А Джо где? — Ушла на раздачу. Уже время ужина. — Я не сказал ей спасибо. — Я передам. Или ты хочешь… — Дин махнул рукой в сторону общей столовой. — Нет. — Кас качает головой и тяжело сглатывает. — Я хочу… я хочу провести ночь с тобой. Дин закрывает глаза и глубоко вздыхает. Потом смотрит Касу прямо в глаза. — Нет. В смысле, я останусь у тебя, но этого мы делать не будем. Никаких прощаний и последних разов. Потому что все не так. Кас склоняет набок голову, и это было бы чертовски мило, если бы он не выглядел таким понурым. — Я тебе не отказываю. — Дин подходит к нему ближе. — Я буду обнимать и целовать тебя. Но я не хочу создавать воспоминания на прощание. Я отказываюсь прощаться. Он берет его за руку и целует в уголок губ. — Я буду здесь. Ты уйдешь, но я останусь, и ты будешь знать, где меня найти. И вернешься, когда будешь готов. Вот тогда мы создадим целую тонну воспоминаний. Не на прощание. Договорились? Кас кивает, но в глазах у него слезы. — Договорились. . . . . Утром все дерганые. По-тихому, но дерганые. Суетятся, пытаясь состыковать утреннюю рутину с подготовкой к вечеринке, которая начнется через несколько часов и продлится все послеобеденное время. На завтрак нет времени — остается довольствоваться кофе. Сэм ничего не говорит, только молча сжимает ему плечо в качестве поддержки. Дин кивает. Он знает. И Кас, наверное, тоже знает. Утром он бреется особенно тщательно. Он не надевает толстовку и плащ, и в одной рубашке, с новой стрижкой и с прямой спиной совсем не похож на того человека, каким когда-то сюда пришел. Дину приятно видеть его таким. Он все больше уверен, что Кас справится, а в конечном итоге, только это и важно. Поэтому он собирает все Касовы документы в папку и кладет ее на полку в шкафу рядом с вещами. А сверху — рождественский подарок и записку. Рядом со шкафом он оставляет дорожную сумку и пинает ее разочек, чтобы не возомнила еще, что ей тут рады. А потом он идет и надевает уродский рождественский свитер. Пережить знакомство с Габриэлем он не поможет, но традиции соблюдать надо. Больше он себе никаких дел придумать не может, и приходится выйти к людям. В общем зале собрались уже все волонтеры. Гарт делает фруктовый пунш. Кевин с Сэмом устанавливают шведский стол, а Чарли с Касом складывают рюкзаки в большую кучу. Дин еще не объявил о своем присутствии, когда открывается входная дверь и появляются Джоди с Донной. — Кассероль приехала! Поднимаются довольный гул. Кас замирает, когда слышит Джоди, и Чарли кладет руку ему на плечо. Но он справляется и даже улыбается Чарли, прежде чем вернуться к подаркам. Дин здоровается со всеми, и тут дверь открывается снова, уже для Миссури и ее друзей. Гарт сует ему стакан пунша. Он принимает его, но смотрит на Джоди, которая подошла к Касу. Пока Дин к ним добирается, она уже протягивает Касу конверт. — Спасибо, — тихо говорит Кас. — Рада помочь. И без Донны ничего бы не получилось. Ты знаком с моей партнершей? — Она кладет руку на талию женщины со светлыми волосами, что стоит рядом. — Откуда, если даже я этого не знал? — Дин протягивает ей руку. — Но я о вас слышал. Я Дин. Приятно познакомиться. — Взаимно, — улыбается Донна. — Это мы недавно. Я бы не пришла, но Джоди настояла. — Когда-то ж нужно было познакомиться с моими сорванцами, — пожимает плечами Джоди. — Выглядят они вроде прилично, — смеется Донна. — Подождите, пока мы пунша напьемся, — шутит Дин. Даже Кас на это улыбается, хотя и смущенно. Дин притягивает его к себе. — Удалось уже что-нибудь узнать? — интересуется Джоди. Дин бросает на Каса взгляд и не видит причин лгать. — Сегодня приедет. Брат. Не знаем, привезет ли он Клэр. — О. — Джоди смотрит на них широкими глазами. — Ну тогда я желаю вам удачи! — Родня