Сумасшедшая

      — Коза хлещет Монстра розой, без смс и регистрации, — сильно веселилась Диана, когда взбешенная Евдокия влетела в гримерку. — А если серьезно, нахрена розу-то испортила? Девчонка из зала расстроилась.       Ну, естественно, под толстым слоем бирюзовой шерсти артист в маске Монстрика ничего не почувствовал. Да и Евдокия честно пыталась сыграть роль благородной оскорбленной леди, которую сильно возмутили такие грубые и прямолинейные ухаживания, поэтому она так, пару раз по щекам шлепнула, почти нежно, и зрители восприняли это как забавную сцену между масками — хотя Диана утверждала, что их теперь зашипперят, а старушка Ларина не знала, что это значит. А, ну и та девушка с зала расстроилась… в принципе, Евдокии было все равно. Гораздо больше ее волновало другое.       — Там Воробьев, — мрачно объявила Ларина, подходя к зеркалу и устало пялясь на свое потное лицо. Что-то подсказывало, что с ее проблемной кожей придется уже после пары выпусков выложить деньги косметологу и дерматологу. — И этот сученыш меня узнал. И он знает, что я буду беситься, поэтому специально выдал… это!       — А по-моему, было мило, — непринужденно пожала плечами Диана. Непробиваемая какая! — Тем более, радуйся. Люди любят маски с какими-нибудь своими фишечками или просто с активным взаимодействием друг с другом. Даже если это Воробьев, что не доказано, он помогает тебе делать шоу, красотка.       — Мне ему теперь в ноги кланяться? — чисто машинально огрызнулась Евдокия.       — Хочешь — кланяйся, — любезно разрешила ей Диана, хотя по глазам было понятно, что она уже бесится. Ладно, не такая уж Рождественская и непробиваемая. Все-таки терпение не входит в число ее сильных сторон. — Для желающей доказать всем, что тебе плевать на своего бывшего, ты придаешь этому слишком большое значение. Он с таким же успехом мог дать розу Павлину… ну, или надавать поджопников Славе. Каждый выкручивается как может. Тем более, раз он попал в номинацию, то…       Зерно здравого смысла в словах Дианы было. Однако успокоиться Евдокия не могла.       — То есть отсылка на гребанного «Холостяка», прости господи, это случайность?       — Господи, да это самая типичная фраза для того, чтобы пафосно подарить розу!       — Ну Джони же так тебе розы не дарит явно!       На секунду Диана растерялась. Евдокия хмыкнула — она уже успела заметить, что любое упоминание ее парня пробуждает в Рождественской этакую львицу, которая готова защищать свое, даже если реальной — или вообще хоть какой-нибудь — угрозы нет. Немного поразмыслив, Диана в конце концов выдала ожидаемое:       — Ну, это аргумент, согласна. Но и ты тоже, сравнила моего Джони со своим Воробьевым!       — Он не мой, а свой собственный, — немедленно и абсолютно предсказуемо парировала Ларина. Как назло, какая-нибудь более оригинальная и острая фразочка на ум не пришла, так что Диана осталась совершенно не впечатленной ее словесным выпадом. Да и насчет того, чей же все-таки Воробьев, Евдокия переубедить ее абсолютно точно не смогла.       — Короче, красотка, вали-ка ты домой, — в какой-то момент заявила Диана, вогрузив голову Козы на манекен. — Нам сказали строго следить за тем, чтобы маски, если не попали в номинацию, долго тут не торчали. Боятся повторения истории Батрутдиновых. Да и тем более, тут вон какие шансы на бурное воссоединение…       Впервые Евдокия так искренне хотела придушить человека. От жестокого убийства ее остановило только то, что у Дианы, помимо нее, была еще одна подопечная, которой острый язык Рождественской мог сильно пригодиться. Однако Ларина не могла удержаться от искушения и, прежде чем напялить на лицо зеркальную маску, чтобы в коридорах ее никто не признал, как бы между делом бросила:       — Я от тебя откажусь.       — Ну, рискни, — миролюбиво разрешила Диана. — Я тогда сделаю все, чтобы вместо меня тебе поставили ассистентку Монстрика. Вот смеху-то будет, представляешь?       — А у тебя есть выходы на ассистентку Монстрика? — оживилась Евдокия. Циничный мозг любезно подсказал, что не воспользоваться этим будет просто преступлением против самой себя. Можно было, конечно, аккуратненько подмазаться к Диане и попросить ее узнать, кто же прячется под маской Монстрика — Евдокия не сомневалась, что Ди не откажется и хотя бы забавы ради поделится с ней великим знанием и сумма за разглашение Рождественскую не спугнет, да и Ларина умеет хранить секреты… но в последний момент слова так и застыли тяжелым грузом в горле. Черт, какая же она все-таки трусиха. Одно дело — мучиться догадками, а точно ли Монстр Леша, робко верить в то, что это просто совпадение, а другое — однозначно знать, что там он. Черт. Дура.       — Не скажу, что мы суперские подружки, но… знаешь, стекло в туфлях и развалившийся тренажер так сближают! — многозначительно откликнулась Диана, хитро подмигнула ей, а потом снова постучала по часам. — Время-я-я!       Смысл ее первой фразы дошел до Евдокии намного позже. Стекло в туфли… ну, что сказать, «Маска» — классное шоу. Позитивное.

