Сквозь паутину

Впервые этот сон приснился Дереку в ночь того дня, когда его дочери Лорейн исполнилось три с половиной года. Была середина лета, и ночью было светло как днем – тьма не сгущалась до самого восхода солнца. Дерек крепко уснул после изнурительного дня , когда к нему пришел этот сон… Он стоял на высоком отвесном утесе, прислушиваясь и вдыхая теплый, летний воздух. Где-то под ним ревела, перекатываясь река: бурлящий, мутный поток бежал между мокрых, блестящих валунов, то сужаясь, то вырываясь на простор, и где-то далеко внизу пропадая без звука. По земле стелился легкий туман, и внезапно стало так холодно, что Дерека пробрала дрожь и он запахнулся в свой плотный шерстяной плащ. Вокруг тесно стояли деревья и цвело великое множество незнакомых ему мелких цветов, которые, казалось, стелились прямо по скалам. Среди низкого кустарника можно было рассмотреть валуны. Дерек начал спуск вниз по извилистой, светлой лентой вьющейся тропе. У подножия утеса его ждал черный Харлей с аэрографией падающей звезды. Харлей тихо рычал мотором. Дерек хорошо знал этот мотоцикл. Внезапно он понял, что ему хорошо знаком не только мотоцикл, но и вся эта земля с ее скалами, моросящими дождями и удивительным, благоуханным воздухом. Поверх сиденья была накинута волчья шкура, которую Дерек накинул на плечи, когда вскочил на него. Мгновение спустя он уже мчался, набирая скорость, по лугу, полному разноцветных благоухающих цветов. Дождь перестал моросить и из-за туч показалось солнце. Очень скоро на лбу выступил пот. Миновав поляну, Дерек свернул на тропу, петлявшую по лесу и понесся на восток. Дерек пытался заставить себя развернуться и ехать в другую сторону. Он даже вспотел от прикладываемых усилий. Нет, Дерек не хотел ехать глубже в лес – при одной мысли об этом он чувствовал такой страх, что у него начинало сосать под ложечкой. Ему хотелось уехать, уехать далеко - далеко и никогда больше не видеть… Не видеть чего? Он сидел верхом на мотоцикле и тряс головой. Нет, нет, он никогда не вернется туда! Но тут он вдруг понял, что не может не вернуться, понял, что у него нет выбора… И внезапно снова оказался там и застыл, тупо глядя на обгоревший остов трехэтажного деревянного дома. Витающий вокруг смрад смерти начал забиваться в ноздри, вызывая панику. Это когда-то был не просто дом, а настоящая крепость. Дерек вдруг осознал, что не слышит никаких звуков, абсолютно никаких. Ничто не нарушало безмолвия, хотя он видел мужчин и женщин, словно на периферии, хоть и знал, что вокруг никого нет и быть не может. Какой-то человек с мощными мускулатурой крутил над головой меч, проверяя его балансировку. Не было слышно ни смеха, ни споров – кругом царила мертвая тишина. Вдруг из деревянной крепости он услышал тихие голоса, почти шепот. Но он не войдет туда, никогда не вернется! Чудом уцелевшая входная дверь отворилась, и голоса зазвучали громче. Сквозь дым, стелившийся из двери, Клив увидел обитателей крепости: мужчин, что полировали свое оружие и проверяли снаряжение, а женщины играли с детьми и готовили еду. Эта картина была такой обыденной и уютной, и все же ему хотелось немедля убежать отсюда – однако он не мог сдвинуться с места. И тут он увидел кого-то, безликую фигуру с накинутым на голову капюшоном, – фигура стояла, печально склонив голову, такая маленькая, хрупкая, беззащитная, и он попятился, чувствуя все нарастающее желание завыть, как воют женщины его расы, провожающие дорогих сердцу покойников в поля Дикой Охоты. Это ОНА спряла, выкрасила и соткала его шерстяной плащ. Дерек невольно запахнул его, ненароком скидывая волчью шкуру до сих пор, лежащую на его плечах, всем сердцем желая защитить ту, от которой он не мог оторвать взгляд. Он не помнил, в чем состоит эта опасность, но знал, что не в его силах отвести ее, предотвратить то, что должно случиться. Он не мог войти в дом, все продолжая стоять обездвиженным, но до его слуха все равно доносился спокойный негромкий мужской голос, исходящий из-за толстых бревенчатых стен. От этого голоса кровь стыла в жилах; он был так же страшен, как и человек, которому он принадлежал. Скоро