+++
Муха приехал к нему уже потом. К утру, когда он уже добрался домой, почти плачущий и пьяный. И он говорил, говорил, говорил и не мог остановиться, вываливая на него всё каким-то бессмысленным потоком, почти совершенно бессвязно и неразборчиво. И Игорь был каким-то редкостно молчаливым. Мне слишком многое приходится терпеть... После смерти родителей ты не готов кого-то потерять. Наверное, так будет правильно. Алёна - девушка его мечты, которую он так боялся потерять. С Алисой они были отвратительно повязаны. - А об Алисе что ты думаешь? - теперь, когда он выговорился, можно было просто сидеть. Смотреть на камин, пиво в руках греть. Градус понижать было неразумно, очередная причина будущей головной боли, но думать об этом сейчас не хотелось. Вон, даже Мухич наконец-то начал потихоньку улыбаться. - Я знаю как это называется. - М? - Он посмотрел на друга. До этого они об Алисе не говорили. Да и вообще. Давно по душам не говорили. - Я про ваш разговор, - Игорь улыбнулся, напоминая ему про речь Рыбкиной в его кабинете прошлым утром. Каким же далеким оно казалось! - это же синдром женской благодарности. - Сам придумал? - Неа. - Толстячок удовлетворенно хрюкнул. - Мне спросить, откуда ты это знаешь? - Такого им в университете не читали, он точно помнил. Да и название было какое-то дурацкое. - Этого я не знаю, - Как так-то, Игоряш? - но это когда ты девушку спасаешь, а она за это хочет тебе отдаться. Боже. Мухич был в своём репертуаре. - А когда вы ну... сближаетесь, - он сцепил пальцы, показывая, что имел ввиду, - она тебя отталкивает, так как ты видел её в не лучшем свете, она об этом вспоминает и ей становится стрёмно. А ещё потому что её отец расстрелял ваших с Никой родителей. Боже. Рыбка. Если даже его так штырило, что за пиздец творился у неё в голове?+++
Рыбкина с утра вышла на работу. Дрессировала его гоблинов, нянчилась с ними, дело раскрывала. А его поиск ответов не дал. А затем к нему пришла Алёна, вся такая пронзительно-чудесная. С правдой своей пришла, нахрен ему не нужной. Она не злилась. Она любила его, но ей было с ним тяжело. Плохо. И от этого он чувствовал себя последним ничтожеством. Разочаровывался в том, что делал. Ненавидел себя и всё, что его окружало. Он так запутался. Она предложила его подождать.+++
Он исчез на пару дней, вырубил телефон и почему-то пошёл к ней. Она была вся такая милая, заспаная, домашняя. Почему-то вспоминалась пьяная Алена, как он укладывал её спать, всю такую аккуратную и красивую. Рыбкина оставаться такой сутками явно не умела. Ему нравился её неловкий смех, растянутые домашние штаны и растрепанные подушкой волосы. - Проходи, - сказала она и начала что-то говорить про работу, пока он любовался ей и её квартирой, - ... проблемы всякие, личные, - выцепил он из её речи фразу. - У меня, как не странно, тоже, - частично даже твои. Пустая была какая-то её квартира. Это было неправильно, девушки должны были создавать уют, - Хата эта... да вроде ничего, - попытался смягчить свою речь он, вспомнив слова Алёны. Злой ты человек, Гриш. Мне с тобой тяжело. - Да и дом нормальный. Жить можно. - В этом он как раз был от чего-то неуверен. - Ты здесь не жила? Коробки, вещей почти нет, - сделал последнюю, отчаянную попытку он. - Я так живу, - как он и подозревал, в жизни её был полный бардак. Сколько там лет прошло, как её выписали из приюта? Институт, работа в Медведково - прошло никак не меньше десяти лет. Двенадцать, вспомнил он, произведя необходимую арифметику со днём смерти родителей. Она была на пару лет старше Ники. Он присел на её старый диванчик и тот заскрипел. Хозяйка квартиры стояла над ним и явно не знала, куда себя деть. - Я просто поговорить хотел, - он разглядывал серый, голый, какой-то неправильный пол, - Знаешь, бывают такие моменты, когда точно знаешь что тебя никто не поймёт, - а у них горе было, общее. Одно на двоих. Почему-то ему хотелось так думать, - А тут почему-то мне кажется, что ты можешь понять, - от чего-то вспомнилось, - У