вторая:
взрослые платят вселенной налог за спокойную жизнь
сяоджун пытался найти среди горы кассет конца 1990-х, фантиков от мармелада и вырванных из тетрадей листов зарядку для телефона. за окном, к счастью, луна, а не солнце, поэтому никто не слепит ему лучами в глаза. у него проблемы с потерянными вещами и беспорядком на столе. а ещё похожий кавардак творится в его голове прямо сейчас. как минимум он натыкается на конспекты цуки, которые так и не вернул в срок, как максимум его телефон валяется на кровати без шансов включиться с нулевым зарядом батареи. ещё с момента, как мальчик со скамейки дал ему неверный номер, прошло четыре дня. 96 часов подколов от друзей и разбивающегося сердца от их жестокости. поначалу сяоджун искал его глазами по всей школьной столовой во время обеденного перерыва, а потом понял, что тот либо не обедает, либо обедает не здесь. он был уверен в том, что всё потеряно, будучи законченным пессимистом. он неосторожно задевает что-то локтём, и с края стола падает его любимая кружка, разбиваясь о пол. на дне были остатки колы (потому что однажды сяоджуну на химии сказали, что лучше из банок не пить, иначе в организме скапливается алюминий), поэтому сладкая лужица разливается в том же месте. сяоджун бурчит под нос, злится на себя, потому что ему постоянно напоминали не ставить посуду на край стола, и наконец находит провод, перемотанный изолентой где-то посередине. он напрочь забывает об осколках любимой кружки со star wars на полу и лужице, в которую не стоит ступать в белых (или почти) носках, и бросается к розетке. телефон успешно включается и разрывается от уведомлений, сяоджуну стоило бы почаще выключать звук. он бесчеловечно сильно устал, развалившись на постели в форме звезды. star wars без wars. сяоджун включает на минимальную громкость linkin park и пялится в потолок. у него перегорела одна лампочка, из открытого окна раздаётся музыка какой-то пьяной компании, идущей мимо, а по полу разливаются остатки колы. или пепси. честно говоря, он не помнит, чтобы когда-то любил колу больше, чем пепси, и покупал её в последние дни. у сяоджуна долги по физике, истории, литературе и искусству, проблемы с английским и желание повеситься на люстре с перегоревшей лампочкой. цуки советовала ему обратиться к психологу в начале года. но сяоджуну 18 и у него нет ни денег, ни желания на это. а ещё он каждый раз говорит маме, что всё в порядке, когда она в очередной раз видит его, возвращаясь утром с ночной смены. на телефон продолжают приходить уведомления, прерывая i tried so hard and got so far, и сяоджун переворачивается на живот, утыкаясь лицом в подушку. пролежать бы так бесконечную вечность, которую он не может себе позволить. создаётся впечатление, что время утекает мимо него, не касаясь и стараясь пройти как можно незаметнее. пять минут назад он разбил любимую кружку, 4 дня как его отшил (так думает его пессимистичная натура) мальчик в толстовке let's go lesbians, 7 месяцев назад началась учёба, а ещё сейчас начало второго месяца весны, и скоро начнутся выпускные экзамены. шанс отыскать мальчика, прогуливающего уроки на скамейке у школы, стремится сравняться с нулём. нам всегда говорят бояться своих желаний, но почему-то желания сяоджуна не сбываются даже в искривлённом виде. он наконец вываливается с кровати, пытаясь собрать свои косточки воедино, чтобы дойти до ванны и взять тряпку. из-за липкого пятна мама непременно будет ругаться и наводить грозовые тучи вокруг его головы. порой сяоджуну казалось, что его мать говорит со вселенной после каждого его прокола, и очки его кармы уменьшаются в геометрической прогрессии. сяоджун не силён в точных науках, но уверен, что геометрическая прогрессия имеет место быть в данном случае. чёлка мешает ему и падает на глаза, она