Среда. 13 декабря 2017 года.
– Чем занимаешься? Незаметно подойдя со спины, Каминари, удивлённо приподняв брови, замер в дверном проёме, оказавшись на границе коридора и комнаты, служившей чем-то вроде рабочего кабинета. Скрестив руки на груди, он опëрся о косяк, улыбнувшись с той особенной нежностью, что способна разрушить самую крепкую породу. В конечном итоге у меня не было и призрачного шанса устоять. Я развернулся, отложив на край стола ручку и черновик, хранивший незаконченные, слишком грубо звучащие, неотёсанные, но уже намётанные мысли. Письмо получилось не шибко коротким и похожим сугубо на деловую переписку, но и недостаточно длинным, чтобы показаться личным или домашним. При взгляде, упавшем тенью на прекрасное лицо, перехватило дыхание, в груди защемила и закипела любовь, вспыхивающая с новой силой каждый раз, когда теряешься в его глазах – позолоченном солнечном диске, лучезарном электричестве, пролитой янтарной краске, окаймляющей узкую чёрную точку. Свет, проникающий из прихожей, ореолом слился с пушистой макушкой. Внутри всё задрожало, закипело, в пальцы устремилось тепло. Жар был испепеляющим. – Ничего особенного, просто размышляю над подготовкой к праздникам, чтобы накануне ничего не забыть. Ну, ты знаешь, у нас с тобой с этим проблемы,– я улыбнулся, уловив тихий смешок. Обожаю, когда он веселится благодаря глупым каламбурам. – И что придумал?– поинтересовался Денки, нарушив невидимую границу. Руки с россыпью меди мягко обвили плечи, поглаживая ключицы. – То, что в этом году обязательно нужно собрать нашу компанию вместе, а потом навестить твоих родителей. Давненько мы им не показывались... К слову, ума не приложу, что можно подарить Киришиме. Такими темпами придётся выкупить для него весь спортивный магазин,– но взволнованный парень не позволил договорить. – Ты хочешь провести выходные с моей семьёй после того, что случилось летом?! Я думал, ты ещё не скоро отойдёшь от их гиперзаботы и "Да, ты его парень, но спать с ним на одном диване не будешь!"– блондин прыснул в кулак, после чего зарылся носом отросшие пряди, ероша. Странное, но приятное ощущение. – Ты самый лучший на свете! – Почему бы и нет? Конечно, буду скучать, но как-нибудь переживу ночь в одиночестве на соседней кровати,– без сарказма ответил, приподняв голову. Щекоча кожу, рассыпались по лбу льняные волосы. Повело прикоснуться к ним губами, но, если позволить себе эту невинную вольность, безвозвратно затянет в бездну, выбив, точно пыль, из разума всё остальное. А мне бы хотелось закончить начатое. – ... Насчёт Киришимы у меня есть идея. Только это будет сюрприз. А ты, пожалуйста, накупи ему кучу протеиновых батончиков. – Без проблем,– он отстранился, ласково потёршись о нос, вышел из-за спины и бесстыдно сел на колени, по-собственнически ухватившись за лист исписанной бумаги, предательски раскрывшей говорливые, как сороки, слова. Торопливо пробежавшись по строчкам, Каминари отложил черновик в сторону, недоверчиво прожигая меня жёлтым рентгеном.– Ты решил написать им после того, как они с тобой поступили? Они же бросили тебя! "Бросили",– отозвалось эхом, горькой слюной обжигая язык. Вслух вырвалось: – Я до сих пор обижен, но, несмотря на это, не хотел бы им уподобиться. Нужно хотя бы ради приличия сообщить о кое-чëм важном. Хей, улыбка тебе больше к лицу, нежели насупленные брови. Расслабься,– я осторожно расправил пальцем образовавшуюся морщинку, потрепав чудо за щеку, специально дразнясь и отвлекая от досады и недовольства. Хорошо, что из-за вспышки злости он не успел заметить главной причины того, почему мне пришлось вспомнить о пренебрежительных родителях незадолго до долгожданного семейного праздника. Однако осадок печали всё же достиг сердца – мать с отцом после выписки из больницы так и не пожелали меня навестить или хотя бы отправить весточку о том, что волновались. Только деньги, как будто бы ими можно купить сына, как обыкновенную безделушку. – О чём именно?– быстро сменил гнев на милость Каминари, недогадливо хлопая ресницами. Я непринуждённо смял письмо, отбросив подальше, и загадочно улыбнулся. – Секрет. Чуть позже обязательно расскажу.
Четверг. 15 декабря 2017 года.
Безукоризненно белый снег заполонил землю, укрывая озябшую траву и уставшую, обедневшую почву рыхлым одеялом, припорошил куртки и шапки прохожих, наряжая человечество в расписанную серебром ажурную шаль, тая на волосах и оставляя, как напоминание о себе, мокрый след. Безропотное спокойствие. Я шёл, зарываясь ногами в кофейно-молочную кашицу, не замечая ничего вокруг: ни как скомковавшаяся на джинсах масса неуклюже сваливалась в ботинки, подмораживая щиколотки, ни обсыпанных искрящимися хлопьями деревьев, ни застывшего на тротуаре льда, ни влажного, но нехолодного ветра. Мысли позволили оторваться от тела, предоставляя его самому себе и выработанному за долгие годы автоматизму. В голове, заводя одну и ту же шарманку, крутилось одно: правильно ли я поступаю и не слишком ли поспешно и необдуманно моë решение? Сказать наверняка невозможно – формально мы знакомы четвёртый год, а на деле помним друг друга и живём вместе лишь половину. Времени прошло слишком мало, но, уверен, оно не имеет никакой власти над нами: я буду любить его так же сильно и необъятно и сейчас и через множество лет, проведённых бок о бок. Эта константа, как ни старайся, останется неизменной. Дело осталось за малым – сделать всё правильно, не позволив заплетающемуся от волнения языку смазать слова. Что ж, обдумаю всё ещё раз немного позже. Практически добравшись до нужного здания, вдалеке заприметился знакомый силуэт. Промелькнули тëмные, с пепельно-сизым отливом волосы, торчавшие из-под шапки. Лёгкой поступью девушка уверенно двигалась в мою сторону, держа картонный стаканчик. С трудом, но в её фигуре, скрываемой теперь не халатом, а паркой, в изящных движениях, в коротких, быстрых шагах узналась моя врач. Я в приветственном жесте вскинул руку, не совсем уверенно махнув, размышляя о том, уместна ли между нами такая вольность. Благо, она улыбнулась и кивнула в ответ. Поравнявшись друг с другом, мы прошли сквозь ворота, заходя на территорию клиники. – Так непривычно видеть Вас вне кабинета, если честно,– девушка дрогнула от сдерживаемого смеха, подняв озорной взгляд, будто бы задаваясь немым вопросом о том, знал ли я, что образ медработников на работе не всегда соответствует действительности. – Вы правы, удивительная, конечно, перемена. Здесь я могу пропускать слова людей мимо ушей и думать исключительно лишь о себе и своих желаниях. Сегодня день был не забит записями, поэтому подвернулась возможность сбегать за кофе,– оценивающе оглянувшись, стало заметно, что она даже не переодела форму, накинув сверху зимнюю одежду. Повезло, что магазин недалеко. Мы вместе преодолели широкие двери, разминувшись в холле: я направился сдавать пальто в гардероб, девушка – в раздевалку этажом ниже, воспользовавшись специальной ключ-картой для персонала. Когда мы вновь пересеклись у кабинета, её было уже не узнать: волосы туго затянуты в хвост, халат скрыл былую индивидуальность – одним словом, дресс-код во всей красе. Не успев толком занять своё место, она сразу же ухватилась за мою карту и папки с журналами и другими документами. Мне же, угомонив любопытство, осталось присесть в кресло, расслабившись и утонув в мягком облаке. Только отрёкшись от суеты, стало заметно, как гудели уставшие ноги после утомительной прогулки сквозь снежную кашу. – Итак, продолжим, на чём остановились.***
– Это было так... так... Волшебно. Представляешь, он сказал, что мы должны как-нибудь провести целый день вместе. Жду не дождусь! Даже спать нормально не могу, поскорее хочу уйти отсюда,– увлечённо протараторил Денки, разглядывая вид за окном. Телефон лежал на подушке, прижатый щекой к слегка шершавой наволочке, за столько времени сделавшейся настолько привычной, что если поменять, то станет некомфортно. Руки жили своей жизнью, стараясь проиллюстрировать рассказ и дополнить его красками, чтобы Ашидо тоже смогла ощутить внутренний трепет, но, даже находясь на линии, она всё равно могла ничего видеть. Впрочем, парень в самозабвении совершенно не предал этому должного внимания. – Хах, здорово! Может быть, вместе чего-нибудь вспомните. А вообще я рада, что ты в таком хорошем расположении духа. Я… давно не слышала такой твой голос,– Мина тихо вздохнула, погрузив комнату в тишину. Накрутив вьющийся локон на палец, она добродушно пригрозила,– Как только тебя выпишут, сразу же позвони. Я с ума сойду, если ты внезапно появишься у прилавка, как тогда поступил Сэро. Думала, это у меня уже глюки от стресса, а он, оказывается, хотел удивить меня! Представляешь? – Он любит розыгрыши? Раз так, то он теперь мне нравится ещё больше!– с лукавой улыбкой бросил Каминари, представляя как с парнем, должно быть, весело. Ашидо вновь притихла. В динамике слегка затрещало – это ветер играет золотистыми листьями и пылью, закручивая их в вихрь. – Раньше он был куда более сдержанным и задумчивым,– щелчок. Девушка повернула ключ в скважине, открывая кофейню, а после прошла к барной стойке, постукивая по кафелю каблуками. Значит пока одна, решил Каминари. Если бы Урарака уже была бы на месте, цокот бы растворился в её мягком пожелании доброго утра. – ... Скажи, это тяжело – наблюдать, как сильно всё изменилось? Теперь мы по факту другие люди. Может, со старыми привычками, но характер не прежний,– Денки плотнее вжался в кровать, сворачиваясь калачиком. Подобные мысли часто терзают ближе к вечеру, но сегодня сделали исключение, принявшись донимать с рассвета. Он никогда не давал им воли, глуша, а теперь позволил вдоволь разгуляться, очно городским крысам. Меланхолия аккуратно подсела рядом, погладив холодной рукой по плечу. На душе как-то скверно. – Непривычно, но это мелочи. Для меня уже большое облегчение, что вы живы. А остальное и наверстать можно. – Ты так думаешь?– прикрыв волнение скептицизмом, спросил парень, сгорая от нетерпения и одновременно боясь услышать ответ. – Не знаю,– сокрушённо ответила она, растеряв былые крупицы показной уверенности,– Я не понимаю. Это так сложно. Вроде бы тебя знаю, как свои пять пальцев, и в тоже время совершенно нет. И внешне ты всё такой же, и голос, и... А говоришь уже по-другому, одни и те же слова звучат по-разному, приобретая иной смысл. И интуиция подсказывает, что дело не только в интонации. Скорее... В том, что ты ощущаешь внутри, когда о чем-то рассказываешь. Различия затаились в паузах между словами. Они будто заполнены чем-то тяжёлым, тем, что невольно тяготит сильнее любой гравитации. Теперь прошлое осталось только в отмирающих привычках. У меня диссонанс, если честно. Я даже не представляю, как это можно объяснить. Просто... Ты другой. Ты теперь не тот, кого я знала, но и не новый человек. Как будто внутри всё ещё живёшь прежний ты и может изредка диктовать и приказывать. В нашем случае я бы сказала, будто этот некто – дежавю. – Но...