Лисий ух

Этого коротышку Горыныч приметил давно – ходит такой весь важный, спинка прямая, мордаха довольная… Герман тряхнул головой, отводя взгляд от невысокого мужнины явно азиатской внешности. Дался ему этот китаец! Или японец… Или кто он там? Может, кореец? Вообще Герман не разбирался в азиатах. И, честно говоря, недолюбливал их. Всех. Кроме этого… О своей странной увлеченности коротышкой с чуть раскосыми глазами он догадался давно - еще по весне, когда, попав с ним (и еще с парой кудахчущих мамаш и жрущих-орущих детей) в один лифт, их прижали к стене громоздкой коляской почти вплотную. Кореец коротко улыбнулся, косясь на наглую девицу, впихнувшую в уже заполненный лифт коляску и подмигнул – дескать, что с дураков возьмешь? Герман растерялся и, кажется, покраснел. А когда лифт добрался до третьего этажа, с ужасом понял, что у него стоит… Хорошо, хоть длинная куртка прикрывала сей позорный факт. Полдня он копался в себе, разбираясь, на кого так ярко среагировал организм. Вспоминая мамашек, Герман только поморщился – одна была по весу больше центнера, а вторая – та самая нахалка – безмозглая напыщенная малолетка, не вызывающая ничего, кроме брезгливости и желания плюнуть ей под ноги. Остался китаец. Или все-таки кореец? А, может быть, якут?.. Проверить свою странную догадку получилось довольно быстро – в очереди на кассе в супермаркете Горыныч специально пристроился следом за азиатом, тащившим из кулинарии пакет с обедом себе и такой же косоглазой напарнице, но так, чтобы все выглядело случайным совпадением. Китаец – или японец? – его не узнал. Стоял в очереди, нервно постукивая ногой в маленьком белоносом кеде, когда кассирша рыкнула: -Опять касса зависла! Кристина! – от этого вопля зажмурился даже сам Горыныч, хотя и привык к командному ору сначала в армии, потом в полиции, и вот теперь в ЧОПе, по договору обеспечивающем охрану и досмотр в торговом центре. Вызываемая Кристина прибежала только через несколько минут, за которые Герман опять успел возбудиться, несмотря на то, что китаец – или монгол? – даже ни разу не обернулся. Зато Горынычу до одури захотелось понюхать его густые блестящие волосы, торчащие в художественном беспорядке. -Бля, - почти беззвучно выдохнул он, ощущая, как давление в штанах становится все сильнее. -Пиздец, - тихо пробормотал монгол – или, все-таки, якут? - себе под нос, когда Кристина заорала «Ольга Владимировна, позвоните Грише! У нас четвертая глюканула опять!» -Проходите на оплату! – пригласила материализовавшаяся поблизости другая кассирша, заставив очередь нервно колыхнуться и поплыть. Герыч благородно притормозил своей громоздкой фигурой впередистоящую толпу, так что азиату удалось первым пробраться на кассу и оплатить заказ. А сам Герыч, чувствуя себя не меньше чем Бэтмэном, скромно пристроился в самый хвост, прижимая к животу бутылку колы и терпеливо дожидаясь, когда возбуждение спадет. Свою неприхотливость в сексе Герман принял давно, еще в армии, когда застал двух салаг за «тем самым». Салаги от ужаса чуть не ссались, и один предложил отсосать Герману за его молчание. Бабы в армии не полагались, поэтому Герман, рассудив, что рты у баб и мужиков одинаковые, согласился. Было клево! Потом, время от времени, кто-нибудь из пареньков сосал ему в укромном уголке. А как-то, в складской подсобке, где они устроились на сложенных в штабеля листах фанеры, один из них попросил разрешения подрочить, пока сосет, уж больно он возбуждается за этим занятием. Герыч кивнул, ожидая, что паренек тут же схватится за свой член, и обалдел, когда пацан сунул руку в штаны и, кажется, стал пальцам ковыряться в своей заднице. Он