***

      А незадолго до начала подготовки к съемкам второго выпуска случилось это.       — Сходи, — настоятельно рекомендовала ей Диана тогда. — Обычная светская тусовка в честь старта третьего сезона. Контингент, конечно, буквально «все подряд», но…       — Так спалят же, — перебила ее Евдокия, не дослушав. Положа руку на сердце, она не отказалась бы развеяться, тем более Киркоров, несмотря на ее к нему нелюбовь, умел делать классные мероприятия, но перспектива того, что там же может объявиться Воробьев — а он точно объявится, Ларина ни на секунду не сомневалась в своем невезении и в том, что в последнее время ни одно мероприятие не обходится без Леши — отбивала всякое желание. Гораздо лучше провести вечер в гордом одиночестве, подумать, как дальше она будет жить в шоу…       — Наоборот, отведешь подозрения! Я на сто процентов уверена, что там будет половина участников третьего сезона исключительно по принципу «Все решат, что я не участник, раз я тут», а те, кто не пришел, для жюри наоборот по-любому станут потенциальными кандидатами, — невозмутимо парировала Диана. — Поэтому давай, как твоя ассистентка, я считаю, что надо сходить. Я и свою вторую подопечную собиралась сводить, но она не самая публичная личность, сказала, что ей будет не очень комфортно, но ты-ы-ы…       И именно так Евдокия Ларина оказалась в, как говорится, назначенное время в назначенном месте. Вечер выдался одним из самых холодных, выползать из дома не хотелось вообще, но Диана оказалась права — Евдокия очень быстро вписалась в привычную ей обстановку «светского общества», и уже скоро мучившие ее мысли на тему Алексея покинули ее голову. В конце концов, какая ей разница? У нее теперь своя жизнь, у него — своя, и даже если вдруг Воробьев действительно в Монстрике и случайно — или нет — выбрал ее как средство для демонстрации шоу, это ничего не значит. Это ничего не меняет. И вообще… к черту.       — Знаешь что-о-о-о? — Сейчас Ларина беззаботно щебетала с Региной, которая сразу безошибочно выцепила подругу из толпы собравшихся. Сначала разговор шел на отвлеченные темы, Евдокия все не могла перестать думать о том, что Регина подозрительно избегает алкоголя и как будто бы поправилась в нужных местах, и все было хорошо, но Тодоренко угораздило выдать это: — А мы тут в одной из масок тебя увидели! В Козе.       — Какая мне Коза? — чуть натянуто засмеялась Евдокия, рассеянно вертя в руках бокал с шампанским. А начиналось все так красиво, она правда успела отвлечься, но нет, угораздило ее нарваться на Тодоренко, которая решила не скрывать своих подозрений… Сейчас еще надо нос к носу столкнуться с Родригезом, чтобы он потом, допустим, узнал ее по мелизмам в слове «да», и тогда ситуация уже будет «ситуация help, ситуация sos». — У меня же астма, мне куда. Да и ты же знаешь, я петь толком не умею…       — Ну, не скромничай.       На долю секунды Евдокия даже успела испугаться — неужто и правда Родригез решил явиться? Но, повернувшись, она выдохнула то ли с облегчением, то ли с ужасом. Это оказался всего лишь Воробьев, собственной персоной. Выглядит сегодня хорошо, кстати, отрицать это Ларина считала реальным преступлением. Он подошел еще ближе, приобнял ее за плечи, и Ларина дернулась как от резкого удара шокером (было дело в какой-то из квест-комнат в хоррор-жанре), но вырываться из рук не стала. Наоборот, попыталась вести себя так, будто ей абсолютно все равно, и ничего необычного не происходит.       — О, Леша! — оживилась Регина. Уже через секунду на губах Тодоренко расцвела воистину дьявольская улыбка, и она выдала: — А тебя мы тоже слышали! Хорошо все-таки, что Монстрика оставили в этот раз, а?       — Надеюсь, этот Монстрик хотя бы в половину такой же талантливый, как я, иначе я обижусь, — сверкая белозубой улыбкой, отшутился Леша, заставляя Регину залиться счастливым смехом. Окей, от прямого ответа на вопросы он явно увиливает гораздо лучше, чем делала это Евдокия. Хоть мастер-классы бери…       — Я схожу за шампанским, — невнятно пробормотала Евдокия и совершенно позорным образом бросилась бежать, оставляя Регину в компании своего бывшего. К счастью, ближайший официант оказался достаточно далеко, она еще специально поплутала немного, хотя от каблуков, с которыми разве что только красиво сидеть, гудели ноги. Оказавшись рядом с милым пареньком, явно впервые оказавшимся на светской тусовке, Ларина забрала у него сразу два бокала шампанского и выпила их почти залпом, доведя бедного официантика почти до нервного тика. Вон, как побежал сразу, только пятки засверкали…       Нужно найти себе компанию и делать ужасно занятой и глубоко поглощенный разговором вид. Боже, и как она докатилась до жизни такой, что взрослая и вроде бы самодостаточная девушка едва ли не в истерике носится по всему залу от бывшего?       «Это все шампанское», — попыталась успокоить себя Ларина, взяв в оборот небезызвестную Васаби и старательно игнорируя то, как под ребрами скребется страшное осознание — она так сильно скучала по Леше.       — Ты же терпеть не можешь Киркорова, — невпопад бросила Ларина. Ладно, пить она не умела, но на шампанское сегодня налегала, так что сознание было немного путанным. Где-то в отдалении, на импровизированной сцене, на радость главному во всей этой вакханалии пел Джони, но Евдокия намеренно не пошла искать где-нибудь рядом свою ассистентку. Придушит же.       — Ну, не любить и пить за его счет — это разные вещи, — пропела довольная Серафима. Евдокия хмыкнула, вспоминая, как в том году долго обсуждали, как молодая певичка грызлась с королем российской эстрады. — Опачки. Дед по молоденьким пошел?       Они стояли достаточно далеко, но Евдокия все равно увидела, как Киркоров едва ли не силой тащит Лешу на сцену петь. И она молилась всем возможным богам, чтобы у Воробьева, который знал уже, что она тут, хватило мозгов выдать что-нибудь из Киркоровского репертуара, да вообще абсолютно любую песню, но…       — Она сумасшедшая, но она моя…       — О, это же он тебе посвятил? — с убийственной непринужденностью поинтересовалась Серафима. На самом деле, встречаться они начали позже, чем ставшая легендарной «Сумасшедшая» появилась на свет, но Леша все равно утверждал, что писал он ее про нее. Ну, мол, спроецировал в тексте образ девушки мечты. Ага, намечтал на свою голову…       — Издеваешься? — мрачно поинтересовалась Евдокия. И вроде лет-то мало засранке, умеет милой быть, когда хочет, но иногда из нее такой яд прет, что даже сама Ларина, тоже не отличающаяся спокойным характером, была в тихом ужасе. А что дальше будет?       — Немножко, — невозмутимо призналась Снежина. — Просто если бы тебе было действительно на него плевать, тебе и было бы на него плевать. А так это похоже на «Я его все еще люблю, но я же сильная и независимая, поэтому буду тупо бегать от него».       Пришлось сдавить ножку бокала так, что он не разбился только чудом каким-то. Окей, пополнение в рядах людей, которых Ларина хотела бы сегодня придушить, пришло оттуда, откуда его не ждали. И стоит ведь, улыбается так, как будто ничего из ряда вон выходящего не произошло. А по факту… на так и не зажившую рану со всей силы давит?       — Костюшкину привет, — процедила Евдокия, даже не стараясь скрыть раздражения. Эта гребанная малолетняя энергетическая вампирша разулыбалась в ответ сладко, а Ларина, борясь с желанием плеснуть остатки шампанского прямо в миленькое Серафимино лицо, пихнула бокал мимо проходящему официанту и бросилась на балкон, который сейчас казался островком спокойствия.       Так. Надо вызвать такси и валить отсюда, пока местная элита не довела ее до истерики. Жалко, что без своей машины — пьяной за руль садиться, конечно, такое себе, но сейчас Евдокия готова была и рискнуть. Но… ладно, такси. И взять себе за правило — не соглашаться на сумасшедшие идеи Дианы. Никакие они не подружки. Исключительно деловые отношения в рамках шоу. К черту. К черту всех!       Горло сперло — истерика сейчас была бы совсем не к месту. Позже. Наедине с собой. Даже сильные женщины иногда могут вдоволь нарыдаться из-за какой-нибудь ерунды, а? Черт… надо было сидеть дома и заниматься какими-нибудь полезными делами, например, продумыванием дальнейшего репертуара. Какие ей сейчас вечеринки?       Интернет безбожно глючил — приложение для такси зависло на стартовом экране и даже отказывалось определять ее местоположение. Евдокия смачно выругалась, в последний момент остановив себя от того, чтобы не выкинуть телефон со второго этажа. А из-за спины вдруг раздалось участливое:       — Тебя подвезти?       