вся спуталась из-за валяния на кровати. ему очень хочется что-то сделать с этим как минимум до выпуска из старшей школы. сяоджуна раздражает весь мир прямо сейчас, потому что он очень устал. от трудной подростковой жизни, школы, шуток яняна и старосты сухён, которая отчего-то решила под конец учёбы выжать из него все соки. он не понимает, где согрешил и в чём провинился перед вселенной. он отчего-то скидывает всю вину на других и думает, что так он будет ощущать усталость не так сильно. мокрая тряпка ездит по полу туда-сюда, в мусорном ведре осколки кружки star wars, и он хочет много раз нажать в своей жизни ctrl+z. кажется, что всё как-то неправильно. сяоджун шёпотом цитирует эмили бронте, и всё встаёт на свои места. в голове roses are red violets are blue sugar is sweet and so are you, и сяоджун понимает, почему его постоянно отшивают до того момента, как он успеет сказать что-то конкретное. он отвлекается, и один из мелких осколков попадает в ладонь. очень неприятно и очень ожидаемо. у сяоджуна самый низкий уровень кармы во вселенной. он готов стать одним из тех, кто ходит на передачи про инопланетные заговоры против человечества, потому что, кажется, и сам стал жертвой такого. ещё на телевидении много платят. сяоджун вздыхает и вытаскивает осколок. совсем не глубокий порез, просто неприятно. так себя чувствуешь, когда тебе даёт несуществующий номер парень, который тебе понравился. сяоджун вздыхает, выбрасывает липкую тряпку куда-то в раковину, находит в шкафу перекись и пластыри. чему он научился за последние несколько лет — обрабатывать разбитые колени, ладони и иногда носы. за окном всё ещё светит луна, которая не слепит глаза, в люстре перегорела лампочка, на столе лежат конспекты цуки, а на фоне играет что-то из последних альбомов linkin park. хочется сказать что-то в стиле как сложно жить, лечь в кровать и не вставать до поступления. а получается только открыть форточку шире, пнуть валяющиеся старые кеды в угол, взять себя в руки, ещё раз тяжело вздохнуть и взглянуть на заваленный стол. сяоджун предпринимает попытку убраться, чтобы всё-таки найти какую-то тетрадь, а то с листками ходит становится немного совестно. среди горы кассет конца 1990-х, одной единственной виниловой пластинки, кучи мусора в виде чужих резинок, браслетов и заколок, которые стали его теперь, он находит пенал (тот потерялся ещё в начале года, так что это настоящий schatz), две тетради, сломанные наушники и ключи от дома, которые потерял в прошлом месяце. у него проблемы с потерянными вещами, беспорядком на столе и в жизни. а ещё из-за яняна он вставляет в речь немецкие слова. сяоджун считает, что перенимать чужие привычки не так плохо, но только если они полезные. прогуливание уроков, курение в общественных местах и вечный беспорядок — не лучшие примеры. он надеется, что никто не перенял его привычку терять вещи. свои и чужие. иначе ему стало бы очень неловко. у сяоджуна устают глаза, поэтому он снимает линзы и находит очки на тумбочке около кровати. хотя бы что-то у него всегда лежит на своём месте. у него под пластырем немного чешется порез, оставленный осколком любимой кружки, и он неиронично думает, что то, что мы любим больше всего, в конце концов может нас очень сильно ранить. песня в телефоне сменяется на cause tonight i'm feeling like an astronaut, и сяоджун не обращает на это никакого внимания, пока не понимает, что у него стоял плейлист не simple plan, а эта песня у него на мелодии звонка. это, кажется, не очень удачная идея, когда ты слушаешь такую музыку постоянно. он не смотрит на то, кто звонит в такое время, а просто берёт трубку, чувствуя себя одиноким астронавтом с ранением, которое не в силах кто-то исцелить. и это не о порезе на ладони. — смени мелодию звонка, — и никаких тебе «привет, не разбудил?». тэн слишком хорошо его знает и слишком не любит здороваться или прощаться. будто таких слов не заложено в его лексикон. — я знаю, что ты опять ничем не занят, поэтому срочно спускайся, мы у твоего дома. и никаких тебе «пожалуйста». сяоджун давит в себе желание ответить danke и отключиться, потому что в глубине души надеется, что это нечто очень важное. что стоит того, чтобы он почти в полночь прекращал страдать о неначавшемся общении с мальчиком in red и натягивал на себя старые кеды, которые пнул в угол комнаты. тэн всё ещё не отключается, и сяоджун понимает, что забыл ответить. в последнее время он слишком многое забывает. — что-то конкретное произошло? мне надеть толстовку потеплее или? — просто спускайся. и никаких «пожалуйста», потому что тэн не любит все эти прерогативы вежливости. он кажется порой колким, а на деле просто проявляет чувства чем-то кроме слов. это ценно и ощущается по-особенному. сяоджун поправляет очки, съехавшие на кончик носа, треплет волосы, которые мешают и лезут в глаза, чтобы выглядеть не таким побитым. на его столе остаются конспекты цуки по физике, которые он никак не может вернуть, а в мусорном ведре лежит его любимая кружка в разбитом состоянии. как и он сам, в принципе. ему кажется, что это не просто что-то произошло, а нечто сложнее. у него мысли в голове путаются всё больше, от этого она начинает болеть. каждый шаг по ступенькам лестницы из его комнаты похож на пытку, потому что отдаёт по вискам тупым ударом. сяоджуну кажется, что нужно наладить режим и не принимать больше такие поздние звонки. интуиция впервые подсказывает ему что-то, что облегчит жизнь и поможет дышать спокойнее. он открывает дверь и понимает, что интуиция как никогда права. — ну привет, — и никаких тебе объяснений произошедшего. просто частичка вежливости, отданная тэном, потому что нужно что-то дать взамен на то, что ты без предупреждения приходишь домой к кому-то под покровом ночи. перед глазами сяоджуна тэн с разбитой бровью, янян с разбитым носом, который держит какой-то красный из-за крови платок, и харам с покрасневшими глазами или разбитым сердцем. не хватает цуки. но сяоджун думает, что ему хватит этих троих. он щипает себя за руку и потирает переносицу, пытаясь сложить 2+2, когда у тебя перед носом три покалеченных подростка. два физически и один морально. сегодня день разбивания всего подряд. сяоджун молча пропускает их в дом и не понимает, зачем натягивал на себя старые кеды, которые лучше бы так и остались в углу его комнаты. он же их туда интуитивно закинул. а она была благосклонна к нему сегодня. совсем не хочется спрашивать, что произошло, почему они пришли к нему, и что делать дальше. как жить дальше, если тебе не хочется этого в 18. эти вопросы итак сами собой висят где-то в воздухе, что-то из разряда того, что не нужно озвучивать. все поймут без слов. тэн обеспокоенно смотрит на яняна, а харам шмыгает носом и всё ещё находится на грани истерики. сяоджун частично понимает её, потому что на грани того, чтобы повеситься на люстре с перегоревшей лампочкой. почему-то вселенная ударяет по подросткам сильнее всего, взрослые похоже платят отдельный налог за спокойную жизнь без царапин и синяков. или их медицинская страховка покрывает также и травмы, которые наносит жизнь. сяоджун заводит всех на кухню, заставляет вымыть руки, достаёт аптечку из шкафа в ванной. у него щиплет порез под пластырем, а ещё он забыл выключить музыку на телефоне в своей комнате. сейчас бы на концерт linkin park, а не это всё. но он уже не попадёт на их концерт, а жизнь продолжает крутиться среди разочарований в неначавшейся взрослой жизни. — покажи хоть, — сяоджун садится на колени перед яняном и рассматривает разбитый нос, из которого всё ещё течёт кровь. на его футболке