О важности своевременного отдыха

Последние несколько дней выдались для Чу Ваньнина тяжёлыми. Сложный проект — колоссальный объем работы. Не многие способны были справиться с таким. Чу Ваньнин мог. Вот только погрузившись в разработку всем собой, он часто забывал о таких обывательских мелочах как сон и еда. К чему они ему, когда идея полностью захватила сознание и руки сами тянутся скорее переложить ее из головы во внешний мир. В сторону было отставленно все. В том числе его наставничество над несколькими особенно талантливыми молодыми стажерами. Чу Ваньнин не был лучшим преподавателем, но новичкам действительно многое можно было у него перенять. Начальство понимало это, как и нынешнюю его необходимость взять небольшой перерыв. А вот его подопечные понимать необходимость в паузе отказывались. По крайней мере некоторые из них. В дверь кабинета настойчиво постучали. Чу Ваньнин поморщился и поднял на нее чуть прищуренный взгляд. Глаза немного пекло. Последний час работы дался ему… с некоторым трудом, поэтому чужое вмешательство было особенно некстати. Ему нужно было оставаться сосредоточенным. — Войдите, — все же с неохотой сказал он после небольшой паузы. Тон его голоса был в достаточной мере холоден и раздражен, чтобы любой человек, не являвшийся клиническим идиотом, поспешил покинуть его кабинет как можно скорее. Дверь открылась, и Чу Ваньнин тут же пожалел о своем разрешении войти. В груди волной поднялось темное едкое раздражение, и он сурово поджал губы. Эти двое вряд ли покинут его так просто, позволив спокойно продолжить работу. — Мо Жань, Мо Вэйюй, что вам… — Наставник Чу, — старший близнец мягко улыбнулся, перебив Чу Ваньнина самым наглым образом. — Мы так волновались о вашем здоровье в последнее время, что решили самостоятельно зайти вас проведать. Тон вежливый, почти нейтральный, но от глубокого бархатистого голоса у Чу Ваньнина все равно по спине побежали мурашки. — Со мной все в полном порядке, — взгляд Чу Ваньнина уперся в бликующую поверхность двери, лишь бы позорно не пялиться на обтянутую белой классической рубашкой грудь. Он должен был оставаться сосредоточенным на проекте. И выпроводить этих двоих из своего кабинета как можно скорее. — Так что вам лучше как можно скорее покинуть моё рабочее место, — повторил он эту мысль вслух, — и не отвлекать меня. На секунду в комнате повисла тишина, и ощущалась она как-то неправильно. А потом в нее упал едкий смешок. — Ваньнин, — густым, как вересковый мёд, голосом проворковал младший близнец. И несмотря на всю сладость, у Чу Ваньнина от его тона нехорошо потянуло под ложечкой. Чувство возмущения от фамильярного обращения почти перекрывало это ощущение. Почти. — Как ты только что… — Ты снова пропустил обед, — снова очень мягко перебил его Мо Жань. Чу Ваньнин яростно сверкнул глазами и упрямо вздернул подбородок. — И не ночевал дома, — низким голосом продолжил Мо Вэйюй. Звучало как обвинение. Будто Чу Ваньнин не задерживался допоздна, составляя основу проекта, ночуя здесь же на небольшом узком диванчике, экономя время и просто не имея сил добраться до своего жилья, а занимался чем-то сомнительным и, судя по темному огоньку в чужих глазах, стыдным. — Этот проект, — начал Чу Ваньнин настолько ледяным тоном, что ещё чуть-чуть, и стол покрылся бы корочкой льда, — невероятно важен для компании и… — И поэтому ты решил себя ради него угробить. Устало продолжил за него старший. — Опять, — завершил младший. А потом они очень понимающе переглянулись. Чу Ваньнин нахмурился. Это был не первый раз, когда он перерабатывал, увлеченный какой-то идеей. В конце концов работа была почти всей его жизнью. До недавнего времени. В этот раз все даже не было так фатально. В конце концов он спал и ел, раньше