так крутил жопой, и так постанывал, что у Германа начала кружиться голова. -Не могу! – простонал через несколько минут парень. – Сунь мне! – он поднял умоляющие глаза. -Ты че? – опешил Герман. – Я ж никогда… -Я хорошо растянут. – забормотал паренек, стягивая с себя форменные штаны. – Тебе не будет больно. Я все сам… С этими словами он развернулся спиной к Герману и, придерживая его член рукой, аккуратно насадился на него. Первым побуждением было спихнуть с колен этого пидора, но, ощутив необычное давление на член и какой-то особенны сухой жар, Герман прислушался к себе и не обнаружил внутри никакого протеста – пялить других мужиков в задницы не значить быть пидором самому. Салажонок между тем крутил бедрами и невысоко подпрыгивал, издавая тихие стоны и надрачивая свой член. Через несколько минут пацан уже довольно интенсивно скакал на члене Германа, и тот даже помогал ему, придерживая за бедра. Вдруг парень мелко задергался и тяжело выдохнул, наклоняясь вперед. А Герман в это время ощутил как мышцы ануса сжимаются коротко и быстро и, внезапно для себя кончил, но так и не издал ни звука. Короче, не испытал Герыч ни на мгновение ни стыда, ни омерзения. И решил, что он вполне себе би, пока в жопу пялят не его, а он. В общем, последние три недели до дембеля он получал уже жутко разнообразные удовольствия от изобретательного салажонка и его дружка. На гражданке Герман первым делом ломанулся по бабам. Молодым, сочным девкам нравились широкие плечи и тяжелый взгляд, которым наградила Германа нелегкая служба на Камчатке. Но, каждый раз погружаясь в мягкое влажное женское нутро, Герыч вспоминал ловкие ручки и пухлые губки салажонка и его узкую белую попку так сильно сжимавшую его, когда паренек кончал. И воспоминания эти довели его до ночного клуба, где он, жахнув для храбрости с десяток стопок текилы, снял-таки вертлявого пацана в блестящей майке и зажал его в темной подворотне в квартале от клуба. Трахнулись они бестолково быстро, зато Герыч наконец-то ощутил всю двойственность своей натуры и со стоном «Кайф!» кончил в мягкую, хорошо разработанную попку незнакомого парня. А потом в разговоре двух барышень в автобусе он услышал, что в интернете полно гейского порно и сайтов знакомств для каких-то элгэбэтэшников. Так вопрос разнообразия в сексе для Герыча и решился. Он устроился на работу в ЧОП сначала рядовым охранником, потом вырос до старшего специалиста по безопасности, и вот теперь возглавлял охрану коммерческих объектов по всему городу. Мотаться, кончено, приходилось, с утра до ночи, но и зарплата, и сама работа Герычу нравились. И именно в этой должности приобрел он свое новое прозвище – Горыныч – за то, что не стеснялся в выражениях, когда «вставлял пистонов» нерадивым сотрудникам. И вот теперь сорокалетний дядька под два метра ростом с раздутыми от перекачанных мышц плечами пускает слюни на мелкого ускоглазика, стоит тому появиться на горизонте! Стыдобища, да и только! Горыныч стал избегать посещать торговый центр, отбрехиваясь другими срочными делами, но судьба подкинула ему подлянку - в одно из ночных дежурств из отдела бытовой техники пропал дорогой мобильник. Конечно, полиция, все дела. Пришлось лично присутствовать при первичном опросе свидетелей и стоявших на смене охранников. Подписав кучу протоколов и еще каких-то бумаг, Герыч решил пройтись через мебельный отдел, чтобы на лифте спуститься сразу на парковку. Торговый уже закрывался. Считали прибыль мелкие магазинчики и кафешки, закрывали ролло–ставни обувные и галантерея, гасили свет мебельные магазины. Азиат стоял у стены и тыкал ручкой от швабры в электрощиток. Один из тумблеров