picture of memories

теплый свет мягко падает на нежные колени, футболка слегка сползает с плеча, а небрежно лежащие волосы отдают запахом акриловой краски. шиюн не спит уже третью ночь, сидя за картиной для любимой возлюбленной. штрих. раз. два. еще парочка. «отстой! ненавижу писать картины», — сплевывает слюну в мусорное ведро рядом, вытирая с правой щеки успевшие застыть слезы, грубо протирает пальцы от графита, чувствуя, будто готова переломать их все себе уже сейчас. еще один комок порванной бумаги успешно летит в урну. не в первый раз. и не в последний. ким ненавидит рвать. ненавидит рушить. ненавидит рисовать. ненавидит мун суа всей душой. ненавидит начинать сначала. и так усердно «ненавидит» врать самой себе. но ради нее даже эта ненависть кажется девушке такой ничтожной. «ты так слаба, о боже! отстань уже, забудь, забрось мысли обо всем, что было между нами» *** красная краска. в этом углу немного! и тут бы не помешало. суа всегда ассоциациировала красный с любовью. шиен же — с кровью и ненавистью. именно поэтому каждый раз, когда они лежали под деревьями, смотря на облака и смеясь со всякой глупости, ким покупала старшей крупные сочные яблоки с ее «любовным» отливом и лишь с улыбкой наблюдала, как мило та в шутку закатывала глаза, при встрече всегда замечая в заботливых руках угощение для себя. «ты совершенно ничего не понимаешь, шиюн! боже, ты. ты не видишь никакой проблемы в наших отношениях. совсем ничего! в этом и есть главная проблема! открой глаза уже» *** tv girl – blue hair немного коричневых хаотичных пятен. для суа — это цвет шоколадных вафель, любимого сладкого кофе, уточек в озере, уютных табличек на афишах кафе. для шиюн — это цвет самых красивых глаз во вселенной. глаз суа. — у тебя такие интересные зрачки, дорогая. я вижу в них столько всего. ты само воплощение волшебства, знала? — ахах, правда? как думаешь, за сколько такое волшебство могли бы купить? наверняка, очень дёшево! ким аккуратно заправляет волосы за уши и поворачивается на спину, останавливая задумчивый взгляд где-то не выше облаков, но на деле, вероятно, далеко за их пределами. — стоимость? а ты бы и впрямь согласилась кому-то продать свое богатство? суа звонко смеется, в шутку и с удивлением прислоняя палец к губам. — тебе бы я не только глаза за бесплатно отдать смогла. смекаешь? — взгляд тут же переводится на волнующие ее черты лица и улыбка сама собой расплывается только шире. — не менее двадцати восьми миллионов вон. «люблю я тебя, люблю! что тебе надо от меня еще? все, что ты делаешь — мне не нравится. все! абсолютно все не нравится. и как ты только не понимаешь! какая же ты глупая, черствая, ничтожная. что с тобой стало, шиюн-и?.. да что с тобой-.!» *** черный цвет. шиюн тянет руку к большой кисти и размашисто начинает размазывать цвет в несколько слоев, жадно добавляя в ход и пальцы. этот цвет для суа — что-то страшное, ужасное, смертное. для шиюн — это предательство ее чувств, эгоистичный разрыв симфоний души, камень в сердце, удар по нему металлической битой. конец их отношений с любовью всей жизни. это то, что придает смысл не существовать. и если у нее и спросили бы: «в чем смысл жизни?» она, вероятно, с тихой усмешкой показала бы фото мун под чехлом и на экране мобильного, блокировки, картинок иконок, галереи. « — а в чем тогда смысла жизни нет? — в том, где нет ее » *** и она правда, похоже, не понимает. искренне ничего не понимает. разум затуманен розовыми фантазиями с лопающимися сами по себе воздушными шариками, лепестки неприкасаемо-красивых цветов лениво кружатся в воздухе, медленно оседая на сухую землю. это место теперь отдает скорее холодом, ревностью и страстью, нежели нежностью и заботой. шиюн трет коленку, в который раз разбитую на белом замученном скейте, и ест твердые большие красные яблоки, купленные в магазине за несколько кварталов отсюда. случайно прикусывает губу, щурится и облизывает чуть поступившую кровь, забавнее, словно по-детски вовсе, машет ногами, весело притоптывая в милых туфельках с аккуратными розовыми бантиками и не сводя безэмоционального взгляда с одной точки. картина становится все мутнее и темнее. в конце-концов, шиюн откидывается на спинку стула, раскачиваясь на нем и с удовольствием и облегченным замиранием сердца смотря на свою проделанную работу. нервный смех заполняет пространство вокруг, становясь все громче и безумнее, растворяя тишину в собственных жестких объятиях. прошел ровно год. а шиюн все еще не может выпустить из памяти тот вечер, тот нож, ту ее прогулку с подругой и те невыносимо громкие крики.