– в горле осел липкий ком, в лёгких расправили крылья мотыльки, бесшумно порхая, вызвав приступ удушья. Каминари взглянул на пальцы – всё такого же цвета, только слегка трясутся. Выходит, бабочки вызывают лишь дрожь, не принося значимого вреда. – Не говори ничего. И не переживай. Всё равно нам неподвластно остановить время. Всё хорошо. Твои настоящие друзья всегда останутся рядом с тобой,– прошептала она,– чтобы ни произошло. – …Спасибо, Мина,– Денки отнял телефон от уха, оглядел глянцевую поверхность чёрного стекла и осторожно прикоснулся к померкшему экрану лбом, будто веря, что сможет ощутить тепло, исходящее от девушки, находившейся в другом конце города. Почему-то наивное сердце подсказывало, что и она, устав от переживаний, поглаживала корпус смартфона, надеясь, что в подступившей тоске тонет сейчас не одна. – Я рада... Извини, Каминари, мне уже пора открываться. Прошу, не загоняйся. Я очень жду твоей поправки. До связи. – До связи,– слова, выпорхнув в окно вольной птицей, разлетелись по ветру отзвучием. Он видел, как их часть, рикошетя, исчезла и растворилась в десятках километров, захваченная микрофоном и обращённая в электрический ток, чтобы на другом конце линии вновь стать набором из звуков. Почему-то от этой мысли стало немного спокойнее. Ведь он не один, даже если в это мгновенье находится в одиночестве. Он потянулся, устраиваясь поудобнее. Слишком много в ходе этого разговора было задето струн души, так что усталость тут же одолела его, приковывая к постели. Бардак. Иначе и не назовёшь весь тот сумбур, что творится внутри черепушки. Жаль, нет ни одного знака, который бы смог натолкнуть на верное решение или хотя бы заглушить не прекращаемое клокотание расстроенного рассудка. В голову заселилась свинцовая пустота и запертая в четырёх стенах боязнь упустить нечто важное. То, что всегда боялся забыть Каминари. Но предосторожность в итоге всё равно не спасла. И те откровения, что он так остервенело берёг, рассыпались песком, проходя сквозь фаланги. Он не сумел. Он никогда не мог ничего сохранить. И сейчас, рассеяно разглядывая в потолок, он мечтал, чтобы хоть одна единственная песчинка осталась у него под ногтями, точно припрятанный туз в рукаве. Парень закрыл глаза, помещая окружающий мир в темноту, спасаясь в ласковом мраке. Время в этом месте течёт иначе. Это не измерение комы, где холод и стужа проникают под кожу, покрывая толстым слоем льа кости, это место другое – умеренное, спокойное, выравнивающее дыхание и расслабляющее зажатые мышцы, отрезвляющее захмелевший мозг и усмиряющее сердцебиение. Место, где нет никого, но можно увидеть, кого пожелаешь. Место, где обитают сновидения... Слепя, расползался каплей перламутра блик света. Пришлось сощуриться, с трудом разглядывая фасады зданий, больше напоминающие промышленные предприятия, а не жилые помещения, и неширокую улицу. Одинаковые клоны людей подобием массы неопознанного, пугающе идентичного народа, сновали туда-сюда, практически переходя на бег. Посреди суеты он, к всеобщему удивлению подозрительно растерянный, особенно выделялся, цепляя удивлённые и осуждающие взгляды. И пока они глумились, издевательски посмеиваясь, загоняя в угол, сверху давила тяжёлая чистая голубизна распростёртого над головой неба. Одинаковые серые дома, как и неразличимые лица толпы, зажимали в тиски, сдавив горло металлической пряжкой ремня-удавки. Воздуха не хватало. Отступая, Денки уткнулся в стену, вжавшись в неё всем телом и поворачивая голову вбок, только чтобы человек впереди не смог прикоснуться к коже. Липкая и холодная капля пота сорвалась вниз, оставив на виске кривую дорожку. Сглотнув, Каминари выставил руки перед собой, чтобы его не раздавили подавшиеся навстречу тела. Каждый в массовке, точно скот, приготовленный на убой, в страхе озирался, пытаясь сделать хоть полшажка к краю дороги, но наступить было попросту некуда – повсюду кишели чем-то напуганные люди, сливаясь друг с другом в грязно-пепельную жижу. Кто-то, вытесненный течением, пошатнулся, навалились всем весом на блондина, практически переломав ему кости, но в последний момент он упёрся руками, отодвигаясь и сдерживая всеобщее, хлынувшее по узким проходам, точно по кровеносным сосудам единого центра – сердца города, давление. Денки в смятение долго не решался поднять оробевший взгляд, но после, уловив в воздухе дух приближающейся угрозы, которую, как ни пытайся, избежать невозможно, осмелел, встретившись с тёмно-серыми глазами незнакомца, в котором сразу же узнал Сэро, пусть и растрёпанного, перепачканного машинным маслом и осевшей пылью. – Тц-ц-ц,– беззвучно прошептал он, попытавшись рассмотреть то, что творится позади, пронзая пространство антрацитовым острым блеском. Изгиб обветренных губ едва дрогнул, выдавая предел напряжения. – Они практически нашли нас,– смог расшифровать предостережение блондин, наблюдая за встревоженным видом, дрожанием ресниц и рваным, опадающим движением грудной клетки. Прозрачную радужку затянула дымка, придав худому лицу таинственный, будто бы чуть томный вид. – Кто?– наивно спросил он, выведя вопрос пальцем на подрагивающем, втянутом животе. Тепло заструилось по подушечкам, вливаясь в борозды уникального отпечатка, в каждую дышащую клетку. – Они,– на одном дыхании тихо-тихо ответил Ханта, практически уткнувшись ртом в ухо, ошпаривая мочку лихорадочно вырывающимся воздухом. Близко, но недостаточно. Денки осторожно просунул руки подмышки, прижав парня теснее и закрыв уязвимую спину ладонями. – ... Уже здесь,– спокойно сказал он, приготовившись упасть во мрак. На этот раз, он не один. Время приближалось к обеду. Минутная стрелка неумолимо продолжала нестись вперёд, не смея прервать бесконечный круг. Шёл отчёт нового часа. Сэро тихо юркнул в палату, увидев, что Денки, сжившись в клубок, неподвижно лежит, чуть подрагивая от холода. Отброшенное одеяло осталось лежать где-то сбоку, частью свисая на пол. – Просыпайся, чудо. Часы для посещения не блещут отменной долготой, чтобы тратить их на сон,– хмыкнул брюнет, накинув белую простынь на задубевшего юношу. Придвинув к кровати стул, он сел рядом, осторожно касаясь и похлопывая веснушчатую щеку,– Хотя я был бы не против лечь рядом. Жаль, места мало. Или подвинешься?– шутливо уточнил Сэро, не надеясь на ответ. Со спящим ведь даже проще. Спросонья приоткрыв слипшиеся глаза, блондин слегка растерялся, на несколько секунд позабыв, что находится в больнице, а не дома, развалившись на любимом, старом диване. Слишком поздно он понял, что уже успел переползти к краю, и Ханта, недолго думая, воспользовался приглашением, развернувшись и ложась на кровать только спиной, чтобы в любой момент подняться, мол никто и не собирался нарушать рамки приличия: –... Ты вправду пришёл, потакая моим капризам?– повисло удивление вместе с пылью в резко сжавшемся пространстве. Растерявшись, Каминари облокотился об матрас, проследив за беззаботностью, струящейся по лицу, разглаживающей несовершенства. Широко улыбаясь, парень озорно глянул в его сторону, рассматривая свисающие, горящие в солнечных лучах золотом светло-песочные пряди. Уголки губ сами по себе поползли вверх, вслед за его, когда их глаза встретились, жадно зацепившись друг за друга,– спокойное янтарное море и бурная горная речка, поблёскивающая платиной. – Ты ведь хотел провести время со мной. Так как я мог не прийти?– посмеиваясь, он осторожно коснулся пальцем ладони с увядшими бутонами медных цветов, скользя к кисти и накрывая полностью руку своей, делясь приятной прохладой и сюрреалистичной мягкостью, будто бы к Денки ластился кот, а вовсе не очаровательный, обладающий природным магнетизмом, человек,– Мягко, словно на облаке. Ложись рядом, поболтаем, позалипаем на потолок вместо неба. Денки послушно опустился, не понимая, чем только скрипящая кровать заслужила такое метафорическое сравнение. Рядом с Сэро всегда блуждали противоречия. Придвинувшись ещё ближе к жару чужого тела, он приготовился захлебнуться в блаженстве и подступающей эйфории. Родной запах – зелёный чай и вязанный свитер – окутал с ног до головы, не оставляя и шанса не сойти с ума от теплоты в районе сердца, распространяющуюся далеко за пределы диафрагмы, спускаясь к желудку, в котором отмерли прекрасные бабочки, хлопая хрупкими, пёстрыми крыльями. Вдыхать, заполняя лёгкие свежестью и ароматом улицы, исходившим от одежды Ханты, стало гораздо сложнее, пока бурлящая, вскипающая кровь окрашивала уши и щёки в оттенок спелой клубники. – Рядом с тобой возвращаюсь к жизни и задыхаюсь одновременно. Скажи, как ты это делаешь? – Я здесь совершенно ни при чём,– над козелком зависли медовые, бархатные нотки голоса, вызвавшего табун мурашек,– ты просто влюбился. Удар под дых. Ножевое ранение в средостение. Бинты, останавливающие кровотечение. "Он уже догадался,– осознал парень,– трудно было этого не понять". Отрицать бесполезно. Вслух он спросил, ни разу не дрогнув, не позволяя панике взять вверх и выдать волнение: – И как ты к этому относишься? Сэро повёл носом. Молниеносный выстрел взглядом, прошибло до холодного пота, вместо жжения от огнестрельной раны: – Как я могу к этому относиться, если до амнезии сам был влюблён в тебя? Нашёл несколько очерков и стихов, посвящённых тебе, у себя в столе,– свист очередной пули над ухом. Опасное счастье. Значит, есть призрачный шанс. Значит, не всё потеряно. Только напомнить, приманить нежной заботой ближе к себе и обвить руками, никогда больше не отпуская.– Но я совершенно ничего не помню,– разлом в земле. Холодные струйки пота, срывающиеся со спины. Сквозняк, промораживающий бронхи. Вечная мерзлота. Страх. Страх быть отвергнутым. Страх, что прорастает мхом поверх остывших костей. – Но я хотел бы полюбить снова. Хотя бы попробовать, потому что чувствую какую-то непонятную мне ответственность,– волна облегчения. Согревающий свет, припекающий кожу. Рвение натянутой верёвки, пережимавшей горло. Первый глоток чистого воздуха, находясь посреди поля подсолнухов. Свобода. Денки перевернулся на бок, оказавшись на ужасно неприличном расстоянии от лица парня, в миллиметре от его виска. Одно едва заметное движение, и он сможет оставить на мраморной коже ожог от пульсирующих, пылких губ. Однако блондин ни за что не решится на подобный риск, опасаясь осквернить идеал. Ханта взглянул на него, долго и тщательно всматриваясь в чёрную бездну зрачков, изредка опуская глаза ниже и задумчиво выдыхая. – Что ты сейчас чувствуешь?– Денки опешил, не понимая, о чём это он. Требовательное сияние антрацитов, заключённых в растёкшуюся внутри сумрачного ободка радужку, мерцало, трепеща языками пламени в ожидании. Юноша готов был поклясться, что способен слышать характерный треск и лицезреть искры, сгорающие прежде, чем они могли достичь высоты.– Чувствуешь ли ты боль от того, что я не могу ответить взаимностью или для тебя это ничего не значит? Может быть, я ошибся? – Вовсе нет. Мне... Тоскливо. Я понимаю, что всё прошедшее кануло в небытие, а за последствия не ты передо мной в ответе. В прошлом – да, в настоящем – нет. И как бы мне не было досадно, я не могу обижаться или что-то требовать. Просто надеюсь, что...– Каминари придвинулся ещё ближе, кладя голову на грудь Сэро, вслушиваясь в размеренное биение сердца и стараясь не моргать, иначе проступившие слёзы градом рухнут вниз, промочив чужую рубаху. Стало бы слишком неловко,– ... Ты вспомнишь. – Извини,– сникше просипел он, зарывшись пальцами в льняные волосы и аккуратно поглаживая по голове.– Порой я сам не знаю, что делать. Ашидо и Эйджиро в таком смятении, что если допустить хоть малейшую слабину, то боюсь, они совсем отчаются. Поэтому поговорить об этом можно только с тобой. Денки, ты единственный, кто сможет понять, что творится у меня на душе, потому что это коснулось и тебя тоже. Там отнюдь не ясные деньки и спокойствие, а нечто сродни вьюге и смерчам. Настоящее линчевание. Парень прикрыл глаза, поджав нижнюю губу и зажмурившись. Внутри всё металось и клокотало: желудок, скрученный в узел, грозился прорваться наружу, альвеолы сжаться и склеиться, а сердце сдетонировать, разломив костяной каркас. Испугавшись, блондин вцепился до сине-фиолетовых лун в бока, стараясь удержать рёбра и раздавленные в кашу органы на положенном месте. Брюнет в ответ только хмыкнул, чуть приобняв, аннигилируя животный, иррациональный страх. – Не бойся. Я смогу вытерпеть. Это ничего... Только будь рядом. Это всё, что от тебя нужно. – Всегда рядом, Ханта. На самом деле я очень сильно боюсь одиночества. Удивительно, но воспоминания об этом столь яркие, будто никогда не терялись,– Каминари ненадолго притих. Спустя несколько минут, наполненных дыханием в унисон и мягкими прикосновениями к изголодавшийся по ласке коже, шёпотом, будто делясь чересчур откровенным признанием, добавил.– И всё-таки мне невероятно повезло найти тебя. Ты заботливый, добрый, замечательный... Я счастливчик. Спасибо большое. За сегодня и в целом… Но договорить ему не позволили, приложив палец к губам. На этот раз Денки не удержался от очевидной провокации, незаметно целуя тонкие фаланги и исчерченные уникальным узором подушечки. К его удивлению, Сэро не отнял руки и даже не попытался пристыдить или остановить разрушающее самоистязание, только от неожиданности рвано схватил ртом воздух, обжигающий глотку, от растерянности не задумавшись о том, что почувствовал – отвращение или безразличие. А может, нечто иного спектра? Пристыженное и робкое "Извини" выбило из колеи вдвойне сильнее, пошатнув, будто над головой разбилось стекло и полетели осколки, мигающие северным монохромным сиянием. Он решил тактично промолчать, оставшись за линией фронта. – Когда тебя выписывают?– неожиданно спросил брюнет. – В понедельник после двух. Н-не мог бы ты встретить меня? Знаю, ко мне обязательно придут родители и помогут, но… – Что за вопросы?– удивлённо повёл бровью Ханта, как ни в чём не бывало улыбнувшись.– Конечно! Не хочу, чтобы ты чувствовал себя брошенным. Заодно позову Киришиму. Привыкай заново к нашей компании.***
