Невинность и не винность

"Вы - прекрасный скрежет моей заскорузлой души! Питаю острейший восторг, Изабелла Макарьевна, осязая широтой спины ваш хрустальный взгляд. Не ведаю большего наслаждения, чем трясти туда-сюда вашу милость вдоль по Невскому на копытах любви и во всю глотку кричать: "па-аберегись". Молчаливые признания синеглазого варвара прописывались в ее голове каллиграфическим почерком без грамматических ошибок, помарок и прочих клякс. Изабелле Макарьевне, единственной дочери графа Полушляпкина, несвоевременно, на трескучем морозе, открылась истина: глубокая любовь, такая, как у нее, облагораживает ход крестьянских мыслей, делая его пригодным для аристократического прочтения! Барышня подумала, что надо бы зафиксировать для потомков мудрость, но в данный миг ей было недосуг, да и альбомчик для записи чудесных экспромтов остался дома. - Ах, мон шер ами Игнатий, - трагически вздохнула красавица. Ей приходилось свои реплики произносить вслух, потому что обращенные к Игнатию благородные мысли пока еще блуждали в потемках крестьянского невежества и были абсолютно нечитаемы им. Точнее, по причине наследственной безграмотности казались полнейшей абракадаброй, как французская речь. Игнатий, надо признать, с упорством полиглота делал филологические успехи. Заботливое ухо мужлана уловило в женском вздохе расстройство какофонии. Игнатий насторожился: его возлюбленная минорно стонет! Неужто ее драгоценные ножки промокли и замерзли? Нет, в такие моменты она фонтанирует страданиями куда громче. Выходит, дело в том, что его любовь столь тверда и глубока, что заставляет Изабеллу Макарьевну исторгать из сердцевины женственности звуки муки? Лицо кучера скрючилось и напоминало гранитную черносливину. Внезапно скулы и прочие мышцы, насторожились и расправились. Они были прямы и бесконечны, совсем как уши зайца в улыбке. В его голову пришла редкая гостья - робкая, стеснительная, но уже настоящая и живая мысль! Готовясь к незримому бою с самим собой, кучер сжал кулаки. - ... минуты слияния в скачке и для меня являются верхом наслаждения, - медоточа каплями бромида в голосе, Изабелла Макарьевна мгновенно усмирили гнев в кучере. - Мне тяжек сей груз, но должна причинить тебе боль, мой неистовый кентавр. Нахмурься пуще обычного и приготовься расстроиться, тебя ждет нелегкое откровение. Игнатий не хотел угрюмиться в момент обладания мыслью. Он до кончика носа натянул треух и замотал головой, стараясь не допустить до новорожденной мыслишки признание горше можжевеловой водки. - Мон амур, должна озадачит тебя: уже вторую неделю, с самого Рождества, я нахожусь на выданье. Вчерась опять папа̀, граф Полушляпкин, намекали, что мое девичество неприличным камнем болтается на их шее, и что пора бы обратить его в нечто полезное для нашей фамилии. Мне минуло семнадцать, а значит, пришло время оторвать голову от папа̀ и склонить ее к чужеродному мужскому плечу. Невыносимо представлять, каково это - удовлетворять ле натурэль потребности при помощи законного супруга. Просто уверена, что мне предстоит зубовный скрежет. От кошмарного сообщения висячие уши шапки встали дыбом. Признание преодолело выстроенные препятствия, достигло и убило малютку-мысль! Из фиалковых глаз мужлана брызнули горькие слезы. Стыдливо прикрывая глаза широкой, как лопата, ладонью, Игнатий барахтался в омуте отчаяния, задыхался, хватался за соломинку надежды: - Краса души моей, - по-крестьянски громко всхлюпнул сердечный друг, пытаясь родить новую идею, покрепче прошлой, - я не переживу нашей разлуки, кинусь в прорубь, в чем мать родила - тулупе и валенках. Пальчики-ниточки юной графини шаловливо заблудились в косматой бороде медведеподобного Игнатия. Извлекли горсть хлебных крошек, трогательно увядшую капустную ленточку и колбасную шкурку. Разгладили дебри, не знавшие гребня, и заплели в косичку. - Ничего не поделаешь, дружочек, мы из разных миров. Такова наша планида - тлеть в разлуке. Мой путь лежит через храм в законный брак с посторонним мне супругом. Уже и кандидат на мои руку и сердце сыскался - барон Стручков. А ты... ты молод и невыносимо обаятелен, еще встретишь на свою буйну головушку прекрасную графинюшку... - Барон Стручков? Этот старый пер... Он же совсем древний старик! И к тому же ущербен, плешив и, по слухам, печален неочевидными частями тела. А лицом он - носорогий леший из-под коряги. Ваш отец совсем умом рехнулся - отдавать на плотское поглумление юную голубку этому дряхлому образину? - Да, жених немолод, ему уже тридцать семь лет. Он сугубо несчастен. Одному существовать тяжко: богатств столько, что не растратить и за тридцать семь жизней. Поскольку я словно ангел с чистой душой, то должна ему составить пару, стать подругой и соратницей. Заодно ему надобно приоткрыть его одинокий глаз на то, что счастье в свободе от меркантильного, - храбрилась графиня. - К несчастию, мон папа̀ прозаичен и скопидомен. Он весьма далек от идеалов свободы. Думает лишь о насущном. Наша фамильная казна давно опустела, мыши в ней водят хороводы. Богатство папа содержится в дюжине дочерей. И все мал мала меньше, я старшая. А барон бескорыстен, берет меня без приданого, в чем есть. Обещает родителям золотые горы и все это просто так, за красивые глазки. - Так мы вынуждены расстаться из-за мышей, пляшущих в пустых карманах вашего батюшки? - Не стоит обличать финансовые изъяны папа̀ прилюдно, сэ моветон. - Я ночами не сплю, все рыдаю, так жажду осязать своими ладонями ваш неохватный, соблазнительно выпуклый стан, - кучер залился румянцем, - а ваш батюшка думает только об обогащении? Каков зловредный куркуль! Блудные пальчики графинюшки нащупали манящую к поцелую нижнюю губу Игнатия. Верхняя трагично изгибалась и оставалась вне досягаемости по причине трехаршинного роста кавалера. - Прощай, мой любимый, мой единственный! Когда-нибудь непременно сбудутся твои мечты и ты сможешь осязать графские очертания. Разлука не продлится долго - барон замшел, ему уже тридцать семь. Его единственная нога уже перешагнула рубеж вечности, - напомнила барышня. Ледяные пальчики Изабеллы Макарьевны вцепились в тулуп возлюбленного. Последние силы, накопленные за девичество, оставили ее. Ненаглядная краса рухнула к ногам кучера, обнимая и орошая слезами огромные валенки пятьдесят шестого размера. Игнатий сверху вниз смотрел на графские очертания, копошащиеся меж его ног, затем могучими руками откопал в снегу красавицу, взметнул ввысь и поднес к своим губам. Вереницы поцелуев следовали одна за другой нескончаемым потоком, начиняя Изабеллу Макарьевну жизненными силами, как кругляшки теста мясным фаршем. - Нет! Разлуке не бывать! Не могу с вами расстаться, прекрасная Изабелла Макарьевна. Не допущу вашего брака с дряхлым богатеем. Долой вашу планиду, крикнем ей "тпрууу, мохнатая!" Пусть она поворачивает вспять - в благородную бедность и брак со мной. Многословное признание далось непросто. Свет графининых очей сглотнул застрявшие в горле слова. Багряными устами он впивался в сахарные и причмокивал от наслаждения, совсем как давеча в трактире, когда с морозцу употребил три фунта пельменей со сметаной и хреном под штоф водки. Какой же случился сэ тре бьен! - Нынче ночью, - в момент вдохновения Игнатий нарожал полную голову мыслей и предупредил, - я по веревочной лестнице взберусь в окно вашей опочивальни, украду свою зазнобу и умчу по Невскому на копытах любви. Но прежде, чем умыкнуть вас в бесконечную даль, я нанесу вашей чести невосполнимый урон. Будьте готовы к полуночи. Подыщите свидетелей грехопадения. Лучше из дам, от них визгу больше и суматохи. Гадаю лишь об одном, прекрасная уздечка моего сердца, имеется ли у вас подходящее случаю одеяние? Ничего не могу с собой поделать - сызмальства тянусь к прекрасному одеянию. Мальчонкой однажды увидал попа в расшитой золотом рясе, так до сего дня не могу прийти в себя. Юная Изабелла Макарьевна, еще до Рождества изучавшая в пансионе для благородных девиц методы пришивания пуговиц и законы квашения капусты, невинно зарделась. Неискушенная ранее барышня мысленно перебирала содержимое гардеробной и готовилась зарыдать:" Ах, маман, ну как непрозорливо! Почему в фамильных чуланах нет ни одного наряда для утраты девичества?! При бесконечно увеличивающемся количестве дочерей это самая необходимая вещица в дому". Скудость гардероба навеяла очередную мудрость. Если так пойдет и дальше, у Изабеллы Макарьевны появился шанс переродиться в писательницу. "Когда планида меняет направление, то душа просит чего-то белого и пушистого, в многочисленных кружевах, перьях и с декольте до самых ребер, зовущих к грешным лобзаниям". - По-благородному ваши намерения именуются "сделать компрометацию", - барышня смущенно сконфузилась и призывно взмахнула острыми ресницами, слипшимися от слез и мороза. Возлюбленный кучер шумно втянул мощными ноздрями аромат приближающихся перемен в судьбе. Он рыкнул от прилива чувств и ответил графине на чистейшем французско-таежном диалекте: - Эф-фрр-ы! Ма флёр, жё суи тон сюпруг Игнасьон! Долой ваш мамзельский депрессьон. Нынешней нюи жё сотворю гранд ситуасьон! При всем честном народе, на глазах графа и всей фамилии Полушляпкиных, нанесу вотр репутасьон такой компромиссьон, что Стручков, да и иные одноглазые шевалье, более не посмеют посягнуть на ваши амурасьон. Ма бель, после кошмаросьон конфузьон у вашего папа̀ не будет иного выхода из оскарбльон ситуасьон, как одарить нас... Как будет на французском "благословение"? - Бенедиксьон, - вместо букв Изабелла Макарьевна выдохнула на мороз хоровод из сердечек. Они с мелодичным, хрустальным звоном колыхались в воздухе. "Признаки, сопутствующие любви, отрицают законы притяжения" . Она решила, что в новой жизни с блокнотом не станет расставаться. Вон, сколько всего прекрасного из нее сыпется и болтается в воздухе почем зря. - Люблю вас, Игнасьон, люблю больше жизни! Скорей бы нюи, жё вся трепещу и млею в предвкушении агрессьон компромиссьон, мон саваж. - Сэ манифик. Же т'эм, мон анж, жди меня как кукушка кукукнет дюжину раз, да не забудь про пеньюарасьон. Покружевней выбирай, да поперьястее, чтобы страусьон колом стоял. Моя пре-е-елесть. Эг-р-р!- от прилива чувств Игнатий снова рыкнул." *** "Экая дичь, - Агаша пождала озябшие ноги, - мне бы ваши пустые проблемасьоны". Из ее гранд ситуасьон выходов, подходящих к характеру, имелось целых два: Первый, очевидный, - повиниться перед Порфирием. Вот как дуреха Изабелла Макарьевна пасть пред ним на колени и орошать слезами валенки. Сдаться на его милость. Объясниться и ждать от него вердиксьон. Тьфу, какой еще вердиксьон. Решения ждать, конечно. Приговора и прощения. Потому что она невинная жертва! Второй - в омут головой. Желательно поскорей, пока река не покрылась коркой льда. Иначе вместо драматического итога получится комедийный результасьон с сотрясением ума, обморожением ушей, огромным позором во всю репутасьон и насмешкасьонами. Был еще и третий вариант, для нерешительных и трусливых. Собственно, на него Агаша и уповала: молчать и надеяться, что все само как-нибудь разрешится. С благоприятным исходом для всех. Она захлопнула взятую наугад книгу и взглянула на обложку: "Оглобля Купидона. Любовная сага в трех томах". Девушка задула свечу: "Сегодня повезло, отличная попалась книга, просто великолепная. Хрулевская, как всегда, в ударе. Только она в силах придумать такую чушь. Можно ложиться, теперь уж точно не уснуть. Спать нельзя, иначе ситуасьон усугубится пуще прежнего ". На цыпочках, по-кошачьи невесомо, Агата подкралась к кровати. За время ее отсутствия Штольц занял диагонально-раскидистую позицию. Момент ее возвращения на супружеское ложе омрачился гранд проблемасьоном: как бы втиснуться между Порфирием и стеной, но при этом не разбудить мужа и избежать расспросов. Она присела на край кровати, полюбовалась суровым профилем Штольца. Чертовски хорош, само совершенство, перфексьон! Не зря она за него сражалась с Пульхерией и Снежинской. Агаша не удержалась - провела кончиком пальца от разлохматившихся кудрей через лоб и гордо выставленный в потолок нос к подбородку Порфирия. Еле заметно дрогнули ресницы, он выдохнул. Еще раз. С умилением она смотрела на лицо, расслабленное дремой. Не желая отдавать осеннему холоду ничего, даже такой мизер, как его выдохи, девушка склонилась и очередной поймала губами. Он моргнул, приоткрыл один глаз и занял параллельно-кроватное положение. Прижал к себе путешественницу и перевернулся вместе с ней. Оказавшись на своей подушке, она немедленно воспользовалась ситуасьоном и притиснула заледеневшие стопы к его беззащитным, пригревшимся под одеялом. Мужчина охнул: - Помилуй, разве так можно! Агата не ответила, Порфирий потыкался носом ей за ухо: - Ты где шастаешь по ночам? - Там, - вполне понятно и логично объяснила Агаша и, чтобы не случился компромиссьон, засунула ладони ему под мышки. Порфирий протестующе замычал: - Почему бродишь босиком, где твои туфли? - Это гранд проблемасьон. Если помните, их мыши унесли, - шепнула она. Штольц напрягся - еще бы ему не помнить. Мурашки Агаты, порядком закоченевшие в гостиной, с удовольствием перепрыгивали с нее на теплого Штольца. Они, перебирая острыми лапками, сновали по мужчине и таскали за собой щекотные хвосты. Сонливость как рукой смахнуло. Сыщик огорченно вздохнул: сновидение было на редкость хорошее, героическое, с участием коней, сабель и еще чего-то очень мужского, в бутылках, похожего на коньяк. Редко такие сны бывают, все больше приходится смотреть про обыденные вещи: службу, начальство и бумаги. А теперь еще и сутулый прицепился. Агаша поерзала, устраиваясь удобнее. Умяла вокруг себя одеяла, прижалась леденющей попой к теплому боку Порфирия, блаженно повздыхала и засопела. Штольц закинул руки за голову и уставился в потолок, ему было о чем подумать. Еженощные исчезновения супруги и виноватый вид по утрам наводили на некие размышления. Планы строились, веки постепенно смежались. В тот миг, когда он уже был готов внедриться к супруге в уютный сон и разделить с ней то, чем она там занималась, Агата принялась дрыгать ногами, пихаться и бормотать что-то про оглобли. Неужели опять с кем-то дерется? Начитается чуши Хрулевской, а потом воюет во сне. Конечно же, ее ночные отлучки в гостиную не были для него тайной. Чтобы он был за сыщик, если бы не знал, куда пропадает супруга? Просто смотрел сквозь пальцы, считал безобидной дамской прихотью. И ждал, чем это закончится. Непонятно было одно, к чему ей лишние треволнения. Штольц предвидел: через некоторое время Агата проснется, будет до утра ворочаться и приставать к нему с разговорами. Сама не выспится и ему придется на службе клевать носом. Тем временем у Агаши в голове шло сражение. Девушка возбужденно бормотала, кого-то отчитывала, ерзала и лягалась. Порфирий не успел перехватить взметнувшуюся руку и получил ощутимый тычок в подбородок. "Надо с Хрулевской заканчивать, - решил он, - уже дошло до того, что Агаша мужа поколачивает". *** - Агаша, ты только послушай, что она пишет: "плотно накормленный муж, горизонтально уложенный на диван, не причиняет никаких хлопот и легко вписывается в интерьер любого жилища, будь то шалаш или царские палаты". - Порфирий Платоныч, ну как вы можете читать подобную ерунду? - не оборачиваясь от плиты, посетовала девушка. Невыспавшаяся Агата была ужасно сварлива. Штольц поскреб макушку: действительно, в какой момент он снизошел до чтения бульварной прессы? Возможно, в тот, когда арестовал самозваного князя Безблохастова и для Леокадии Матвеевны стал лучшим из мужчин. Тетушка обнаружила в Штольце дремлющий потенциал и предупредила, что при чутком руководстве и тщательной огранке он сможет оказаться вполне пригодным к жизни в обществе. Это был невиданный ранее скачок в отношениях. Так далеко симпатии Леопардии в мужской мир не простирались. Братья Морошкины за четверть века телепания в зрительном поле мадам Волнушкиной ни на шаг не приблизились к успеху. Будь Штольц менее скромным, то стал бы кичиться триумфом и затребовал у супруги венок из лаврушки. И поцелуй в маковку для победителя. - Сей каламбур убивает на корню всю ценность равноправного супружества, сводя роль мужчины в семейной жизни до ипостаси кота, - Агаша моментально смахнула с него всю лаврушку. - Так уж и кота, - трепыхнулось самолюбие