Lucid Dreaming, One Last Time

Когда Техноблейд был ребенком, он слышал пение голосов, и его Род слышал их вместе с ним. Когда его Род умирал, это пение древнего хора медленно превращалось в сердитый дикий крик. Что-то среднее между воплем и шепотом, и они застряли в этом состоянии навсегда. Какое-то время он существовал с этим. А потом Филза упал с неба и Техно захотел жить. Он жил. Он живет. Он будет жить. Для тебя мир, Фил, потому что Ангел Смерти первым подарил ему это. Ангел Смерти дал Крови Завета возможность выйти из Преисподней и увидеть тысячу тысяч миров, он показал, какой на самом деле может быть жизнь – и одного этого было достаточно, чтобы взамен Техно захотел отдать все, что у него было. К вратам ада, сказал Филза однажды и затем повторил это еще тысячу раз за их бесконечно долгую жизнь. Техно думает, что теперь он может до конца осознать значение этих слов. Для человека, окутанного смертью, для души, которая давно познала бесконечную вечность звезд, не найдется ада страшнее, чем сама жизнь. Ангел будет вечно танцевать на краю смерти, при этом оставаясь в живых. Он страдает, поскальзывается и разбивается вдребезги, но он живет, никогда не делая последнего шага, который навсегда отправил бы его в объятия любимой Леди. (Это было бы легко. Все равно, что заснуть навечно. Техно видит это каждый раз, когда Ангел закрывает глаза.) Именно Филза попросил Техно жить бесчисленное количество лет назад, но именно продолжающееся существование Техно становится для самого Фила парадоксальной ловушкой. Техноблейд никогда не умирает, потому что Ангел Смерти не позволит ему этого – потому что если он умрет, горе Ангела разорвет весь мир и следом его самого. И Техно это знает. И в глубине души он осознает, что сам не лучше. Для тебя мир, и пусть Ангел Смерти никогда не умрет, потому что Техноблейд отдаст Филу всю вселенную, даже если ему придется уничтожить ее, чтобы сделать это. Для тебя мир, и все же есть одна вещь, которую он еще не отдал своему Ангелу. Когда-то это было невозможно. Когда-то давным-давно, хор покровительствовал молодому певцу душ и мог остановить его руку. (И он это делал. Так много раз.) Но с каждым днем, с каждым годом, с каждым медленно марширующим столетием, вес хора… меняется. По мере того, как сила Крови Завета растет, хор разрастается вокруг него, а не над ним. Море и поток все еще необъятны, но теперь он способен ступать по их водам. Ему уже не так больно произносить их имена. Все с большей уверенностью он может назвать себя их хозяином, а не наоборот. – Эй. – Техно перехватывают руки Фила, которые до этого двигались, чтобы бережно закрепить его плащ. – Спасибо, что ты здесь. – Его глаза скользят по праздной шумной компании бесчисленных божеств, отдыхающих на одном из балконов. – Я знаю, что тебе не нравятся такие шумные мероприятия. – Все хорошо… – Ангел наваливается на свою трость. На его губах неизменная сонная улыбка. – К вратам ада. – Голубые глаза становятся задумчивыми. – И неважно, куда нас приведет этот ад. Пусть я буду стоить ада, безмолвно умоляет Техно. Пусть я буду стоить того, чтобы жить. – Ты ужасный старик, – говорит Техно вместо этого, незеритовая маска скрывает его мягкую улыбку. – Иди есть хлеб и падать с балкона. Не нужно быть таким драматичным.