И хочется — как сильная и независимая, абсолютно равнодушно сказать «спасибо» и вежливо отказаться от помощи, а по итогу получается лишь еле слышно прохрипеть:       — Лучше оставь меня в покое. Сделай вид, что меня совсем не существует.       Хлестать его розой по бирюзовым монстрячим щекам было просто. Стоять вот так, один на один, на расстоянии касания руки, видеть эти голубые глаза, в полумраке почти синие — совсем не просто. Ларина до боли сжала кулаки и попыталась сделать пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Получилось совсем не глубоко, со свистом, но Евдокия старательно это игнорировала. Беготня по всему залу, прохладный воздух на балконе, эмоции и сладкое, даже ароматизированное шампанское в сумме давали не самый приятный результат. Все потом.       — Не бузи, Дунь, — коротко хохотнув, попросил Алексей. — Правда, давай отвезу. Чисто по-дружески. Я и так собирался уезжать.       — Тоже насильно затащили? — поинтересовалась Евдокия, обнимая себя за плечи. Попытка сделать еще один глубокий вдох закончилась кашлем — про вызов такси Ларина благополучно забыла.       — Да, — легко подтвердил он. Вспомнив новость о том, что Диана хорошо общается с ассистенткой Монстрика, Евдокия не смогла удержаться от саркастичной усмешки. В этом всем ей навязчиво виделось что-то сводническое, а подобное Евдокия терпеть не могла. — И каждый второй заподозрил, что я в этом Монстрике.       — О, тогда привет от Козы, — как будто бы беззаботно отозвалась Евдокия. Почему-то именно сейчас бегать не хотелось. Было даже… комфортно? Как раньше.       — Тогда у меня есть отличная идея, — на плечи опустился его пиджак, и Дуне выть хотелось от того, насколько Леша был хороший, — если на самом деле я в этом Монстрике, то я спою свою песню. Тебе. Идет?       — «Сумасшедшую», — не спрашивала, а утверждала Дуня. А в ответ прозвучало внезапное:       — И это будет мое предложение попробовать начать все заново.       Ей трудно дышать. Дуня не сразу поймала себя на том, что последние секунд тридцать неосознанно расчесывает грудную клетку, а свист при вдохах уже мог услышать любое. О, это волшебное чувство, когда понимаешь, что скоро грядет пиздец, а твое спасение — противный ингаллятор — закончилось буквально вчера! И отдельно будь проклята гребанная астма, приступы которой в последнее время начинались по велению левой пятки. По факту Дуне давно стоило заглянуть к любимому пульмонологу, да и врач «Маски» твердила ей о том, что это сомнительная идея, но нет, первый выпуск прошел успешно, и Дуня почувствовала себя всемогущей… А главное — именно сейчас, в такой момент!       — Леш, — совсем жалко прохрипела Евдокия, не теряя надежды сделать вдох полной грудью. Но попытки заканчивались провалом — в такие моменты Дуне казалось, словно кто-то наступил ей на грудную клетку и старательно давит, давит… Растерявшийся Воробьев не сразу понял, чего ее так перекосило да глаза бегают, и Дуня в каком-то лихорадочном порыве вцепилась в его предплечье. По закону подлости, когда ингалятора под рукой не было, приступ развивался особенно стремительно.       Иногда бывало так, что омерзительная астма накрывала ночью, когда до открытия ближайшей аптеки еще надо было дожить. Ларина еще смеялась над тем, как ей раньше твердили, что с возрастом все пройдет. Ну да, сразу веришь в чудесное исцеление, когда ночью не можешь даже лечь, потому что нашла идеальную стоячую позу, где легкие достаточно открыты, чтобы сделать хотя бы маленький вдох. Положение тела вообще много значит — иногда, наоборот, помогало скрючиться, как старая бабка, и нагнуться. Периодически спасало открыть немного окно, но буквально на самую маленькую щелочку, потому что от холодного воздуха может стать еще хуже. Хотя, надо сказать, в Америке тогда стало лучше, и не столько из-за других лекарств и медицины, сколько из-за… наверное, душевного состояния?       