Штольца. - Именно - кота. Толстого, вальяжного, в жалкую серенькую полосочку. Смысл жизни которого - красиво возлежать на подушках, точно турецкий султан, да соблюдать простейшую гигиену. Штольц отвернулся и провел рукой по подбородку - гладко и чисто - гигиена соблюдена. На что она намекает? Ни на что. Просто Штольц попал под горячую руку. Агаше невыносимо хотелось спать, она тайком зевала. Казавшийся бодрым Штольц раздражал, хотелось урезонить его самолюбие, чтобы не задавался. Девушка с трудом разлепила глаза и перевернула тощенькие темные лепешки, похожие на подметки, которые она именовала оладьями. - Ну что за фамильное проклятие! - горестно посетовала она. - Мало нам было одной писательницы в семье, теперь и тетушка пляшет чечетку на этой стезе. Объясните мне, Порфирий Платоныч, почему дамы, превратившие свою жизнь в неразбериху и ком страстей, тянутся увековечивать полученное сплетение интриг на бумаге? И более того - рвутся поучать других, считая себя эталоном. Леокадия Матвеевна, едва отправилась от козерогинской трагедии, всеми фибрами истерзанной души возлюбила Штольца, а на роль антихриста, по причине отсутствия главного виновника неразберихи – Безблохастова - назначила не менее одиозную персону - Хлебушинского. От скуки, безделья и образовавшейся массы свободного времени она протоптала дорожку к нему в редакцию. Упоенно скандалила до потери себя и давала бенефисы. Театральным образом заламывая пухлые руки, она рвала газеты на мелкие клочья, грозно смотрела на антихриста, тыкала в него веером и требовала опровержения. Хлебушинский оказался то ли попросту глуп, то ли неуместно принципиален и тверд, как зачерствелая горбушка. Он противничал и опровержения не давал, держал при себе, в сокровенном месте. Настал момент, когда Леопардия прошла все круги гнева: от негодования до исступления. Балансируя на границе бешенства и аффекта она искусилась - примерила образ Немезиды. Тетушка размахнулась и от души треснула Хлебушинского публичным изданием по макушке. С ее точки зрения она не требовала невозможного - всего-то описать ситуацию с правдивого ракурса. Репортер непонимающе лупал водянистыми глазами. Затея возбужденной гостьи была чужда его пониманию. Зачем тратить бумагу на серенькую правду, когда в закромах имеется полет разноперой фантазии? Шлепок по венчику кудрей произвел внезапный эффект - Хлебушинский отжалел Леопардии лист бумаги и карандаш и местечко на третьей полосе. Физическое воздействие поразительным образом срикошетило в центральную ось репортера. Хлебушинскому стало горячо, совестно и тесно в его нынешних пределах. По правде говоря, он уже некоторое время ощущал себя взрослой ногой в детском ботиночке. Хоть изношена его нынешняя жизнь до кровавых мозолей, но скинуть ее было страшно, вдруг в той, другой, для него не найдется места. Перемен хотелось отчаянно, как и остроты и пряностей, но приходилось довольствоваться манной кашей повседневности бытия. И вдруг репортер созрел настолько, что смог совершить нечто невообразимое - порвать оковы. Он судорожно расстегнул сюртук и ухватился за пуговицу жилета - приготовился с дурацким видом прыгать по лугам, гонять бабочек и собирать ромашки. Для этой грозной дамы с крепкой рукой и жутким розовым веером. Перехватив встрепенувшийся взгляд Леокадии Матвеевны Хлебушинский смутился и отчаянно порозовел. В белесых глазах репортера, не давая сосредоточиться, мельтешили сердечки, ромашки и малюсенькие лошадки. Откуда ни возьмись повылезали мелкие, находящиеся в зачаточном состоянии, купидончики - эмбриончики. Не иначе, давным-давно, еще по младости и наивности лет, мелюзга завелась у Хлебушинского в кудрях, но случая вылупиться им до сего дня не представилось. Оплеухой Леопардия разворошила их гнездо. Мелкота копошилась в волосах, скакала на розовых пони и шептала: вручи мадам Волнушкиной свое сердце, душу и ромашки. Проси, нет, требуй у нее руку. Вон ту, правую, с газетной трубочкой. Если в нее посмотреть, то можно увидеть светлое будущее. Хлебушинский еле сдерживался, так хотелось запустить пятерню в волосы и от души почесаться, чтобы вытрясти скопище мелких советчиков. Один против сотни он не выстоял - сдался на их милость. Сердце отдал, но руку не попросил, приберег сюрприз до особого случая. Захлебываясь и невпопад комплектуя словами предложения, он пообещал Леопардии опубликовать опус на первой полосе! А если все пройдет гладко, то и сочетаться браком. Но об этом он пока умолчал - прежде дело. Чтобы укорениться в новых границах, он решился пригласить незнакомку на рандеву с прогулкой, кофе и пирожными. И она согласилась! Незамысловатая статейка Леопардии о даме, оказавшейся в финансовом омуте по причине разгула брачных аферистов, пришлась по вкусу читателям. Так в "Заводском телеграфе" появилась рубрика "Лямур, мур-мур и абажур" и скрытая под маской таинственности авторесса - Ягуария Волнительная. ЯВ, если для краткости. В сегодняшней статье ЯВ просвещала заводских дам, как сохранить светлый разум в браке на примере некой ММ, загнанной в супружество солеными огурцами. Агата сняла со сковородки шкворчащие лепешки, переложила на тарелку и протянула мужчине. Он потыкал завтрак вилкой - оладья была крепка, как мужская дружба. И хитра, как сто лис, - скользила по тарелке, уворачиваясь от нанизывания. Порфирий печально вздохнул - опять придется нести ответственность на пустой желудок. Он ушел в гостиную, тайком открыл окно - там его уже ждали. Меткими бросками оладий в небо Штольц подкармливал соседей. Когда Агаша показалась в дверях комнаты, его тарелка и вазочка с вареньем были девственно чисты. Кулинарка пришла в доброе расположение и похвалила его: - Никогда бы не подумала, что вы окажетесь сладкоежкой. При первой встрече вы показались мне таким недосягаемым... мясоедом, умудренным дамским угодничеством. Любителем ростбифов, стейков и прочих бефстрогановых. Съевшим на них не одну собаку... ... и возлюбившим ни одну фрейлину. Но об этом она разумно умолчала. Не хватало еще тени Снежинской за завтраком. Мало Агате того, что творится ночами. -... но вы, как водится, меня удивили. Оказалось все наоборот - вы милый и мягкий любитель блинчиков. И варенья. Агата была так довольна, что едва не почесала его за ушком. Леопардия права, от бездействия и праздности он превращается в кота. - Завтра еще напеку, - доброе расположение духа Агаши гарантировало ему голодную жизнь. У Штольца от воспоминаний о прошлой, мясоедной, жизни в предвкушении обморока едва не закатились глаза. Он ухватился за ножку стола, опасаясь рухнуть к ногам кулинарки и умолять ее покончить с блинностями и переключиться на котлеты. Эти сочные мясные кругляши ему казались верхом совершенства. Они божественны в любом образе. Даже полусырыми, пересоленными и с пригоревшей корочкой. Нет, надо срочно отправляться в ресторацию, трактир, да куда угодно, в любое заведение, где есть тарелки, вилки и настоящий, мало-мальски опытный повар, способный пожарить котлету. И Агату надо накормить досыта, и спать уложить. Дня на три. От недоедания и недосыпания у нее на лице остались одни глаза и любопытный нос. Вон как по-мышиному шевелится, того гляди разнюхает что-то, чего ей знать не полагается. В окне мелькнул темный силуэт. Штольц сосредоточился, он догадался, каких гостей к ним занесло. В стекло деликатно постучали. Мужчина уселся на подоконник и широко распахнул газету, закрывая собой окно. Он, выпроваживая гостя, махнул рукой, мол, исчезни с лица земли Кустарного переулка. Гость оказался настойчив: стучал напористее. Штольц с головой спрятался за газетой и обернулся на зов. Со стороны улицы на него смотрела пара черных бусинок, вороньих глаз. В клюве птица держала результат агашиных кулинарных потуг. Шантажистка! Выразительным наклоном головы и тягой к авантюрным действиям она напоминала Снежинскую. Тьфу, не к завтраку будет помянута Нинель. За те несколько дней, что птица ступила на путь шантажа, вороньи закрома обогатились смятой агашиной шляпой, комнатной туфлей с помпоном, штольцевой запонкой и одной блестящей пуговицей. Но этих богатств ей оказалось мало, еще накануне она замахнулась на святое - чайную ложечку Куропаткиной, но Порфирию в тот раз удалось откупиться монеткой. Он прекрасно знал, что вскоре вымогательница потребует большего, и все же подчинялся шантажу. Агаша не обращала внимания на его манипуляции - тайком позевывала и, чтобы не уснуть, разглагольствовала о тетушках, чувствующих необходимость нести заклятое добро. Тетя Лика перешла все границы родственной ответственности, слоновьей поступью вторгалась в их интимную сферу - требовала внуков! Немедленно и побольше, пока сестра и ее муженек в отъезде. Опасалась, что по возвращении Морошкины завладеют всеми внуками сразу, а она вновь останется у разбитого копыта. Да, именно копыта, то есть каблука, которые она стоптала по самые колени, ввергая родственников в непрошенное счастье. Порфирий скрипел шестеренками в голове, прикидывая, чем на этот раз откупиться от шантажисток. Может, отдать вторую Агашину туфлю? Все равно она осталась без пары. Нет, это никуда не годится. Пропажу прошлой он списал на мышей, и Агаша боялась оставаться в квартире наедине с хвостатыми чудовищами. Хмм, это раньше боялась, а теперь спокойно разгуливает босиком в темноте! Незаметно он стянул с этажерки брошенный Агатой томик Хрулевской. "Оглобля Купидона". Вот откуда взялись оглобли в ее голове. Надо бы прочесть на досуге, может что-то прояснится. Порфирий чуть приоткрыл окно и протянул птице книгу. Он мог поклясться, что вороны умеют читать! Птица пробежала бусинками по заглавию и - пфф! - плюнула в стекло. Блин выпал - с ним была такова пробегавшая мимо собака. Проблема решилась сама собой. Штольц захлопнул окно перед удивленным вороньим носом - все, голубушка, если вы такая эстетка, то оставайтесь вовсе без мзды. - Порфирий Платоныч, что вы там возитесь? - обернулась к нему девушка. - Ворон гоняю, - почти честно ответил мужчина. Необходимость изворачиваться смущала. Стыдно признаться, он, как последний недотепа, попал в кабалу к воронам. Надо прекращать это закрепощение и искать другой путь сбыта несъедобных блинов. Например, сойтись ближе со стаей бродячих собак. - Житья от их воплей не стало. Вы заметили, что они кружат исключительно над нашим домом? Как предвестники темных моментов жизни. Мне становится жутко. Штольц смутился: знала бы она... Под влиянием момента хотел было раскаяться и сознаться, но Агаша уже перестала вздрагивать и опять переключилась на насущное: - Дайте, пожалуйста, газету. Что там сегодня пишет наша мадам Ягуария? "Судари, всегда напоминайте своей супруге, что она единственная в своем роде - умница и красавица. Иначе ей станет неважно, чей муж ей это сказал". - Там так и написано? - насторожился Штольц. - Ну да, вот тут, - Агата вручила ему газету и указала на нужное место. Мужчина прочел и неприятно нахмурился: - Из-за того, что некоторые мужья от природы аскетичны, молчаливы и скупы на пустую болтовню, женщины, как голодные вороны, готовы бросаться на любые дифирамбы, даже от посторонних субъектов? Что это, комплиментарная неразборчивость? - разозлился сыщик. Повод для злости у него был. Уже несколько ночей подряд он видел странный сон, подозрительно яркий и подробный: Агата кокетничала с неким офицером сутулой наружности. Прохвост в белом мундире вручал ей корзину ромашек, а мадам Штольц хихикала и ерзала глазами по двум рядам блестящих пуговиц. И отнюдь не смущенно ерзала, а завлекательно! Штольц не верил в вещие сны, но настойчивость, с которой проныра в мундире еженощно и аккуратно, как на службу в гарнизон, являлся в его голову, настораживала. - Порфирий Платоныч, прошу отметить, что я не имею привычки принимать комплименты от чужих мужей, - вскинулась девушка . Ее смущенный взгляд заметался по комнате и нашел укрытие за печью. Агаша для убедительности взмахнула указательным пальцем, но задумалась и забыла, зачем он ей понадобился: - Это кого вы имеете в виду, называя молчуном, уж не себя ли? Штольц сложил руки на груди и красноречиво приподнял бровь, что должно было означать: "у тебя есть мужья неразговорчивее меня?". Конечно, он говорил о себе. Он известен всему Петербургу как аскет и молчальник. Из него, если нечего сказать по делу, слова и клещами не вытянешь. - Да вы же всю ночь болтали без умолку. Трещали, как сорока. Из-за вас мы уснули только под утро. Я постеснялась вас прервать, но, видно, напрасно. Сами не выспались, вон, какую чушь несете, и мне не дали. Голова раскалывается от вашей трескотни. - Я болтал? Моей трескотни? - тут уж Штольц не выдержал и несказанно изумился. - Это я тебе до утра жаловался на нравы в женской гимназии, ссоры и прочее? Неужели это я тебе поведал, как в первом классе Лидия Выдрина стащила ленту у некой Ангелины, а когда запахло жареным, то подкинула в твой портфель? - Это, не спорю, рассказала я, но и вы не молчали, как воображаете. Если бы кое-кто не задавал наводящих вопросов, то мне не пришлось бы из вежливости поддерживать беседу. Мы бы выспались и оладьи не подгорели бы. - Агата Валерьяновна, если бы кое-кто не ябедничал и не хлюпал носом мне в подмышку... - навис над столом Порфирий. - Уверяю вас, что прекрасно обошелся бы без разглядывания темных пятен вашего прошлого. Он хотел было ввернуть фразу про ночные чтения пустоголовых дамских романчиков, но смолчал, пусть Агаша сама расскажет, что это за финт в ее мировоззрении. - Ах, вот вы оказывается какой! - Агата приподнялась над стулом и уперлась своим носом в его. - Близкого вам человека обвиняют в краже ленты, а вы готовы закрыть глаза на несправедливость и преспокойненько жить дальше? - Да, готов. Мне все равно, даже если бы ты решила завладеть всеми лентами мира. К тому же, срок давности по этому делу давно истек. - Я. Не брала. Ленту. - забросала его гневно-лучезарными искрами супруга. - Я. Не принимаю. Чужие. Комплименты! Дуэль взглядов и носов закончилась внезапно. Полной капитуляцией Штольца. - Вот и славно, - сдался Порфирий и впился в нее поцелуем полным дивной красоты и глубокого смысла. Он верил, что Агаша чиста на руку! Штольц, не размыкая яростно переплетающихся губ, отцепил ее побелевшие пальца от столешницы и увлек на диван, где поцелуями прижал к подушкам. Отдышавшись, она продолжила беседу на чем остановилась: - Впрочем, мне, как обладательнице определенной репутации, не так уж часто дифирамбы перепадают, - Агаша выразительно посмотрела на супруга. Она не то, чтобы напрашивалась... Штольц задумался, но опять не о том, на что она рассчитывала: - Чем плоха твоя репутация? Насколько я могу судить, она куда добротнее, чем у той же госпожи губернаторши. - Вы рассуждаете о репутации, как о пальто. Если хотите знать, то госпожа губернаторша особый случай. Вы мужчина - вам не понять. Несмотря на все нюансы темперамента, госпожа губернаторша остается венцом творения и примером для подражания. Моя же репутация не плоха, просто не каждый мужчина готов расщедриться на бескорыстное доброе слово. Ни для кого не секрет, что я обладаю расширенным взглядом на мир и способна заглянуть за его пределы. Это слегка отпугивает. - Перефразируя известную пословицу: что позволено губернаторшам, не позволено иным особам, - сообразил Порфирий. - В частности, судебным следовательшам. - Ну да, - вздохнула Агаша. - Никогда не рассматривала себя под подобным углом. Должна сообщить - довольно шуршащее слово. Какое-то мышиное, суетливое. - Какое, - не понял Штольц, - "следовательша"? Чем плохо быть женой следователя? Мне казалось, ты была вполне довольна семейным статусом. - Весьма довольна. Дело не в этом. Само слово неприятно на слух, неблагозвучное. Будто я должна следовать за вами по пятам, но при этом на шаг держаться в отдалении. - А, - догадался Штольц, - тебя не устраивает теневое положение. Ты желаешь идти рядом, но лучше впереди, как Козерогин со штандартом. Агаша скромно потупилась. Штольц все понял с полувзгляда и опять искаженно. Он игриво щелкнул подтяжкой и простер руку в сторону спальни: - Вперед, моя авангард-генерал. Я последую за тобой тенью. - Сейчас? - лучезарные искорки в глазах удивились. - Вам же пора на службу, Рукобейников... - ...