он удачно толкнул, свет в половине выставочного зала погас. А вот во второй попасть ему никак не удавалось. Тогда якут – или все-таки монгол? – оставил швабру и стал смешно подпрыгивать, пытаясь отключить свет. -Кто только приделал этот дурацкий щиток на такой высоте? - шипел он, отчаянно стараясь дотянуться. Герыч сам не понял, как он это сделал. Просто подошел. Просто обхватил двумя руками узкую талию. Просто приподнял корейца – или бурята? – до уровня щитка. Просто замер. -Это что за херня? – висящий в воздухе японец – или удмурт? – даже головы не повернул в его сторону. -Выключать будешь? – осмелел Герман. Азиат молча щелкнул нужным тумблером, и Герыч поставил его на пол. -Не благодари, - хмыкнул он, и, как ни в чем не бывало, пошел дальше. Точнее, сделал вид. Поскольку колбасило его не по-детски – руки и ноги тряслись, щеки обдало жаром, спина взмокла, а в штанах – будь он неладен – опять набух член. На него. На удмурта. Или, все-таки, вьетнамца? В выходной Горыныч поперся в пиндосский клуб. В штанах уже почти дымилось. Он оглядел пеструю толпу, выискивая кого-нибудь поазиатистее, пока не натолкнулся взглядом на - срань господня! – бурята! Или кто он там, малаец или киргиз? Парень узнал его и как-то ошалело улыбнулся, отсалютовав полупустым бокалом пива. Герман сделал вид, что не заметил его и уткнулся в свой стакан с "Олд Фешн". Но не успел он сделать и пары глотков, как за плечо его кто-то уверенно тронул. «Только не это!» - мысленно взвыл Герман, оборачиваясь и тут же пытаясь смыться. -Эй! Я всего лишь хотел поблагодарить! За тот раз! – крикнул ему в спину казах. Или калмык? Герман продрался сквозь толпу к туалету, бесцеремонно вышвырнул двух тискающихся пацанов из кабинки и закрылся в ней, запуская руку в джинсы. Такого позорно быстрого финала он от себя не ожидал… Вытерев руки туалетной бумагой и нажав кнопку смыва, Герман распахнул дверцу кабинки и выматерился. -Пиздец какой-то! – в сердцах выпалил он, чуть не рванув обратно – прямо перед ним стоял его ненаглядный якут – или узбек? – и лучезарно улыбался. Не то чтобы от «Олд Фэшн» у Горыныча крышу сорвало, но даже для его циничной психики такой финт ушами от фортуны-судьбинушки был чересчур. Он схватил калмыка – или тайца? – за воротник синего поло и дернул на себя, впиваясь жестким поцелуем прямо в улыбающиеся губы. Японец тихо охнул и осел в его руках. Герыч будто вынырнул на поверхность из темной глубины – отшвырнул от себя размякшего китайца и рванул к выходу. Штаны опять безжалостно давили на самое дорогое… В ожидании такси он все-таки стрельнул сигарету у курящих на крыльце клуба малолеток и с удовольствием втянул горячий вонючий дым в легкие. Да, так его еще никогда не плющило! Диспетчер сказала, что такси будет только минут через сорок – много вызовов и все такое. Докурив, Герман кинул окурок в урну и, длинно выдохнув дымную струю в прохладный ночной воздух, двинулся пешком к Площади Революции, надеясь найти там скучающего частника. Он уже пересек небольшой скверик, когда услышал за спиной негромкие торопливые шаги, будто его догоняли. Развернувшись и вынув руки из карманов, Горыныч уже готов был принять неравный бой с местной гопотой, но замер соляным столбом – в луче фонаря стоял монгол – или нанаец? -Привет! – переводя дыхание, улыбнулся он. – Проводить? От такой наглости у Горыныча слова застряли в горле. А маленький казах сделал несколько уверенных шагов к Герману, потянул его рукой за шею и поцеловал. Томно. Протяжно. С языком. От этого поцелуя в ушах у Герыча зазвенело. В штанах тоже. -Идиот! – простонал он в чужие губы. -От идиота слышу! – беззлобно огрызнулся