у него это не всегда получалось. И он мог бы объяснить все это двум стоящим перед ним наглецам, вот только почему он вообще должен был перед ними оправдываться? Возмущение, рождённое усталостью, бурлило у него в груди мерзкой горькой жижей. А потом Чу Ваньнина грубо выдернули из-за стола. Пока он на мгновение отвлёкся на размышление о несправедливости жизни, близнецы Мо успели стремительно обойти его стол. Возмущённый вскрик был тут же заглушен поцелуем. Жёстким, почти болезненным, от которого губы тут же глухо, но как-то очень сладко заныли. С другой стороны к Чу Ваньнину прижался второй Мо. Его горячий и влажный язык мягко очертил родинку за порозовевшим ушком, будто впрыскивая жар прямо в вены Чу Ваньнина. Ему следовало оттолкнуть их. Их обоих. Отчитать, возможно, объяснив неприемлемость такого поведения на работе. Или просто с грохотом захлопнуть за их спинами дверь. Но его тело, такое совершенно алогично, предательски чувствительное, уже откликнулось на чужие прикосновения. Отозвалось мягким мурлыкающим стоном, прогнулось, удобнее ложась в бесцеремонные руки. От поцелуев, от прикосновений, от яркого жара зажавших его между собой тел Чу Ваньнина вело, как не вело от самого крепкого алкоголя. Близнецы Мо передавали его друг другу, словно сосуд, впиваясь поочерёдно в ставшие слишком чувствительные губы, чтобы руки другого в этот момент могли ласкать Чу Ваньнина настойчивей. Откровенней. Касаться всех самых чувствительных точек, находя их с такой точностью, будто этими двумя уже была составлена и выучена на зубок подробная ясная карта. Снимать с Чу Ваньнина один ледяной барьер за другим, ломать его слабое сопротивление мягко, но неотвратимо. Пока из его горла не вырвался слабый всхлип. Пока он сам не потянулся за поцелуем, вплетаясь пальцами в шёлк чужих волос. Пока сам не коснулся чужого тела, лаская горячую кожу чуть подрагивающей ладонью. Ладонь тут же поймали, чтобы выцеловывать влажными губами линии сухожилий и вен и касаться языком нежной кожи меж пальцев. Чтобы усиливать дрожащую жаром дымку у Чу Ваньнина в голове. Короткое мгновение просветления наступило только тогда, когда ягодицы Чу Ваньнина коснулись прохладной поверхности стола. Обнаженные. Он пропустил момент, когда его успели раздеть, оставив лишь расстегнутую измятую рубашку болтаться на плечах. Боги, он был практически голым в своем собственном кабинете, в разгар рабочего дня! Чу Ваньнин с силой уперся в грудь вылизывающего его шею близнеца, с трудом отрывая его от себя. Кожа под его ладонью тоже была обнаженной, и это совсем не помогало трезвости мысли. — Вы не можете… — он сухо сглотнул, пытаясь собрать разбегающиеся слова и справиться со сбившимся дыханием, — мы не можем… здесь… — Ваньнин, — голос сахарный протянул его имя так, будто оно являлось самой тайной и желанной из непристойностей. Влажный жар чужого дыхания коснулся чувствительного места за ухом, и Чу Ваньнин почти готов был забыть все так и не высказанные вслух возражения. А затем раздался тихий смешок и шелест разрываемой фольги. — Золотце, — мурлыкнул Мо Жань, мягко прикусывая мочку, — боюсь с возражениями ты несколько запоздал. Влажные от смазки пальцы коснулись входа в тело Чу Ваньнина, настойчиво протолкнулись внутрь, сразу два, срывая с его губ длинный музыкальный стон. Растяжение немного непривычное, но не болезненное, заставило нутро сжаться в предвкушении. И стыд, удушливой волной поднявшийся в груди от одного этого неожиданно яркого желания быть заполненным, не успел добраться до шеи, затрудняя дыхание. Его собрал с плеч гибкий язык, и запечатали впивающиеся в кожу зубы. А потом рук на теле Чу Ваньнина стало меньше. Потеря ощущалась так неправильно, что он протестующе застонал, получив в ответ очередной сухой смешок. В следующее мгновение Чу Ваньнина властно уложили спиной на стол. Его затылок коснулся края столешницы, голова немного свесилась вниз, и щеку тут же огладили обманчиво ласковые пальцы. Мо Вэйюй усмехался, смотря на него сверху вниз. Глухо звякнула пряжка ремня. Второго. В руках младшего Мо мелькнула яркая упаковка презерватива, и Чу Ваньнин знал, что старший сейчас делает то же. Жар, тягучей волной разлившийся по низу его живота, прокатился по мышцам дрожью. Вот только… — Не… Не надо… Мо Вэйюй иронично приподнял острую бровь, уже готовый в самых грязных подробностях рассказать, почему Чу Ваньнин скоро без возражений примет в себя член. Он умел это. От одной мысли об этих его словах к щекам Чу Ваньнина приливала кровь. Но сейчас он вовсе не возражал. — П-презерватива, — он все ещё немного запинался на этом слове, — не надевай его. Даже со своего положения Чу Ваньнин видел, как после этих слов в глазах Мо Вэйюйя зажёгся темный алчный огонь. — Вот как… — протянул он, в мимолётной ласке касаясь чужих губ. На его собственных расцвела улыбка. — Что ж, желание нашего Золотца закон… Он бросил короткий взгляд на своего брата, но тот промолчал. Все время их короткого разговора Мо Жань почти не касался Чу Ваньнина, от чего тот ощущал себя несколько неловко, лёжа почти раздетым на холодной поверхности собственного стола. Расстегнутая рубашка совсем не спасала. Но тут его кожи вновь коснулись обжигающе горячие руки. Скользнули чувственно по бёдрам, подхватили за ослабшие колени. Одна из ног Чу Ваньнина легла Мо Жаню на плечо, вторая была прижата к его же груди, раскрывая его чужому жадному взору. Чу Ваньнин немного приподнялся, встречаясь взглядом с парой потемневших почти до черноты фиолетовых глаз. Таких по-звериному голодных. Мо Жань мог казаться мягче по сравнению со своим резким порывистым братом, но Чу Ваньнин знал, что в постели они стоили друг друга. Властная рука вплелась в волосы Чу Ваньнина, вновь укладывая его голову на стол. Чуть раскрытых губ коснулся тяжёлый горячий член, и в тот же момент с другой стороны в Чу Ваньнина мягко толкнулся ещё один. Братья Мо всегда отличались поразительной синхронностью. Они наполняли его собой медленно, но неотвратимо. Крепко удерживая под собой, не давая ни малейшей возможности дернуться под своими руками. Вырваться. Словно Чу Ваньнин хотел. Словно до сих пор не умел принимать их. Словно до сих пор мог бояться. Словно не жаждал этого всем собой. Словно не получал удовольствие уже от одного этого первого длинного проникновения. Когда-то Чу Ваньнин считал, что его тело мало чем отличается от пластика и металла, из которых он творил свои гениальные изобретения. Он никогда никого не желал и не считал, что способен. А потом в его жизни появились они. И оказалось вдруг, что его тело может быть мягким и гибким, что способно принимать в себя чужую горячую плоть, словно было для этого создано. Для того, чтобы получать удовольствие. Близнецы двигались в нем размеренно, глубоко, наполняя до предела. Заставляли дрожать под своими рукам, не давая сдвинуться ни на миллиметр. Ни избежать, ни податься навстречу. Неспешным мерным ритмом, они плавили его мышцы и обращали в туман кости. Перед глазами Чу Ваньнина дрожало алое марево, уши наполнил глухой звон, разбавляемый биением его собственного пульса и пошлыми влажными звуками. Он жадно сжимался на члене каждый раз, когда тот входил достаточно глубоко, словно не желал выпускать его из себя. Шире открывал рот, стараясь принять Мо Вэйюя как можно полнее, впустить дальше. Наполнить себя не только чужим жаром, ощутить на языке не только приятную тяжесть, но и вкус. Он так сильно этого хотел. Все тело Чу Ваньнина будто становилось легче с каждым