Пространство между

давно-давно (несколько жизней назад) Каска была маленькой. и любила слушать истории стариков о еще более древних и темных веках. прошло уже слишком много времени: голоса стихли, образы стерлись, рассказы забылись. все, кроме одного. — знаешь, девочка, какой самый страшный грех на этом свете? нет! не убийство, не кража, и даже не богохульство.— старческий голос скрипит, хрипло тянет гласные. — самый ужасный грех, девочка, — предательство, а первым его на земле сотворил Каин. зависть съедала его изнутри, продохнуть не давала, и он убил своего брата. младшего Авеля, который так сильно любил его и Бога. так, первая кровь окропила землю, а сотворенный грех навечно отразился на жёлтой луне, девочка. посмотри ночью, обязательно посмотри — увидишь. и Каска старательно вглядывалась в темное небо, до одури вперивала взгляд в круг молочного цвета, ожидая, что вот вот с него польется невинная, горячая кровь Авеля, искренне любившего своего предателя. но ничего не лилось, не слышался предсмертный крик — ничего. а потом стало не до бредовых выдумок: пришлось взрослеть и проливать кровь уже самой. сейчас, проходясь по обрывкам воспоминаний и черепкам старой жизни (такой счастливой?), Каска осознает: то, что странное предание древней старухи из далекого детства осталось вместе с ней, — настоящее чудо. словно она находит ценнейший клад. что-то только ее, ничье больше (сокровище). после восстановления памяти, таких воспоминаний (от которых не сковывает страх, не парализует каждую конечность, не кричится до крови в горле) — крохи. поэтому Каска крепко, будто зубами, вцепляется в них, выгрызая из собственного болезненного сознания. за время ее блужданий с Гатсом, все забыли (кто-то даже не знал): она была воительницей, меч — продолжение ее руки, нет рук — есть зубы. она не беспомощная, не ребенок. ей не нужен опекун (тем более тот, в чьём присутствии невозможно дышать). ей нужна опора и вера. ей нужна Фарнеза. кажется, что это слишком неожиданно, но после пройденных плечом к плечу всех трудностей они не могут друг без друга. их отношения — что-то совсем другое. Фарнеза для Каски — безграничное доверие (такого ни с кем не было), разговоры у костра обо всем подряд, неловкая улыбка тонких губ, живой интерес в ярких голубых глазах, тихий шёпот на рассвете и слезы облегчения. — мне было так больно — невыносимо. голова разрывалась на части, я! я была разорвана на части — совершенно беспомощно бормочет Каска в одну из самых тёмных ночей. лежать вот так на кровати, лицом к лицу — большой шаг для обеих. слишком интимно, слишком близко, но без касаний. — ты сильная, невероятно сильная — также тихо отвечает Фарнеза. — я так горжусь тобой. объятия — обоюдное желание, но слишком смелый шаг. и они конечно же решаться на него, чуть позже, когда будут готовы. Каска открывается одновременно осторожно и упорно, если не упрямо, Фарнеза — боится. Она никогда не рассказывала не о детстве (кострах, спальне, одиночестве), не об обстоятельствах ее встречи с Гатсом, не о той сотне мыслей, что каждый день мешают ей поднимать взгляд на друзей. на нее. Каска для Фарнезы — живая богиня, запах цветущего леса, горячий огонь (поливай — не потухнет), дикая смесь отчаянного желания и страха, откровения, которые трепетно хранятся внутри нее. — но ты не хочешь мне довериться? — это не упрёк, Каске действительно хочется узнать, в чем дело. — нет! все не так, я, я… — нервно запинается Фарнеза, пытаясь подобрать нужные слова. — я, кажется, не могу все рассказать, ведь тогда попросту умру от чувства вины. вот так, да. загрызу саму себя, ха! смех не к месту- защитная реакция, переведи все в шутку и всем же станет лучше. но Каска отчего-то не смеётся, а хмурится, сводя густые брови к переносице. в тёмных глазах ее читается понимание и желание помочь, искренне и совершенно естественное. — я хочу доверить тебе тайну. мою собственную, понимаешь? — понизить голос, подвинуться чуть ближе (сантиметр), заглянуть в лицо. — это. это даже Гатс не знает, я никому и никогда не говорила об этом. по правде говоря, столько лет прошло — все забылось. многое… Фарнеза ошарашенно моргает. тайна? только ей? почему ей? мысли в голове сменяют одна другую с ужасающей скоростью. она понимает, что ей тяжело дышать, руки покрываются мурашками, но справиться с тревогой не получается. — Фарнеза? ты в порядке? — ласковый, взволнованный голос пробивается через пелену страха. — солнце мое, дыши. я рядом. — еле слышно, где-то на границе сознания. вдох. выдох. проходит несколько минут, прежде чем мутное чувство отступает. какое-то время обе девушки сидят в тишине. так проще успокоиться, понять, о чем думаешь. — я хочу взять тебя за руку, позволишь? — робко и отчаянно. — конечно. — твёрдо, отчаянно. касание — чудесное ощущение чужой плоти под