якут-бурят. -Я ж тебя прямо здесь… - Герыч облапал маленькую упругую попку. -Прямо здесь не надо. Я живу в паре кварталов отсюда. Если бы Горыныч знал дорогу, то закинул бы китайца-японца себе на плечо и галопом бы помчался в нужную сторону. Но адреса он не знал, а коротконогий удмурт-тунгус домой не слишком спешил. Он вальяжно вышагивал по пустынной аллее, изредка бросая на своего спутника хитрые косые – вот ирония-то! – взгляды. Второй этаж ухоженной «хрущевки», щелчок дверного замка, негромкий скрип открывающейся двери – и таец-малаец внесен в квартиру и прижат к стене. От такого безумия Горыныч едва держался на ногах. Его трясло как от дифибриллятора. Он лизал и кусал чуть клюющийся подбородок, мял маленькие мягкие уши, вгрызался пальцами в узкий затылок. А этот хакас терся бедрами о его пах и лез тонкими холодными пальцами под джемпер. До кровати эскимоса Герыч нес на себе – тот по-обезьяньи ловко обвил его талию ногами и повис на шее, покусывая мочку уха. От таких нежностей штаны буквально трещали. Завалив азиата на постель, Герман деревянными пальцами умудрился-таки расстегнуть ремень и молнию на узких джинсах и стянул их одним махом вместе с бельем и носками. Навстречу его рукам вскочил небольшой гладкий, как очищенная сосиска, член, и Герыч, не долго думая, обхватил его рукой и провел вверх-вниз несколько раз, внимательно наблюдая за реакцией ускоглазого. Тот приоткрыл рот и дернул бедрами вверх. Герыч взвыл. Он буквально рухнул сверху на маленькое полуобнаженное тело на кровати и вмял его в матрас. Китаец тем временем довольно ловко стянул с Германа джемпер. Он ерзал под массивным телом Горыныча, сухими холодными ладонями оглаживая его по бокам и спине, тихо вздыхая и постанывая от поцелуев-укусов. Герман уже наставил некрасивых пятен-засосов на оливковой коже, но все не решался снять собственные штаны – уж слишком маленьким, почти игрушечным, казался этот таец-малаец под ним, страшно было раздавить, разорвать… Кажется, этот коряк -или эвенк? - угадал мысли Германа. Он вдруг довольно сильно толкнул его обеими руками и опрокинул на спину, ловко усевшись на него верхом. С полминуты этот мелкий хулиган мял и щипал горошинки-соски Германа, а потом ловко расстегнул ремень на штанах и сунул руку прямо в трусы, обнимая узкой ладонью возбужденный до предела член. Герман охнул и чуть не кончил, когда тонкий пальчик прошелся по щели на головке. -Не так быстро, - наклонился к его губам хитрый узкоглазый засранец и довольно сильно сдавил член Германа у основания. Тот лишь скрипнул зубами. А этот коряк-калмык сполз по бедрам Германа вниз, расстегнул штаны, приспустил трусы и длинно, пошло причмокивая, облизал его член. -Бля-ядь! – не сдержался Герыч. Китаец-монгол хихикнул и принялся за дело, не забывая сжимать основание члена. Во избежание конфуза, так сказать. -Больше не могу, - через несколько минут сдавленно прохрипел Герман. -Кончай! – велел кореец-коряк и обхватил губами головку. Всего пара движений вверх-вниз и легкое щекотание языком вызвали такой бурный оргазм, что Герману показалось, будто на пару мгновений он потерял сознание. Но, опустив глаза, он видел, как маленький азиат слизывает стекающую по его члену сперму, как засовывает в рот испачканные пальцы, как водит этой же рукой по своему члену, чуть прикрыв черные миндалевидные глаза. Зрелище похлеще порнухи! Герман уронил нанайца-вьетнамца на постель и набросился с поцелуями. Он вылизывал гладкую плоскую, но мускулистую грудь, золотистый, слегка бугрящийся мышцами, живот, прорисованные под тонкой кожей линии ребер. Кусал темные бусинки маленьких сосков, тянул зубами редкие