движением внутри него, с каждым размашистым толчком. Удовольствие, плотное, яркое, наполняло каждую клетку его тела так полно, что это было почти больно. По вискам из зажмуренных глаз заструились горячие слезы. Стоны глохли, заталкиваемые назад в горло чужим членом. И от этого ощущения наполненности, чужого всепоглощающего контроля над своим рассыпающимся на искры телом, Чу Ваньнину хотелось стонать лишь громче. Его трахали на его собственном рабочем столе два его подопечных, и единственное, о чем он мог думать в этот момент, было то, как замечательно они ощущаются в нём. Идеально правильно. Только два тяжёлых члена, вбивающиеся в него с двух сторон, и более ни единой связной мысли. Впервые за неделю. Чу Ваньнин задыхался, окончательно потерявшийся в ощущениях. Тонул в наполняющем его жаре, который с каждым мгновением становился лишь сильней, выжигал его изнутри, но никак не мог найти выхода. Настолько хорошо, что почти больно. Пальцы Чу Ваньнина беспомощно скребли по столу, он судорожно сжимался сразу на обоих членах, отчаянно желая, чтобы удовольствие внутри него, всепоглощающее, пугающе сильное, наконец нашло точку приложения. А затем хватка в его волосах стала сильнее. Мо Вэйюй натянул его рот на свой член еще несколько раз, а затем кончил с глухим стоном. По языку Чу Ваньнина растеклась густая сперма. Стекла вместе со слюной из уголков его губ. Он пытался сглотнуть, но жидкости было слишком много, и головка чужого члена до сих пор лежала у него на языке. Чу Ваньнин глухо всхлипнул. Его язык слабо скользнул по чужому члену, собирая остатки семени, а затем абсолютно все мышцы в его теле перестали его слушаться. Невыносимое резкое удовольствие наполнило все его тело, глаза на мгновение застелила тьма, пока Чу Ваньнин изгибался в оргазме, длинно поскуливая на одной ноте. Глухо взрыкнул Мо Жань, сжимая в стальной хватке чужую тонкую талию. Мощно толкнулся ещё пару раз, по инерции, тяжело дыша от накатывающего удовольствия. На мгновение в кабинете повисла тишина, разбавляемая лишь звуком сбившегося дыхания. Плеча Чу Ваньнина мягко коснулись тёплые губы. Пальцы ласково собрали соль с его виска. Затем его споро обтерли в четыре руки и одели, пока он, все ещё слабый, словно котенок, пытался прийти в себя. В голове было по-прежнему пусто. Тело было лёгким и как будто не совсем его. Удовольствие продолжало вспыхивать искорками то тут, то там, не давая собрать в единое целое растекшийся по стенкам черепной коробки рассудок. Близнецы ему в этом не помогали. Касались нежно, не давая жару до конца покинуть тело Чу Ваньнина, целовали мягко, тревожа ставшие слишком яркими и чувствительными губы. Шептали на ухо что-то хриплыми голосами, что мозг Чу Ваньнина все ещё не способен был воспринять. А затем Чу Ваньнину вручили его собственный портфель. Он не любил, когда его брал в руки кто-то другой, и носил всегда исключительно сам. Вот только сейчас он не собирался покидать рабочее место. Вроде бы. Чу Ваньнин нахмурился. Его подбородок сжали жёсткие пальцы. — Ты идёшь домой, — ультимативно и очень четко заявил ему младший близнец. Чу Ваньнин нахмурился сильнее. В этот момент в его разум все же прорвалась мысль о проекте, которым он все это время занимался. — Мы говорили с дядей, — мягко улыбнулся ему Мо Жань, касаясь ладонью щеки. Вот только стали в его глазах было не меньше. — Он согласился с нами в том, что тебе необходим отдых. Поэтому сейчас ты едешь с нами домой. — Сам, или я заброшу тебя на плечо и понесу так на глазах у всего офиса, — закончил его мысль Мо Вэйюй. Чу Ваньнин поджал губы и какое-то время молча смотрел на этих двоих. На решительные взгляды и беспокойные складки у губ. А затем медленно кивнул. Возможно, ему и правда нужен был отдых.