На улице стояла поздняя осень. Сырость и холод, ведомые пробирающим до мурашек сквозняком, без проблем проникали под объёмные слои курток и кофт, вызывая мелкую дрожь. Тяжёлые тучи, напоминающие влажную серую вату, плыли по небу, грозно нависая над головами прохожих, будто раздумывая, стоит ли обрушить на них стеной ливень или самим обвалиться пепельным снегом. В такую погоду хочется никуда не высовываться из дома и сидеть на подоконнике, согреваясь кружкой горячего чая, подставляя нос под клубящиеся завихрения пара, кутаясь в вязаный свитер, прислушиваясь к трещанию обогревателя, находящегося неподалёку, наполняющего комнату не только тёплым воздухом, но и сухостью вперемешку с уютом. Чём не лучше вечеров сидя перед камином? Пожалуй, только тем, что обогреватель реалистичней. Впрочем, стужа им была нипочём. Они шли, пряча продрогшие руки в карманы и время от времени поправляя шарфы, зациклившись только на разговоре: Сэро приятно слушать, а Каминари радовался, что кому-то он по-настоящему интересен. – Можно задать вопрос?– убедившись, что парень кивнул, блондин, преисполненный маленькой радостью, продолжил.– Какой твой любимый цвет? Знаю, что раньше это был светло-зелёный. Вспомнил вчера перед сном, что Мина всегда ради тебя брала именно такого оттенка стаканчик. Удивительно, да? Оказывается, столько мелочей отложилось в памяти. – Оранжевый,– недолго думая ответил Ханта и, прежде чем услышать закономерный вопрос и увидеть удивлённый взгляд очаровательных коньячно-янтарных глаз, решил пояснить,– Эйджиро постоянно приносил апельсины в больницу. Так что у меня не было и шанса не влюбиться в их цвет. Напоминает осенние листья и Солнце во время заката. Глупость, наверное, да? – Почему? Вовсе нет! Люди часто стараются с чем-то сравнить любимые вещи, чтобы понять, почему именно им отдали предпочтение и так горячо полюбили. – В чём-то ты прав,– задумчиво проговорил он, не позволяя разыгравшемуся потоку мыслей унестись далёко-далёко. Звездопад вопросов посыпался сверху, будто пока спрашивая что-то одно, Денки умудрялся придумать другое: – Хм. А какую погоду предпочитаешь? – Солнечную или слегка облачную. Не люблю холод, если честно. – Любимая еда? – ... Даже не знаю. Не успел ещё разобраться. Чай-Кофе пока сойдёт? – Чёрный, зелёный? – Неважно, главное с соевым молоком. – Какое домашнее животное хочешь? – Кошку, наверное. – Любимые конфеты? – Ириски. Наступила небольшая передышка, когда у блондина запершило горло, и он, откашлявшись, взял из заботливо протянутой руки бутылку воды, смачивая раздражённую слизистую. Минута затишья. Денки шёл молча, рассматривая нескончаемые стены практически ничем не различающихся домов, позволяя натянутым голосовым связкам расслабиться. Сэро совершенно не знал, куда деть беспокойные руки, теребящие внутренние карманы. – Сырок,– внезапно, будто раскат грома, раздалось до боли знакомое, но неузнаваемое слово, будто из подсознания вырвали контекст, пощадив лишь одну фразу. Брюнет напрягся, силясь что-то вспомнить, но в голове царил вакууму. Ни единого довода от чего могло защемить в груди. Он обернулся, не осознавая почему и из-за чего тело само по себе столь неожиданно отреагировало. Вопросительно взглянув на блондина, тут же отвернулся, услышав сдержанный хохот. – О боже, ты действительно повернулся! – Денки широко улыбнулся, прикрывшись ладонью.– Раньше ты очень любил творожные сырки. Поэтому к тебе приклеилось это прозвище. – Только что вспомнил?– ответом оказался утвердительный кивок.– И как только у тебя выходит? – Не знаю. Иду по улице и иногда теряюсь во времени. Вроде сделал шаг здесь, а уже следующий – в другом месте. По ощущениям словно переступил через пространство или разорвал материю. И там, в той зеркальной реальности, я посторонний наблюдатель за происходящим, как автор неизвестной книги в важном сюжетном диалоге, вроде присутствую, а вроде и нет, а события вплетаются в мою память, будто они никогда и не исчезали. Сэро умолк, обдумывая сказанное. Между лопаток от напряжения затрещали электрические искры, осознание ключевой холодной водой било в лицо, вынуждая мурашки суетливо забегать по коже и поднять волосы дыбом. Интерес подбивал спросить очередную глупость, а мозг яро противился – его прошлое должно оставаться невестой под белоснежной, непрозрачной фатой. Только так воображение сможет дорисовать всё, что угодно, не очерняя вымышленную красоту фактами. И всё же парень, быстрым движением сжав кулаки и тут же безвольно расслабив, в смятении спросил: – Как это произошло сейчас?– он с нетерпением ждал, в то же время боясь услышать ответ. Противоречия разрывали на части, желая утащить себе кусок побольше. – М-м... Это было в какой-то комнате, где стояло множество столов. Мы сидели за одним из них и непринуждённо болтали. А потом, вроде бы, подошла Мина и позвала тебя так. А ты обернулся к ней. Наверное, это была кофейня, где она работает. – Я раньше очень любил кофе Ашидо. У неё явный талант, ну, если верить Киришиме. Вот сейчас и проверим его слова на достоверность,– парень тихо хохотнул, вызвав в теле Денки бурную химию и согревающий от осенней стужи тремор. Теплота заструилась вместе с кровью в сосудах, начиная от грудной клетки и заканчивая подушечками пальцев, подрагивающих от нахлынувшей чувствительности. До дурноты захотелось прикоснуться. – Эй, ты в порядке? Выглядишь как-то бледно... Смотри, в обморок не падай. "В порядке... Ты спрашиваешь в порядке ли я?– круговоротом вместе с рассыпавшимися в медный прах листьями пронеслось в мыслях.– Как будто с каждой секундой я не влюбляюсь в тебя всё больше и больше, сильней и сильней. Так ответь же мне сам, в порядке ли я?!" – Не совсем,– нерешительно вслух произнёс он тихим, севшим голосом.– Можно взять тебя за руку? – Без проблем,– в замешательстве ответил брюнет, первым сцепив пальцы и прижавшись ладонью к ладони, линией жизни к идентичной, лишь с незначительными отличиями. Денки, упиваясь хмелью восторга и смакуя наслаждение по крошечным кусочкам, улыбнулся до колик в щеках, ощутив движение бабочек за пределами желудка. Изящные насекомые расселились в каждом закоулке организма. – Спасибо,– сказал Каминари, преисполненный неземной нежностью и благоговением, что Сэро невольно почувствовал, как твёрдая опора ушла из-под ног и на несколько коротких секунд испарилась гравитация, покинув его, как и в своё время гипотетическая атмосфера Луну, позволив оторваться от серо-матовой, невзрачной ленты асфальта ближе к вольфрамовому пуху с голубыми проталинами, взлетев с невесомостью гелиевого шара, будто лёгких накачали воздушным газом. По спине марсоходом прошёлся приятный ментоловый холодок. Он был готов захлебнуться в невероятном моменте, отдавшись глубине медовых глаз, с обожанием и любовью безотрывно смотрящих и опутывающих необъяснимым эфиром ни с чем не сравнимой неги. Парень остановился, уже не помня, куда они могли так спешить. Да и к чему, собственно, им куда-то торопиться? – Чувствуешь это?– воодушевлённо пролепетал блондин, сжав фарфоровую руку ещё крепче, словно желая сделать шаг и приблизиться, хотя между ними и так остались лишь незначительные сантиметры. Дыхание обжигало крылья и кончик носа. – Да... Удивительно,– а в голове уже во всю громкость, заглушая шум оставшегося на втором плане мира, играла мелодичная, мягкая трель, переливы из самых разнообразных звуков оживших инструментов – плавные волны клавиш дышащего в унисон синтезатора, уносящие дальше и дальше от берега; ласковый перебор шёпота струн; стук по стеклу барабанных палочек вместо мороси; душевная и чувственная нота протяжной скрипки, как самое невероятное, будоражащее послевкусие... Но завораживающая магия вместе с резким автомобильным гудком оборвалась, словно треснула тонкая ледяная плёночка, застывшая на водном осколке неба. Окончание чарующего ансамбля. – Я вспомнил, где мы впервые познакомились,– после интригующей паузы Каминари чуть отстранился, вздохнул и продолжил.– В университетской библиотеке. Ты стал моим первым настоящим другом. – Отлично, значит мы посетим чуть погодя это памятное место. Как минимум нужно будет зайти туда, взять учебники. А теперь... Пойдём к Мине? Нехорошо заставлять её ждать. Девушка уже поджидала их, прожигая беспокойным взглядом входную дверь и нервно дёргая край кофейного фартука. Как только прозвенел колокольчик, оповещая о приходе посетителей, она сорвалась с места, чуть не опрокинув несколько стульев у барной стойки, завидев край знакомой куртки и чёрно-золотистые пряди. Радость хлынула отовсюду, затмив остальную палитру. Только его дыхание, его изучающий взгляд, его озорная, будто бы прежняя улыбка остались важны, необходимы, как глоток заветного воздуха. Обнять, чтобы почувствовать его сердцебиение, обнять до потери пульса, повиснув на шее – вот, о чём Ашидо могла думать. И Денки радушно протянул руки навстречу, первый притянув и прижав. Обмякнув, девушка так и не смогла понять, чей орган на самом деле истошно бился и рвался наружу, поколачивая по рёбрам. Все ощущения слились в нечто единое. Он восторженно смеялся, не веря в то, что наконец-то с ней снова встретился, а она плакала, даже не пытаясь сдерживать слёзы, стекающие по лицу и падающие на одежду, пропитывая её соляными разводами. Как сильно она хотела навестить его раньше, и как обстоятельства, потешаясь над незамысловатым желанием, разрывали на части, лишая выбора. И только телефонная линия оставалась связуемым меж ней и сломленным парнем, оставшись напоминанием в синеве под глазами. А теперь он стоит перед ней, целёхонький и довольный как кот, светясь от ухмылки до самых ушей и с беззаботным сиянием в лимонных ломтиках, заточенных в переливающейся радужке. Уголки розовых губ сами собой потянулись вверх, следуя примеру блондина. Ашидо уткнулась парню в плечо, оставив мокрый след от ресниц. Это ничего, высохнет, да и Каминари не возразит, только в очередной раз ласково погладит по голове, пропустив пальцы сквозь курчавое безумие пышных роз. Её волосы, кажется, вьются даже сильнее, чем помнилось. Мелкие светло-малиновые мягкие спирали торчали вихрем со всех сторон, создавая ореол женственности и буйства жизни. Такой красивой и одновременно утомлённой печалью и переживаниями он никогда не видел свою подругу. Сэро стоял поблизости, безотрывно смотря на парочку, ставшую для него ближе семьи. Они о чем-то неразборчиво перешёптывались, сминая пальцами ткань, кто где ухватится, вцепившись так, словно боялись, что их в любой момент оторвут друг от друга, как лепестки от сердцевины цветка, гадая на любовь. Когда он впервые навестил Мину после выписки, она точно так же обнимала и его, даря не хватающую веру, высосанную стенами больницы и тяжёлой, давящей атмосферой болезней. Он отвернулся, переведя взор на людей, расположившихся за столиками: кто-то был полностью поглощён работой, ничего не замечая вокруг, другие не обращали на них никакого внимания, а некоторые с любопытством уставились на его друзей, но, пересёкшись с его буравящим взглядом, тут же стыдливо опускали глаза в пол, будучи побеждёнными. Хмыкнув, парень залип в окно, не сразу приметив стремительно приближающуюся фигуру. Неизвестная вскоре оказалась в кофейне, приветливо махнув головой Мине, которая тут же отстранилась от Каминари и, поздоровавшись, быстро сняла рабочий фартук. – На сегодня я взяла отгул. Так что до самой поздней ночи вам придётся меня терпеть,– Денки оказался в восторге. Сэро одобрительно ухмыльнулся, подумав о том, что неплохо бы было устроить ночёвку и развеяться.