не помешает, дверь заперта на все засовы. *** В дверь приемной постучали. - Войдите, - пригласила пациента доктор Морошкина. На пороге материализовалась расфуфыренная особа. Агата, не поднимая взгляда от журнала, по ярким всполохам определила в ней родственницу: - Тетя Лика, вы зачем в клинике? Вам нехорошо? - Ты еще спрашиваешь, хорошо ли мне? Гуся, сообщаю тебе как врачу - мне ужасно! Невыносимо кошмарно. Практически смертельно. Тетка плюхнулась на стул, обмахнула раскрасневшееся лицо уголком пестрой шали: - Ну как? - она пробуравила племянницу насквозь пристальным взглядом. Девушка смутилась, опустила голову пониже - поняла, что требует родственница: - Все по-прежнему. Пока никак. Леопардия нахмурилась: - Ты показывала ему коленки? - Тетя! - Агаша попеременно краснела, бледнела и окрашивалась то в клеточку, то в горошек. - Что "тетя"? - передразнила ее Леопардия. - Я так и знала, что придется все брать в свои руки. Сколько раз в детстве я предупреждала тебя не носиться, как безголовая курица. Вспомнила? Вот теперь мы пожинаем плоды. Колени для дамы - ценнейшая часть тела. Красивые, прямые и розовые они являются могучим афродизиаком. - Афро... что? Это что-то африканское, оставшееся после Козерогина? - Слава всем крокодилам, что с господином Козерогиным у нас до демонстрации коленей не дошло. Афродизиак - средство для воодушевления мужчин на интимные подвиги. Возблагодари Мироздание, что тебе в тетушки досталась я, а не какая-нибудь сонная индюшка. Я чудом добыла одну вещь, которая укрепит наш союз со Штольцем, сделает наш брак детным. Тетка закопошилась в слоях одежды, прикрывающей бюст. Только сейчас Агаша заметила, что она прижимает к себе овальный сверток, подозрительно напоминающий младенца. - Вот он, наш раскрасавчик, - тетушка баюкала добытое сокровище. - Это что у вас завернуто в шаль? Только не говорите, что вы украли для нас ребенка! - Не скажу, раз ты этого хочешь. - Тетя, я вами сойду с ума! - Ах, какие мы трепетные. Не сойдешь, я же с тобой, слава богу, не сошла. Мы - Волнушкины - дамы с крепкой нервной системой, по пустякам рассудок не теряем, - обнадежила Леопардия и бережно выложила перед Агашей дар на журнал для посетителей. Девушка осторожно потрогала сверток - плотный и увесистый. Распеленала: - Кто? Что это? - перед ней лежал бледный продолговатый предмет без лица и прочих первичных человеческих признаков. Довольно длинный, размером с трехмесячного младенца. Ровный и гладкий. С зеленым хвостиком, что шептало о его растительном происхождении - Это плод преемственности жизни, - гордо пояснила и тетка и похвасталась, - на базаре еле-еле один для вас ухватила. Последний. Прямо из рук у одной нахалки вырвала. А зачем он ей? У нее и так, небось, с десяток деточек, а у нас ни одного. - Я ничего не понимаю, - пожаловалась Агата пузырькам в шкафу. От них помощи не последовало - сами были в неведении. - А что тут понимать. Знакомься - это зеленчуковый цуккино̀. В переводе с заграничного - плод для продления рода. Он открывает в мужчинах скрытые возможности и тянет их на эволюционные подвиги. Мне по секрету продавец сказал. Ты его приготовь, я скажу как, и дай попробовать Порфирию Платонычу. Уж тогда без деточек мы точно не останемся. Продавец гарантировал, что к лету у нас проклюнется младенчик. - Тетя Лика, вы обсуждали на базаре нас с Порфирием Платонычем? - едва не закричала Агата. Да что там - она завопила! Пузырьки возмущенно блямкнули. - Мы вас предупреждали, что до поры до времени наш брак должен оставаться в тайне. Это опасно, и, прежде всего, для вашего разлюбезного Порфирия Платоныча! - Не так я тебя воспитывала, чтобы ты возмущалась на любимую тетю. Не ожидала я от тебя неродственной экспрессии. - А я от вас! Ну надо же. Вы явились на базар и всех оповестили о нашем секрете! - Я про тебя никому ничего не говорила! Молода еще ругать тетушку, будто она совсем без соображения. Да кому на базаре нужны ваши секреты, люди туда за делом ходят. - И за сплетнями! Должна разочаровать - вас опять обманули. Это не зеленчуковый как-его-там, а обыкновенный кабачок. - Кабачок растет на грядках деревенском огороде. Сей вегетабль привезен из далекой Италии, с Ватикану. С тайным рецептом от самого Папы, - тетушка понизила голос до шепота и заговорщицки подмигнула, - кому как не ему знать, как становятся папами. - Тетя, тот Папа понятия не имеет... Не должен иметь! - Он не имеет, вы не имеете... Прям тайна за семью печалями. Никто не знает откуда, но дети у всех появляются. Заметь - у всех, кроме нас! Ну так вот, дорогие племянники, коли вы без посторонней помощи не можете продлить род, слушайте советы опытных людей. Все приходится делать самой. Агата от бессилия застонала. Она запеленала обратно кабачок и попыталась всунуть Леопардии в руки. Тетушка приняла сверток и торжественно вернула его племяннице. Примирительно шепнула: - Я скрылась под шалью, меня никто не узнал, все подумали, что я инкогнита. А продавцу сказала, что это мой супруг не может без сторонней помощи продолжить род, а нам далеко не семнадцать, спешно нужен наследник, - тут тетушка захихикала коварным шепотом, - Гуся, я сказала, что моего супруга зовут господин Безблохастов. Первое, что на ум пришло. Отомстила мошеннику, получается, пусть о нем идет пустострельная слава. Добросердечная Агата моментально раскаялась. Тетушка ради ее счастья пожертвовала репутацией, весь базар оповестила о невсхожести посевов Безблохастова. Девушка попыталась загладить обиду и примирительно сказала: - Тетя, я не смогу его приготовить, пусть Дездемона... Леопардия возмутилась: - Может, ты еще Дездемоне прикажешь задрать юбку до колен перед твоим супругом? Нет уж, голубушка, ты теперь жена и хозяйка, поэтому готовить приворотное рагу из заморского вегетабля придется тебе самой. Продавец велел добавить в него дюжину французских улиток. Еще несколько шампигнонов. Так он обозвал грибы. И бокал бургундского или бордо, чтобы чары цуккино̀ раскрылись и попали точно в цель. Заморские грибы заменим лисичками, поди, ничуть не хуже. Вот только, где ж взять французских улиток? Как думаешь, может, вместо них дождевые черви подойдут? Агаша замахала руками: - Червей лучше сразу исключить, Порфирий Платоныч брезглив. Леопардия ее не услышала: - Я зачем нам французские, родиться еще какой-нибудь мусье Жорж со своим парле ву франсе, а нам нужен такой младенчик, чтоб по-нашенски агукал. Вот пусть и улитки будут наши, среднерусского происхождения. Скажу Жужуточке, она наловит слизней у амбара. Овчинников на несколько уехал по делам в Петербург, Жужуточка оказалась во власти тети Лики. Что удивительно, они неплохо поладили. - Вот как приготовишь цуккино̀, как отведает его наш ПорфирьПлатоныч... - мечтала тетя, - так сразу и появится у нас Кондратий или Кузьма. Нет, лучше Эверест. Вслушайся, как благородно звучит - Эверест Порфирьевич! - Иван, так Порфирий Платоныч возжелал. - Ну мы это еще обсудим. Сначала пусть обеспечит нас наследником, а потом указывает, как его именовать. Велик шанс, что кровь Волнушкиных возьмет верх и тогда у нас зародится Эверестина. В изнеможении Агата закатила глаза. *** - Леокадия Матвеевна, по всему городу разбрелись слухи, что вы на базаре приобрели сомнительный овощ! - визитер набычился и приготовился к атаке. - Он имеет отнюдь не целомудренные свойства. На следующее утро, едва рассвело, на пороге Морошкиных возник всклокоченный Хлебушинский. Журналист едва дождался рассвета, впопыхах сменил исподнее на светское одеяние и сразу ошарашил Леопардию визитом. Гость возбужденно жестикулировал, купидончики оживленно ерошили его кудри. Общее впечатление леденило кровь - нервный человек с руками-мельницами и шевелящейся шевелюрой требовал от полусонной дамы кабачок. - И это после всего того, что между нами было: двух чашек кофе, прогулки и прочего. В парке вы воткнули мне в петлицу желтый бурачок! Ах, прелестная коварница, я понял игру вашего воображения. Желтый бурачок на цветочном языке означает "передо мною дурачок". Я доверился вам, распахнул пред вам врата моего сердца! О, как же я был слеп! - Не самоварьтесь, голубчик, для кипячения воды у нас есть специальный прибор. Сейчас нагреем и станем пить кофей. И не врата передо мной вы распахнули, а сюртук, - Леокадия кокетливо погрозила ему, - возблагодарите всех святых крокодилов, что я приличная дама и восприняла ваш перформанс в дезабилье так, как восприняла и никак иначе. С юмором. - Вы морочили мне голову! Я позволил вам столько, сколько не позволял ни единой особе до вашего явления. - Неужели я первая, кто огрел вас вашей же писаниной? Хлебушинский заалел щеками и смахнул с плеча пылинку: - Как ни прискорбно сознаваться, но и в этом вы первая. За грудки трясли, это случалось. Иное рукоприкладство в отношении меня совершали, было дело. Валерьян Ильич однажды не сдержался... и Штольц... То были вспыльчивые мужчины, а вы дама! - пыхтел журналист. - Но это, любезная Леокадия Матвеевна, не дает вам ровно никаких прав вытирать о меня законы морали. Я открылся вам неведомыми доселе сторонами, повернулся реверсом души, а вы прилюдно, на глазах всего города, покупали кабачок любви! Вы на весь базар томно закатывали глаза и вздыхали, что желаете заиметь с его помощью небывалый урожай потомства. При этом вы не учли нашей дружбы и моих планов насчет вас. Вы козыряли мужским бессилием некого блохастого господина. Кстати, кто он таков? Я должен взглянуть в беспутные глаза и по результатам осмотра, возможно, вызвать на дуэль. - А если я скажу, что это правда? - Значит, я не умею разбираться в людях и грош цена моему репортерскому нюху. Не таитесь от меня, сознавайтесь, не сходя с места: вы имеете в закромах судьбы запасного супруга с поникшими проблемами? - Какие глупости. Если бы судьба свела меня с достойным человеком, то уж я бы его в резерве не держала - продвигала в авангард. Сознавайтесь, голубчик вы комильфотный, сможете отражать атаки общества? Хлебушинский не знал, что ответить и увел нить разговора от обсуждения своей персоны в иные палестины: - Тогда зачем вы купили этот... кабачок-пф, - название овоща Хлебушинский почти выплюнул - Голубчик, ЕгорийЛексеич, вам незачем тревожиться и ревновать. Зеленчуковый цуккино̀ никак не отразится на нашей с вами дружбе. Это подруга, скромница и тихоня, взмолилась о помощи. Мечтает, знаете ли, о топоте детских ножек, но судьба немилостива к ней, муж ужасный бука. Журналист чуть успокоился, но не до конца. Он по-прежнему опасался появления блохастого конкурента в связи с кабачком. Леопардия в домашнем платье была безмятежна и спокойна. Дружелюбным видом показывала, что не прячет в рукаве тайного супруга. - Вот взгляните на набросок новой статьи о воспитании детей. По-моему, вышло серьезно и поучительно. "Неопытная хозяйка, заведя дитя, не должна надеяться на проницательность и шестое чувство. Ей рекомендуется всякий раз звать на помощь старших родственниц, имеющих опыт в уходе за новорожденными. А еще лучше - сразу передать воспитание младенца в их руки, дабы самой больше времени посвящать интересам супруга. Глава семьи, вернувшись со службы уставшим, обязан уделить продолжительное внимание супруге. В том случае, если доставшаяся ему в пару персона не вызывает разговорного влечения, то ему рекомендуется познавать новости при помощи печатных изданий. Воспитанный муж ни в коем случае не должен переступать порога детской комнаты. Ни при каких обстоятельствах! Еще в преддверии венчания имеет смысл затвердить как мантру небесную, что дети - часть дамского интимного мира и некоторые вещи должны оставаться за гранью его ведения." - Не уверен, что прогрессивные мужчины согласятся с вами, - неуверенно промямлил Хлебушинский, - я читал об одном господине, который однажды держал в руках младенца и своими глазами видел мокрые пеленки. И ничего страшного с ним не произошло. - Фи. Вам ли, сударь, не знать, что нельзя верить всему, что пишут в изданиях. Детьми должны заниматься эстетичные особы, тонко чувствующие малейшие нюансы в поведении малюток. Мужчина же - существо бестрепетное, его задача нести финансовое бремя семьи. Вот, к примеру, вы, ЕгорийЛексеич, способны взять в руки очень-очень грудное дитя? Хлебушинский задумался: - Сознаюсь, раньше мне не доводилось производить подобных экспериментов. Нет, пожалуй, очень грудного не решился бы взять. Уж очень они хрупкие. А вот лет, например, пяти-восьми, который может изъясняться словами и самостоятельно передвигаться, наверное, смог бы. - Теперь вы поняли, о чем моя статья? Мужчины не должны покидать пределов комфортного мира и пускаться в приключения. Репортер озадаченно кивнул. Леопардия определила, что Хлебушинский сомневается, соглашается больше из вежливости. Она решила укрепить позиции: - А если представить в детской комнате кого-то из ваших знакомых, уважаемых в городе господ, ну, например, - Леокадия изобразила задумчивость, сделала вид, что подыскивает кандидатуру, - какого-нибудь губернатора, городского главу или самого главного полицейского начальника? Ну хотя бы не самого главного, а господина полицмейстера. Нет лучше господина Штольца, вы с ним хорошо знакомы? Хлебушинский удивился настолько, что его глаза готовы были выскочить и повиснуть на ниточках. - Порфирий Платоныч и новорожденное дитя? А где он его возьмет и зачем? Это нонсенс! Какие законы должен преступить несчастный ребенок, чтобы им заинтересовался судебный следователь? - ЕгорийЛексеич, вы разочаровываете меня, где ваша хваленая сметливость? Штольц, конечно, непримиримый фараон, но не настолько, чтобы арестовать младенца. Допустим, некоего умозрительного ребенка ему послало провидение. - Никакая любящая мать не доверит ему своего младенца. Даже не пытайтесь меня переубедить. Никогда в это не поверю. Преступника - да, доверит, с ним Штольц быстро найдет общий язык. А о чем о будет разговаривать с младенцем? Разве что Штольц разъяснит ему статьи уложения о наказаниях. Раздел про угол и розги. Нет, не могу представить. - Вот! Теперь вы видите, как я бываю права, - возликовала тетушка, мысленно потирая ладони. Осталось приготовить цуккино̀, попотчевать им Штольца и можно обустраивать детскую. В ее новом доме, который она намеревается приобрести не где-нибудь, а в Заводске. Вернется сестрица, а младенчик уже все, в Леокадиных любящих руках. В этот момент раздался перекатистый грохот, будто повозку груженую колоколами сбросили с горы. Хлебушинский вздрогнул и отпрыгнул в угол. Изо всех щелей повыскакивали Специи и заметались в поисках укрытия. Послышалась брань Дездемоны: - Саша! Кто позволил взять таз для варенья и кататься на нем с лестницы? В ответ Жужуточка заверещала, что дома она всегда так делает. Папа и Матрена считают, что тазы для того и существуют, чтобы спускаться в них с лестницы. В их доме все перемещаются только так. У них даже есть особый таз, для гостей. И большое корыто для Матрены. Если Дездемона хочет, то папа, когда вернется, и ей купит корыто для катания. - Видите, - Леопардия махнула рукой в строну лестницы, - мы пожинаем плоды мужского воспитания. Нет-нет, даже не убеждайте меня - общение мужчин с детьми должно свестись к минимуму. Эти два мира не имеют права пересекаться до того момента, когда ребенок станет вдумчивым и осознанным. Иначе получим то, что видим... Судя по звукам, Жужуточку отловили, умыли и повели завтракать. Она вопила, что ненавидит кашу, а дома питается исключительно конфетами и вареньем. - Возможно, в чем-то вы правы, - с сомнением заметил Хлебушинский. И достал платок, промокнуть лоб. Леокадия фамильярно выдернула тряпицу из рук, сама вытерла ему испарину, встряхнула и декоративно запихала в нагрудный карман сюртука: - Сударь, на будущее рекомендую запомнить - я не "в чем-то права", как вы изволили заметить, а всегда и во всем! Ступайте, ЕгорийЛексеич, на службу, вас ждут баснописные дела. А я пока статью закончу и вечером принесу сама. *** Агата торжественно выставила перед Порфирием тарелку с неведомым кушаньем. Бесформенную коричневую кучку неровной субстанции с семечками и кусочками кожуры. - Что это? - мужчина покрутил тарелку и принюхался к содержимому. Пахло отдаленно съедобным, но выглядело как... - Не волнуйтесь, - обрадовала его девушка, - улиток и червей я не добавляла. - И на том спасибо, - искренне поблагодарил Штольц. - Скажи хоть что это, каша или мясо? - Рагу из зеленчукового цуккино̀. Но скорее