волоски внизу живота, нещадно мял упругие бедра и маленькие ягодицы. И, наконец, взял в рот истекающий смазкой член, услышав благодарное «Ах!» Занимаясь этим увлекательным делом, Герман не сразу осознал, что его член бодро отзывается на эти пошлые игрища. Он лишь поймал себя на мысли, что ему до чертиков хочется вдавить это узкое тело в кровать и вбиваться в него. До звезд в глазах, до сорванного голоса, до дымящихся простыней! Чтобы этот башкир-кыргыз растекся, расплавился в его руках, подавился собственным криком, разрыдался, наконец, от наслаждения! Испугавшись собственной фантазии, Герман невольно сжал челюсти, за что тут же получил ощутимый пинок коленом под ребра. -Сдурел? – хрипло рыкнул азиат. -Сдурел, - согласился Герман, отползая на другую сторону кровати и вытирая рот рукой. -Куда? – подскочил азиат. -Я ж огромный, - пробормотал Герман, пытаясь прикрыть рукой уже уверенно торчащий член. -Я разглядел, - прищурился то ли вьетнамец, то ли чуваш. -А ты маленький, - пытался донести до азиата свою мысль Герман. Тот только фыркнул и стащил с себя поло. -Мал, да удал, - он плотоядно улыбнулся и подполз к Герману, медленно погладил по бугристой руке, по выпуклой массивной груди, по широкой бычьей шее, оплел его своим тонким гибким телом – руками, ногами, обжег его своими горячими губами, отравил его своим шепотом. -Хочу тебя! Горыныч прямо сейчас бы и натянул эту узкую попку на свой торчащий член, но все-таки сдержался. -А смазка? Таец-филиппинец хихикнул и дотянулся до подушки. Германа это неприятно поразило. -И часто у тебя такие гости? – хмуро буркнул он, наблюдая, как хакас-японец выдавливает прозрачный гель себе в ладонь. -Такие, - якут особенной интонацией выделил это слово. – В первый раз! -И в последний! – хрипло рыкнул Герыч, опрокидывая китайца на спину и выливая приличную порцию геля на свой член. Парень оказался не новичок – широко развел колени и чуть придавил свой член к животу, чтобы Герману было удобнее входить. Глядя на маленькую темную звездочку ануса, Герман нерешительно поднял глаза на своего нетерпеливого любовника. Тот тяжело вздохнул, потянулся вперед и приставил головку члена к своей дырочке. -Давай! – решительно скомандовал он, откидываясь на подушку. – А то я найду себе более смелого парня! Последнее заявление взбесило Германа. Он одним коротким движением вошел в узкое, плохо растянутое нутро, заставив калмыка-коряка зажмуриться от боли. -Сука! – прошипел тот, смахивая слезы с черных ресниц. -Это чтобы про других мужиков больше даже не заикался! – назидательно оскалился Герман. -Тоже мне, Отелло выискался! – поморщился азиат, стараясь выровнять дыхание. -А хоть бы и Отелло! – Герман навалился сверху, все еще не двигаясь, давая время маленькому японцу привыкнуть к размеру его члена, расслабиться. -Все вы Отеллы, - кореец закатил глаза. – Шевели яйцами, а то до осени не закончим! Герман нехорошо усмехнулся, и пошевелил. Да так пошевелил, что по золотистому телу пошла мелкая дрожь. А потом оливковая кожа покрылась бисеринками пота. А голос превратился в захлебывающийся хрип. А на самом пике черные глаза раскрылись так широко, что, казалось, вот-вот взорвутся. И Герман не сдержался, кончил. Прямо в узкую горячую тесноту, похабно хлюпающую лубрикантом. -Прости, - пробормотал он, вынимая член. -Женишься на мне, если я забеременею, - азиат дышал тяжело и даже глаза не открыл. -Конечно, - пообещал Герман. – Ты ж тогда миллион долларов получишь, как первый беременный мужик! Жена-миллионерша – что может быть лучше? -Покойная жена-миллионерша, - черные глаза все-таки распахнулись и хитро блеснули из-под ресниц. От этого