он замечает свежие следы от неё. янян пытается запрокинуть голову, но тэн одёргивает его. среди них точно есть как минимум один специалист по крови, текущей из разбитого носа. похоже, разбитого кем-то. — кто вас так? харам шмыгает носом, закипает чайник, а ещё сяоджуну душно, и он хочет открыть окно, но пока что только даёт яняну что-то из морозилки и новый носовой платок. вселенная обделила всех его друзей очками кармы заодно с ним, иначе сяоджун не может объяснить то, что происходит. он обещает себе загуглить позже, что делать с этим, потому что ему не льстит каждую ночь принимать у себя побитых друзей и подруг на грани истерики. — её отец, — тэн прикладывает вату с перекисью к разбитой брови и немного кривится. харам достаёт четыре кружки, находит заварку и будто не слышит этого разговора. подсознательно блокирует то, что расшатает её состояние до предела. — мы в метро вышли на три остановки раньше тебя и решили проводить харам до дома, ты помнишь, — сяоджун вздыхает в который раз за этот вечер, потому что уже успел забыть и был уверен в том, что его друзья доберутся домой раньше него. он знает, что услышит дальше, но прерывать будет не очень этично. — цуки сказала, что она ночует не дома, мы пошли втроём и. и они оказались в другом районе у сяоджуна дома, как три побитые кошки. две физически, а одна морально. сяоджун ненавидит первую неделю апреля, вселенную и весь мир. он устал, в его комнате плейлист пошёл по второму кругу, а ещё порез на руке щиплет также неприятно, как и 15 минут назад. он думает, что ему повезло родиться в семье без отца и иметь вместо него старшего брата. повезло иметь возможность заниматься тем, чем хочется, а не тем, чем якобы нужно. он думает, что всё-таки выиграл у вселенной что-то при рождении. харам шмыгает носом и ставит на стол кружки с чёрным чаем, который смогла найти где-то в шкафах. в них-то не было беспорядка, в отличии от мыслей сяоджуна. они молча сплетаются в групповые объятия и остаются ночевать у него, потому что его мама сегодня работает в ночную смену. сяоджун дарит харам три фенечки и заколку с красным цветочком, которые находит на столе. почему-то в момент, когда хочется умереть, он проживает свои самые счастливые мгновения жизни. они спят неспокойно, уместившись вчетвером на кровати сяоджуна. у каждого свои счёты к вселенной, а сяоджун добавляет ещё один пункт к списку причин выпрыгнуть из окна кабинета физики: жизнь. ёмко и правдиво. перечёркивает даже первый пункт с разбитым сердцем. они не закрывают окна, поэтому ветер треплет прожжённый тюль, а ещё заставляет по коже бегать табуны мурашек. казалось бы, луна не может слепить глаза, но сяоджун просыпается из-за этого в пять утра. а может из-за яняна, пнувшего его во сне. деджун находит очки на тумбочке, потому что у него есть хотя бы одна вещь, которая всегда лежит на своём месте. он тихо встаёт с кровати, чтобы никого не разбудить. сон итак слишком неспокойный. он подходит к окну и прощается с уходящей луной, замечая розовеющий горизонт. после сна у сяоджуна в голове всё такой же кавардак, как и на столе, хотя харам пыталась что-то сделать с этим, пока он не остановил его лёгким прикосновением к плечу. кажется, теперь действительно трудно жить. сяоджун устал от несправедливости того, что он не может сделать что-то большее для своих друзей, чем делает сейчас. ему хочется быть чем-то большим, чем подростком в огромном жестоком мире. он выключает телефон с зарядки и спускается на кухню. листает ленту инстаграмма и надеется войти в привычную колею своих будней. он верит, что кофе с утра пораньше решит все его проблемы. на кухне сяоджун тоже открывает окно. смотрит долго непонятно на что, путает свои волосы и зевает. всё-таки вставать в пять утра, если ты лёг ближе к часу ночи, — не лучшая идея. на календаре первая суббота апреля, а в воздухе непонятное ощущение того, что что-то непременно должно случиться в ближайшее время. и сяоджун хочет поверить своей интуиции на этот раз, пока она ещё работает. иначе придётся разбить новую любимую кружку, а его сердце, что хрупче осмия, не готово к таким испытаниям.***