всего, это обыкновенный кабачок. Немного пригорело, - повинилась она, - долго готовила. Хотела, чтобы получилось как можно эффектнее. - Тебе это удалось. Порфирий покрутил тарелку и осторожно, словно боялся, что содержимое оживет и выползет, отодвинул к центру стола. - Вместо бургундского я плеснула коньяку из вашего графинчика. - Агаша, по-моему, это есть нельзя. Субстанция в тарелке казалась живой - ухмылялась и плотоядно присматривалась к сыщику. На случай, если рагу пожирает сыщиков и духовидиц, Порфирий вооружился ножом и вилкой. - Если честно, я тоже сомневаюсь, - призналась Агата. - Ну так выброси его и пойдем в "Пять специй". - Что вы, что вы! - замахала руками Агата. - Тетя Лика с трудом раздобыла для нас один овощ. Ей пришлось обменять честь и гордостью на последний цуккино̀. - Собирайся. Мы ей не скажем. Пусть лучше научит тебя печь лепешки. Помнишь, ты рассказывала, те, со сметаной. - Она сама узнает. - Каким образом? - Догадается, когда через положенный срок наш род не продолжится. Штольц озадачился. Леопардия странным образом внедрилась в его семейную жизнь. - Как это, - мужчина отпихнул тарелку, рагу подмигнуло, - связано с продолжением рода? - Напрямую. Долго объяснять, это сложная взаимосвязь с медицинскими терминами, - петляла словами Агаша. Порфирий с приподнятой бровью терпеливо ждал развязки. - Вы съедаете рагу, воодушевляетесь, щелкаете подтяжкой и... - Что "и"? Она поерзала и смущенно промямлила: - Ну то самое, - Агата мямлила, Порфирий молчал. Лишь брови ползали по его лбу. - Вам обязательно вгонять меня в неловкость? Зачем нужно, чтобы я озвучила все подробности? Ну помогите же мне, просто поймите то, что я хочу сказать, без объяснений. - Рад бы, но увы... Агата кивнула на рагу. - Это - афродизиак, - Агаша вздохнула: Штольц сегодня был тугодумный, как никогда. Девушка набрала побольше воздуха и выпалила, - специальное средство для усиления мужской силы. Порфирий нахмурился. Встал из-за стола. Прошелся по комнате. Сел на место. Снова встал подошел к Агаше и навис над ней: - Тебя не устаивает моя мужская сила настолько, что ее требуется усиливать при помощи дополнительных резервов? В это момент он выглядел настолько чужеродным и далеким, что Агаша невольно сжалась: - Нет, что вы, меня все устраивает. Цуккино̀ употребляют для того, чтобы поскорей появлялись дети. Видите, сколько в нем семечек... Он нахмурился пуще прежнего. Лицо напоминало грозовую маску: - Тебе так не терпится? - Нет, что вы, терпится. Это все тетя, - неловко оправдалась Агата. - Ты обсуждаешь с ней возможности моей мужской силы? - Ничего я не обсуждала, она сама купила и принесла. - И готовила она? - Нет, готовила я, - созналась Агата. - Получается, твой вклад не меньше, а даже больше. - Почему вы так нависаете надо мной, будто бы я в чем-то виновата! Разве плохо хотеть стать матерью? - Это, как раз, вполне понятное желание. Но как ты думаешь ею стать, если насмерть отравишь своего мужа этим... цуккином? При помощи комплиментов от чужого мужа? Уж нет ли у тебя на примете сутулого офицера с золотыми пуговицами? - Ну какой вы! Не собиралась я вас травить! Только немного усилить. Я вам сто раз объяснила, что не принимаю комплименты от посторонних, тем более от офицеров с пуговицами. - Но тебе же хочется их? И от корзины цветочков ты бы не отказалась? - от возникшей перед глазами картины Штольц скривился. Агашины щеки имели свекольный оттенок, она склоняла голову, стараясь скрыть розовый окрас, но искоса следила за его гримасами. Штольц молчал - ждал ответа. Наконец, она не выдержала и созналась: - Да, хочется! Только от вас их не дождешься. Потому что вы как медведь в берлоге: сами не делаете и другим не даете, - невпопад выпалила Агаша и выскочила из комнаты. Дошла до порога, вернулась, прищуренно посмотрела на мужчину и разочарованно покачала головой. - Вот и живите один в своей берлоге, делайте комплименты Рукобейникову и мышам, которые воруют туфли. - Куда это ты собралась, к сутулому с пуговицами и ромашками? - догадался Порфирий. Агата не удостоила его ответом, оглядела комнату – прощай, семейная жизнь! Она сунула под мышку медведя и одинокую комнатную туфлю. Мышам хватит и одной. Зачем-то со стола взяла нож и вилку. Аккуратно замотала их в салфетку. Она оттягивала момент расставания как могла. Штольц хмурился, следил за ее действиями, но мер по примирению не принимал. Эх... Проходя мимо, она подхватила енота - не оставлять же несчастного с этим... медведем. Горестно вздыхая, Агаша покинула чертоги обители, где ее считают способной отравить мужа. У которого ни ромашки, ни теплого слова не допросишься... Медведь он и есть медведь. Что с него взять. Ничего, проголодается, захочет блинчиков, еще будет умолять ее вернуться! *** Агата с теткой, закутавшись в пледы, сидели на веранде и потягивали остывший чай. По лужайке бегала Жужуточка. Специи, разинув рты и свесив языки, перенимали Кошмарочкин сиротский опыт. Сегодня на повестке дня у Специй лежала неаппетитная кучка, которую необходимо было сокрыть под ковром в гостиной. Да так, чтобы хозяева принюхивались, подозрительно оглядывали друг друга, но ни в коем случае не думали на котиков. Обе родственницы были печальны. Размолвка у Штольцев затянулась аж на два дня. Агаша скучала по Порфирию, но первой делать шаги к перемирию не собиралась. Он тоже затаился. Видно, еще не проголодался. Ну как он не понимает, что Агаша хотела как лучше! Зеленчуковый цуккино окончательно дискредитировал себя. Не успев утвердиться как афродизиак, он получил репутация овоща раздора. Никогда! Агаша решила, что никогда, за все сокровища мира она даже пальцем не коснется кабачка! Даже не посмотрит на него. Если есть в мире овощи хуже моркови, так это цуккино̀. - Эх, все-таки надо было добавить улиток. Вечно ты меня не слушаешь, а я тебя предупреждала! - напомнила тетка. - Без улиток это просто еда, они главный источник мужеской силы. Он ни одной ложечки так и не попробовал? Ни капельки? - Не-а, даже в рот не взял. Да какая разница, если он там, а я тут... Тетя, все это глупости, - попыталась переубедить родственницу Агаша. После кабачкового случая она зареклась приучать своих детей к послушанию. Вот она уважила тетушку и что вышло. Пусть ее дети растут свободными от предрассудков и влияния извне. - Улитки все ж, какое-никакое, а мясо. Мужчины его любят. - Из-за вашего цуккино̀ Порфирий Платоныч решил, что я вздумала его отравить и пуститься во все тяжкие с кавалерами. - Глупец, - тетка с хрустом разгрызла сушку. - Я напишу статью о влиянии зеленчукового цуккино̀ на продолжение рода и тогда он поймет, как был не прав. Но поезд уже все, тю-тю, ждет его на следующей станции. Мы ему помашем из вагона. - Не надо, - Агаша погрела руки о чашку, - не стоит усугублять. Как-нибудь все само разрешится, но про цуккино̀ нам отныне лучше забыть навсегда. Она чуть приподнялась, вглядываясь: Жужуточка кувыркалась в пожухлой траве, Специи, бестолково хихикая, скакали рядом. Ох, что скажут родители, когда вернутся. При них Специи играли в шахматы, отличали шах от мата, а ферзя от гамбита. Разучивали гаммы и вполне сносно играли Чижика-пыжика. Стоило Агаше остаться за старшую - у котов на лицах проявилось оскудение ума и полное крушение хороших манер. Не зря, пожалуй, Мироздание не благословляет ее младенчиком, материнская сознательность глуха и нема к происходящему вокруг. Не готова она пока, совсем не готова. Слишком рано. Теперь она сама это прекрасно понимает. Надо сначала самой повзрослеть и стать серьезней. - Саша, встань, трава мокрая., - без особой надежды быть услышанной, велела Агата. - Мой папа доктор, он считает, что мокрая трава полезна для детей, - крикнула девочка и прошлась колесом. Леопардия Матвеевна закатила глаза: не родился еще тот мужчина, что смог бы стать для нее авторитетом в воспитании детей. - Гуся, когда приедет ее отец? - Точно не знаю. Иван Сергеич пообещал, что не вернется, пока не найдет Сашеньке гувернантку. - Значит, ждать его бессмысленно, он уехал навсегда, попросту сбежал, - озарилась догадкой Леопардия, - нам самим придется доводить этого ребенка до ума. - Ну что вы, он обязательно вернется, потому что любит Сашеньку, - пообещала Агаша и переключила внимание тетки на другое, более отрицательное. - Ко мне в клинику на прием приходила Лидия Выдрина с дочкой. Вы, наверное, не помните, мы с ней учились в гимназии. - Это та, с краденой лентой? Противная блондинка в мелкий бес. Отвратительно курносая. Помню, как же. Век проживу - не забуду, мы из-за нее страдали. - Да. У ее дочки в руках была кукла, которую дядя привез мне из Марселя. Я ее сразу узнала. - И куклу помню. Раскосая Горжетта с зубастым оскалом и в пышных кружевах. Напоминала мадемуазель Стругазель, твою тогдашнюю гувернантку. Помнишь, как она взвизгивала и укладывалась в обморок? Агаша улыбнулась. Ее тогдашняя гувернантка намеревалась замарьяжить Павла Ильича. Но дядя тоже отчасти принадлежал к роду Волнушкиных, поэтому имел крепкую нервную систему и стойкое нежелание марьяжиться под чужую дудку. - Мсье Поль, тут жюк. Ужясни жюк. Он смотреть на бедняжка Стругазель! - Агата передразнила француженку . Получилось очень похоже, Леопардия рассмеялась. Эх, славное было время. - А потом Горжетта пропала... - Жаль игрушку, страшненькая, но дорогая, франками за нее плачено. Тебе так нравилось спускать ее со второго этажа в корзине Сейчас ею могла бы играть наша девочка, - посетовала Леопардия. - Напрасно твой отец запретил мне вмешиваться в историю с лентой. Надо было сразу проучить негодницу Выдрину, глядишь, из нее вышел бы приличный общественно-полезный экземпляр. Впрочем, вряд ли. Знавала я ее бабку, та еще лихоманка была. К ее загребущим ручонкам тоже прилипало все, что помещалось в карман. - Лидия поняла, что я узнала свою игрушку. Ни тени раскаяния не пробежало по ее глазам! Она свысока держала передо мной дочку, дразнила. Будто она пирожок с ливером, а я голодная собака. Лидия считает меня неудачницей, без мужа и детей. Наверное, она в чем-то права. Ведь у меня даже медицинского диплома нет, чтобы противостоять ее превосходству. И муж пребывает в тени, борется с неведомыми силами. - Бесстыжая эта Выдрина, вся в бабку, потомственная клептоманка. И глаза завидущие, так и зыркает, ищет, что плохо лежит. Не расстраивайся, Гусёночек, не лей напрасных слез. Верь, настанет миг - наш Штольц переловит всех преступников и уж тогда мы явим его всему миру. Нам еще позавидуют всякие загребущие Выдрины. Вон какого орла мы себе выстрадали! - Когда это будет, - вздохнула Агаша, - и будет ли. - Обязательно, как пить дать, будет, - обнадежила ее тетушка. - Мы еще пройдемся с ним под ручку-кренделючку по главной улице. Неделю без устали будем водить Порфирия Платоныча по достопримечательным местам, пока ноги не подогнутся. В театр поведем, в цирк, на базар... Везде предъявим, где людей побольше. А когда не сможет ходить - потащим волоком. Станем звать гостей к себе, пусть приходят и завидуют, какие мы умелицы - от фрейлины мужа отвратили, а к себе приворожили. А фрейлина - это тебе не воробей чихнул, не деревенские профурсетки Выдрины. Матерые фрейлины особы хищные, зубастые, со всех сторон прожженные. Своего не упустят, да чужое прихватят. На такую должность простофиль не принимают. Агаша улыбнулась: представила, как они с тетей тащат под руки Штольца, обессилевшего от культурных рандеву. Ничего, пусть терпит, она дольше страдала. Да, себя миру предъявлять - это не в архивной каморке с пыльными папками прятаться. - Устала выглядеть незамужней в чужих глазах, - у Агаши вырвался непрошенный вздох, - Лидия сидела передо мной такая прямая, словно демонстративно опиралась на мужское плечо. И не боялась скандала, знала, что я не посмею отнять игрушку у ребенка. - А я бы посмела. Ну не будем уподобляться всяким Выдриным, пусть подавятся куклой. Мы нашей девочке сотню таких купим. Эх, не в меня ты! Морошкинская кровь пожиже нашей, Волнушкинской. Чистый сироп у нас, а не кровь, густая, бурливая. Так и клокочет, да рикошетом в разум отдает. Дездемона, - Леопардия вспомнила о чем-то и оживилась, - у нас не осталось той душевной настоечки? Что в маленьком шкафчике в хрустальном графинчике ждет своего часа. Неси скорей, нам нужно согревание и утешение. - Тетя, вы становитесь похожи на дядю! Еще немного, и в азартные заведения запроситесь. Сейчас еще утро, а вы уже желаете седасьон. - Утешение с утра пораньше благотворно влияет на дельнейшие события дня. Кстати, ты была в азартных заведениях? Агаша обыденно кивнула, подтвердила: была. - По сыщицким делам, разумеется. - Разумеется, - согласилась тетя. - А в заведении, где служат непотребные особы? Агаша опять кивнула: и туда ее заносило попутным ветром. Леопардия глубоко задумалась и переключилась на шевеление на лужайке: - Сашенька, вылези из кучи листьев! - Папа мне разрешает в листьях даже спать и строить берлогу. Он говорит, что берлоги полезны для юного организма. - Полезны для юных медведей, а ты девочка. - Я самая медведная фея-барелина! - Есть что-то, что отец ей не позволяет? - недовольно буркнула Дездемона. Она с грохотом собирала чайный сервиз на поднос. За несколько дней гостевания Жужуточки все домочадцы, отвыкшие от детей, порядком утомились. - Входить в свой кабинет, полагаю, - ответила Леопардия. - Нет, Иван Сергеич любит, когда Саша рядом. - Ну что ты как попугай заладила: "любит, любит". Мужчины могут любить что угодно и кого угодно, но высиживать из детей приличных людей должны женщины. Дездемона, а графинчик? - Остался в доме, не захотел мерзнуть на улице, ангажирует вас в столовую. Леопардия с деликатным кряхтением вылезла из кресла и направилась придержать Дездемоне дверь в дом... *** - Гусенька, сапфир моей души, слушайте тетушку. Иногда она говорит дело, - хрипло прозвучало из-за Агашиной спины. Девушка застонала. Не оборачиваясь, она поняла, кто это фамильярничает. - Какая я вам "Гусенька"? Господин Козерогин, я не единожды просила вас оставить меня в покое. - Непременно оставлю, но после того, как вы окажете мне малюсенькую услугу. Вам это почти ничего не будет стоить. Вот я тут приготовил списочек необходимых мне компонентов. Прозрачный кавалер согнулся в поклоне и протянул Агаше листок. - И после этого вы уберетесь навсегда? - духовидица нарочно смотрела сквозь визитера, презрительно не фокусируясь на нем. Отвратительный дух, прилипчивый. Козерогин взял манеру являться к ней во снах, смущать и устраивать всяческий компромиссьон. С поцелуями и прочим, постыдным. Дошло до того, что она боялась закрыть глаза, дабы не встречаться с этим типом. Приходилось по полночи читать хрулевскую муть, а после маяться бессоницей. Но усталость брала свое и она засыпала. По утрам Агаша чувствовала себя разбитой и виноватой перед Штольцем. Открыться ему было отчаянно стыдно. Вдруг он неправильно поймет, решит, что она сама Козерогина привечает. - Прочтите вслух. - Ах да, совсем запамятовал, что в духовидицы мне досталась невежда. - Перестаньте грубить, иначе я не стану помогать. - Увы, придется, статья 6.1: "Духовидица, добровольно изъявившая желание общаться с бесплотной личностью, обязана ценой собственного благополучия оказывать оной душе почет и уважение". - Как же вы мне надоели со своими статьями. Предположу - при жизни вы были судьей? - Позвольте разочаровать вас. При жизни я обретался по другую сторону закона. Возможно, не всегда соблюдал, но, безусловно, чтил его. Козерогин пафосно поклонился и развалился в кресле Леокадии: - Ваша тетушка презабавная особа. Выдает поразительную чушь, которая при ближайшем рассмотрении оказывается не такими уж и глупостями. - Что вы имеете в виду? - Ну хоть эти ее принципы о детях. При жизни я ни разу не видел ни одного из своих семерых сыновей до двадцатилетнего возраста. Бог знает, где они до этого обретались и чем занимались. - У вас было семеро детей? - Агаша заинтересовалась. - Много больше. Семеро - это только от законной супруги. Потомство от прочих дам - рассеяно по свету. Возможно, вы одна из них. Хотите быть моей пра-пра-правнучкой? - Упаси меня от сей участи. - Вот и правильно. Тогда бы родственные узы оказались препонами в наших отношениях, - призрак скабрезно захихикал. - Господин Козерогин, между нами нет никаких отношений. - Есть. И довольно