– Кстати, к нам присоединится Очако. И Киришиму заставим прийти! – Здорово!– огласил блондин и, как только Ашидо отвлеклась, чтобы передать смену, тут же оказался возле Ханты, схватив его под руку и прильнув к боку, будто бы уже успел соскучиться. Или заволновался, что он мог почувствовать себя брошенным. Брюнет в свою очередь опустил голову на светлую макушку, вызывая от поясницы до самых лопаток, как показалось Денки, сверкающие электрические разряды. Чертовски приятное чувство. – И ещё возвращаю должок,– девушка подкралась сзади, неожиданно хлопнув парочку неразлучников по спине, тем самым пугая до ёжиков, суетливо прошедшихся по рукам,– ожидает вас на стойке, потому что я очень хорошая подруга и всегда держу своё слово! Каминари замер на месте, не сразу почувствовав, как чужой жар испарился, ускользнув в сторону. В голове что-то щёлкнуло, точно запустив на проекторе киноплёнку. Вот он сидит, хохочет, а рядом Сэро что-то припоминает Ашидо, убеждая её, что сегодняшний кофе ему полагается за бесценок. – Всё в порядке?– сбивает с толку вопрос, выводящий из транса. Теперь он снова стоит посреди уютного зала, вдыхая аромат свежесваренного кофе, молотых зёрен и корицы. – Просто очередное воспоминание,– улыбнулся блондин, осторожно беря горячий стаканчик с божественно вкусным напитком. Он помнит, каким потрясающим он был на вкус.***
– Давайте в Дженгу!– предложила Урарака, уже вытащив башню из заточения в деревянной коробке. Все оживлённо поддержали идею, стягиваясь с дивана на пол, ближе к неустойчивому сооружению. – Кто проиграет, тот готовит для всех завтра завтрак!– громко задала стимул Мина, ехидно стрельнув метким взглядом. Вместо ответа Очако, Каминари и Сэро хитро ухмыльнулись, а Киришима обречённо вздохнул, выражая надежду на то, чтобы эдаким счастливчиком оказался не он. – По рукам,– заключил Денки, обменявшись рукопожатием с желтоглазкой. Эйджиро поспешил разбить спор. Следующие минут пятнадцать ребята внимательно выдвигали бруски, затем в напряжении наблюдали за шатающейся башней, с нарастающим в геометрической прогрессии весельем ставя на того, кто первый устроит обвал. Каждый до последнего не сдаётся, разработав особую тактику: девушки внимательно подходят к выбору, а юноши, по большей части действуют наугад, потому что хоть думай, хоть нет, а Пизанской башне осталось существовать считанные минуты. – Боже... Прекрати трястись, хуже чихуахуа,– пожаловался блондин, вытолкнув очередную деталь. – Да скорее как огромная пирамида из хрустальных бокалов,– поддержал Сэро, медленно двинув боковой брусок. Спустя мгновение разнёсся мощный грохот и хлипкая конструкция обрушилась на пол. Секундная тишина. Брюнету хотелось бы пошутить, да только в голове ничего дельного.– Кажется, завтра я не высплюсь. Под дружный смех облегчения Денки подполз к проигравшему: – Кажется, у нас будет самый лучший завтрак за последний месяц!– глумясь, сказал он, помогая понять что, впрочем, это одно из самых безобидных действий. Никаких тебе глупых кривляний или унизительных конфузов, только приготовление еды для четвёртых, считай, трапеза на семью. – Шикарная была идея, согласитесь?– самодовольно приметила Ашидо, тут же предложив новую.– А давайте сыграем в приставку на желания, а после устроим ночь кино? Под общее одобрение Киришима достал джойстики, подключив их к экрану телевизора. Мина плюхнулась на диван, занимая удобное место для Очако, Эйджиро потеснился сбоку, а Денки уселся на бортик. Сэро пришлось довольствоваться креслом-мешком, ничуть не уступающему в комфорту. – Давайте в ту недавно вышедшую. Вечно забываю, как она называется,– решение было принято единогласно. Стремление вырваться вперёд и стать лучшим повергло всех в волнующий азарт. Кровь закипела от громкого клацанья кнопок, шуточных перепалок и волнения, возрастающего с каждой единицей упущенного XP. Пальцы с усилием вжимались в неподатливый пластик, выбивая нужные комбинации. И хотя они сражались, находясь в компьютерной симуляции, адреналин нещадно бушевал в физическом теле, вынудив мышцы время от времени подёргиваться, точно в готовности нанести настоящий удар. Пот молниеносно срываться вниз, оставляя солёные дорожки на висках, что, словно боясь потревожить, сразу же высыхали. Ноздри свирепо раздувались, выдыхая ошпаривающий, разогретый до пика возможного воздух. Наблюдая за играющими, Денки невольно задумался о том, как это, наверное, забавно выглядит со стороны: так стараться ради незначительного успеха – нежная кожа Ашидо, распалённая рвением оставить соперника в нокауте, взмокла и раскраснелась, венки на белоснежных руках Уравити набухли оттенком синевы ночных туманов и цветущей морской воды, зрачки Киришимы, будто кошачьи, расплылись по радужке, вытесняя насыщенный рубиновый цвет, Ханта в забытьи прикусил губу, окрасил её пунцовой помадой. Страх, риск и желание слились во что-то единое, образуя новую гамму до этого неизвестных эмоций, охвативших блондина до дрожи, когда и ему протянули джойстик, символ рокота и насмешки, пытливой смышлёности и мастерства. "Ну, давай, мышечная память, не подведи",– взмолился Каминари, прищурившись, проведя пальцами по знакомым очертаниям: крест, круг, треугольник, квадрат. Сочетания казались сродни знакомым аккордам – вот здесь нужно быстрее двигаться, сейчас незамедлительно отпустить, меняя позицию, чтобы начать бомбардировку из ритмичных нажатий, создающих ударную музыку. Ещё немного усилий. Задержаться на идеально ровной окружности и резко вдавить квадрат, скользнув по прямым углам пальцем, пока ни о чем не подозревающий оппонент ловит двойной урон. Отпустить, позволив себе краткую передышку, и увернуться от разъярённого удара, движениями напоминая танец. Только расчётливость, спокойствие и идеальная грация, но уходить совсем в защиту нельзя. Набиваем комбо и используем суперприём. И... Победа. K.O. Значит, не забыл. Значит, тело всё так же повинуется и бескорыстно служит ему, а память осталась, спрятавшись далеко-далеко, точно испуганное животное, в том месте, которое Фрейд обличил пустотой, неизведанным, безграничным космосом, где во мраке теряются звёзды. Денки представилось, будто реальный космос гораздо понятнее и ближе, нежели безымянная абстрактность. Он, заключённый в высоком, худом парне, был вовсе не чем-то недосягаемым, скорее наоборот, совсем рядом, но по-прежнему ни на грамм неисследованным. Протяни руку и столкнёшься с его залежами ласкового мрака, затекающей талой водой промеж незаполненных пространств в виде тонких и длинных, белых, будто у мраморной статуи, пальцев. Античное произведение искусства. – Всё в порядке?– вырвал из мира грёз мелодичный, чуть вибрирующий голос.– Ты немного завис. – Да так,– подняв голову, блондин сфокусировался на вытянутых чертах лица, отличающихся противоречивой мягкой угловатостью в контрасте с импульсивной подвижностью их обладателя.– Задумался просто. – Если не секрет, то о чём?– Ханта пододвинулся вплотную. Наполнитель непослушно рассыпался в стороны, просев из-за сконцентрированного в одной точке веса, жалобно зашуршав. Каминари наклонился к нему ещё ниже, нависая над божеством так, чтобы шёпот завис лишь между ними. – О том, что ты напоминаешь мне ограниченную телом Галактику. У тебя кожа такая бледная, тонкая и просвечивающая, что фосфоресцирует серебром,– мечтательно пролепетал он, с томным взглядом, затянутым пеленой из-за несбыточных, сказочных фантазий. Сэро с будоражащей хрипцой хохотнул, проникшись наивной выдумкой. Стоит подыграть. – Тогда внутри тебя живёт душа космической породы,– признался брюнет, безмолвно и закономерно выдавая, что вовсе не считает подобные небылицы чем-то постыдным или нелепым. Наоборот, в них таится что-то по-особенному приятное. Блондин смущённо отвернулся, растянув губы дугой. – Мальчики, о чём вы там секретничайте?– звонкий голос Мины зазвенел прямо над ухом, что слова отдали рикошетом внутри головы. Резко и неприятно. Слишком неожиданно и громко. – Обсуждаем, какое желание загадать проигравшим,– съязвил Сэро, поднявшись с места, чтобы оказаться примерно на одном уровне с девушкой. Надменный взгляд и лукавая полуусмешка смотрится до боли самоуверенно и харизматично, не терпя никаких возражений.– Сейчас то и оторвёмся на тебе за "завтрак". – Даже без воспоминаний ты всё остаёшься таким... Таким невыносимым!– с наигранной обидчивостью заявила она, прежде чем отвернуться, напоследок бросив жалостливый взгляд. "Отличная уловка,– неуловимо проскочило в мыслях,– хочет растрогать меня, чтобы приговор был помягче. Не получится". Когда Ашидо отошла на безопасное расстояние, сокрушённо упав на диван, парень огляделся: Эйджиро о чем-то говорил с Ураракой, пребывая явно не в восторге от её просьбы. Он забавно хмурился, но, смирившись с поражением, не мог отказать. Не по-мужски это было бы. – Ну, так что, ваше собрание окончено?– в нетерпение желтоглазка принялась разглядывать ногти, придирчиво оценивая безукоризненное малиновое покрытие.– Что мне делать-то? – Радуйся, у меня появилась гениальная и весьма безобидная идея,– драматично откашлявшись, брюнет привлёк внимание друзей и, убедившись, что каждый краем уха, но слышит его, преспокойно продолжил, предвкушая скорое шоу.– Ты должна нарисовать маленький комикс про разъярённого шпица, который уронил на себя стакан воды. И это не всё. Затем ты презентуешь нам свою работу, рассказав эту историю в стиле манги. –... Я ожидала чего-то более страшного,– заметив насмешливую ухмылку и затаившееся в антрацитовых глазах предложение, мол, как насчёт усложнить, девушка суетливо протараторила,– но в целом такое задание меня вполне устроит! Та-а-ак, где тут у нас карандаши?– она принялась искать материалы, не обращая внимания на хохот ребят, так сказать заместо музыкального сопровождения. Взяв карандаш, ластик и лежащий на столе альбом и удобно расположившись на диване, она принялась за набросок, поэтапно то мягко, то сильно нажимая на грифель, оставляя тонкие линии, делая на некоторых яркий акцент. Ханта помнил, что Мина время от времени любила посвящать рисованию свободные вечера, но учёба и подработка утомляли настолько, что всё чаще и чаще творческие порывы оставались на полях тетрадных листов или улетучивались вместе с идеями, перебитыми нудными докладами преподавателей. – Вот выдумщик,– отсмеявшись, добродушно подметил Киришима,– мне задание досталось не такое весёлое,– после секундного затишья он безрадостно продолжил.– …Позвать Бакуго на свидание, а затем написать, что ошибся чатом. Я даже не представляю, какой брани подвергнусь. Похоже, буду икать весь следующий день. – Здесь остаётся лишь посочувствовать,– пришёл к выводу Сэро, приблизившись и ободряюще хлопнув друга по плечу.