***
Петух пропел «кукареку», и Тэхён промычал в ответ, закрывая уши подушкой. Петух пропел еще раз, и Тэхён потянулся-потянулся и поднялся, еле-еле разлепляя глаза. Умывшись и позавтракав, он оделся, подвязал волосы красной лентой, покормил кур и принялся наскоро лепить пирожки. А пока они в печи румянились, нашёл чистый клочок бумаги и нацарапал послание. Вот и все, пора в путь-дорогу к последнему приключению. Тэхён накинул плащ, вышел из дому, прихватив корзинку с горячими пирожками, и направился прямо к той самой дорожке, по которой никто не ходил. А на двери одиноко висела приколоченная бумажка:«Ушёл в лес. Навсегда. Кто-нибудь, позаботьтесь о курах и петухе. Петух любит драться с незнакомцами, но если дать ему зерна, он и мать родную продаст. С ув. Тэхён».
Изнутри лес не казался таким страшным, темным и угрожающим. Скорее он был каким-то сказочным. Уютные зелёные цвета разных оттенков, деревья с размашистыми ветвями, миловидные кустики, грибы, пробивающееся сквозь кроны тёплое солнце – благодать да и только. Тэхён бродил вокруг да около не менее часа. Успел и на пенечке посидеть, и пирожочек слопать, и «ау» покричать, а толку никакого. Кроме белок да птичек не встретил никого. Может, чтобы привлечь смерть, нужно из лесу попытаться выйти? Тэхён удрученно вздохнул, спрыгнул с пенька, отряхнул плащ, ухватил корзинку и, напевая, попытался хотя бы вид сделать, что направляется обратно в село. В реальности же, он давным-давно потерялась и знать не знал, где тут выход. Поначалу, когда Тэхён только переступил злосчастный порог, все тело окутало что-то вязкое, в голове застучала кровь, от волнения вспотели ладони, а теперь что? С чистой душой и сердцем Тэхён бродил туда-сюда и пел. Ну, глупость же! Тэхён остановилась, усмехнувшись. — Почему? — прошептал он. Почему даже умереть быстро не выходило? Ветер всколыхнулся, послышался полёт листы. — Почему-у-у? — протянул громче. – Что почему? — подобно грому раздалось. Тэхён вздрогнул, выронив корзинку: — Чего пугать так? — он завертелся в поисках владельца голоса, но вокруг были по-прежнему одни деревья. — А чего ты на весь лес голосишь? — ответили вопросом на вопрос. — Нельзя что ли? — вообще-то Тэхён вёл себя довольно тихо. Глупая претензия, или у кого-то такой слух чувствительный? Ушки на макушке, сказала бы бабуля. — Тебе не страшно разве? Тэхёну вдруг и вправду стало до жути страшно, но в этом он не признался бы, а потому демонстративно закатил глаза, фыркнув: — Может, разбавим наш диалог чем-то, кроме вопросов? И, может быть, ты уже покажешься? Как-то не очень интересно с воздухом говорить. «Голос» как-то вяло усмехнулся, а по спине Тэхёна пробежали мурашки, и он застыл в предвкушении. — Не испугаешься? — Выходи уже. — Так я уже, — прошелестел шёпот прямо около уха. Стоит ли говорить, куда ушло сердце? Вот оно! Наконец-то! Тэхён сглотнул, обернулся, столкнувшись нос к носу с чёрными углями глаз, и тут же отстранился, сделав пару шагов назад. Теперь он смог увидеть и чёрную копну волос, и чёрные ушки, и чёрный хвост, и заостренные чёрные ногти. Во всей красе с довольно безразличным видом предстало, по-видимому, то самое кровожадное чудище, которое убивало всякого нарушителя границы. Но выглядело оно… вполне по-человечески, сошло бы и за обычного парня, если бы не звериные части тела. — Ты, — Тэхён собрался с духом, — волк что ли? — Тх, — только и выдало нечто, сверкнув удлинившимися клыками. — Глупые людишки… Ну вот, ещё и глупым обозвал. И такому на съедение прикажете отдаться? — А упырей тут у вас нет? — понадеялся Тэхён. — Нет. — А лешего? — Нет? — Вурдалака, кикиморы? — Нет. — Что, волки одни? Волк промолчал и, чуть нахмурившись, посмотрел на Тэхёна. Тэхён в ответ тоже посмотрел на волка. Особенно взгляд притягивали уши и родинка под