сомнительного толка, учитывая сколько ночей мы провели вместе. Агаша отвернулась, пряча смущенный взгляд. - Что вам от меня надо? - Сущие пустяки. Для начала: по полпуда зверобоя и чертополоха. Сушеными, конечно. - Я не ослышалась, вам нужна обыкновенная трава? И только? - То, что для смертных - мусор, для бессмертных - величайшая драгоценность. Эх, не ценим мы при жизни того, что имеем. - Господин Козерогин, оглянитесь по сторонам - вокруг ни единой зеленой травины. Осень, если помните, что это такое. - Скрежет ревматизма не дает забыть о смене времен года в вашем мире. Кстати, магические травы собирают летом, на Ивана Купалу. Поэтому специально добавил пункт про сушеную. - Где, по-вашему, я должна сыскать пуд сушеных трав? И, кстати, для чего она вам в таком количестве? - В мире, где деньги не имеют власти, всегда найдутся иные ценности. - Зверобой? - В том числе. - Духи обожают заваривать чай с зверобоем? - Душенька, вы меня поражаете. Это не комплимент. Я выбрал вас в надежде на ваш светлый разум и связи с органами правопорядка, а оказалось, что вы не такая уж и сообразительная и расторопная. - Вы много на себя берете, господин Козерогин. Напомню, не вы выбрали меня - я случайно вызвала вас. А теперь ежедневно жалею об этом. - Это как в браке: кто кого первым узрел роли не играет, важно то, что мы обрели друг друга. И можем быть обоюдно полезны. - И какой, позвольте полюбопытничать, мне от вас толк? Козерогин рассмеялся заливисто и зловеще. Плясавшая медвежий балет Жужуточка замерла, оглядываясь по сторонам, а потом припустилась в сторону кухни, под защиту Дездемоны. Коты, вздыбив шерсть вдоль позвоночника, бросились за ней, прятаться под диваны и кровати. - Ваш Штольц невыразимо сух и скуп на слова. Вы выглядите по-женски увядшей. Откровенно говоря, вам не хватает внимания. А у меня куртуазности и времени в избытке. Я щедр и суесловен, поэтому готов поделиться с вами тем, чем богат. - С чего вы взя... Вы подслушивали! - Ну, конечно. Вы забываете - я выбрал вас. Теперь вы мой марципановый персик и личный эмиссар в мире живых. Ну признайтесь, вам нравится мой изящный слог. - Господин Козерогин, вы переходите все границы приличий. Даже мой супруг не позволяет себе таких выражений. Пойдите прочь! Никогда - вы слышите? - никогда не смейте являться на мой зов. И уж тем более - без приглашения. - Из-за неуживчивого характера вы тут мерзнете одна, он там... Добудьте мне муравы, малютка-креветочка, и тогда я, так и быть, удовлетворю вашу просьбу - исчезну. - Воон! Пойдите прочь! - разгневалась Агата. Она вскочила, гневно топнула, приготовилась закричать, но опомнилась и насторожилась. - Что он там? Козерогин недобро ухмыльнулся, сделал движение, словно распахивает окно, и перед глазами девушки забегали картинки синематографа, услужливо демонстрируя жизнь Порфирия, отвязавшегося от семейных цепей. В этот день призрачном синематографе шла порочная драма с Порфирием в главной роли. Фантазия Агаши, многое пережившая, за пять лет разлуки надумавшая такое, что и Хрулевской не привидится, прилегла отдохнуть в глубокий обморок. Оказывается, в ее собственном, Агашином, муже до сего дня дремал великий выдумщик! Стоило ей ненадолго отлучится, фантазер очнулся и пустился во все тяжкие. Пока она тут переживает, мается и строит планы к примирению он угнездился в злачном заведении! Ей приходится по капле выжимать из него дифирамбы, а кому-то они достаются без усилий. " Святые крокодилы, что творится-то! - совсем по-тетушкиному мысленно причитала Агаша. - Штольц засунул нос в декольте полуголой девицы! Что он там вынюхивает? Контрабанду?". Вот бесстыдник! А когда Агата уличит его, хитрец отвертится. Скажет, что посещал чужие декольте исключительно по служебным надобностям. Агаша деловито, по-сыщицки осмотрела заведение: полумрак, повсюду шелк и бархат винного оттенка. Огромный граммофон в человеческий рост. Карлик стоит на бархатной банкетке и крутит ручку музыкального прибора. Из золотой трубы льется мелодия. Певец с чарующим голосом обещает отдать любимой рассветы и туманы, моря и океаны. "Проигрался в пух и прах, - сообразила Агата. - Остались в закромах только нематериальные блага, то, что не имеет ценности за карточным столом." Фонтан в виде писающего херувимчика испускает горячительные напитки. Развязные мужчины подставляют бокалы под его краник. На сцене в углу, высоко задирая пухленькие ножки, похожие на куриные, пляшут девицы с перьями отовсюду. Какой цыплячий срам! Вот одна особа отделилась от стаи. Повиливая гузкой с павлиньим пером, она направилась к чужому Штольцу. Он в вольготной позе откинулся на спинку кресла. Агата замерла в ожидании: вот сейчас Порфирий вскочит, выхватит револьвер и грозно рявкнет: "Всем оставаться на местах, это полиция, все арестованы". Всех повяжет по рукам и ногам, отправит в участок, в камерах размышлять о своем поведении. Кто не раскается - отправится на каторгу. Тем временем перьястая окружила сыщика. Повисла на нем со всех сторон. По-хозяйски запустила руку под сюртук. В самое туда, где сокровенное "Agata Valerianovna forever". Агата едва не лишилась чувств. Девица сложила красные губы утиным клювиком и простерла заостренные когти к ушам Штольца. Он не возражает! Более того, раскрепостился, расстегнул сюртук и теребит манжеты. И щебечет про козочек-стрекозочек. Тьфу, противно слушать. Вот, значит, он каков из него молчун. Фальшивый! Жена не может комплимента вытрясти, а он перед посторонними дамами запонки распускает и про птичек-бабочек бормочет. Порфирий пьяненько улыбался и тянулся к порочному красному рту своим. Еще секунда и произойдет слияние губ. Граммофон в Агатиной голове отчаянно завывал, девицы плясали, разбрасывая ноги и перья. Штольц - млел. Девушка рассвирепела до кончика носа и покрылась бордовой сыпью. От избытка непередаваемых в приличном обществе чувств она рыкнула, как кучер Игнасьон: - Я... Я... Я не знаю, что с ним сейчас сделаю! Пока я тут томлюсь, он там...Тетя Лика, Дездемона, присмотрите за ребенком! - завопила духовидица на всю Царицинскую. *** Не помня себя от расстройства, Агата добежала до клиники. На развилке притормозила, гадая, где сейчас можно застать несносного Порфирия. Внутренний голос шепнул: иди направо, в участок. Если сейчас слишком рано для коньяка, то для карт и девиц время тоже неподходящее. Она выслушала советчика и свернула влево, к Кустарному переулку. Разогнавшись до недопустимых в провинции скоростей, она мчалась по воздуху, лишь номинально касаясь ботинками дороги. На повороте уткнулась в кирпичную стену, облаченную в шерстяное пальто. - Уф! Агата сделала шаг вправо - стена передвинулась за ней. Влево - препятствие тоже сместилось, не пропуская ее. - Экскюзе муа, - предупредила барышня и ринулась на абордаж. Ее придержали за локти и отстранили от стены, разглядывая, нет ли повреждений. Ран не было, ощутимо пострадала только гордость, да шляпка сползла на затылок, придавая ее виду задора и удали. Что вполне соответствовало настрою. - Порфирий Платоныч! - узнала она спасителя. Слегка помутившись разумом от сильного удара, она забыла об обидах и даже немного обрадовалась. Но тут же опомнилась, вернула на место сползшую шляпку и раздраженно шмыгнула носом: - Вы почему здесь? - обычно таким пронзительным визгом торговки продают на базаре рыбу. - А где я должен быть? - удивился мужчина. И желая убедиться, что находится именно там, где положено, огляделся по сторонам. - Развлекаться в злачном заведении с когтистыми девицами, - просветила проказника-мужа Агата. Казалось, Штольц даже не удивился. Лишь слегка изогнулась правая бровь. - Как раз к ним направлялся, но раз уж встретил тебя... - Порфирий больно - наверное останутся синяки - ухватил ее за предплечье и поволок туда, откуда два дня назад она выскочила ошпаренной кошкой. - Пустите меня, - попыталась вырваться Агаша. Он будто внезапно оглох: молча, с упрямством мула, волок ее, как закоренелую преступницу, прямиком к домашнему очагу, на каторгу. Возле калитки девушка заартачилась. Она поняла, что стоит ей ступить внутрь - все, пиши пропало, она опять окажется в его власти. Как дальше будут развиваться события Агата знала лучше любой гадалки: объятия, поцелуй, щелчок подтяжкой, всякие финти-минти... После она станет таращиться на него восхищенной марфушей с открытым ртом, а он хмуриться и мечтать о том, чтобы не пришлось разговаривать. Наутро опять будут оладьи, сухое "спасибо, все очень вкусно", на крыльце они поцелуются и разойдутся по местам службы. Нет, нельзя этого допускать, раз уже зашла так далеко, что решилась не перемены. Агата предприняла еще одну попытку мятежа. Штольц сжал руку сильнее и не отпускал, пока она не запищала. Пока он одной рукой шуровал ключом в замке, Агата умудрилась отпрыгнуть. Порфирий вновь перехитрил ее - в последний момент схватил за воротник пальто и почти забросил внутрь дома. Подобная доставка ее в семейное гнездо была наиболее позорным вариантом. - Вы испортите мое пальто, - предупредила Агата. - Новое купим. - Ротастой своей покупайте. То ли у ротастой была в запасе дюжина новых шуб, то ли она обогревалась служебными перьями, но Штольц был и к ней равнодушен, не проявил ни капли заботы о новой фаворитке. - Что вы меня таскаете за шиворот, как шкодливую кошку. - Как заслужила. - Это я заслужила? Бесстыдник! Я все видела! Вы собирались одарить поцелуем ту девицу с красным клювом... - возмущалась девушка, пока Порфирий под турнюр заталкивал ее на второй этаж. Она, верная упрямству и настырности, не сдавалась на его милость. Руками и ногами Агаша цеплялась за перила и балясины. Штольц - опыт общения с преступниками отражался на неприступном лице - умудрялся одновременно отрывать ее пальцы и, подталкивая под попу, запихивать в свои владения. Оказавшись внутри квартиры, Порфирий выпустил добычу. Он запер дверь, обозрел прихожую, раздумывая, куда бы понадежнее пристроить ключ. И спрятал его в брючный карман. Вот хитрющий тип! Чтобы завладеть ключом, Агаше пришлось бы подойти к нему, дотронуться и запустить руку в святая святых. До прояснения обстановки Агата решила изменить стратегию, не бросаться в рукопашную, а устроиться в засаде. Она прошмыгнула в гостиную - намерения супруга казались туманными - и притаилась у окна, позади круглого стола. Порфирий прошел за ней в комнату и оперся спиной о дверной косяк, преграждая выход. Сурово замер, скрестив руки на груди. "Ждет, когда упаду к его ногам, начну орошать слезами валенки и умолять щелкнуть подтяжкой, - догадалась Агаша. - Пусть стоит, все равно не дождется. Главное - на него не смотреть. Почему он выглядит усталым и похудевшим? Под глазами тени. Тоже жалеет о размолвке? Ну, конечно, два без нормального питания. Ел, наверное, одно варенье. Опять будет крапивница. Нет, ему без жены никак нельзя, пропадет. Нижняя пуговица держится на одной нитке..." Он был слишком спокоен, даже умиротворен. Агаше сделалось не по себе, нестерпимо мурашечно. Этот мужчина умел даже руки скрещивать так, что преступникам становилось ясно - их развеселая песенка спета, пора учить каторжные баллады. Он молчал и хмурился, разглядывая Агату. "Пристальный, въедливый взгляд. Пытается понять каково мне без него, - предположила она. - Плохо, очень-преочень плохо! Но нельзя выглядеть грустной иначе он поймет, что я тоскую. " Пребывая в другой обстановке, можно было подумать, что сыщик соскучился и не может на нее насмотреться. Но это же Штольц, сухословный медведь. Агаша натужно растягивала губы в ледяной улыбке, ее волнение выдавали лишь дрожащие пальцы, заплетающие бахрому скатерти в косички. Она была так же молчалива и холодна, как и он. Косичек становилось все больше. Штольц хмыкнул, глядя на ее рукоделие, сделал шаг вперед. Еще один. И еще. Агата отступала назад, в угол. Еще. И еще. Почувствовала спиной стену. Бежать было некуда. Порфирий уперся руками в стол и рывком толкнул его вперед, запирая ее в ловушку между столом и углом комнаты. Девушка заметалась, как мышь в капкане. Она попробовала протиснуться в щель возле окна, но застряла. Попыталась оттолкнуть стол, но Порфирий опирался на него, утяжеляя. Еще секунда-другая и ей таки придется с ним разговаривать! И объясняться. И рассказать обо всем, даже про ночные рандеву с Козерогиным. Штольц, такой болтун, конечно, ее заговорит, а потом зацелует и сведет с ума. И все, их семейная жизнь встанет на прежние рельсы. Надо спасаться. Агата страшно округлила глаза и вскрикнула, театрально указывая за его спину: - Ой, кто это?! Мужчина непроизвольно обернулся, готовясь сразиться с кем-то ужасным: мышью или драконом. Одной секунды Агаше хватило. Она нырнула под стол, подтянула к подбородку колени - самую ценную часть женщины и сжалась в комочек. Остальную часть представления она наблюдала с галерки. Начищенные до блеска ботинки Штольца, не найдя дракона, вернулись на место. Удивленно потоптались, оглядывая комнату в поисках потерянной добычи. Стараясь не покидать захваченную территорию, ботинки кружили вокруг стола. Наконец замерли и, приподнимая скатерть, в ее убежище внедрилось лицо Штольца. - Вылезай, - скомандовал он. Девушка помотала головой: ни за что. Мужчина пошуровал рукой под столом, стараясь ухватить ее за доступную часть тела и вытащить из укрытия. Но Агата вцепилась в противоположную ножку стола и не поддавалась на физические уговоры. И тогда он совершил восхитительный в своем лукавстве маневр. Ухватил столешницу и, высоко подняв, переставил на другое место весь стол. Агата оказалась перед ним совсем беззащитной, как бедненькая улиточка без домика. Вежливый Порфирий - матушка может гордиться хорошим мальчиком - протянул руку, желая помочь ей подняться. Агата отвернулась от оливковой ветви. Мужчина опять нахмурился и прибег к знакомому приему - ухватил ее за ворот и поднял вверх. Агаша хотела было повредничать, поджать ноги и болтаться в воздухе, пока у него не останется сил, но раздался мучительный треск рвущейся ткани, и она пожалела пальто. - Ну-с, - пошел в атаку Штольц, - что за представление вы устроили? - Я? Это я таскала вас, как арестанта? Господин Штольц, вы только и можете, что обвинять других. Мне кажется, нет таких грехов, которые вы бы не навесили на меня. Он кивнул, подтверждая правильность Агашиных измышлений. Штольц согласился с ней? Ну надо же, оказывается, он небезнадежен. - Упрямство - страшный грех, - предупредил Порфирий. - Сластолюбие еще хуже. - Любить сладости не грех, а небольшое неудобство, крапивница донимает. Ну ты знаешь, - напомнил он. - Я не о варенье. Дух Козерогина показал мне, как вы развлекаетесь в мое отсутствие. - И как же? - Как все неверные мужья. С этими... ну как их... - попросила подсказки Агата. От волнения название выскочило из головы, - с куриными дамами. Брови Порфирия поползли вверх: - С птичницами? - ухмыляясь, подсказал сыщик. - С цыпочками, - Агата прервала поток его сарказма и уличила, - ваши беспутные похождения демонстрировали в синематографе. Пришла очередь Порфирия округлять глаза. И сразу до размера суповой тарелки. Его веки так быстро порхали вверх-вниз, что ресницы не поспевали за ними. Мужчина, захлебываясь от разнообразия чувств, удивленно и недоверчиво созерцал самое драгоценное, что имел. С огромным интересом. Ни у кого такого нет! Будто ребенку, который долго мечтал, вручили заводной паровозик и теперь он не знает, как с ним обходиться. То ли любоваться издалека, то ли рассмотреть, как игрушка устроена изнутри и что заставляет ее двигаться и пыхтеть. Не приходя в сознание, Порфирий онемело подыскивал нужные слова. И вдруг понял, в чем кроятся их проблемы: его словарного запаса для семейной жизни было недостаточно! Для службы хватало, для общения со всем остальным миром тоже, но вот чтобы объясняться с Агатой его явно было маловато. Пока он был один, то вполне обходился накопленным багажом, а с появлением супруги словарного запаса надо в два раза больше. В семейной жизни выражаться надо от всей души, на широкую ногу. Агата, если бы могла созерцать вращение его мыслей, непременно согласилась: в его словаре страничка с комплиментами была до смешного скудно исписана. Порфирий, пролистав ту же книженцию, мысленно посетовал на еще одно упущение: не хватает деликатных, но цветистых выражений, пригодных для укрощения жен. Он раньше не задумывался, но, оказывается, дамам нужна соответствующая лексика. Иначе семейная жизнь придет в упадок. Ласково и почти мило улыбаясь, стараясь не спугнуть ее, в некоторых местах делая паузы и проглатывая рвущиеся наружу мужские выражения, Штольц проворковал: - Агашенька, о чем ... ты пытаешься мне сообщить? Ты себя хорошо чувствуешь? Какой ... синематограф ... цыпочки и куры ...? От его принудительного дружелюбия становилось склизко на душе. Отступать она не привыкла, поэтому набрала полную грудь воздуха и смело сообщила: - Я вас видела, - настаивала девушка. - Позволь спросить, как ты попала в синематограф? Ближайший находится в Петербурге. - Это был не настоящий зал, Козерогин сделал вот так, - она, как дирижер, взмахнула рукой возле его носа, - и я увидела вас в сомнительном заведении. Там даже музыка была. Вот такая: "все для тебя-я-я, рассветы и туманы..." И шампанское струилось из писающего херувимчика. - Ах, Козерогин. Ну, конечно, кто же еще, - Штольц пренебрежительно произнес фамилию, набившую оскомину. - А потом одна дамочка с ногами подошла к вам и сделала вот так, - Агата потянулась к его ушам. - Что было дальше? Я что делал? Она чуть растерялась, хотела схитрить, что не разглядела, но Штольц профессионально чувствует ложь. Он всегда понимает, когда она увиливает. Эх, будь что будет. Возможно, все обойдется одним поцелуем. Агаша вцепилась в его уши, притянула голову и прижалась к его губам своими, совсем как та цыпочка. Спустя некоторое время ее руки отпустили горящие уши и обвились вокруг шеи. Порфирий притиснул ее к себе. Поцелуй затянулся. Теперь, по протоколу, пойдут в дело подтяжки. - Я так и знала, что все именно этим закончится, - тоном несчастной, брошенной мужем, воскликнула она, - но не думайте, что ради поцелуев я прощу вам все. - Агата, как ты можешь верить Козерогину? Он же обманул твою родственницу. - Это не он. - Утверждать не могу, но не исключаю, что без него и там не обошлось. Я запросил дела Безблохастова и знаешь, что выяснилось? Штольц еще не договорил, а Агата уже догадалась. Чудесное взаимопонимание и чтение мыслей на расстоянии, не иначе. - Он потомок Козерогина? Вот кто его истинный родственник, а Козерогин меня приглашал в семью. - Да, племянчатый праправнук. Что он хотел от тебя, требовал...