– Пожалуйста, помни, что ты мой сожитель и обязан вернуться целым и невредимым, иначе кто будет давать мне подзатыльники и выгонять ночью спать? – Я обязательно выживу... Так, ладно, незачем откладывать это неприятное дело на потом. Вытащив телефон из кармана и вглядевшись в своё отражение, покрытое хрустальной чернотой поверх настоящих цветов, он устало выдохнул, включив устройство и набрав незамысловатую комбинацию цифр, оказался перед нужным диалоговым окном, неохотно начиная набирать текст, от волнения промахиваясь по буквам, стараясь придать словам беспечность и легкомысленность, будто подобные предложения – обычное дело. Только даже через бездушные, лишённые индивидуальности, идеально ровные символы сочилась стыдливость. Поставив в конец несколько смайлов, маскирующие покалывающий подушечки пальцев страх, парень послушно отправил сообщение. Очако торжествовала. По иронии судьбы, именно сейчас Кацуки онлайн и соизволил посмотреть, что же такого важного написал его придурковатый приятель или, как ему нравилось выражаться: "Бездарь", "Дерьмовые-волосы" или "Киришима-бля-какой-же-ты-тупой" – вместо банального: "Друг", "Лучший-и-понимающий-Кирибро" или "Единственный-кто-способен-меня-терпеть-и-не-обижаться". Всё внутри сжалось, слиплось единым комком из оголённых нервов от нарастающего снежным комом ужаса. "Печатает". "Печатает"– мысленно повторял Эйджиро, неосознанно прикусив уголок губы и со страдающим видом посмотрев на шатенку. Она ласково, но коварно улыбнувшись, ожидала продолжение разразившейся драмы, настойчиво буравя скважины в карминовых глазах, давно отыскав в них необходимый, удовлетворительный ответ. Нравится. Нравится до жгущего на щеках пунцового стыда и расширенных зрачков, нравится до учащённого, поверхностного дыхания и ватных ног. Бакуго так сильно нравится ему, что парню страшно оступиться, страшно оборвать ту единственную хлипкую нить, и так до предела натянутую. Да, пусть это неэтично столь жестоко обойтись с мучившимся в любовной горячке, но гораздо гуманнее узнать правду, какой бы она ни была, чем изводить себя бессонницей до проступления синевы, смешанной с фиолетовыми разводами акварели. Бездна из нерациональных, всепоглощающих чувств. Так знакомо... Она тоже дико боялась. Боялась, что Ашидо обо всём догадается. Сколько времени они потеряли? Неужели он тоже хочет выкинуть в пропасть несколько лет, и, упустив момент, наблюдать, как Кацуки предпочёл не его, отталкивая всё дальше и дальше? – Успокойся,– девушка положила мягкую, крохотную руку поверх его, сильной, большой, тёплой, с осторожностью погладив, стараясь вложить в это краткое, поверхностное действие всю поддержку и желание облегчить тяжёлую ношу. Она поднялась на носочки, потяну его за рукав книзу, достав до уха и прошептав так тихо, чтобы кроме них никто не смог ничего расслышать,– теперь ты прекратишь накручивать себя каждый раз, когда сомневаешься во взаимности. Чтобы он ни ответил, ты всегда можешь сказать, что проиграл в споре. – Конечно, смогу,– тоска сдавила гортань, вызвав неприятное чувство, сродни тошноте. Он давно переступил грань, разделяющую "не хочу" и "должен". Противоположности превратились в синонимы: что не хочешь, то должен, что хочешь, то под запретом – возведённая стена оказалась слишком высокой, идеально высеченной и гладкой, что невозможно взобраться и иссечь ошибочную установку, не выбраться из ловушки. Квадратура круга или замкнутая восьмёрка, перетянутая вокруг шеи атласная лента или кристаллизовавшееся острыми самоцветами тело – неважно, как можно описать ощущение обречённости. Померкший экран вспых, задорно брякнуло уведомление. Тревога мгновенно ошпарила, оставив рубцующийся ожог. Очако остановила взгляд на строфах, которые принадлежат лишь ему. Укол ревности защипал где-то в мышцах, покалывая навязчивой болью. Эйджиро резким движением поднял телефон ближе к горящему от стыда лицу, не решаясь сфокусироваться на мутной черноте извивающихся, пляшущих и уплывающих букв. Казалось, кровь замерла, застыла в жилах, поднимая волосы на загривке, а после резко оттаяла и отхлынула от конечностей, оставив их на растерзание морозному онемению, концентрируясь кипятком исключительно в грудной клетке, затекая в межрёберное пространство и обвивая капиллярной сетью лёгкие, затрудняя и без того поверхностное, рваное, частое дыхание. Руки не дрожат, только то, что скрывается под кожей, будто кости вибрируют в резонанс, как удар по капроновым струнам гитары. Собрав в кулак волю и самообладание, Киришима открыл диалог и неспешно прошёлся по сообщению, с каждым словом чувствуя, как вдребезги разлетается былой страх, но охватывает смущение. Он улыбнулся, поплыв от ликования и всепоглощающей радости, вместе с непривычным, окрыляющим облегчением. – Ну, что написал?– подтрунивая, спросила Уравити, хлопнув парня по спине. Тот, дрогнув, будто очнулся от глубокого сна, тут же оголил из-за скользящих ещё выше уголков губ белоснежные акульи зубы. – Сказал, что это был очень тупо скрывать. Он давно обо всём догадался,– усмехнувшись, Эйджиро, обращая сияющее алое пламя глаз на изящную девушку, с благодарностью в трепещущем голосе добавил,– Спасибо тебе. Если бы не твоё желание, я бы никогда не решился. – Не хотела, чтобы ты повторил мою ошибку,– добродушно ответила Очако, с ностальгической светлой грустью,– Что ж, давай посмотрим, как со своим заданием справится Ашидо. Они направились к дивану, на котором Пинки удобно расположилась. Заметив их на полпути, она мгновенно перевернула лист бумаги, громко прокомментировав: "Без спойлеров". Урарака разочарованно вздохнула, опустившись на мягкий ковёр возле лодыжек своей девушки, дожидаясь ласкового поглаживания по голове, и, как только почувствовала мягкие и аккуратные прикосновения, прикрыла веки, наслаждаясь недолгим покоем. Киришима плюхнулся на пуфик неподалёку, пропав в переписке, уже заваливая Бакуго нескончаемыми вопросами, на которые он только и успевал огрызался. Среди привычных угроз и упрёков Эйджиро умудрялся собрать по крупицам мозаику из раздробленных ответов, например, из нескольких оскорблений он узнал, что больше всего Кацуки симпатизирует идея отправиться побродить по лесным просекам загородом, нежели болтаться с толпой в центре, ну, или то, что теперь он имеет полное право на мелкие поблажки. Допустим, если остаться на нарочно инсценированную ночёвку, то вместо десятка ударов, он получит вполовину меньше, но в отместку с большей бранью. – Очако,– Мина наклонилась к уху шатенки, уткнувшись носом в струящийся каскад.– Почему он аж светится от счастья, будто новогодняя ёлка? Того и гляди, лицо треснет от такой чеширской улыбки... – Бакуго позвал на свидание,– прошептала она, удовлетворённо переведя взгляд в сторону клубочка чистого энтузиазма.– Что гормоны, продуцируемые любовью, творят с людьми: тут тебе и непривычная самоуверенность, и неземное очарование, и крылья за спиной... – Ого. Дай угадаю, твоих рук дело? Отличная работа, девочка моя,– быстро запечатлев на лбу пухлыми губами след рьяных чувств, Мина откинулась назад на спинку дивана, сладко зевнув и потянувшись.– Мальчики, я закончила! Кстати,– тут же опомнилась она, ещё раз тщательно и придирчиво осмотрев каждый угол комнаты,– а куда запропастились наши неразлучники? – Они на кухне. Денки захотел сварить какао для всех,– Эйджиро убрал телефон, поднимаясь.– Пойти проверить? – Так долго...? Итак, ваши ставки на то, чем они там на самом деле занимаются? Думаю, совсем не тем, что мы могли бы ожидать,– прикрыв ладонью губы, захохотала Ашидо.– Позови их, пожалуйста. Я хочу устроить реванш. – Без проблем,– дойдя до коридора, Киришима замолк, вслушиваясь в неразборчивый разговор, доносящийся из-за закрытой двери. Он с осторожностью двинулся дальше, бесшумно ступая в слепящем мраке, стараясь ни на что не наткнуться и не выдать себя. Мерцающая лунным оттенком, то и дело вспыхивающая и меркнувшая полоска света проникала сквозь щель, смешиваясь с густой темнотой, образуя призрачный, чарующий градиент. Парень задержал дыхание, чувствуя нерешительность, будто по его вине вот-вот прервётся важное таинство, и он собственноручно разрушив необходимое уединение. Замешательство развеялось вместе с хриплым смешком, тут же утонувшем в торопливом шёпоте. Собравшись с духом, Эйджиро из вежливости постучал, прежде чем дёрнул за ручку и впустил в комнату клубившуюся по углам тьму.– Надеюсь, не помешал. Вас уже все потеряли. Каминари сидел на столешнице возле плиты, склонившись над кастрюлькой и неловко помешивая благоухающую жидкость, заполонившую пространство шлейфом из шоколада, бадьяна и корицы. Сэро стоял рядом, не стесняясь наблюдать за отражением гирлянд в полупрозрачной, хрустальной радужке, где с блеском разгорались огненные искры вслед за белыми бликами, разбрызганными звёздной крошкой по веснушчатыми щекам и тонкому серпу губ. – Разве прошло много времени? Кажется, мы только недавно ушли,– не отрываясь от дела первым подал голос блондин, пробуя на вкус томящийся на огне напиток.– Ещё немного молока, и будет идеально. Ханта безропотно влил тонкой струйкой жемчужную белизну, разбавив насыщенный кофейный мягкой пастелью. Подцепив длинными пальцами ручки у кружек, он бережно поставил их на стол, отключив плиту: – А теперь? – Теперь то, что надо,– наполнив ложку какао, Денки протянул её ко рту Сэро, остановившись в миллиметре от нижней губы так, чтобы горячий, плотный пар заструился вверх, скользя по чувствительному цветному окаймлению, при этом не обжигая.– Попробуй. – Пойду, передам девочкам, что вы сейчас вернётесь,– юрко выскочив в неосвещённый проход, Эйджиро пропал в темноте, оставив как напоминание о своём присутствие лишь движение воздуха, колыхнув материю мглы алым пламенем как раз в тот момент, когда брюнет принял сладость из подсвечивающихся мраморной медью рук. – Недурно,– прокомментировал парень-космос, принявшись разливать напиток.– Походу, мы его смутили. Денки уклончиво пожал плечами, размышляя над тем, как всё могло неоднозначно показаться со стороны, погрузив комнату в двадцати четырёх каратную тишину. Решив, что в их поведении не было ничего двусмысленного или непристойного, он спрыгнул на пол, приблизившись и заключив сбоку в объятия юношу, кожа которого фосфоресцировала белоснежным сиянием и манила необъяснимым шармом и давно ставшей привычной прохладой. Голубые вены тонкой паутиной раскинулись вдоль пястей, напоминая горный хрусталь, доводя до щемящей нежности, разлившейся в груди, и шумного сердцебиения, отдающего гулом и пульсацией в голову. Гравитация рядом с ним совершенно утрачивала первоначальную силу, становясь до смешного незначимой: – Ничего страшного. Я не виноват, что меня так и тянет к тебе магнитом. А при всех лезть со своей тактильной потребностью как-то неловко. – Наверное, с нетерпением ждёшь просмотра кино, чтобы пока никто не видит, сидеть, удобно пристроившись на плече,– точно подметил Сэро, потрепав по шёлковым волосам и мягко озарив его божественной полуулыбкой. Блондину захотелось признаться, что иногда Ханта угадывает его мысли с пугающей точностью, но он прервал откровения прежде, чем Денки намерился их озвучить.–Ладно, оставим этот разговор на потом. Нас уже заждались. К тому же одна прекрасная девушка задолжала желание,– озорно подмигнул брюнет, вызвав непроизвольный смешок, прежде чем они отправились обратно в уют гостиной, перед этим не забыв захватить уже нагревшиеся чашки. – И вот где вы пропадали? Неужели не хотите послушать невыдуманную историю про шпица? Я считаю, это шедевр, достойный считаться современной классикой!– все расселись вокруг Ашидо, грея руки об стеклянные стенки, готовые слушать. Она, встав и прокашлявшись, начала рассказ, показывая результат творчества – комичная, гиперпушистая, несмотря на мокрую шерсть, собака смотрела недружелюбно и раздражённо, веселя каждого развернувшимся абсурдом.~