губой. Мило до писка. До чего красивый зверь вышел! Статный, широкоплечий, на голову выше Тэхёна. Эх, значит, волк-таки. Бабуля права была! Утёрла нос дедуле. Нет тут упырей никаких. — Ладно, — выдохнул Тэхён, поправив ленту в волосах, — я к тебе пришёл. Волк выгнул бровь. Ох, он с утра самого хвостом неладное чуял, не зря из дому выбрался окрестности прочесать. Так и наткнулся на чудо чудесное с корзиночкой на пеньке. Вот только с этим человеком волк не встречался никогда, как тот мог прийти к нему? — Я к тебе пришёл, — повторил с расстановкой Тэхён, понимая, что его совсем-совсем не поняли, и добавил для ясности: — Отдаться тебе хочу. Но вопреки всему, волк окончательно потерялся и почему-то покраснел гуще крови. Тэхён рассмеялся. Что за глупенький волчок? Даже и не опасный какой-то. — Ты глухой что ли? Вон уши какие. — В каком смысле отдаться? — признаться, волк впервые за последнюю сотню лет был ошеломлен и заинтересован. Очень заинтересован. — Серьезно? Это мне тебе объяснять?.. — и тут до Тэхёна дошло, буквально осенило, как именно прозвучало его «отдаться». Лицо вспыхнуло до жара на щеках. — Отдаться на съедение! О боги! О чем можно еще подумать? Волк рассмеялся, развернувшись и… неужели намереваясь сбежать? Тэхён так просто отпускать его не собирался – поймал за плечо, и, дёрнув на себя, решительно потребовал: — Съешь меня. — Да что ты несешь, человек? — волк попытался освободиться. — Ты же волк! — недоумевал Тэхён, обхватывая его обеими руками. — Это твоя обязанность – есть заблудившихся людей! — С чего ты взял это вообще? — как-то мягко спросил волк, проводя пальцами по костяшкам, отчего мурашки окутали Тэхёна. — Всем известно, что из Проклятого леса люди не возвращаются, потому что их съедают… волки, как выяснилось. В глазах волка мелькнуло понимание, а затем – задорный огонёк. — Ну ладно, только пусти, — на лице растянулась чарующая улыбка. Тэхён и отступил. — Сначала надо тебя попробовать, — выдал волк и облизнулся, наклоняясь и на вдохе проводя носом по изгибу шеи до самой мочки прелестного ушка. — Стой… Это, — сердце Тэхёна заколотилось молоточком. — А зовут тебя как? — Чонгук. Тэхён кивнул, задрожав от ощущения шершавого языка, и, приготовившись к боли, зажмурился. Волк схватил парнишку за талию и, прижимая к себе, беззвучно усмехнулся, глядя на сжатые губы. А может и взять, раз отдаётся? Красивый, сочный. Пах вкусно. Личико нежное, невинное. Чонгук давно один жил, и лиса его оставила – к медведю ушла, но они пара прекрасная, так что и обиды нет. Ох, и какие лица у них будут, когда парнишку этого увидят. А Чонгуку бы и самому сначала посмотреть да пощупать. Уж так захотелось обласкать до глубоких стонов, до царапок на спине. Против природы не попрёшь: Чонгук почуял нутром – его это. Его. Тэхён решил, что, пожалуй, это лучшее окончание бессмысленной жизни – страшное, красивое и чуточку сексуальное. Чонгук прижимал так крепко, что дышать тяжело было, и шею то покусывал легонько, то облизывал. Только вот, когда он кончиком языка коснулся губ, надавливая и заставляя в удивлении распахнуть рот, Тэхён растерялся совсем. Но и слова вымолвить не смог, как его поцеловали, а руки переместили на ягодицы. — Вкусный, — пробормотал волк. — Возьму тебя. Буду пробовать долго-долго. — А как же… съесть? — разум плыл, в животе щекотало, в паху тяжелело. — Ты же отдался мне, а как именно, я решаю. — Ага… А я Тэхён, — представился, согласный на всё, и вдруг почувствовал, что ноги не держат. Чонгук успел подхватить, на руки поднял да понёс восвояси. Вот интересно, в Проклятом лесу всегда так? Или просто особенный какой-то волк попался? Тэхён спросит обязательно, ну, когда-нибудь потом, когда его на землю поставят. Только бы Чонгук не спешил с этим, уж очень тепло с ним и уютно. И жить даже захотелось.