э... невозможного? - По полпуда сушеного зверобоя и чертополоха считается невозможным? Порфирий оторопел разглядывал супругу: - Зачем ему сушеная трава? - Молчит. Я не смогла его разговорить, но подозреваю, что он использует ее в наркотических целях, как мак. - Возможно, ты права... Пуд сушеной травы для одного человека, то есть духа, это слишком много. Скорее всего, Козерогин ее продает, а это уже совсем иной коленкор. Похоже, мы напали на след шайки потусторонних наркоторговцев. - А Козерогин ее главарь! - Агаша потрясла в воздухе указательным пальцем. - Все понятно. Он насквозь двуличный дух. Представляете, он наизусть знает призрачный кодекс и ловко манипулирует им. - Агата, то что мне сообщили из департамента о его жизни заставляет думать, что Козерогин и после смерти довольно опасен. Ты должна держаться от него подальше. Если он может демонстрировать извращенный синематограф и, как я подозреваю, подменивать сновидения, то тебе лучше с ним не контактировать. - Я должна, ведь по-другому не получится от него отделаться. - Есть еще вариант. Агашина рука пробралась под его жилет и щелкнула подтяжкой. Опять чудеса взаимопонимания. - Этот? Он перехватил ее руку, поднес к губам и приложился к каждому пальчику. - Ты ведь одолжишь мне ненадолго дар? - Сколько угодно и на сколько угодно, - Агаша перехватила его руку и прижала сухую и горячую ладонь к своей щеке. Мужские пальцы погладили синенькую жилку на ее виске, заправили выбившуюся прядь волос, потискали мочку уха. Перебрались к затылку, спустились вниз и за шею притянули голову к своему плечу. - Теперь это моя забота, я сам разберусь с ним. *** - Вызываю дух Козерогина. Ответа не последовало: тишина вокруг не содрогнулась, воздух не вибрировал и не мерцал. Порфирий повторил: - Дух Козерогина, явись, я приказываю. На это раз бесплотный послушался: - Так и знал, что вы не выдержите без меня и дня. Где вы, несравненный проводник моей души? - Я здесь. Дух обернулся, не сразу заметив Штольца, слившего с обстановкой дивана. Порфирий пошевелился, Козерогин подошел ближе и помахал рукой перед носом сыщика и скорчил гримасу. Штольц нахмурился, как предгрозовое небо: - Поберегите свои призрачные конечности, господин Козерогин. - Вы меня видите? Неожиданно. Меня патронирует новый духовидец? Ба, да это сам господин Штольц. Не могу сказать, что новость из приятных, - призрак откровенно дерзил. – Признавайтесь, куда делась Агата Валерьяновна, разжаловали? Я так и знал, что несоблюдение закона пагубно сказывается на карьере. Дух паясничал, но было видно, что ему не по себе, отсюда и бравада. - Козерогин, ответьте честно, зачем вам зверобой в таком количестве? - Чай заваривать. - Не увиливайте, я много чего выяснил про вашу прошлую жизнь. А также про Безблохастова, который приходится вам дальним потомком. В прошлой жизни вы не отличались примерным поведением. Подозреваю, что и в потустороннем мире вы оказались верны себе, не раз преступили закон. - Много, много раз, - похвастался Козерогин. - Господин Штольц, вы слишком самонадеянны, ваши неисчерпаемые полномочия заканчиваются на границе миров. Руки, так сказать, коротки, чтобы дотянуться до меня. Видите, я тоже навел о вас кое-какие справки. И не буравьте меня взглядом, это противозаконно. Статья 8.7 ПУКа "Духовидец не имеет право пользоваться лидирующим положением и запугивать духов". - Интересно, есть статья в призрачном уголовном кодексе, подразумевающая наказание за распространение запрещенных к использованию дурманных средств? - Не смешите, зверобой вполне безобиден и не относится к запрещенным веществам. - Это в нашем мире, а в вашем - я и это узнал - он относится к антидемоническим и галлюциногенным препаратам. Используется в экстремально малых дозах. Выписать его можно только при критическом повреждении духовного здоровья и исключительно по рецепту от консилиума врачей. Который собирается раз в столетие, поскольку его возглавляет вечно занятой Гиппократ. То есть, получить рецептурный зверобой практически невозможно. - Это для моей жены. Непростая дама мне досталась в супруги, чересчур активная, но при этом капризная, с круглогодичной истерией. Весьма неуживчивая и требовательная особа: то подснежников ей подавай, то комплиментов. Лишь напрягшиеся кончики пальцев выдавали раздражение Порфирия. Козерогин, наоборот, был прозрачен, искрист и безмятежен. Празднично переливался и мерцал. И был очень-очень разговорчив: - Должен вас предупредить, вот ведь каков пердимонокль - если при жизни венчаешься, то это навсегда. Форева, так сказать. Жизнь пост мортем новая, а жена все та же. Никакого разнообразия. Где тут справедливость? И развод по ту сторону границы законом не предусмотрен. Возможен, но слишком много мороки, сложно провернуть. Впрочем, многих это устраивает. Штольц не отвлекался на козерогинскую болтовню, прямолинейно придерживался интересующего его дела. - При жизни вы были контрабандистом. Ввозили в Россию лимоны и сбывали морскому ведомству по баснословной цене. Нажили несметное богатство, но все спустили в игорных домах. - Что поделаешь, каждый хочет хорошо жить. В любом из миров. Эх, золотое было времечко: царь-реформатор, окно в Европу, развитие флота... И, как следствие прогресса, - страдающие цингой моряки. Мои услуги были востребованы. - Вместо дефицитных лимонов подошла бы обыкновенная квашеная капуста с клюквой, - из-за двери спальни показалась голова Агаши. Порфирий строго-настрого запретил выходить в гостиную, но она не выдержала, вклинилась в мужской разговор. Опять подслушивала. Дух подмигнул ей, но Агаша не заметила. Она слепо щурилась сквозь него, а потом и вовсе скрылась за дверью. Штольц перехватил игривый взгляд духа и скривился: - Козерогин, требую оставить мою семью в покое. И никогда - я требую! - никогда не вставать на моем пути. Это для вашей же безопасности. - Повторю, что сказал вашей супруге: по полпуда чертополоха и зверобоя и вы свободны от моего присутствия. На какое-то время. - Каким образом вам передать контрабандную траву? - заинтересовался Штольц. - Отвезете на кладбище, положите в свежую могилу и переправите мне с ближайшей оказией. В конце концов, вы мне должны, поскольку упрятали внучонка, Безблохастова, в казематы и лишили меня ощутимого дохода. Дальше уже не ваша забота. Выполните все, что требуется и больше меня не увидите. В вашем мире, по крайней мере. Но когда-нибудь мы непременно встретимся. - Напрасно стараетесь, ничего вы не получите, Козерогин. Ни зверобоя, ни чертополоха. - В таком случае, Штольц, я и вас лишу чего-то драгоценного. Агата Валерьяновна, молю, озарите своим присутствием наше общество, - громко позвал дух. - Сэ моветон без вашего ведома решать вашу судьбу. Девушка чуть приоткрыла дверь и бочком выбралась из заточения в спальне. Подошла к Штольцу, взяла за руку. Она старалась не смотреть по сторонам, боялась, чтобы Козерогин не догадался, что она не видит его, а только слышит. Наверняка, у него и на этот случай припасена статья из ПУКа. "Передавать дар от одного к другому духовидцу - противозаконно и наказуемо". Надо притворяться духовидицей и дальше, ради штольцевой безопасности. Несчастная Агаша дрожала, так как догадывалась, что услышит от Козерогина. Лишь бы Порфирий поверил, что все происходило против ее желания. - Пришло время, моя бывшая патронесса, приоткрыть вашему супругу глаза на наши ночные... э... потехи. Невольно завидую, Штольц, вам в супруги досталась страстная фройляйн, питающая склонность к комплиментам, поцелуям и прочим усугублениям. - Порфирий Платоныч, - горячо зашептала Агаша, - не верьте, между нами ничего не было. Я не хотела, не допускала... Он сам лез ко мне в голову. Это было настоящее морфейное насилие. Он меня принуждал лицезреть себя в подтяжках! Я так и сяк старалась его не допустить в свои сны, но он находил лазейки и все равно проникал. Я читала Хрулевскую, чтобы не спать! Козерогин был несказанно доволен собой и расположен к откровениям: - А что остается, когда ты хоть и бесплотен, но ощущаешь себя чертовски живым? Прекрасный пол так и манит, кураж бьет ключом... А тут под ногами вертится барышня. Она мучительно хороша, лучезарноглаза. Живая, молодая, теплая, пышет задором, - пожаловался дух. - Барышня вертится, егозит, жаждет внимания... А впереди - вечность с постылой женой. Вот и приходится доставлять себе удовольствие хотя бы таким способом. Знакомо, Штольц, когда вам отказывают от дома? В моем случае - от снов. То есть гонят в дверь, но вы так жаждете рекреации, что лезете в окно... Штольц остекленел взглядом. Он равнодушно взирал как в окне ветер колышет голые ветви деревьев, похожие на костлявые кисти рук. Черные скрюченные пальцы тянулись и норовили отобрать самое ценное. Вот что имел в виду Козерогин - лишить его не жизни, а Агаты. Она почти висела на его плече, цеплялась и карабкалась пальцами по рукаву вверх. Умоляюще заглядывала в лицо, дергала за руку, привлекая внимание: - Порфирий Платоныч, вы верите мне? - девушка в отчаянии прижималась щекой к его плечу. - Вы, Штольц, вполне могли оказаться на моем месте. Попади пуля князя Рассудовского на два дюйма ниже, и все пошло бы для вас иначе. Вы бы обрели духовную жизнь, но без единой надежды разделить ее с Агатой Валерьяновной. Насколько могу судить, на тот момент ни о каком "форева" между вами речи не шло? - Порфирий Платоныч, не слушайте его, Козерогин лицемер и мошенник. Агата не выдержала, прервала штольцево остолбенение - каблуком наступила ему на ногу. - Ой! - Штольц наконец-то заглянул в полные слез бесконечно синие и круглые глаза Агаши. В них бились волны о берега, налетали штормы, тонули корабли... И он утонул однажды. Экскюземуакнуть не успел, а уже наглотался воды и пошел ко дну. Нет! Какое может быть дно? Его просто не существует. Ее глаза бездонны, бескрайни, как вечность, о которой твердит Козерогин. Океан без дна и берегов. Но в нем не тонут, а черпают силы, чтобы жить. Порфирий запустил пятерню ей в волосы и сжал затылок: - А ведь Козерогин прав - на два дюйма ниже и всё... А на тот момент мы даже знакомы не были. Как бы я прозябал без тебя в том мире? Агаша прижалась к нему носом и всхлюпнула: - Я вас уже однажды нашла, сыскала бы и там. - Это я тебя нашел. Ты стояла на дороге такая потерянная, безответственная, с открытым ртом. Я сразу понял, что никто, кроме меня, не сможет нести ответственность за тебя. Это было корявое, но самое настоящее признание в любви. Порфирий просто фонтанировал красноречием, но почему-то Агата не упала в обморок от счастья, а продолжала препираться: - Нет, это я сразу поняла, что нужна вам, что вы без меня пропадете... - Ты всегда будешь спорить со мной? - Ага, - легко согласилась Агата, - я же с вами форева. Порфирий улыбнулся воспоминанию, запихнул Агашу себе под мышку. - Для полного счастья мне не хватает только блинчика с вареньем. - Сейча-ас? - протянула уязвленная барышня. Такой момент бывает раз в жизни, она еле-еле разговорила его, а дело кончилось чревоугодничеством. Ничего она не понимает в мужчинах! Едва Агата скрылась в кухне, Штольц взял диванную подушку и швырнул ее в сторону духа. Подушка пролетела сквозь Козерогина и опрокинула этажерку с книгами. - Козерогин, бесстыдными поползновениями вы осквернили сны моей супруги. Я вызываю вас на дуэль. За неимением перчатки бросаю вам вызов сим предметом. Ждите секундантов... Агаша прибежала на грохот этажерки: - Не-ет! Порфирий Платоныч, только не дуэль! *** Подпрыгивая на ухабах, крытый экипаж вез за город двух угрюмых мужчин. Изредка они перекидывались фразами, но по большей части молчали. Раннее октябрьское утро располагало не к разговорам о жизни и смерти, а к ленивой полусонной неге под одеялом. Каждый из мужчин желал оказаться в другом месте, но ответственность, которую они привыкли носить, заставила затемно выбраться из теплых кроватей и отправиться в дорогу. - ПорфирьПлатоныч, вам не кажется, что жизнь довольно циклична? Наша поездка тому подтверждение. - Доктор, уж не хотите ли вы сказать, что мне предстоит стреляться ежегодно, каждую осень? - Рад, что даже в такой момент вы не утратили чувства юмора. - Оно всегда при мне, как... - сыщик не договорил, лишь огладил сюртук в районе сердца. Через несколько слоев ткани заветная надпись не ощущалась, но Штольц точно знал, что она на месте. - Прошло больше года, но ничего не изменилось, - не унимался Минхерц. Похоже, он задался целью отвлекать компаньона от мыслей о предстоящем. - Помилуйте, доктор. За это время случилось столько внезапного и неожиданного, что всего и не упомнишь, - усмехнулся Штольц. Его ответ заставил доктора на некоторое время замолчать. Спустя пять минут он спросил: - Полагаю, бессмысленно говорить, что в прозекторской нет для вас места? - Не утруждайтесь, Юстас Алексович, я все помню с прошлого раза. - Агата Валерьяновна в курсе ваших намерений? - Безусловно. Она не помешает, поскольку понимает важность сего мероприятия и смиренно приняла отведенную ей роль. Минхерц с удивлением обернулся к Штольцу. Пристально всмотрелся: похоже, он действительно убежден в том, что говорит. Ну-ну... Штольц несколько раз приступал к разговору с Агатой. Объяснял, что иначе никак, внушал, убеждал. Поначалу она страшно рассердилась, но когда поняла, что не в силах его переубедить, апатично смирилась. Она покорно соглашалась с каждым его словом, раз от ее согласия ему становится спокойнее… Да, честь необходимо отстаивать любыми способами. Дуэли - естественная часть мужского мира. Да, она не будет проситься ехать с ним. Да, останется дома, наберется терпения, будет ждать и надеяться на благоприятный исход. Да, она знает, что Штольц ради нее постарается уцелеть. Да, несмотря на исход дуэли они всегда будут вместе. Да, она понимает глубину его ответственности и своей ... Штольц получал "да" на все, что бы не сказал. Подозрительно много "да". Но он, занятый сборами, не насторожился. Накануне вечером разговаривать не хотелось. Обоим было не до пустой болтовни. Шутки казались