Время близилось к двум часам ночи. Сумрачный покой мягким одеялом накрыл каждого, расслабив тело и притупив лишние мысли. По телевизору беспрестанно крутили какое-то кино, честно, Денки не смог бы вспомнить его название, даже если бы сильно постарался напрячь извилины. Усталость без принуждения разморила, вынудив растечься по дивану бесхребетной жижей. Ребята клевали носом, потихоньку засыпая: Мина во всю сопела, уронив голову на Урараку, оно и не удивительно после рабочих будней, совмещаемых с учёбой, Ханта дремал, иногда приоткрывая глаза, чтобы посмотреть, чем заняты остальные, а Эйджиро крепко спал, грозясь вот-вот обрушиться на соседа всей тяжестью. И только блондин не поддавался сонливости, со скуки рассматривая умиротворённое лицо каждого, в особенности задерживаясь на Сэро: на остром подбородке; вытянутых, угловатых скулах; прямом, орлином носе; растёкшихся тонкой чёрной линией бровях; ушах, мочки которых спаяны с головой. Весь Ханта – долговязое изящество, грация, заключённая, как бы это парадоксально не звучало, в неловких, хаотичных движениях, непредсказуемость, обвенчанная с надёжностью и непоколебимостью. – Не спишь?– тихо спросил он, не размыкая век, почувствовав нацеленный взгляд-рентген. – Не сплю,– так же негромко ответил Каминари прежде, чем оказался застигнутым врасплох медвежьими объятиями. Пальцы, вербные веточки, по-собственнически легли на ключицу, частью покрывая и грудную клетку, будто готовые впиться под рёбра, чтобы схватить и успокоить выпрыгивающее сердце, ускоренное мандражом из-за голоса. – А ведь пора,– неожиданно промурчал он, удивляя, притягивая к себе и убаюкивая резонирующей, нежной звучностью. Денки в замешательстве устроился под боком, перекинув ноги через подлокотник дивана, в то время как Ханта заботливо уложил Киришиму на себя для его комфорта. Так они и заснули, словно птенцы под материнскими распахнутыми крыльями, спрятанные от всех сильными руками, что раскинулись плющом по плечам, будто тёплая шаль, передающаяся из поколения в поколение. Кристально чистая синева, проглядывающаяся сквозь толстое стекло куполообразной крыши-многогранника, не спасала от мрачности лабиринта. Шёлковая материя геометрии тьмы заполняла каждый пустой клочок пространства, касаясь незащищённых щиколоток. Огромные и пустые комнаты, античные колонны, украшенные трещинами вечности, вместе с длинными проходами вызывали неуверенность и смятение, к которому постепенно добавлялось чувство стеснённого пространства и медленно подкрадывающееся отдалённое подобие страха, загоняющее в стальные тиски. Где-то вдалеке капала вода, шлёпаясь об чугунную плитку и разлетаясь водными осколками вместе с эхом. Наступила напряжённая тишина, бьющая по сознанию не хуже безумия. Ни звука более, точно провалился в вакуум. Или очутился в пещере, где давным-давно произошёл обвал и останки жизни навечно упокоены под неподъёмными глыбами. Бесшумно скитались и многочисленные тени, покачиваясь, будто колосья пшеницы в потоке ветра, бьющего бодрящей прохладой в лицо. Однако в округе не нашлось бы и намёка на свежесть и оттенки цветов, кроме чёрного спектра: антрацитовые стены, мрачная серая платина пола и лёгкая пепельная дымка, серебро металлических балок, поддерживающих крышу, угольное столпотворение коробок, вместо льняных волос – разлитая нефть, веснушки превратились в рассыпанную золу, и даже вытянутые смуглые руки отливали не нежной бронзой, а тусклым сплавом вольфрама. На груди заколотый на обсидиановую булавку, единственное светлое пятно, бейдж с надписью "Д-503", чтобы это ни значило. "Будто присвоенный для бездушной машины номер",– подумалось Денки. Ничего не происходило. От скуки парень побрёл вперёд, следуя в другое помещение через коридор. Знакомое чувство дежавю заполонило мысли, вынуждая потерянно озираться и приглядываться к волокущимся призракам. В прошлый раз, когда он очутился в этом месте, его преследовала паника, теперь же неизвестно откуда взявшееся беспокойство. Что происходит? Почему он оказался снова здесь? Кого на этот раз пытается отыскать? Поток воздуха растрепал волосы, подняв пушистыми перьями пряди. Откуда взялся сквозняк? Не желая останавливаться, Каминари направился к месту, откуда вырывался с пронзительным свистом нерадивый ветер. Показался обрыв, край одной из множества платформ, а дальше – бесконечность лестниц, утонувших в сизом тумане. Подкосились ватные ноги, один только шаг разделяет его и пропасть. Не оступиться случайно бы только. Медленно попятившись к безопасной границе и прижавшись к одной из стен, он перевёл дыхание. Дрожь и ощущения вполне реальны, подушечки пальцев отчётливо чувствовали гладкий могильный холод. Адреналин по-прежнему потряхивал каждый внутренний орган, вынуждая липкий, холодный пот стекать по вискам и спине. Нужно успокоиться, прийти в порядок, закрыть глаза, думая о том, как следует поступить. Но в голову лезли совершенно посторонние мысли, например, почему он так сильно перепугался. Он никогда не боялся высоты, даже подумать не мог о том, что имел акрофобию. Попытку собраться с духом, действуя согласно трезвому рассудку, прервал внезапный треск стекла. Парень посмотрел в сторону, откуда донёсся звук, но всё заволокло пеленой. Не видно даже дороги. Как назло обострившаяся интуиция подсказала, что требуемые ответы находятся именно там, а мозг отчаянно вопил, предупреждая о том, что нужно сию же секунду проснуться, хотя идей, как это сделать, он предложить не в силах. Выдохнув до чувства полной опустошённости, Денки с крайней осторожностью последовал в коридор, в серо-молочную неизвестность, держась рукой за стену, чтобы не сорваться вниз, понимая, что во сне не играет никакой роли, насколько это может быть недальновидное, рискованное и поспешное решение. Двигаться становилось опаснее, надоедливые тени крались рядом, выскакивая из ниоткуда и пугая, но огонёк решимости упрямо вёл за собой, не позволяя сдаваться. Сбрасывая с плеч призрачные руки, пальцы постепенно увязли в субстанции, липкой и клейкой, будто смола. Коварные силуэты упорно досаждали, стараясь запутать и отстранить от опоры, но Каминари не поддавался их провокациям, ускорившись и прекратив бесполезные, изматывающие попытки отбиваться. Существа будто бы крали часть сил с каждым прикосновение. А тени того и ждали, намертво вцепившись когтями, изорвав одежду и кожу в клочья, не желая отпускать. А может, пытаясь о чём-то предупредить и оградить от беды? Блондин постарался отбросить нелепую гипотезу, метнув взгляд за плечо. Хотя бы кровь в этом месте всё такая же алая. Когда пар расступился, признав поражение, перед носом возникла дверь. Дёрнув за ручку, он оказался в огромном зале, в центе таинственного сооружения. Протиснувшись внутрь и защемив мрак между двумя измерениями – сыром и пропитанным железным запахом, с давящей на виски тишиной, и удивительным спокойствием и приятным безмолвием – парень осел на пол, рвано и жадно глотая воздух. Вечная мерзлота сгущала в сосудах алую воду, вымораживая внутренности. Спину нещадно жгло, облизывая пламенными языками. Вытерев солёный пот, заливший глаза, Денки поднял изнеможённое лицо, вглядываясь в пустоту, в сердце которой зарождалось движение прозрачных частиц, а затем и чего-то вещественного, до боли знакомого. Он узнал бы этот силуэт из тысячи подобных. Ханта. Это вне сомнений был он. Протянув руки, Каминари ухватился за духа, поднявшись благодаря одной воле на несгибающиеся, онемевшие ноги, сразу же упав на его грудь от бессилия, взатяг вдохнув запах чайных листьев, неизменно витающий рядом. – Почему я снова здесь?– не медля спросил он, обвив талию призрака. Пусть хотя бы во сне его чувства будут взаимны. – Не знаю,– прошептал бестелесный, бережно касаясь алых дорожек, раскинувшихся от плеч до поясницы, будто бы исцеляя рваные раны или, хотя бы, усмиряя разлитую по всему телу боль. Денки захотелось прижаться теснее, но Сэро неожиданно отстранился, обеспокоено заглядывая в выцветшие глаза.– Что случилось? Почему ты такой... бледный? Ты ведь не мой Каминари. Кто-то чужой... Нечто, что разъедает его изнутри день за днём, оставляя лишь оболочку. – П-погоди,– от ошеломления голова наполнилась ватой, до той степени, что блондин не мог собрать разрозненные мысли в единое целое и произнести что-либо членораздельное и внятное. Он отшатнулся, растерянно уставившись на худощавого парня, не соображая, что происходит, больше не различая его лицо за мутной пеленой. "Не мой". Как это – "не мой"? Почему даже ОН от него отказался, предпочтя кого-то другого? Плоть медленно распадалась на атомы, а земля, сдвинувшись, ушла, исчезнув из-под ног. Развернулась бесконечная пропасть – полёт в омут неутолимой тоски, где внизу поджидают острые пики. Червоточина зрачков растеклась до предела от ужаса. Содрогнулись хрустальные звёзды.– Ч-что значит не "твой"...? Дух удивлённо моргнул, растянув синеватые спайки губ в нервной полуусмешке, поразившись эмоциональному диапазону реакции. Он осторожно коснулся побелевшего лица, заботливо смахнув крупицы соли с густых ресниц: – Ты страдаешь, потому что некто крадёт воспоминания, питаясь ими, словно подношениями. А ты, не задумываясь, взращиваешь монстра. Аномалия, что разрывает материю времени. Отпусти. Отпусти её,– Ханта мягко взял его руки в свои. Он неосознанно крепко их сжал, насупив нос и сведя брови от фантомной боли, пронзающей грудь. Сквозь ладони бился пульс, резонируя в унисон с его ритмом, напоминая танец сердец.– Отпусти, и я смогу остаться с тобой. Не имеет значения, помним ли мы хоть что-то. Потому что там больше нас нет. Только набор привычек, напоминающий о жизни до. То, что нас связывало ни за что исчезнет. Не бойся. Я по-прежнему с тобой. Здесь,– дух сократил дистанцию, с небывалой нежностью кладя ладонь на прерывисто вздымающуюся грудную клетку, будто просачиваясь сквозь кости, реанимируя огнём самый главный двигатель. Как только фаланги коснулись кожи, она замерцала сиянием Млечного пути. Вселенная рухнула снежной пудрой, смывая нефть и золу. Вновь заискрились медные созвездия, а пряди впитали в себя дневной свет. Денки зажмурился, ощутив, как солнечные лучи, вырываясь из темницы, озарили комнату блеском, окрашивая окружающий мир цветными красками и вдыхая в него жизнь. Когда он открыл коньячно-карамельные глаза, пустота превратилась в библиотеку. Корешки старых книг, будто коты, грелись, утонув в солнечных зайчиках. Беззаботна парила платиновая пыль, оседая на круглом лакированном столе из темно-шоколадного сруба и колыхающихся пастельных шторах. Он сразу узнал это место. У окна стоял добродушно улыбающийся призрак. Умиротворение и гармония флёром сладких духов наполнили пространство вокруг, пока Ханта медленно рассыпался на бриллиантовую крошку, блекнув и обращаясь в бабочек. Блондин бросился на встречу к нему, обняв в тот момент, когда он одними губами что-то прошептал, окончательно превратившись в трепещущую пыль. Оставшиеся парящие насекомые, переливающиеся перламутром, нашли приют в волосах, раскрыв крылья и рассевшись алмазным вкраплением. Единственное напоминание о любимом человеке теперь сияло опалом в медовом шёлке. – Надеюсь, ты ещё придёшь ко мне,– обратился к пустоте парень, сев на подоконник и посмотрев в окно. За стеклом мягко переливался космос с золотыми мазками. Он будет верить. Верить и ждать. И наконец-то смирится и сможет отпустить. Когда Каминари проснулся, небо уже приобрело оттенок аквамарина, а лучи утреннего света проникли в укромные закоулки, оставляя молочную полосу на простыне всего в нескольких сантиметрах от лица. Он сел, с непониманием уставившись на стену и подобрав под себя