— почему вы рассказываете это мне только сейчас? — цуки возмущённо жуёт онигири, которыми питается почти постоянно. какое-то напоминание о родном доме. они собираются вместе на обеденном перерыве как ни в чём ни бывало. у тэна пластырь на брови, у яняна синяк на переносице, сяоджун светит порезом на ладони, а харам пытается спрятать забинтованное сердце. сяоджун и правда научился обрабатывать синяки и порезы за годы практики драк и падений со скейта. — вы могли написать, позвонить, дойти до меня или хотя бы сказать об этом сразу же, а не спустя 4 урока. — ну, — цуки смотрит на харам, которая пьёт апельсиновый сок, купленный тэном, и выгибает бровь, мол, у тебя есть одна попытка, чтобы оправдать это, — я честно хотела рассказать раньше, но как-то. как-то не каждый день отец выгоняет тебя из дома, а ты с друзьями заваливаешься к кому-то среди ночи с разбитыми лицами и душами. вот что-то такое висит в воздухе, и это даже не нужно озвучивать. цуки отдаёт харам пачку мармелада, которую сяоджун ей купил, чтобы она не злилась из-за забытых конспектов, и они сводят эту тему на нет. будто этих выходных не существовало. сяоджун хочет забыть большую часть своей школьной жизни, как страшный сон. но зачем-то хранит это в памяти, не оставляя места для бытовых вещей. он запоминает совсем не то, что нужно. почему-то жизнь бьёт по подросткам сильнее всего, и сяоджун не готов мириться с этой несправедливостью. у него на душе грозовой перевал, который не умолкает, а гремит всё громче. чтобы привести мысли в порядок на языке вертится roses are red violets are blue, и это даже капельку помогает. хочется вставить цитату эмили бронте, из-за которой харам чуть не отчислили в прошлом году, но это кажется лишним в их молчаливом перебрасывании улыбками друг другу. сяоджун болтает ногой и смотрит на свои белые кеды, которые постирал, не вынеся пятна грязи на носке. старые кеды, в которых он вышел к яняну, тэну и харам, он закинул куда-то в шкаф, чтобы не мешали. подумал, что они приносят несчастье. а ему итак не хватало пары очков удачи для вселенной. ещё он так и не загуглил, что делать со своим уровнем кармы. в мыслях мелькнуло, что нужно помогать старушкам переходить дорогу. и почаще проявлять нежность к близким, а не отшучиваться списком причин для прыжка из кабинета физики. стояла вторая неделя апреля, и сяоджун надеялся, что она будет намного лучше предыдущей. в столовой были открыты окна, потому что было неимоверно душно от количества людей, находящихся здесь одновременно. а ещё немного шумно. или много. стояла вторая неделя апреля, и казалось, что выпускные экзамены приближаются со скоростью света, возведённой в квадрат. сяоджуна волновало лишь то, что он может разочаровать маму. он был готов делать то, что нравится, а не то, что нужно, не изменяя своим принципам до победы. хотя всё же от него требовалось совсем другое. стояла вторая неделя апреля, и предчувствие, что что-то должно произойти, не обмануло его. — что случилось? — тэн в недоумении посмотрел на сяоджуна, который смотрел куда-то и не двигался, сводя брови к переносице. а у него что-то защемило в груди, и никак не могло расщемить. начался третий грозовой перевал. — ты пугаешь. — это он, — сяоджун показал куда-то неопределённо головой, но почему-то все поняли, что мальчик с очками в тонкой оправе, но без толстовки let's go lesbians, сидящий за столиком у окна, и есть тот, кто заставлял убиваться сяоджуна последнюю