неуместными, по делу уже давно все было сказано. Атмосфера над Кустарным переулком нависала тяжелым и гнетущим облаком, даже вороны не кружили. Агаша была задумчива и погружена в себя. Она бестолково сновала по комнатам, невпопад вскакивала, и то и дело выбегала на улицу. Штольц тоже молчал: не знал о чем говорят с женами, когда жизнь супруга висит на волоске и завтра, возможно... Успокаивают? Дают последние распоряжения? Завещание давно лежало у стряпчего в Петербурге. Родственников у него не было, но Порфирий перестраховался, аккуратно оформил все бумаги сразу после свадьбы. Не бог весть какие у него капиталы, но Агаше не придется жить под мостом или ночевать с бродягами у костра. Именной английский револьвер достанется Рукобейникову, удочки - Овчинникову, Минхерцу - трость и саквояж. В какой-то момент Порфирию до крайности надоело Агашино мельтешение. Он поймал ее, в очередной раз пробегавшую мимо, прижал к себе и увлек... Долго, почти до рассвета, они горячо обнимались, жадно тискались, топили друг друга в нежности. Словно пытались все количество ласк и поцелуев, выданное им на всю семейную жизнь вперед, растратить за одну ночь.. Нет, они не прощались! Наоборот, знакомились, крепче привязывались, обматывались чувствами и узами, чтобы случайно не потеряться между мирами. Измученная Агата уснула. Порфирий еще немного позволил себе побыть рядом, затем решительно поднялся и ушел в тот мир, где Агаше места не было. Несмотря на Агашины бесчисленные "да", червячок сомнения покусывал Штольца в районе подмышки, там где заканчивалась надпись-талисман. Поэтому он предпочел перестраховаться: запер жену в спальне. Связал дверные ручки полотенцем и подпер дверь стулом. Со входной дверью поступил так же. И с той, что на улице - запер на амбарный замок и подпер поленом... Экипаж прибыл на место. Серость, отсутствие листьев и травы нагоняли смертную тоску, что вполне соответствовало антуражу мужского мира. На поляне уже топтался Рукобейников. Молодой человек прибыл раньше вместе с металлическим сооружением неопределенного предназначения. Медная бочка с краниками и рычагом напоминала огромный самовар. Своим безобидным видом прибор вводил в заблуждение. Случайные зеваки могли подумать, что предстоит веселый пикник с чаепитием. - ПорфирьПлатоныч... - не зная, как убедить друга отказаться о затеи, начал Минхерц. - Пора, доктор. Трое живых мужчин столпились возле "самовара" . Еще несколько, неживых, оставались невидимы для материалистов. Штольц отошел от друзей в сторону и позвал: - Отец? У нас все готово, можно начинать. Платон Алексеич отправился к противной стороне. Перекинулся парой фраз с компанией Козерогина и вернулся: - Просят еще четверть часа. Порфирий кивком приветствовал Козерогина и его секундантов. Один был в наряде средневекового пирата, с обезображенным шрамами лицом и повязкой на глазу. Другой тип, не менее зверской наружности, в одеянии древнеримского солдата, держал в руках шлем с гребнем. По окраинам поляны бродили, но не вмешивались, еще десятка три духов в нарядах разных эпох. - Пуфф, - шепнул отец, - все серьезнее, чем я ожидал, ходят слухи, что Козерогин замышляет вероломство. - Вполне в его духе, - Порфирий равнодушно принял новость, его интересовало другое. - Пап, а мама... - Бушевала, как сто тысяч ящериц. Пришлось усадить ее под домашний арест. Велела передать, что успокоится не ранее, чем через пятьдесят земных лет. До той поры тебе лучше не показываться ей на глаза. Заведи побольше детей и внуков, того, может быть, она нас простит. Штольц вздохнул: при неблагоприятном повороте событий, матушка самолично все выскажет. Отец перевел разговор на насущное: - Я узнал, чем Козерогин собирается стрелять - соком ягод разлюбики. - Никогда не слышал, что это за ягода? - Она запрещена к употреблению, находится вне закона. Используется в экстренных случаях, и только представителями Верховной власти. Снадобье из нее берегут для тех ситуаций, когда стрелы купидонов попадают мимо цели и соединяют сердца, непредназначенные друг другу. Сок разлюбики или его пары заставляют охладеть ко всему, что тебе дорого в данный момент. Если Козерогин окажется быстрее, ты навсегда потеряешь свою жену. Просто перестанешь любить. Один ее вид будет вызывать у тебя отвращение. - Какая-то чушь. Из-за сока призрачных ягод я вдруг возненавижу Агату? - А как ты думаешь, почему расходятся мужчины и женщины? Еще вчера они не могли жить по одиночке, а сегодня готовы выцарапать глаза друг другу глаза, - отец развел руками. - Из-за ягод? - Это лишь один из способов. Многие люди случайно попадают под перекрестный огонь купидоновых стрел. Из них складываются настолько неподходящие комбинации, что бедолаги не могут дождаться медикаментозной обработки соком для деликатной ампутации постылого партнера. Случайные жертвы на живую, до ран, разрывают возникшие узы, портят друг другу жизни и роют ямы своим чувствам. Младший Штольц, привыкший к порядку во всем, нахмурился: - Неужели нельзя как-то отладить стрельбу по сердцам? Есть у вас какой-нибудь департамент по этим вопросам? Отец коротко рассмеялся: - Мальчик мой, это извечная загадка всех загадок. Верховные власти ни одно тысячелетие бьются над это проблемой, но при этом сами же ставят перед купидонами невыполнимые задачи. Эх... А знал бы ты, Пуфф, кого набирают в купидоны - всех подряд: кривых, косых, одноглазых... Руководство совершенно не интересуется зрением кандидатов. В нормальной жизни эти слепыши ни за что на свете не прошли бы отбор. И вот таким стажерам, после краткого обучения, доверяют луки. Новобранцы палят без разбора, целятся по сердцам, а попадают мимо. Ты знаешь, куда стрелок угодил губернатору из Заводска? Тот неделю не мог сидеть, - старший Штольц хихикнул. - Тогда будущая госпожа губернаторша еще пасла поросят в поле, а он на лошадке проезжал мимо. В тот день купидоны получили жалованье и наградные, перебрали амброзии и устроили свару со стрельбой. Эта пара попала под рикошет. Одна стрела досталась юному губернатору и восемь - свинопаске. Видел бы ты, как пожарная команда отливала губернатора разлюбикой! Годовой запас сока на него извели, да все напрасно. Он все твердил: "люблю, не могу!" Теперь-то рана от стрелы затянулась и противоядие давно подействовало, а губернатор все мается с женой, ищущей любви. Минхерц и Рукобейников не видели присутствующих духов. Они стояли вдвоем и несмело озирались по сторонам. Штольц, запросто беседующий с воздухом, смущал их, поэтому мужчины деликатно отворачивались. - Сок разлюбики может быть смертельным для живых? - Нет. Но это-то и подозрительно. Бог знает, что Козерогин в него подмешал. Распорядитель дуэли, турок в чалме и туфлях с загнутыми носами, дал команду к началу. Дуэлянты разошлись, зеваки заняли свои места поодаль. Порфирий присоединился к Минхерцу и Артамону: - Начинаем. Артамон от бачка потянул резиновый шланг, прикрутил к медному цилиндру с поршнем и длинным наконечником. Передал оружие Штольцу. Минхерц с огромным сомнением, вылезающим за пределы очков, смотрел на их манипуляции: - ПорфирьПлатоныч, вы уверены, что из этого, так скажем, дружелюбного оборудования аd usum internum можно кому-то навредить? Оно создано, чтобы приносить пользу. - Клювейру убежден в этом. Городовые, с Рукобейниковым во главе, два дня испытывали, палили краской по полицейскому амбару. - Доктор, ваше оборудование не так уж и дружелюбно. Со мной согласится всякий, кто встречался с ним тет-а-тет. Aliis ne feceris, quod tibi fieri non vis, - подал голос Рукобейников, - что означает: не желай другому того... - Я знаю. Переводить медику латынь - дурной тон, голубчик. По причине различной материальности дуэлянтов секунданты посовещались и выбрали в качестве оружия, способного причинить урон и той, и другой стороне - кружку эсмарха, или клизмус вульгарис. Начинять ее договорились снарядами на свой вкус, чем дуэлянты считают нужным. Поединок назначили через три дня на поляне за Заводском. Как разузнал старший Штольц, Козерогин зарядил свое оружие соком разлюбики. Младший Штольц и его отряд заготовили антидемонический отвар. Испытывали его на духах комаров. Порфирий отправился за помощью с Клювейру. Португал порылся в темных книгах о грибах и травах и нашел-таки рецепт секретного средства от зловредных духов. А заодно смастерил прибор для стрельбы. Он соединил шлангом огромный металлический шприц, одолженный у Минхерца, медную бочку и насос с рычагом. Получилась своеобразная водокачка с брандспойтом для прицельной стрельбы по духам. Пока мужчины занимались оружием, Агаша с Дездемоной вздыхали, печалились, но варили зелье. Целые сутки барышни на заднем дворе Морошкиных кипятили полпуда сушеного зверобоя в пяти ведрах воды. Когда отвар позеленел и загустел, в него добавили полфунта слез Дездемоны, 9 желудей, крысиный хвост и три пригоршни соли. Для усиления поражающего действия, на ночь в нем замочили серебряное пресс-папье. И кольцо Агаты. Его она положила в котел тайно: не могла же она оставить Штольца без супружеской защиты. Уж коли взвалила на свои плечи ответственность за носильщика ответственности, то неси до конца все это нагромождение из супруга, его долгов совести, обязанностей и обязательств. Ну, конечно, она не собиралась оставаться дома и ждать пока Козерогин сделает ее вдовой! Едва нога Штольца скрылась за порогом спальни, Агата выскочила из кровати. Она приложилась ухом к двери и поняла, что он в гостиной двигает мебель, шуршит и еще выдумывает чего-то, чтобы не дать ей сбежать. "Какой он предсказуемый!" Значит, не совсем расслабился, до конца не доверяет. И правильно делает. "Ну что за наивные существа эти мужчины. Неужели он всерьез думал, что, когда грозит смертельная опасность, его приказы смогут удержать ее вдали от него?" Агаша досчитала до двухсот. По ее прикидкам этого времени как раз хватило Порфирию, чтобы настроить баррикад в гостиной и сбежать дуэлиться. Она натянула его велосипедный костюм. Великоват, но что поделать. Из-под кровати девушка вытащила заготовленный моток толстой веревки с навязанными узлами. Примотала ее к ножке шкафа и выбросила в окно. Осталось самое сложное - сползти по веревке вниз. В кустах ее ждал верный велосипед. Противники разошлись по сторонам. По команде, не сводя с неприятеля пристального взгляда, дуэлянты начали сближение. Хмурый вид Штольца, с огромным шприцем, выставленным перед собой, внушал страх и трепет. От напряжения чуть склонившись вперед сыщик медленно двигался вперед, за ним тянулась резиновая трубка толщиной с палец. У Козерогина, который вальяжно двигался навстречу, был похожий прибор, но менее механизированный, поршень заменяла резиновая груша. На ее длинном кончике угрожающе болталась фиолетовая блестящая капля величиной с грецкий орех. Капля приковывала взгляд Порфирия: "так вот она какая, разлюбика. Нельзя думать об Агате. О чем угодно, только не о ней". Пройдя полпути, Порфирий бросил мимолетный взгляд в сторону и увидел знакомую полупрозрачную фигуру, так похожую на свою, двигающуюся с ним в ногу: - Отец, вернись назад, это ради твоей безопасности. Платон Алексеич остановился. Сыщик оглянулся назад: Минхерц неловко переминался с ноги на ногу, прижимал к груди его пальто, шляпу и трость. Стараясь не думать, как комично выглядит со стороны, Порфирий кивнул Рукобейникову и тот начал интенсивно нажимать на рычаг насоса. В трубке зажурчало. Шприц в руках Штольца потяжелел, налился смертетворным зельем. "Только не об Агате, - напоминал себе Штольц. - О чем думать, если не о ней? Только не о ней, только не о ней..." В голове сыщика было непривычно пусто, ни одной толковой мысли, кроме... "Я люблю кабачки. Ничего нет приятней, чем обнимать молодой кабачок. В целом мире не сыскать краше овоща, чем зеленчуковой цуккино̀. Что за прелесть эти цуккино̀! Белые, гладкие, румяные, совсем как бедро у губернаторши. Во всех вы, цуккино̀, нарядах хороши. Хоть с улитками, хоть с червями, хоть со слизнями и тараканами. Я готов целовать их днем и ночью. Особенно интригуют иностранные кабачки с раскосым взглядом..." Агаша всю дорогу безостановочно крутила педали и все равно едва не опоздала к началу. У нее не было продуманного плана. Да какая разница, если планы сбиваются в кучу и все идет наперекосяк. Она понадеялась на чудо и экспромт. Издалека, с пригорка она видела, как Штольц начал движение. Девушка не видела духов, но слышала их шепот: “Он убьет его. Как только Козерогин выстрелит, он убьет его". Хм... Что это значит? Разве не для узаконенного убийства мужчины устраивают дуэли? Углубляться в мысли было некогда, как и бежать с пригорка в летящем белом платье, рыдать, размахивать шарфиком, кидаться на шею Порфирию и умолять Козерогина пощадить его. Агашин взгляд привлекло подозрительное шевеление кучи листьев у самой кромки леса в пятидесяти шагах от нее. "Медвежья берлога", - обрадовалась барышня. Небывалое везение, буквально фарт. Надо быстренько разбудить косолапого, направить к месту поединка и положиться на его обидчивость. Сейчас она в два счета разгонит их сборище и отучит палить друг по другу. Поразительно ловко все устроилось, даже не пришлось ломать руки Козерогину, как Клювейре. Агата бросила велосипед, огляделась: как назло, ничего подходящего, чем можно разворошить медвежье логово. Жаль, не догадалась захватить какую-нибудь палку или удочку Штольца, как бы она сейчас пригодилась. В следующий раз надо это предусмотреть. У дороги она увидела то, что нужно - сломанную оглоблю. Ух, опять везение. Нет, точно - сегодня фортуна благоволит ей, как никогда. Агаша наскоро вознесла молитву: "Святые медведики, ниспошлите три пуда благодарности людям, бросающим такие прекрасные оглобли!" Она сделала маневр - обошла берлогу с тыла. Медведь ерзал и еле заметно переваливался с боку на бок. "Устраивается на зимовку, - поняла девушка и пожалела зверюшку. - Прости, медвежоночок, потом доспишь. Сейчас ты сбегай, пожалуйста на полянку, всех распугай, а потом я принесу тебе меда и много-много книжечек, от них твои глазки закроются, и ты уснешь до весны." Противники неумолимо сближались. У черты они должны были сделать по выстрелу. Когда до рубежа жизни и смерти оставалось не больше десяти шагов, Штольц боковым зрением увидел голову Агаты, мелькающую среди голых кустов. "Только ее тут не хватало. Господи, ну почему этот кабачок, доставшийся мне в жены, не может просто послушаться и сделать то, что ему говорят!" Стараясь не смотреть в ее сторону, Порфирий безжалостно приближался к Козерогину. "Я обожаю кабачки, - твердил Штольц. - Если бы мог, то женился бы на всех сразу и завел миллион малюсеньких кабачат. Терпеть не могу Агату Валерьяновну, крайне настырная особа, житья нет от ее упрямства. То ли дело кабачки, красивые, послушные, где оставишь - там и найдешь." Осталось шесть шагов. Голова Агаты вновь показалась в пролеске. Теперь она волокла длинную палку. Пять шагов. Штольц еще больше склонился вперед , вибрировал ноздрями и напоминал быка, готового растерзать матадора. Сыщик не сводил взгляда с фиолетовой капли. Агата половчее ухватила оглоблю, выставила перед собой, поднатужилась и размахнулась. Четыре шага. Порфирий прицелился, ожидая команды. Он затылком слышал, как Артамон неустанно качает насос. Три шага. За несколько секунд, прежде чем раздалась команда, Агаша еще раз вознесла хвалы и просьбы о прощении. Не дожидаясь ответа, она разбежалась и от души вонзила оглоблю в логово медведя. Зверь истошно взвыл и взлетел высоко над землей. Как завороженная, Агаша смотрела как, вместо ожидаемого любителя меда, неизвестный господин, охотничьей наружности, стрижом вьется в небе обеими руками обнимая седалище. Она настолько удивилась, что не успела придумать, зачем сей господин устроил гнездо в листьях. Когда он шел на посадку Агата, повинуясь внутреннему голосу, еще раз размахнулась и треснула несчастного поперек туловища. Из него выпала баварская шляпа с пером и дымящееся ружье... Шаг. Пли! " Экскюзе муа. Кабачок неизбежен. Вы мой ангел-хранитель. Свадьба. Дети. Агата, прости, но я люблю цуккино̀. Господи, что она там делает? Откуда выпрыгнул мужик? Зачем она его бьет палкой..." Удар оглоблей, бесчеловечный вопль и три выстрела слились воедино. Порфирий почувствовал резкую боль в груди и инстинктивно надавил на