ноги, огляделся, не сразу осознав, где находится и каким образом очутился на кровати, ведь помнил, как заснул на диване. Потерев заспанные глаза, парень неспешно выбрался из укромного плена одеяла и, застелив постель, в растерянности направился в коридор, бесшумно ступая на носочках. Просто сон. Мир грёз, что, к сожалению, рассеялся вместе с приходом раскалённой звёзды. Наверное, ребята его, соню, уже заждались. Раньше в этой квартире он проводил достаточно много времени, теперь же она казалась незнакомой, несмотря на проблески памяти. Без Ханты всё казалось чужим. Пересёкши небольшую прихожую и не столкнувшись ни с кем по пути, Денки с осторожностью заглянул на кухню, не решаясь сразу зайти. Девушек он не заметил, но шум воды ясно намекал на их местонахождение, Эйджиро сидел за столом, уложив голову на локти, с улыбкой наблюдая за Хантой, который стоял у плиты, слегка покачиваясь в такт музыке в беспроводном наушнике, замешивая тесто на бисквитные блинчики, пока на сковороде разогревалось сливочное масло. Вдохнув полной грудью молочно-ванильный аромат, Каминари невольно опёрся о дверной косяк, наслаждаясь царящей атмосферой, не заботясь о том, что выдал своё присутствие. – Доброе утро,– приободрившись, поздоровался Киришима, в то время как брюнет лишь сдержанно кивнул, невзирая на теплившуюся в глазах серебристой рябью радость. Плечи охватили бегающие ёжики и приятное пощипывание, пробирающее дрожью до самых костей,– ты как раз вовремя, завтрак почти готов. Плеснув в лицо немного студёной воды из-под крана, Каминари сел рядом с Эйджиро, стараясь пальцами расчесать пушистые волосы, укладывая их во что-то более-менее приличное и не стоящее дыбом, впрочем, благодаря добродушному другу и его большим ладоням все усилия стали напрасны. Смирившись со своей участью, блондин расплылся жидкостью по скатерти, предоставляя полный доступ к своей голове, иногда ухищряясь украдкой взглянуть на божество ночи, ютящиеся в жилистом, тощем теле. Жаль, что он ничего так и не смог вспомнить. Когда последний, пышущий жаром панкейк выложили в тарелку, девушки, почуяв аппетитный запах, соизволили пожаловать на кухню, тут же заведя оживлённую беседу и хватаясь за кружки, чтобы помочь разлить чай-кофе, пока Сэро украшал блинчики сбитыми сливками и шоколадным сиропом. Теперь всё было готово к трапезе. Все сели за стол, слегка ютясь из-за тесности мебели. В ту же секунду, забыв об мелких неудобствах, застучали о стеклянные бортики чайные ложки, зазвенели вилки, вонзаемые в воздушное тесто, напоминающее по своей структуре рыхлое облако. – Сегодня за самый вкусный на свете завтрак мы обязаны Мине, загадавшей выгодное желание нашему шеф-повару,– с комичной псевдовоодушевлённой интонацией подметил Киришима, усиливая эффект экспрессией рук. Посмеиваясь, девушки не удержались от бурных оваций. – Честно, даже не догадывался, что умею неплохо готовить,– Ханта повернулся к притихшему блондину, спасаясь от смущающих до неудержимой краски аплодисментов. Неловкость тут же обернулась странным волнением, стоило только увидеть задумчивого, чересчур серьёзного юношу.– Что-то случилось?– прошептал он, вынудив Денки встрепенуться, удивлённо и очаровательно хлопнув ресницами. – Просто вспомнил кое-что,– с таинственной улыбкой произнёс он, опустив руку под стол и робко коснувшись колена Ханты, который незаметно сдвинулся в его сторону, позволяя накрыть ладонью бедро. В глазах повеселевшего юноши вновь зажглись искры цвета шампанского.– Научишь меня готовить? Я в этом деле не очень. – Без проблем,– ухмыльнувшись, беззаботно пообещал Сэро,– мне это будет только в радость. Как только с великолепным завтраком печально быстро расправились, Мина, допив чай и с громким звоном поставив кружку, тем самым привлекая внимание, предложила сыграть в приставку, "официально завершив ночёвку", прежде чем она и Очако отправятся на работу. К сожалению, вечернюю смену никто не отменит. Эйджиро вынужден был покинуть ребят после обеда, так что он охотно поддержал идею. Сэро и Каминари же никогда не возражали против игровых дебатов. Время пролетело быстро и незаметно. Когда все постепенно разошлись, каждый по своим делам, оставив парней вдвоём, блондин почувствовал себя словно не в своей тарелке. И хотя внешне Ханта держался уверенно и расслабленно, он отчётливо ощущал смятение и панику, витающую электрическими искрами вокруг Денки. Страх сочился из его пор, прятался в поджатых губах и скованных движениях, выдавая себя с потрохами. – Я, наверное, тоже пойду... Не хотелось бы надоедать тебе, и так целые сутки вместе были, ха-ха,– несмотря на наигранный смех, янтарные глаза не смеялись вместе с лицом. Ханта насупился, поморщившись от очевидной фальши: – Ты мне не надоедаешь,– отрезал он, поднявшись с дивана и встав напротив подрагивающего юноши.– Останься. Я бы хотел проводить о больше времени с тобой,– взгляд антрацитов смягчился, словно оттаяла ледяная корочка,– хочу узнать тебя лучше. Ты понравился мне, как человек и как друг. С тобой комфортно и приятно. Твоё присутствие не напрягает, наоборот, ощущаю себя вполне свободно. С тобой интересно и нескучно. Я говорю это искренне вовсе не потому, что не хочу обидеть или чувствую себя виноватым. Прошу, если ты в чём-то не уверен или переживаешь, просто поговори со мной, ладно? Твои проблемы касательно меня, отныне становятся нашими общими, договорились? – Ханта...– Каминари застыл, поражённый громом из слов. Они, звеня в ушах и гудя, роем парили возле, оглушая и приводя в ступор. Если он сможет побороть страх и открыться, не оставят ли его вновь? Разум приказывал молчать, а надежда молила обо всём честно признаться, ведь ложь способна отравить любые взаимоотношения, подорвав доверие. А без него, точно без кислорода. И вновь выбора как такового совсем не осталось. Блондин устало опустил руки, стараясь проглотить ком, вставший поперёк горла. Сжатые мышцы не хотели расслабиться и протолкнуть его вниз. Погрузившись в омут чёрно-серебряного хрусталя с алмазной крошкой, он всё же решился, примиряясь с возможным поражением. Он ведь обещал не цепляться за прошлое.– Я очень сильно боюсь. Мне жутко от мыслей, что я доставляю тебе ужасно много хлопот. Я... после комы стал слишком эмоциональным и, как это ни странно, тактильным. Мне плохо, когда я длительное время не могу докоснуться до тебя. Это тяжело описать словами... Знаешь, похоже на зависимость, и ты не в силах ничего с собой сделать. Я хочу смотреть на тебя, на то, как поднимается и опускается твоя грудь, когда дышишь, наблюдать за твоей завораживающей улыбкой, слышать твой голос каждый день, встречать с тобой рассветы и не спать всю ночь, потому что время рядом с тобой летит катастрофически быстро... Когда я остаюсь наедине с собой внутри червоточина. Это ничего, пройдёт. Психоэмоциональная травма после аварии. …Но чувства к тебе вряд ли поддадутся медикаментозному лечению. Поэтому мне не хочется привязываться ещё больше. Поэтому я пойму, если ты.... – Поэтому ты захотел уйти? – Да. – Пх,– парень-космос-и-бездна-в-глазах бережно положил руку ему на плечо, несколько раз похлопав, после чего плавно скользнув по лопатке и приобняв.– Вот ты меня совсем не слушаешь. Я же говорю: "Мне с тобой комфортно". После аварии и мой характер не сахар, но ведь дело поправимое, если захотеть? А я очень хочу стать лучше, прямо как ты. Это тяжёлая работа, но мы справимся. Веришь мне? – Верю,– с облегчением выдохнул Денки, повернувшись и упёршись носом в грудь. Всё так же пахнет чаем и пряжей. Домашний, родной аромат, говорящий: "Я дома. Я там, где должен быть",– спасибо тебе. Пропустив светлые пряди сквозь пальцы и потрепав юношу по голове, Сэро уткнулся в блондинистую макушку, прижав маленько чудо ближе, заключив в крепкие объятия и пряча от мира за длинными, худощавыми руками: – Всегда, пожалуйста. Запомни, я никогда не откажусь от тебя, только из-за временных неприятностей. Мы вместе проберёмся через тернии к звёздам.***
– Как думаешь, о чём они сейчас говорят?– шёпотом спросила шатенка, подперев пухлую щёку рукой, с любопытством наблюдая за парнями, напоминающих богов Дня и Ночи, сидящих в отдалении у большого панорамного окна. С каждой минутой Солнце пробуждалось активнее, вытесняя прохладу припекающими лучами, замирая на стенах солнечными зайчиками, рассеиваясь в пространстве и путаясь в золоте волос Денки, отражаясь и преломляясь серебром в радужке Ханты. В кофейне было на удивление безлюдно и тихо, если не считать их четверых. Даже в безмолвии разговор парней был неразборчив, однако царивший покой говорил о гораздо большем, нежели ненужные, громогласные речи. – Не знаю,– через мгновенье отозвалась Мина, проверяя количество оставшихся сиропов в бутылках на барной стойке и заменяя их по мере необходимости. Так же стоило добавить ореховой крошки и таящих во рту маршмеллоу, но сходить за ними мешала лень.– Наверное, как обычно, о всякой ерунде. Вроде обо всем сразу, но в тоже время и ни о чём. – Понимаю,– учтиво добавила Очако,– Но ты только глянь на их одухотворённый вид. Иногда просто не верится, что они могут обсуждать что-то посредственное с такими-то лицами. – Может, книгу очередную разбирают. Удивительно, но после такой встряски мозга, они на них словно помешались,– пожав плечами, Ашидо отвернулась, услышав заветный звон колокольчика. Наконец-то, первый посетитель за этот час, не принимая во внимание воркующих неразлучников. – Привет, ребят,– из-за двери показались алые патлы. Киришима, не успев толком войти, приветливо махнул рукой, улыбнувшись, точно счастливая акула. Позади послышалась возня, прежде чем за его спиной возник атлетического телосложения парень, прожигая всех присутствующих пристальным взглядом ярко-рубиновых глаз с оттенком спелой вишни у узких зрачков.– Мы ненадолго, вообще-то уже опаздываем, но пройти мимо и не купить кофе как-то неправильно. Мне, пожалуйста, как обычно, а ему американо. – Так значит, ты Бакуго,– Очако взяла стакан и шоколадный сироп, направившись к кофемашине.– Приятно познакомиться. Кацуки в ответ фыркнул, высокомерно задрав подбородок, за что сразу же получил от Эйджиро тык в бок: – Он тоже на самом деле. Просто старается сделать вид, что ему всё равно. Не обижайся, Уравити,– добродушно посмеявшись, парень уклонился от внезапной атаки меж рёбер, попутно захватив заказ и оплатив его. Сунув в руку пепельного блондина картонный стаканчик, он сложил ладони надо лбом, моля о пощаде и чуть не пролив на себя свой кофе, в сопровождении девичьего хохота. – Кир, ты чего такой рассеянный с самого утра?– со спины подошёл Ханта, уложив локоть на плечо друга и через мгновенье протянув свободную руку разъярённому парню. Тот крепко пожал её, слишком уж сильно сдавив.– Сэро. Сэро Ханта. А это Каминари Денки,– указал он на улыбчивого юношу сбоку, хотя представление особо не требовалось. Вскоре пальцы блондина были также жестоко отдавлены, на что он рефлекторно насупился, промолчав. – Ашидо Мина, и я, пожалуй, не стану протягивать руку... – Кацуки Бакуго, и, возможно, я даже запомню ваши имена, ради этого придуря. Они толпой вышли из кофейни, когда на часах минутная стрелка, подтрунивая над задержавшимися студентами, остановилась на шестёрке, скользя дальше, точно хищник, подбираясь к семи. Смазано и немного неловко со всеми попрощавшись, успев невесомо приобнять девушек, да хлопнуть парней по плечу, Киришима, схватив под локоть хмурого Кацуки, ненавидящего опаздывать, в спешке зашагал в сторону универа, быстро исчезнув из поля зрения. Мина, махнув им на прощание вслед, ещё немного постояла на крыльце и, пробурчав что-то про страшную скуку, вернулась с Очако к барной стойке, предоставив Сэро и Каминари самим себе. Они, переглянувшись, отправились бродить по улицам, заполняя грудь сыроватым, морозным утренним воздухом, выдыхая изо рта белоснежный, витиеватый, напоминающий молочную пену пар. Сегодня в плотном расписании образовалось окно, поэтому есть шанс прогуляться. – Так много людей идёт на работу. И по жизни каждый день: дом-работа-дом, с небольшим исключением в виде школы или института,– Денки, до этого пристально вглядывавшийся в прохожих, опустил глаза на дорожку поблёскивавшего асфальта, дёрнув друга за лямку.