меня была такая ситуация, я в аварию попал, сдуру. Гонял после смерти родителей, - она опустила глаза, - и машину вынесло на встречку. И когда меня несло, я видел свет фар встречной машины. И знаешь, не было никакого страха, какая-то растерянность что-ли от этого света была. И сейчас я тоже вижу эти фары. Фары, а вокруг всё бело. Я почему-то подумал, - что уже почти на том свете, - что ты меня поймешь. Ты можешь ничего не отвечать. Она почему-то оказалась рядом, сидела вместе с ним на диване, смотрела на него - внимательно-внимательно. И вместо ответа - порывисто его обняла, уткнулась холодным носом куда-то ему в правое ухо, водила им по его небритой щеке. - Я могу тебе чем-то помочь? - Нет, Гришь, я справлюсь, - и от чего-то от этих её слов ему стало особенно плохо, - а я тебе? Он повернулся - их лица оказались близко-близко, можно было коснуться друг друга носами: - Я не знаю, Алис. Уже ничего не знаю. - И он коснулся, но не носами. Поцеловал. Почти не целуя, дотрагиваясь как-то особенно робко, примериваясь, притрагиваясь к её губам короткими невесомыми очередями. Она сама от него отстранилась: - В любой другой день, но не сегодня. - Тоже самое хотел сказать, - и от этой их синхронности от чего-то стало легко, весело. Они смеялись, сидели рядом, говорили о работе. Дело, в котором она увидела глухарь, показалось ему совсем простым.+++
Почему он тогда решил поехать за ней, так и осталось для него секретом. Они сидели, смеялись в машине, когда она начала что-то говорить про неприятное личное дело. Видит бог, это могло быть связано с бывшим придурком-парнем, злобной старушкой-соседкой - или с чем угодно на свете. В любой другой день он бы уважал её частную жизнь. Но его зацепило что-то в его взгляде, жесте или словах - и колокольчиком запела, зазвенела интуиция. Он вернулся за руль своей машины и, пересаживаясь с машины на машину, оставив свою где-то во дворах, меняя такси - несмотря на всю свою неопытность в Барвихинских делах, Рыбкина была классный опер, - он следовал за ней. До здания суда. Его как обухом огрело. Это был такой счастливый день, что он почти забыл, что она дочь Рубцова. Он прокрался за ней, его пропустили, потерпевшего, уткнулся в стену на последнем ряду, оставив любимую армани и закрывшись капюшоном одолженной толстовки. Со стороны его можно было принять за алкаша или наркомана. Человек, убивший его родителей, был болен и хотел выйти на свободу. Она не позволила ему это сделать. И в тот момент он кое-что понял.+++
Его друзья искали его, пришли к нему, беспокоясь, и он был счастлив. Они провели вместе чудесный вечер. И было абсолютно правильно закончить его с ней, забрав её из этой жуткой, пустой квартиры, где она напивалась в одиночестве. И он не мог знать, была ли правильна её рука в его руке, да и вообще, девушка в его машине... Но прелесть была в том, что они не обязаны были быть правильными. Могли только попытаться стать счастливыми.+++
- Это девушка - дочь Рубцова, - Ника прилетела к нему утром, вся такая взволнованная, растрепанная, на крыльях справедливого возмездия, - тот самый Рубцов, который стрелял в маму и папу, - она смотрела на него выжидательно. - Я знаю, - раскопал, когда хотел узнать, откуда взялась его чудо-сталкерша. В глазах сестры он сейчас выглядел, наверное, предателем. Такая маленькая. Обе они - ещё маленькие. Ничего, вырастет, поймет. - Ты, ***, совсем тупой? Тот самый Рубцов! - Я тут недавно кое-что понял, - сестра не готова была его слушать, но он продолжил. Он всегда продолжал, - в тот день, когда мы потеряли родителей, она потеряла отца. Тоже осталась сиротой. А в детском доме ей еще тяжелее было, бедная девочка... Он оборвался, не увидев понимания в глазах сестры. Ника не готова была слушать. - Бедная девочка? Ты что, совсем? - он мягко взял сестру за плечи, выходя с ней за дверь. Алисе нужно было ещё отдохнуть, а она чутко спала, заметил он этим утром. А с маленькой он ещё попозже поговорит. Возможно, когда-нибудь до неё дойдёт.