же, — говорит Дин. — Мы надеемся, что это поможет. Джоди кивает и сочувственно им улыбается: — Обычно помогает. Дин тоже улыбается. Только надежда им и остается. Но теперь, когда они знают, что Клэр пытается усыновить не чужой человек, надежды на благополучный исход гораздо больше. Зал быстро наполняется друзьями, постоянными посетителями и теми, кто приходит к ним только на подобные мероприятия. Они рады всем. Шведский стол заставляют едой, и она мгновенно исчезает. Дин с тоской провожает взглядом пирог, хотя в него сейчас точно ничего не влезет. Чарли, видимо, заметила его страдания, потому что отрезает два куска и, подмигнув, убирает подальше. Где-то в середине вечера Дину на плечо ложится рука. Он круто разворачивается и нос к носу сталкивается с Адиной. — Мы слышали, ты нас искал. — Ну слава богу, — выдыхает Дин и обнимает ее. — Я так за вас волновался. Выглядишь хорошо. Это правда. Она кажется, вполне здорова, и на щеках нет неестественного румянца. Дэниел сияет от счастья. — Мы нашли место. Где можно переждать зиму. Мне даже работу дали. И если я продержусь у них зиму, меня, может, даже оставят. — Отличные новости, поздравляю! — Дин обнимает и его тоже, потому что новости и впрямь отличные. — Мы даже еды принесли, — смущенно улыбается Адина и поднимает пакет. — Отлично! Спасибо, — улыбается Дин. Он понимает, как это важно для них. Принести еду туда, где их несколько лет кормили. — Я так вами горжусь. Он снова кладет руку на Каса; тот от него не отходит, потому что в зале стало многолюдно. — Спасибо, — они оба краснеют. — Ну, мы… Дин отправляет их к столу. — Этого я не ожидал, — говорит он Касу, глядя, как они достают из пакета тарелки. — Ты счастлив здесь, — замечает Кас. — Да. Да, это так. Кас прижимается к нему и нежно улыбается. — У тебя большое сердце, Дин Винчестер. И тут Дин его замечает. Он здесь настолько выделяется, что ошибки быть не может. Дин пихает Каса в бок. Кас оборачивается и прирастает к полу. — Ну, иди, — подталкивает его Дин. Кас позволяет вести себя за руку. Он не отрывает взгляда от лица русоволосого мужчины, тоже замершего на месте, — единственная неподвижная фигура среди движущихся тел. Он явно поражен. Наверное, и не верил до конца до этого момента. — Габриэль. Габриэль бросается ему на шею. — Блять. Дин чувствует себя лишним, но не собирается оставлять Каса, пока тот ему не позволит. И неловко топчется на месте. — Касси, черт, ты так изменился. — Габриэль берет его за плечи и рассматривает. — Ты тоже, Гэйб. — Ха! Седые волосы — это все твоя дочурка. — И он снова притягивает Каса в объятия. Кас больше позволяет ему, чем обнимает сам, и в какой-то момент отстраняется. Габриэль отпускает его, но, кажется, все еще не может оторвать от него взгляда. — Черт. Думал, что никогда уже тебя не увижу. Кас повесил плечи и уставился в пол. — Я тоже. Дин осторожно прикасается к его плечу. — Кас. Кас подается к нему, пытаясь через контакт набраться сил, потом поднимает взгляд: — Нам нужно где-то поговорить. С Габриэлем. Дин кивает: — Во внутренней части сейчас никого. Дорогу ты знаешь. Кас коротко сжимает его ладонь, глубоко вздыхает, а потом жестом зовет Габриэля идти за ним. Габриэль бросает на Дина жесткий взгляд, но ничего не говорит. Дин смотрит им вслед. Когда он оборачивается, брат уже рядом. — Все нормально? Дин трет лицо и слабо улыбается. — Нет. Но я справлюсь. Сэм тоже ему улыбается, сочувственно. — Они уедут, да? — Да. Я было думал… Так все и должно было закончиться, верно? Сэм качает головой. — Это же не конец. Это начало чего-то нового. — Думаешь? — Уверен. . . . . Эпилог В тот день Кас уезжает с братом. Но уже два часа спустя он отправляет Дину первое сообщение с телефона, который Дин подарил