поршень. Из его шприца вырвалась мощная струя и угодила в предплечье Козерогина. Дух зашипел, как сода в уксусе, начал бледнеть и распадаться на частички. Козерогинские молекулы превращались в капли и утекали в землю. Как? Зачем? Штольц не хотел его убивать - только слегка ранить! Призрачная клизмус вульгарис еще долю секунды повисела в воздухе, напоследок выпустила струю и растаяла. "Вот так просто? Раз и нет Козерогина." Не успев понять, что же произошло, Порфирий рухнул на землю. Его трясли, требовали вернуться оттуда, где бы он не скрывался. Умоляли, угрожали, требовали, обещали... Штольц неохотно чуть-чуть разлепил один глаз - неизвестно, что ждет его там, за ресницами. Четыре лица, склоненные над ним, озабоченно разглядывали его. Люди не выглядели опасными, и он смело открыл оба глаза. - Пуфф, сынок, ты как? - Нормально... - Порфирий принял сидячее положение и потряс головой. Он совершенно не помнил этого человека. Но раз он сынок, значит, тот полупрозрачный... - Нормально... батя. - ПорфирьПлатоныч, как вы? - крупный мужчина в очках потеребил его за плечо. Не зная, что ответить, сыщик ощупал себя: руки-ноги целы; в голове гулко и пусто. К сожалению, он не помнит, как там раньше все было устроено. Вполне возможно, так и должно быть. - Я так и знал, что мы победим, - круглолицый молодой человек кудрявой наружности с улыбкой до ушей подлез к нему почти вплотную, - мы же победили? Штольц не знал, как себя вести с этим симпатягой, поэтому одобрительно взъерошил ему волосы. Пораженный взгляд молодого человека подсказал, что доселе с ними подобных нежностей не случалось Одна только растрепанная барышня смотрела на него и не задавала вопросов. Из ярко-синих глаз текли слезы, она их размазывала по щекам ладошкой. Штольц посчитал, что было бы вежливо поинтересоваться, причинами ее грусти, но выпалил первое, что пришло на ум: - Как же я люблю кабачки, они бездонный свет моих очей. А Агата Валерьяновна - самая настырная особа на свете, житья от нее нет, - нажаловался Порфирий. Слезы на девичьем лице моментально высохли, глаза округлились, рот приоткрылся до неприличных размеров. - Порфирий Платоныч, вы сильно-сильно ударились головой? Вы зачем несете эту чушь? Штольц хотел ответь что-то, успокоить ее, возможно - извиниться, но почувствовал судорожную вибрацию в животе. Он попытался приподняться, но не смог. Хотел было попросить помощи у кудрявого симпатяги, уже открыл рот, но сморозил нечто совсем дурацкое: - Кабачки хороши соленые и жареные, - сообщил Штольц, подумал и добавил, - из одного семечка можно получить до пятидесяти фунтов отборной кабачатины. Люди, стоящие над ним, переглянулись, как медицинский консилиум у кровати тяжелобольного. Штольц следил за выражением их лиц и понимал, что его дело плохо. - Повторите, что вы сказали, - строго приказала синеглазая особа. - Ка... - Нет, другое, про настырную Агату Валерьяновну. Он с готовностью открыл рот, чтобы выполнить просьбу - вдруг это поможет в постановке диагноза. Ужасно постыдно стеклись его сегодняшние обстоятельства - в животе неприлично урчало, бурлило и завывало. - Кабач... - он не успел договорить, понял, что лучше замолчать, иначе конфуз неизбежен. Внутри взбурлило. Порфирий зажал ладонью рот. Сил едва хватило, чтобы подняться на ноги и сделать несколько шагов в сторону. Там его вывернуло наизнанку. Он выпрямился, судорожно заглатывая дергающимся животом прохладный воздух. Провел руками по животу - одежда вся в липкой жиже. Интересно, куда он успел вляпаться? Позади, за спиной, слышалось перешептывание. Женский голос негодовал и требовал. Мужские - барышню урезонивали, уговаривали потерпеть и настроиться на лучшее. Девица отказывалась ждать, хотела получить чего-то немедленно, не дожидаясь доктора Лангетти. Полупрозрачный батя неопределенно посочувствовал бедолаге: - Эко тебя зацепило... Ну ничего, главное, жив, остальное наладится. Штольц еще минуту постоял в отдалении и развернулся к тем людям. Надо узнать, почему та дамочка протестует против какого-то доктора Лангетти. А вдруг он толковый эскулап, и сделает так, чтобы в его животе не каруселило. Не дожидаясь, когда Штольц добредет до них, от троицы людей отделилась настырная фигура в бриджах и сюртуке не по размеру. Уверенно направилась навстречу Порфирию. Не доходя трех шагов, она подпрыгнула и повисла у него на шее. - Я не отдам вас Лангетти, сама буду лечить, - прямо в ухо пригрозила дамочка. Штольц хотел было сказать, что не доверяет ей, но голова закружилась, ноги подогнулись и вместе с ношей он повалился на землю. - Ой! Очнулся он опять в горизонтальном положении, придавленный липучкой в клетчатом костюме. Ее руки сновали и ерошили усталый организм Порфирия. Вот докука! Почувствовав колющую боль в районе груди - сердечный приступ! - Штольц спихнул с себя барышню. Какая упорная особа, не успокоилась, пока не довела-таки его до разрыва сердца! Мужчина осторожно провел рукой по груди: тут не болит, и тут... Нащупал место, где под ладонью кололо кожу. Он стыдливо отвернулся - нечего демонстрировать поджилетные прелести этой нахалке и запустил руку под одежду. Пошуровал в собственных закромах и достал щепотку престранных вещиц: металлическое колечко, осколки, кусочек свинца и три яблочных зернышка. Мужчина непонимающе с оглядывал содержимое ладони. Назойливая барышня заглянула через его плечо: - Порфирий Платоныч, это же пуля. Мой талисман спас вам жизнь! Этот мусор спас ему жизнь? Правая бровь Штольца изогнулась и велела барышне продолжать повествование. - Ну помните, вы когда-то подарили мне яблоко? Что-то смутно знакомое зашевелилось в голове, приоткрывая двери памяти: - Красное? - Вы вспомнили! - обрадовалась особа и завопила своим приятелям хорошие новости прямо ему в ухо. - Он вспомнил! От неожиданности Штольц вздрогнул. Дама продолжала щебетать: - Ночью, когда вы спали, я надела вам на шею мой талисман - зернышки из того яблока между стеклышками. Не могла же я отпустить вас без защиты. И в это момент он действительно все вспомнил! Яблоко, цветок, венчание под дулом пистолета, Козерогин, дуэль, "нельзя о ней думать"... - Агаша, не верь тому, что я сказал. Я тебя люблю больше, чем кабач... Не договорив, он почувствовал, как внутри поднялся бунт. Все в его организме протестовало против этого слова. Он устало вздохнул и побрел в сторонку, очищаться от скверны. Агата потащилась за ним. Только строго-умоляющий взгляд Штольца оставил ее позади. - Пуфф, - спросил отец, - а ты о чем думал перед выстрелом? Про Агату? Штольц не сразу сопоставил события текущего дня: пролетка; Минхерц; дуэль; Агаша с дубиной. Но о ней тогда нельзя было думать. Он внушал себе, что любит каба... О господи! Опять... - Ты почему тут, когда я велел тебе оставаться дома?! Ты мне обещала, клялась! - Ну какой вы! Я спасла вам жизнь, а вы еще и ругаетесь. Там в кустах, - она махнула рукой, - с ружьем притаился живой сподвижник Козерогина. Он должен был вас застрелить. Только теперь Штольц увидел в стороне обмотанного веревкой человека с кляпом во рту. Тот перекатывался из стороны в сторону, мычал и извивался. - Зачем? - Платон Алексеич мне все рассказал. Таков был план Козерогина: соком разлюбики навсегда вас отлюбить от меня, потом застрелить, чтобы вы вместе с ним страдали в одиночестве в Вечности. Чтобы у нас с вами не было "FOREVOR". Штольц представил, какова бы его жизнь в бессмертии без Агаты. Пуста и одинока. Он вздрогнул и крепко-крепко, пока она не запищала, прижал к себе: - Какое коварство... Агаша... - Ммм? - Пока мы были в ссоре из-за цу... - изнутри предупредительно булькнули. - В общем, Куропаткина прислала письмо, она нашла супруга и теперь возвращается. Нам надо освободить дом. - Почему вы мне сразу не сказали? - Сначала было не до письма, а потом... Если исход дуэли был бы другим, то это не имело бы значения. - Что мы теперь будем делать? - Купите дом, - весело посоветовал Минхерц, - как это делают в нормальных семьях. Заведите кухарку и детишек. Довольно забавлять город скрытной семейной жизнью. Или вы всерьез думали, что можете что-то скрыть от обывателей? Штольц и Агата одновременно уставились на доктора пустыми, безголовыми глазами. Гранд-прегранд проблемасьон разрешился за одну секунду! Непривычно быть свободными. Они могут жить где угодно, хоть в Заводске, хоть в Петербурге, да что там, хоть в Париже! Нет, туда нельзя, слишком близко к Снежинской... - А как же, - Агата безнадежно вздохнула, - Крюгер и незримый бой? - Да бог с ним. Объявим ему нейтралитет: пока он не лезет к нам, мы его тоже не трогаем. - Вы просто мастер нейтралитетов, Порфирий Платоныч. Но ваше начальство будет возражать, - предупредила Агата, Штольц это и сам знал. - Если буду возражать - подам в отставку, пусть сами гоняются за тенями... *** На пороге особняка Морошкиных с самого утра возникла толпа визитеров. Человек, что повыше, что-то внушал низкорослым. Они скакали вокруг. Дверь распахнулась. - Мы к Леокадии Матвеевне, она принимает? Дездемона удивилась, но пригласила компанию внутрь. Хлебушинский снял шляпу, не зная куда ее деть, сунул под мышку. Леопардия с удивлением взирала на незваных гостей. - Леокадия Матвеевна, я пришел, чтобы предложить... попросить... - оказывается и с самыми матерыми репортерами случаются моменты, когда велеречивость подводит. Леопардия не понимала, что от нее хотят с самого утра и ответа не давала. Дама с интересом разглядывала помятого Хлебушинского и его компанию. Хлебушинский еще что-то нес, про золотые горы, которых не имеет. Про луну и звезды, вот их он сможет предложить. И еще что-то обещал, бытовое, приятное дамам: дом, самовар на крыльце и много-много баранок. Мадам Волнушкина не реагировала на его излияния. Даже к ежедневному кофею в опочивальню осталась равнодушна. Мужчина еще словами нагромоздил посулов и тоже замолчал. Когда повисла совсем уж неловкая пауза, она произнесла: - ЕгорийЛексеич, представьте ваших спутников. Хлебушинский выставил перед собой пятерых детей различного возраста и заискивающе объяснил: - Мои племянники-с. Сиротки-с. Их мать, моя дальняя кузина, два года назад скоропостижно... Младшие дети совсем не помнят ее. Их отец улетучился еще раньше. Мотылек-с... Вот, с тех пор несчастные и мыкаются по родне. Всех объехали, прежде чем оказались у меня. В конечном, так сказать, пункте сиротства. Это Ариадна, ей двенадцать лет. С ней никаких хлопот. Книжки любит, - расхваливал родственницу Хлебушинский. Тоненькая девочка в очках и с длинной каштановой косичкой присела в неловком реверансе: - Бонжур, мадам. - Аркадий, Артемий, Арсений. Я их пока плохо запомнил, без конкретики и подробностей. Живем вместе всего полгода, а они так мельтешат... Им где-то, примерно, от шести до восьми лет, - репортер подтолкнул вперед троицу чумазых мальчишек. Дети незначительно отличались ростом, но при этом все были одинаково рыжие и конопатые. Мальчишки не проявили ни хорошего воспитания, ни чувства такта. Леопардия осталась без приветствия поскольку Дездемона не успела убрать со стола остатки завтрака. Пирожки и прочая снедь интересовали гостей больше, чем хозяйка дома. Из-за спины Ариадны Хлебушинский выудил бледно-рыжего, почти розового, кудрявого ангелочка в кружевном капоре и одном ботиночке. Грязный чулочек тащился за ребенком. - А это наша Аргентина, - представил херувимчика журналист, - сие имя ей досталось от мимолетного родителя. Подлец ткнул пальцем в географический атлас и вот, мы получили Аргентишу. Малышка вынула палец изо рта и потянулась слюнявой ладошкой к розовому вееру Леокадии: - Тетя, дай птичку! - Тишка, фу! - один из братьев, Аркадий, наверное, а может, Артемий или Арсений, шлепнул девочку по ручке. Малышка заревела. Горько и безысходно. Крупные слезы брызнули из глаз. Нижняя губа тряслась и кривилась. Так умеют плакать только самые маленькие дети. Тетушка пребывала в состоянии бескрайнего шока. Не сознавая себя, она повиновалась материнскому инстинкту - подняла ребенка и прижала к плечу. - Вы сказали "младшие дети". Значит это еще не все? - едва смогла вымолвить Леокадия от ощущения уже почти забытого чувства - теплого маленького тельца в руках, пахнущего молоком и ванилью. Девочка уютно сопела ей в шею, хотелось сжать ребенка посильнее и бежать с ней на руках до самой Аргентины, чтобы не отняли. Хлебушинский отвел глаза. За него ответила старшая девочка: - Есть еще Аристарх, он следующий, после меня. Сейчас он наказан. Дядя Жорж сказал ему сидеть в углу за то, что он кидался грязью в старшеклассниц в городском саду. А самый младший - Арчибальд. Ему только два года. Мы его не взяли с собой свататься, он остался с няней. Дядя Жорж сказал, что нельзя вас убивать так сразу. И что Арчушку мы подсунем после свадьбы. Авось вы не заметите. А нашего Аристарха лучше вовсе обществу не представлять до тех пор, пока он не женится. Леокадия с интересом рассматривала хитреца дядю Жоржа: ну надо же каков стратег, придумал подсунуть еще одного ребенка, как неведомый гриб в корзину боровиков. И при этом он изволит надеяться, что женщина не заметит, что одним ребенком стало больше. Даже двумя: еще есть какой-то дикий Аристарх. - У вас есть няня? - удивилась Леокадия. Хлебушинский что было силы кивал: "есть, есть" - Это обнадеживает. - И гувернантка, - подсказала Ариадна, - мадемуазель Стругазель. Услышав знакомое имя, Леокадия насторожилась: - Стругазель? Это такая французская мамзелька с длинным носом и поникшими фиалками на шляпе? - Да, - подтвердила девочка. - Она по-прежнему на свободном выпасе, - глаза тетушки прищурились, - и охотится за холостыми господами? Она до сих пор кричит: "Мсье, там ужасни жюк"? - Да, откуда вы знаете? - Ариадна захихикала, уж очень у этой красивой дамы получалось смешно изображать гувернантку. Казалось, Хлебушинскому мысль, что им может заинтересоваться хоть и носатая, но французская персона, не приходила в голову. Зато она пришла Леокадии. Еще немного и француженка завладела бы тем, что Мироздание припасло для Леопардии за все ее мытарства. - Дети, можете называть меня тетя Лика, - разрешила она. Хлебушинский неуверенно произнес, следя за переменами в лице тети Лики: - Мне знакомы ваши убеждения, но питаю надежду, что вы пересмотрите их. Или, по крайней мере, сделаете для меня исключение из принципов. Должен сознаться: я не раз был в детской и держал на руках Арчушку. И своими глазами видел несвежие пеленки... Леопардия молчала, репортер отважно выпалил: - Когда я говорил про некоего мужчину, то имел в виду себя. Я отдал вам руку и сердце. Хотите, принимайте нас вместе, а не хотите - гоните нас всех прочь. Леокадия оглядела запущенный без женской руки выводок и мысленно засучила рукава: тут непаханое поле для воспитания. - Дети, собирайтесь... - неуверенно скомандовал репортер, не дождавшись ответа. Где ему было знать, что в данный момент мадам Волнушкина обдумывает важные проблемы: за кого бы выдать замуж Ариадну и Аргентину, а трех непосед мысленно определяет в кавалерийский полк. Но там еще двое. Самого младшего она настроилась пристроить в медицину, а дикого Аристарха - в юристы. Там ему самое место. Понурые гости гуськом потянулись к выходу. - Тпруу! Всем оставаться на местах! Никто никуда не идет. Голубчик, ну к чему мне безрукий и бессердечный муж. Давайте, встряхнитесь, нам еще семерых детей на ноги ставить, а вы совсем раскисли. Артемий и Арсений по мебели лезли к потолку. Аркадий уже болтался на люстре. Ариадна пыталась воздействовать на братьев криком. Девочке было отчаянно стыдно за родню. Аргентина шлепала грязным чулком в невесть откуда взявшейся луже. Раздался привычный грохот - Жужуточка спустилась со второго этажа в тазу. Ну конечно, разве она могла пропустить праздник жизни? Девочка разогнала таз по паркету, запрыгнула и, на правах хозяйки дома, гордо въехала в гостиную на кабриолете. Чумазые гости были поражены и очарованы. Дездемона удалилась на кухню, завязала голову мокрым полотенцем и вопила оттуда, что уволится. Вот только заберет котов и сразу уйдет. Ага, разбежалась! Нашла дурачков. Специи не собирались покидать этот веселый филиал клиники Лангетти. Им тут ужасно нравилось, это намного веселее, чем учить гаммы и гамбиты. Леокадия и Хлебушинский стояли посреди этого бедлама, держались за руки и перешептывались глазами. Как хорошоооооо!