Мда уж. Поразительно логичные рассуждения, когда вдох сделать не можешь. Если пытаешься дышать носом, горло вообще как будто перекрывает намертво. Так что только через рот, со свистами, что, положа руку на сердце, занятие бессмысленное… особенно при условии того, что они сейчас, как сайгаки, неслись через весь зал через толпы танцующих людей, которые были очень удивлены внезапной агрессией едва ли не рычащего на них Воробьева. Рассеянно покосившись на собственную ладонь, намертво зажатую в его руке, Евдокия подумала, что ситуация — чистый сюр. Она предполагала, что на этой вечеринке обязательно случится какая-нибудь жесть, но не такая же.       Сначала Евдокия решила, что он собрался вызывать скорую, и уже приготовилась протестовать — что угодно, но не неотложка, спасибо. Но на улице Воробьев, решительный, как танк, попер ее к знакомой машине. Так и не купил новую, что ли?..       — У тебя вообще нет вкуса, — не без труда просипела Евдокия, не имея ни малейшего понятия, что он там долго ищет в машине. Хотелось бы, конечно, верить, что биту, чтобы прекратить это все и ее мучения в том числе…       И поэтому, когда Ларина вдруг увидела в руках Воробьева ингалятор, она только и смогла, что открыть рот и дать сделать ей пару спасительных пшиков. Отпускать после сильного приступа будет все равно долго, так что вскоре опять придется давиться этой спасительной гадостью, но… на секунду Евдокии подумалось, что проще было бы, если бы они все-таки обошлись скорой. И ей легче, и Леше самому. Он, кажется, тоже ошалел.       — И зачем ты его бережешь? — заворчала Евдокия, делая несколько чуть менее спасительных шагов назад. Прикидываться недовольной проще, чем элементарно выдавить из себя «спасибо». — Или тебя только на астматичек тянет?       Просто скажи, что у тебя кто-нибудь есть. Даже если соврет, Ларина будет совсем не в обиде, а дышать им обоим станет легче.       — Боже упаси, — беззлобно огрызнулся Воробьев в ответ, — мне и одной хватает.       «Хватает». Специально не в прошедшем времени? Или довести ее собрался?       — Пьяный? — поинтересовалась Евдокия, параллельно вертя в руках ледяной ингалятор, любезно ей переданный. Она в его пиджаке, у его машины, ведет с ним любезные беседы. Эй, паппарацци, где вы? Такую сенсацию упускаете.       — Протрезвел, как тебя увидел.       — Фу, — иногда самой Лариной казалось, что закатывать глаза она научилась еще задолго до своего появления на свет, — не знаю, что там по таланту, но юмор у тебя такой же ужасный, как у Монстрика. Не хочешь сознаться?       — Только не начинай бить розой, я тебя умоляю. — И Евдокия даже самой себе отказывалась потом признаваться в том, что начала смеяться вместе с Лешей и даже успела пихнуть его в плечо. Почти как раньше. — Так что, подвезти?       Отказаться — тупо. Согласиться — еще тупее. В любом случае, тактика держать образ сильной и независимой предсказуемо провалилась, так что по итогу Евдокия решила, что терять ей уже нечего. И поэтому, вздернув нос, Ларина в глубоком порыве повышенного чувства собственной важности небрежно бросила:       — Отвези, раз так настаиваешь. Хотя я бы и такси дождалась спокойно.       И согласилась Ларина вовсе, естественно, не потому, что где-то глубоко-глубоко в душе она и сама того хотела. Запоздало начинал ощущаться февральский холод. Спасительный балончик обжигал металлом руки. У Евдокии из головы чудесным образом вылетел весь список оскорблений и проклятий, которые она хотела бы озвучить Диане при ближайшей же встрече. Занимал ее только смеющийся Леша — идеальный такой, что аж тошно. Даром что иногда чрезмерно эмоциональная (что уж там, истеричная) натура просыпалась — Евдокия в этом смысле тоже не святая, но в отношениях у них получалось каким-то удивительным образом уравнивать сучек внутри друг друга.       — На Моцарта посмотришь?       У Евдокии в голове сразу тревожная кнопка загорелась. В свете того, что происходит в мире, решение Алексея осесть в Москве выглядело вполне логичным, а без собаки он никуда. Однако что-то подсказывало Лариной, что одним здравым смыслом дело тут не ограничивалось. Ну, это снова к вопросу о том, кто скрывается под толстой и явно очень жаркой шубой Монстрика.       — Давай, — легко согласилась Ларина, — все равно он меня любит больше, чем тебя.       И точка невозврата в мечте начать новую жизнь без статуса бывшей Воробьева была благополучно пройдена.