ему на Рождество. Дин улыбается и заливается слезами, и Чарли с Сэмом приходится обнимать его и утешать. Они переписываются; иногда по одному сообщению в день, а иногда у них выходят целые беседы. Созваниваются они впервые, когда происходит нечто странное. — Помнишь дом, в котором ты жил летом? Только что нашел в почте документы на него. Оформлен на нас обоих. Это их тайный благотворитель, Чак Ширли, купил им дом, очевидно, вычислив местоположение по обрывкам рассказов Чарли. Почему — непонятно. Дин решает не выяснять. Но решает заняться в свободное время ремонтом и держит Чака в курсе процесса. Скоро ему начинают помогать друзья, и на каждую работу находится чей-то знакомый, который может ее выполнить. Весной Дин впервые едет в Иллинойс. Он так нервничает, что его чуть не выворачивает в машине. А потом он видит Каса, и словно бы и не было этой разлуки. Кас поправился, похорошел и набрался сил. Но самое разительное изменение в глазах. При виде Дина они сияют от восторга. Кас не колеблясь бросается на него с поцелуями. Поэтому первое, что Дин слышит от Клэр, это звуки рвоты. Во время летних каникул они приезжают к Дину. Ремонт еще не закончен, но дом уже не узнать. Кас рассматривает все большими глазами и гладит оконные рамы с целыми, не разбитыми стеклами. Клэр сравнивать не с чем, она просто сразу бежит к озеру и требует достать из чемодана ее купальник. Габриэль дает им неделю, а потом приезжает следом. Убедиться, что у Каса и Клэр все хорошо. К Дину он теплеет не сразу, и винить его за это нельзя. Но что-то меняется в его глазах, когда Дин при нем, сидя на полу рядом со спальным мешком, читает Клэр на ночь книжку. Когда осень сменяется зимой, ремонт наконец закончен. Дом нужно полностью обставить, и Дин начинает просматривать объявления о продаже мебели. Габриель из старого дома Каса почти ничего не оставил. А пока он навещает Каса и Клэр минимум раз в месяц. На Рождество они наконец приезжают сами. Чарли многозначительно ему ухмыляется еще за неделю до этого. Дин старается не обращать внимания, потому что она не колется. А на вечеринке, когда он полностью погружен в шутливый спор с Джесс, Чарли откашливается и просит их с Касом с Клэр выйти вперед. — Это от нас всех, — говорит она. — С началом новой совместной жизни. И с Рождеством! Она передает ему тяжелую коробку, в которой наверху открытка, подписанная их друзьями и постоянными клиентами, а под ней — внушительная гора денег. Крупные, мелкие купюры и монеты. Кажется, что скинулись все, кто по сколько смог. Этого достаточно, чтобы докупить в дом все необходимое. Дин не может даже сказать ничего из-за кома в горле, поэтому он просто идет и обнимает всех по очереди. Весной Кас и Клэр наконец приезжают уже не в легковой машине, а в грузовике. Габриэль был совсем не рад, но все равно помогает им переехать. За год он более-менее смирился с тем, что от Дина избавиться не получится. Всё что могли, они организовали заранее: школу для Клэр и терапевта для Каса. Но вначале все равно не все идет гладко. Клэр скучает по старой школе, Кас неуверенно чувствует себя на новом месте, а Дин пытается совместить работу в приюте с семейной жизнью. Помогает Гарт, когда переходит к ним на полный рабочий день. Ранним летом Дин посылает Чаку приглашение на новоселье, но не ждет, конечно, что тот и впрямь явится. Удивляется только, когда Чак присылает цветы. Все собрались на улице у гриля, когда приходит курьер с букетом. Дин расписывается, улыбаясь визгам Клэр и ее друзей, которые в саду затеяли битву водяными пистолетами с Габриэлем и Чарли. Дин разворачивает открытку. «Дом — это где начинается настоящая история. Чак» Дин смотрит в сад, где собралась вся его семья. Дорога сюда была долгой.