Апельсиновый чай

      У Зарксиса была температура — Гилберт понимал это ещё раньше, чем коснулся ладонью его взопревшего под густой чёлкой горячего лба. Понимал это и сам Брейк, но в силу своего упрямства продолжал отрицать очевидное, заворачиваясь во второй слой огромного шерстяного пледа, мало спасающего от озноба, дробящего всё тело на мелкие части, и ощущая, как пылает его лицо.       Потому что иначе нельзя. Иначе придётся признать, что Гилберт был прав с самого начала. И что самоубийственной глупостью было ехать собирать материал для статьи в тонком плаще поверх синтетической рубашки, когда на улице всё ещё свирепствует сырой холодный ветер, несмотря на окончание зимы. И что здоровье у Зарксиса далеко не железное, как бы он ни уверял в обратном Гилберта, пытающегося его образумить.       — Ты горячий, — пугающе серьёзным тоном заключил Гилберт, убирая ладонь от его лба и тут же прижимая тыльной стороной к щеке.       — Я знаю, что тебе нравлюсь, — заигрывающе промурлыкал Брейк и потерся щекой о его руку. Прикосновение ложилось на кожу спасительной прохладой вместо привычного тепла, согревающего озябшие с улицы пальцы лучше чашки горячего чая.       — Я принесу градусник, — Гилберт поднялся так резко, что диван под ним запружинил, и решительно направился куда-то в сторону ванной.       — Гил… — запоздало окликнул его Зарксис, пронаблюдав за безрезультатными перемещениями по крошечной однушке. — Ты правда думаешь, что у меня он есть?       Усталый нервный вздох сказал всё за себя. Гилберт всё же добрался до аптечки в ванной Зарксиса, в которой обнаружилась лишь пара лейкопластырей, высохший пузырёк йода и целых три упаковки различных обезболивающих — в таблетках, порошке и капсулах. Баскервиль захлопнул бесполезную белую коробочку с обманчивым красным крестом на ней, раздражённо щёлкнув крышкой.       — Я в аптеку, — объявил он, хватая своё пальто с вешалки.       Нырнув одной рукой в рукав, Гилберт выхватил свой телефон из кармана брюк, набирая в нём заметку со списком покупок и попутно пытаясь просунуть руку во второй рукав.       — Шоколадку мне возьми! — крикнул Зарксис, тут же пронзительно громко чихая, да так резко, что даже уши заложило.       Брейк не был уверен, расслышал ли его Гилберт, поскольку дверь за его спиной уже захлопнулась. Он взглянул на свой телефон, лежащий на дальней тумбе. Каждую мышцу тела ломило, как после двухчасовой тренировки (а спортом Зарксис не занимался уже много лет), и пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы откинуть с себя плед, давящий приятной тяжестью. Комнатный воздух обдал пробирающим до костей холодом тело в лёгкой домашней футболке, и Зарксис моментально пожалел о своём решении.       Он вернулся обратно в свой безопасный кокон, согретый жаром температурящего тела, и натянул его до самого подбородка, отбивающего чечётку по верхней челюсти. Оставалось только дожидаться возвращения своего парня с полными руками покупок. Жёлтый электрический свет люстры раздражающе бил в глаза, и Зарксис, уложив чугунную голову на мягкий подлокотник и подогнув ноги в коленях, отвернулся к спинке дивана. Узор на обивке становился тем причудливее, чем дольше он вглядывался в бледные очертания цветов с изогнутыми стеблями и листьями.       Гилберт вернулся примерно двадцать минут спустя, держа в каждой руке по крафтовому пакету, которые прижимал к груди. Брейк успел слегка задремать, потому никак не отреагировал, даже слыша сквозь полусон скрип ключа в замочной скважине и широкие шаги по паркету. Лишь когда Гилберт зашелестел бумагой, разбирая покупки, Зарксис заинтересованно приоткрыл глаз и обернулся через плечо — жёлтый свет снова больно резанул по зрачку, заставив сощуриться.       Гилберт молча дотронулся тыльной стороной ладони до лба Зарксиса, насупил брови и тихо хмыкнул — всё ещё горячий. Так же молча он протянул ему, достав из пластикового футлярчика, электронный градусник. Брейк несколько секунд покрутил причудливый предмет в пальцах — в голове всплыло давнее детское воспоминание о стеклянном градуснике, всегда отвратительно холодном и выскальзывающем из-под мышки — и сунул его за воротник футболки.       — Купил тебе витаминов для выздоровления, — Баскервиль продемонстрировал в своей руке сетчатый пакет крупных ярко-рыжих апельсинов. — Когда мы с Винсом болели, Джек всегда говорил, что витамин С — лучшее лекарство. Он обычно приносил нам мандарины, но их почему-то не оказалось в том ларьке под домом.       — Вам повезло, в моём детстве грипп лечили чесноком, — Брейка передёрнуло. То ли от озноба, то ли от неприятных воспоминаний.       Градусник пронзительно запищал. 39.2 — значилось на маленьком электронном экранчике. Зарксис хотел убрать его куда подальше, но Гилберт опередил его.       — Дай-ка мне!.. Ну, сколько там?       