пальцам, пульсация вен. у Каски кожа смуглая, вся в шрамах, старых и новых, от того кажется грубой и шершавой. ладони широкие, в таких удобно держать меч. по сравнению с ее руками, кисти Фарнезы кажутся почти прозрачными, эти тонкие пальцы, белая кожа, почти ледяная, смущают. то, чем раньше Фарнеза гордилась, теперь кажется проказой. — Хотелось бы мне, — мечтательно и грустно говорит Каска, — чтобы и мои руки были такими, незнавшими меча. чтобы никогда не приходилось пачкать их в чужой крови ради защиты собственной жизни. — не обязательно держать оружие в руках. чтобы испачкать их, достаточно указать пальцем — горько отвечает Фарнеза. — ты указывала? — да. — беззвучно. Каска сильнее сжимает чужую ладонь. показать всю свою любовь, всю нежность, вплавить всю себя в чужое тело. — в детстве мне рассказывали про Авеля, убитого собственным братом. страшный грех предательства так поразил бога, что тот запечатлел их на луне. я тогда, признаться даже, вглядывалсь так сильно, что думала ослепну. история казалась бредом, ведь не может быть так! невозможно предать того, кто любит тебя больше собственной жизни. — с каждым словом голос Каски становится все тише и тише. — теперь, теперь я знаю, как это. сердце Фарнезы сжимается от боли и тоски. ужасная мысль, страх, крутящийся где-то там далеко на границе ее маленького испуганно «Я» теперь оформлен в слова и стоит перед ней. она полусползает, полу падает на колени перед чужими ногами, все также не отпуская руки. — я! — громко, срываясь на рыдания- я боюсь, сильно-сильно — сердце болит невероятно. я так боюсь предать тебя. сделать что-то не так, оступиться или наоборот, не сделать ничего, и потерять тебя! самый мой главный страх — увидеть в твоих глазах мерзкое, гнетущее презрение. Каска с ужасом, не дыша, глядит на эту исповедь и не может поверить ушам: самая добрая, самая смелая, самая чуткая ее Фарнеза думает, что недостойна ее? как же так? что же это? — остановись, прошу тебя! милая моя, любовь моя, — Каска пытается поймать чужой взгляд, но голубые глаза, полные слез, не хотят смотреть на нее. Фарнеза чувствует чужие руки на лице, они требовательно поднимают его от земли — ты позволишь? что именно — не слышно, но это и не важно. Фарнеза разрешит Каске все, даже прикончить ее. но за словами не следует убийство, а касание губ об губы. горячее, сильное, нежное. не едва ощутимое, как во сне, а осознанное, действительное. оно одновременно и выбивает воздух из лёгких, и приводит в сознание. это длится секунду, может две, но тянутся они так долго, что получается испытать все эмоции от страха и шока, до горячего желания. чуть отодвинувшись, Фарнеза и Каска смотрят в глаза подруга подруге: что это было? понравилось ли? не странно ли это? как быть дальше? несметное количество вопросов, ни одного ответа. здесь бы не думать головой — прислушаться к сердцу. а оно трепщет! стучит в самой глотке, требует: «еще! еще!» — пожалуйста, не молчи, я чувствую себя очень глупо. — неловко бормочет Каска, опуская взгляд. ей не послышалось? Фарнеза издаёт странный полустон, полусмешок. звук выходит похожий на ик, и от этого вдруг становится так смешно, что обе подруги не могут сдержать хохота. глупо? ну и пусть. здесь и сейчас они ощущают только радость и спокойствие. и любовь. очень много любви. ее хочется и держать в руках, и зарываться носом в макушку, и прижимать близко-близко к сердцу лишь бы осознать до конца: любовь вот тут, в тебе и во мне. через громадные облака проглядывает солнечный луч, издалека ветер доносит голос Ширке, ищущей подруг. — идём? не хочу заставлять нашу маленькую ведьму переживать лишний раз — говорит Фарнеза, подымаясь с земли и протягивая руку Каске. — идём! — решительно и резво отвечает та, хватая чужую ладонь. они идут плечом к плечу, они идут вместе. Каска сидит на берегу речушки, окунув ноги в воду и наслаждается темнотой ночного пейзажа. Фарнеза стоит чуть поодаль, в воду по колено. ей не страшно (а Каска боится). в тихом и уютном молчании обе любуются звёздным небом. и луной. возможно, что та сказка, на самом деле правда. возможно, там действительно над мёртвым телом Авеля возвышается Каин. возможно, там на какого-то сверху льётся горячая кровь, но все что видит Каска — это свет. ровный, яркий, таинственный. — совсем как глаза Фарнезы, — думается ей. еще думается, что замечательно вот так вот сидеть, улыбаться, радоваться. хочется, чтобы это время длилось как можно дольше. — я никогда в жизни не видела такую огромную луну! — удивленным полушепотом восторгается Фарнеза и кидается через плечо смущенную улыбку. луна глядит сверху на две влюблённые души. она помнит темноту карих глаз, смотрящих на нее в благоговейном страхе. помнит голубые — и их отчаяние. теперь нет крови и предательства. теперь она видит любовь. луне хорошо.