взгляда у Германа свело челюсть. Он провел рукой по мокрому от спермы впалому животу, огладил уже опавший член и гладкие маленькие яички, чуть толкнулся пальцем во влажную дырочку, а потом навалился сверху и так сдавил это гибкое узкое тело под ним, что было слышно, как хрумкнули кости. -Ты китаец или японец? Или чукча? – спросил он, внимательно вглядываясь в прищуренные глаза. -Кореец. Мои родители приехали в СССР строить ГЭС и остались. Я родился в Братске. -Сколько ж тебе лет? -Сорок два. Герман хрюкнул. -Бля-ядь, - протянул он, утыкаясь лбом в узкое плечо. – Как же ты с советским воспитанием в педики попал? – усмехнулся он. -А ты? Герман перестал скалится, провел кончиками пальцев по резкой линии скул, четко очерченным темным, сейчас чуть припухшим от поцелуев, губам, по выступающему бугорку кадыка. -Специально, чтобы с тобой переспать, - пошутил он невесело. -А я, чтобы с тобой, - хмыкнул в ответ кореец. -Как тебя зовут? -Ты будешь смеяться… - Герман удивленно вскинул брови, увидев на азиатском лице румянец смущения. -Почему? -Потому что на русском мое имя смешно звучит. -Не буду, - пообещал Герман. С минуту кореец колебался, а потом произнес: -Хи Си У. -Как? -Хи Си У! – громче повторил кореец. -Лисий ух? – испоганил Герман услышанное. -Остроумец, - поморщился кореец. – Все русские такие! -Прости! – тут же покаялся Герыч и примирительно чмокнул корейца в плечо. – А что из этого имя, а что – фамилия? -Хи – фамилия, Си У – имя. -И что означает твое имя? -Идол, - Си У небрежно махнул рукой.- Но друзья зовут меня Сашей. А Герман поразился, как точно описало этого маленького азиата его имя – точеная, как у статуэтки, фигура, уверенная ровная спина, гладкая бархатистая кожа, выразительные умные глаза, блестящие черные волосы. Конечно, идол! Да, почти бог! -А твое имя? – кореец заглянул в ошалелые глаза любовника. -Герман, - негромко отозвался Горыныч, после затянувшейся паузы – уж больно не хотелось выныривать их омута этих раскосых, глубоких, будто нефть, глаз. -Воин, - с каким-то благоговением произнес Си У-Саша, проводя пальцами по приоткрытым губам Германа и прижимаясь к ним в странно трепетном поцелуе, от которого у Горыныча по коже снова побежали мурашки. Второй раз был меленным и томным, вязким, как желе. И таким же сладким. И даже таким же разноцветным – перед глазами Германа плясали прямо фейерверки, и сердце грохотало с таким же звуком! Они устроились в ванной вдвоем, гоняя ароматную банановую пену. Герман терся носом о взлохмаченную макушку Си У-Саши и не мог надышаться, а тот с азартом пятилетнего пацана строил из пены какие-то машинки, домики, медведей и рыбок, хвастаясь своими творениями, которые сложно было опознать без комментариев. Терся и думал о том, что готов вот так просидеть в ванной всю жизнь. И смотреть на недоудавшихся пузырчатых зайцев, больше похожих на тающий сугроб, слушать бестолковое щебетание и нюхать черную макушку, лишь бы иметь возможность обнять это маленькое тело и сжать, будто пытаясь растворить его в себе. Или самому раствориться в нем… -Си У… - тихо позвал Герман, отвлекая корейца от создания очередного медвежонка или котика. -Зови меня Сашей, так привычнее, - тот не уловил в голосе Германа серьезности. -Саш, - Горынычу пришлось развернуть за подбородок лицо азиата. – Я тебя… Мокрый палец в облачке банановой пены прижался к губам, а черные глаза хитро блеснули. -Скажешь мне это через десять лет, - Си У плеснул Герману в лицо водой. - На нашей годовщине… Герман рассмеялся и подтянул к себе Сашу, шаловливо скользя рукой по животу вниз. Через десять лет, значит? Ну, что ж, ради этого можно и подождать!