этот человек замолчит. Скоро все замолчат, кроме НЕЕ. Негромкий низкий голос все говорил и говорил что-то невнятное, потом его заглушил пронзительный женский крик. И Дерек тотчас же все понял – понял, что произошло. Он бросился бежать со всех ног, лихорадочно оглядываясь по сторонам в поисках мотоцикла, но его нигде не было видно. Крики, полные боли и страданий, гнали его прочь, не давая остановится и задуматься над происходящим. Вопли, полные боли и страданий, становились все громче и громче, и наконец стали такими пронзительными и жуткими, что внутри его что-то с громким треском сломалось. Дерек вскрикнул и рывком сел на кровати. – Отец! Этот тонкий тихий голос он слышал сквозь сон, и только благодаря голосу, ему удалось отогнать от себя ужасную, мучительную картину, которую он не видел, но ясно представлял. Он знал, знал, отчего ОНА так кричит… – Отец, ты кричал во сне. Тебе что-то страшное снилось? – Да, – выговорил он, понемногу приходя в себя, усилием успокаивая заходящееся стакатто сердце и посмотрел на дочь. Длинные волосы, уже отросшие чуть ниже плеч, были такие же непроглядно черные, как и у него. – Просто мне приснился страшный сон, только и всего. Иди сюда, моя рувини, дай я тебя обниму. Дерек попытался уверить себя, что это просто обычный кошмар, приснившийся ему оттого, что он съел на ужин слишком много похлебки. Он поднял свою маленькую дочку, посадил ее к себе на колени и крепко обнял, пытаясь понять как сильно испугал ее. Он прижимал к сердцу это маленькое существо, в котором его глаза не находили ни одного изъяна, существо, данное ему Всевышним. При этом он старался не думать о ее матери, Шарлотте, женщине, которую он однажды полюбил и которая пыталась убить его. Нет, он не станет ее вспоминать, особенно сейчас, когда он так напугал свою малышку. Лорейн чмокнула отца в подбородок, обвила худенькими ручками его шею и сжала ее изо всех своих силенок, а потом хихикнула – и Дерек словно сбросил с себя морок сна. Чтобы бы ему не снилось, оно не будет иметь над ним никакой власти. – Я дала пинка Харальду, – сказала Лорейн. – Он сказал, что не по моим рукам меч. Он сказал, что я девчонка и мне не выстоять против мужчин. Тогда я сказала ему, что он не мужчина, а всего-навсего сопливый мальчишка. Тут он покраснел как варенный рак и обозвал меня плохим словом, вот я и дала ему пинка. – А ты помнишь это слово – то, которым обозвал тебя Харальд? Она покачала головой. Дерек улыбнулся, глядя на нее, однако сердце его болезненно сжалось. Он не сможет вечно защищать ее от правды. Дети слышат разговоры взрослых, а взрослые не обращают на них внимания, всласть перемывая ему кости, говорят о Шарлотте и при этом искоса посматривают на Лорейн, хотя она совершенно не похожа на свою мать. Она похожа только на него словно маленькая копия. Но недалекие клуши старательно ищут в ней черты исчадья ада. Он крепко обнял свою дочь. Как же он любил ее! Она была прекрасна, ее звонкий смех вселял в него радость, а личико так красиво, что когда-нибудь она будет кружить мужчинам головы. Однако с самых первых месяцев жизни Лорейн предпочитала хвататься за отцовский нож, а не за тряпичную куклу, которую сделала для нее тетя Ларен. Перед сном Дерек сам клал тряпичную куклу в кроватку дочери, чтобы Ларен не чувствовала себя обиженной. Обращаясь к уснувшей в его объятиях дочери, он прошептал: – Мне снилась земля, которая на первый взгляд не очень отличается от Норвегии, и все же она совсем другая – я это знаю. Там стоял легкий жемчужный туман, удивительный, ласкающий кожу, и цвели желтые и лиловые цветы. Я знаю: в том краю они растут повсюду, не только в том месте, которое привиделось мне во сне. Я помню эту землю, я узнал ее. И мне было страшно, так страшно, как никогда в жизни… Он замолчал. Ему не хотелось говорить об этомвслух. Да, сон напугал его, очень напугал. В нем он каким-то непонятным образом был и в то же время не был самим собой… Дерек поцеловал макушку дочери и вместе с ней улегся на кровать. Заснул он только перед рассветом и во сне его преследовал аромат тех странных, неведомых желтых и лиловых цветов.