Тень пала на лицо Баскервиля в одно мгновение, стоило ему взглянуть на электротермометр, оказавшийся в его руке. При виде его мрачнеющей физиономии, Зарксису захотелось забиться куда-то в угол дивана, спрятавшись в шалаш из одеяла, как в детстве. Потому что в детстве Зарксиса такой взгляд, принадлежащий кому-то из взрослых, не означал ничего хорошего.       — Что ж, будем пить жаропонижающее, — пожал плечами Гилберт. В его спокойном голосе не звучало ни доли злости или обвинения.       Брейк послушно проглотил горчащую таблетку парацетамола, запивая безвкусной водой из пластиковой бутылки, и поморщился. Горло неприятно царапнуло болью.       Гилберт в шахматном порядке расставлял на половине небольшого столика кучу лекарств, на вторую половину сдвинув ноутбук Зарксиса с полустёршимся стикером в виде знака радиации на крышке и ворох блокнотов с хаотичными заметками для статей. Затем принялся по-хозяйски разбирать пакет с покупками из продуктового ларька, раскладывая их по вечно пустующим полкам холодильника и кухонным шкафчикам.       Ловким жестом он кинул что-то в сторону дивана, и оно с тихим звуком упало аккурат поверх пледа, под которым всё также ютился дрожащий от озноба Зарксис. Это оказалась плитка его любимого белого шоколада с солёной карамелью — Гилберт всегда удивительно точно запоминал такие мелочи о своём парне. Брейк поспешно зашуршал упаковкой, дабы зажевать таблеточную горечь долькой тающей на языке сладости.       — Отдохни, — сказал Гилберт. — Я сделаю тебе чай по своему любимому рецепту и сварю супчик к ужину.       Зарксис прикрыл глаза, чувствуя, как леденящий озноб отступает и почти сразу его тело, подобно второму пледу, окутывает жар. Сквозь полусон он слышал, как Гилберт возится на кухне — вот наконец-то и куча утвари, доставшейся от квартирной хозяйки, сгодилась. Откуда-то из глубины комнаты раздалась протяжная вибрация, а секундой спустя — навязчивая мелодия вызова. Давно пора было сменить мелодию на что-то поприятнее. Зарксис собирался честно проигнорировать звонок, дождавшись, пока звонивший попросту сдастся и сбросит вызов, но голос Гилберта вырвал его из сладкой полудрёмы.       — Алло? Добрый день! Нет, это Гилберт, его молодой человек. А с кем я говорю?       Резко сев в постели (голова предупредительно закружилась), Брейк навострил слух. Из трубки раздавался женский голос, но слов разобрать не выходило. Зарксис жестом потребовал телефон, однако, Гилберт проигнорировал молчаливую просьбу.       — Очень рад знакомству! Зарксису, к сожалению, нездоровится, он не сможет выйти завтра в офис. Да, разумеется, я прослежу за этим! Спасибо большое. Конечно, я передам.       К тому моменту, как Гилберт попрощался, сбросил вызов и развернулся к Брейку, из-под светлой чёлки на него с праведным гневом взирал алый глаз, прожигая в нём воображаемые дыры. От возмущения у Зарксиса даже щёки раскраснелись… или в том была вина температуры?       — Звонила твоя начальница, — как ни в чём ни бывало, сообщил Баскервиль.       — Шерил?!       — Она самая. Очень милая дама, между прочим. Пожелала скорейшего выздоровления и сказала, чтобы я проследил за тем, что ты соблюдаешь постельный режим, и даже не думал выпускать тебя на работу. В этом я с ней совершенно согласен.       — Твою ж мать, да они спелись, — обречённо простонал Зарксис, беспомощно откидываясь на подушку. Сил сейчас не хватало даже на возмущения, и он обратился к Гилберту: — Ты заделался в мои персональные няньки?       — Мне не впервой, как-никак, старший в семье, — невинно пожал плечами Гилберт и подоткнул Зарксису плед, словно ребёнку. Кажется, этот милый мальчик умел быть той ещё заразой, а быть может, сказывалось влияние самого Брейка. Вот воспитал же на свою голову.       Электрочайник давно закипел, и лишь теперь Гилберт спохватился об этом. Он снова ушёл греметь чашками и колдовать над своими приготовлениями — со спины нельзя было понять, что именно он делает. На плите варился на медленном огне бульон, а рядом на деревянной дощечке была разложена зелень.       В последний раз кто-то готовил Зарксису горячую пищу на третьем курсе университета, когда он, бедный и вечно голодный студент в изношенном пальто, снимал комнату в роскошном доме своей начальницы. Шерил стала для него матерью, какой у него никогда не было, но пользоваться её гостеприимством вечно он не желал.       Гилберт принес ему его любимую поллитровую кружку, доверху наполненную ароматным напитком. Чай отливал красивым рыжеватым цветом, отражая на поверхности жёлтый свет лампы. В кружке плавали и утопали аккуратные дольки апельсина. Зарксис сделал глоток — цитрусовая кислинка мешалась с тягучей сладостью мёда, успокаивающей раздражённое горло, и согревающей коричной пряностью. Гилберт улыбался, наблюдая за тем, как пьёт Брейк, жмурясь от удовольствия.       — Мы ведь собирались в кино пойти… — вдруг вспомнил Зарксис, погрустневшим взглядом уставившись на дно кружки, опустевшей наполовину.       — Да и чёрт с ним, в такую-то погоду, — отозвался Гилберт. — Сходим ещё. Ты, главное, поправляйся.       Впервые за всю жизнь Зарксиса Брейка в болезни было что-то приятное.