– Давай пойдём туда, где не видно бессмысленной суеты? – В парк? В целом, если свернуть от главной площади в сторону лесных троп, там практически никто не гуляет. – Спасибо. Не знаю почему, но сегодня хочется побыть немного в тишине. Когда они поравнялись с изумрудно-малахитовым лесным массивом, в нос ударил резкий, пряный аромат сосновой смолы, хвои и шишек. Деревья поглотили все звуки города, растворяя их в зелени. Лишь бодрая птичья песня летела вместе с ветром вдаль. Блондин, не смотря в сторону парня, нащупал его руку, робко переплетая чувствительные пальцы: – Ты всегда так учтив и заботлив ко мне, несмотря ни на что. Ты заставляешь моё сердце биться всё чаще и чаще, когда находишься рядом. Я помню, что говорил это не так давно в нашем "прошлом", но хочу повторить ещё раз уже в настоящем. Ты мне нравишься. Я люблю тебя, Ханта,– он густо залился алым румянцем, в хаосе чувств стиснув горячую взмокшую ладонь до побеления. – Я знаю,– невозмутимо ответил Ханта, ласково улыбнувшись, озаряя лицо Каминари мягким сиянием вольфрамового света, раздробленного на мельчайшие фотоны.– Я тоже люблю тебя. – Взаимно…?– в золотом шторме лучезарно заискрилась надежда, смешанная с тонкими карамельными кристаллами у расширившегося зрачка. Сердце колотилось не только в груди в положенном месте, но и, казалось, везде, устраивая пляску каротид на шее, барабаня в висках и фалангах, проваливаясь до самых стоп. От переизбытка зашкаливающих эмоций рухнули тормоза. Окончательно снесло крышу.– Это не сон? Это взаправду не сон? Пожалуйста, ущипните меня! – Нет,– хрипло смеясь, глухо прошептал брюнет, прильнув нежным касанием тьмы, крепко и бережно обнимая,– не сон. Щипать не стану, хватит с нас рукопожатия Бакуго. – Поглядите на него, такой момент, а он шутит!– уткнувшись носом в рвано вздымающуюся грудь, Каминари прислушивался к поверхностному дыханию, потерявшись среди покачивающей волнами неги, размягчающей кости и без того в ватных ногах. – К слову, теперь я официально твой парень. – Боже мой, помолчи хоть раз! Если честно, ещё долго не смогу осознать, что...– спонтанно возникла идея, перебивая слова. Разорванная фраза тут же исчезла, погрязнув в бесконечных лабиринтах разума, развеиваясь вместе с ветром, колышущим еловые ветви и разносящим по бору характерный сладковатый аромат. Каминари испугался, что абсурдность непозволительной мечты отворотит парня, сжигая образовавшиеся хрупкие сплетения красных нитей, но всё же на томном выдохе он тихо взмолил, слепо надеясь, что задобренное божество не откажет.– Поцелуешь меня…? Блондин несмело улыбнулся, обнажая очевидную неуверенность. Он действительно ждал, и струны души, поначалу неприкаянно прозвеневшие тихой мелодией, сейчас натянулись от волнительно предвкушения, звуча твёрже, настойчивее. Тело, сведя судорогой, окаменело, и только горячие губы продолжали пульсировать в такт ритму содрогающихся артерий. Денки зажмурился, боясь увидеть на лице Ханты отвращение или разочарование, но вместо этого довольный парень расслабленно погладил его по спине, вызвав табун электрических искр, поднимающих дыбом светлые волосы. Один лишь выдыхаемый им чистый жар вместо воздуха, скользящий вдоль скальпа, способен испепелить. Каминари напрягся, боясь неизвестности. Почему он молчит? Чего выжидает, о чём думает, прячась за обворожительной улыбкой, способной растопить вечную мерзлоту, пустившую корни глубоко в душу? Почему на щеках от смущения не растаял белый иней, не превратился в воду жемчуг из резных, орнаментных снежинок? – Ты даже не представляешь, насколько сильно мне нравишься. Я влюбился в твои родинки, рассеянные созвездиями по телу, в широко распахнутые, большие медовые глаза до безумия... Я влюбился до помешательства во всего тебя, полностью и без остатка. Всё в груди клокочет, горит, взрываться фейерверком. Чувствую, как не хватает кислорода. Каждый раз практически задыхаюсь. – Сэро наклонился вперёд, ещё ближе, нарушая все немыслимые границы. Почему-то когда он так крепко обнимает, так проникновенно заглядывает в глаза, топя в своём чёрном глубоком северно-ледовитом океане, всегда становится легче и спокойнее, даже если изнутри грызёт страх. Парень неоднозначно хмыкнул, мягко коснувшись головы Каминари и проведя рукой по шелковистым, гладким прядям, почувствовал теплоту, поднимающуюся от самых ног к макушке и то, насколько сильно разогналась в венах вскипающая кровь. От тактильных ощущений, показавшимися слишком чувственными, залихорадило, стало душно и дурно, будто от алкоголя. Денки рвано вздохнул, подавшись вслед за движением ловких пальцев, но прохладная ладонь внезапно остановилась у виска, ероша более короткие волосы, зарываясь в них, точно в вязком золоте. Качнувшись на носочках, Ханта невесомо коснулся лба парня сухими губами, невинно целуя с нежностью осеннего штиля. От приятной истомы блондин чуть не захлебнулся, с тихим и протяжным свистом опустошая бронхи. Не в силах больше стоять, он облокотился на Сэро, который с осторожностью подхватил за талию и прижал свободной рукой плотнее, не позволяя упасть. Закружилась голова, потемнело в глазах и во рту предательски пересохло, хотя Каминари старался дышать размеренно и глубоко, но внутренний жар и бешеный стук сердца об ребра упрямо сбивали, позволяя лишь урывками наслаждаться лесной свежестью. Щеки неистово жгло, лицо полыхало пунцовым пламенем. Где чёртов ветер, когда он так сейчас нужен? Он закрыл глаза, не в силах больше сопротивляться сходящим с ума эмоциям. Парень-космос озорно хохотнул, будто бы ни в чём не виновен, сдерживая звонкий, заразительный смех, рикошетящий по стенкам черепа, попадая в головной мозг. – Ханта... – Сам попросил. Чего же теперь так смущаешься? Воспоминания, как град стрел пронзили насквозь, как огромные океанские волны окатили цунами. Вихрем пронеслась киноплёнка. Каминари ахнул, почувствовав ещё одно ласковое, уже чуть влажное касание, увидев новые события, пережитые в прошлом. Всё разом смешалось, наслаиваясь друг на друга, и вот уже не отличить, что настоящее, а что – мираж: – Это странно, но пугающе приятно,– Денки встал на носочки, протянул руки вверх, наконец-то приподнимая лицо и обвивая шею брюнета, пока его пушистый каскад скользил по линии скул, щекоча кожу, усеянную солнечными брызгами. Сэро замер, опешив от удивления: необъятные самоцветы вселенной и миллиарды звёзд сейчас отражались в медово-коньячных глазах, играясь тысячью переливающихся оттенков. Каминари, подавив робость, радостно потёрся носиком об нос парня.–Я вспомнил. Всего несколько мгновений, но, кажется, мы вправду были ближе, чем просто влюблённые друг в друга друзья. Ханта рассеянно уставился вдаль, уронив руки с талии ниже, к пояснице: – Я по-прежнему ничего не помню. Интересно, память когда-нибудь вообще вернётся? – Не знаю,– честно признался блондин, выпустив его из объятий,– но выбора у нас особого нет. Может быть, что-то вспомнится, в любом случае терять нечего: всё равно никто из нас уже точно не скажет, каким человеком был раньше. Не всё ли равно тогда? – Действительно. В лимонно-медовом омуте вновь разгорелись платиновые искорки. Каминари отскочил от высокого юноши в сторону, тут же прильнул к боку и взял под руку. Время на прогулку потихоньку заканчивалось, испаряясь росой в никуда: – Не знаю почему, но мне так хочется рассказать всем о том, что мы теперь встречаемся. Ощущение, будто это очень-очень важно... Не против Ханта? – Конечно нет, лучик. А теперь пойдём, иначе опоздаем на первую пару и снова забудем взять учебники и задание у преподов. Хотя, я не против после ещё погулять.***
Четверг. 14 декабря 2017 года.
Я замолчал, переведя дух. Тяжёлая ноша наконец-то спала с плеч, освободив от силы тяготения. Подобное облегчение вперемешку с приятной усталостью, и даже некой радостью наступает всегда, когда заканчиваешь историю, так или иначе связанную с тобой, причём не важно, чем именно: хронологией или отголоском эмоций, которым она тесно вплелась, проникая сущность, перебирая струны души и зажимая очередной минорный аккорд. Прошлое больше не сможет управлять мной, контролировать, диктовать правила и стеснять. Незначительно, но я стал свободнее от въедливого до белого шума голоса совести, монолога сомнений. Больше нет тайн или пробелов. Посредством мозгового штурма и осады, последовательность событий восстановилась. А остальные воспоминания, уверен, всплывут чуть погодя, нужно лишь уметь ждать и позволить им оставаться в забвении ровно столько, сколь они сочтут необходимым. Бесспорно, прошлое – неотъемлемый фундамент для настоящего, но на нём одном фокусироваться было бы величайшей глупостью. Жить моментом, не отменяя эффект бабочки – вот моя цель. И я буду ей безукоризненно следовать. Девушка что-то быстро черкнула в карте, ухмыльнувшись, неразборчиво шепнув о том, что анамнез наконец-то полностью собран и можно приступить к настоящей терапии. Как я понял, её метод лечения будет существенно отличаться от предыдущего, жаль, что смысл так и остался загадкой. Она отложила бумаги в сторону, вскользь бросив взгляд в мою сторону, мазнув по щеке и переносице: – В следующий раз начнём занятия в группах. Думаю, коллективный метод пойдёт на пользу. А на сегодня, пожалуй, закончим. Вы можете быть свободны, если больше нет никаких вопросов. – На самом деле есть кое-что, что меня беспокоит,– неловкость, поднимаясь от стоп, защипала кончики пальцев. Спрашивать напрямую не хотелось, но желание посоветоваться с кем-нибудь, кто сможет дать объективную оценку, превратилось в необходимость. Врач откинулась на спинку кресла, располагающе улыбнувшись. Хоть тревога по-прежнему звенела в ушах, захотелось на время отречься от всех забот и довериться девушке.– Я знаю, что решение должен принять сам, но, может быть, Вы сможете направить меня в верную сторону? – Слушаю Вас,– незамедлительно откликнулась она. Мягкая беззаботность тут же слетела с лица, уступив место профессионализму и серьёзности. Мгновенная метаморфоза. – Я думаю о том, стоит ли взять ответственность и сделать очень важный для меня шаг, способный перевернуть не только мою жизнь вверх дном. Не слишком ли я спешу? Задумавшись, психотерапевт не сразу ответила. Оловянное море разразилось штормом, будто бы она догадалась, о чём именно мне интересно узнать. Не то чтобы я скрывал истину, но говорить откровенно по-прежнему не решался: – Если это изменит жизнь к лучшему и человек, которого коснутся последствия, поддержит ваше стремление, если Вы учли не только видимые плюсы, но абсолютно все существующие минусы, если Вы готовы принять всю ответственность за свои будущие ошибки и будете в ответе за чужое счастье, если ваше решение продиктовано благими намерениями, а не пагубным эгоизмом, если это действительно то, чего Вы хотите, то тогда ответ, вне сомнений, утвердительный. Но если хоть в одном пункте сомневайтесь, то задумайтесь, а ради чего это нужно? Вот и весь ответ на вопрос. Несколько секунд я, словно заезженная пластинка, прокручивал её слова, вникая в их смысл, и лишь после, расслабив упавшие от напряжения брови, благодарно кивнул, поднявшись и закинув на плечо рюкзак, в этот раз не желая задерживаться. Наконец-то решение было окончательно принято, и сейчас, даже если бы сотни людей попытались отговорить или запугать, мне бы было всё нипочём. Решимость, трепеща, разжигала яркое пламя внутри, ведя скорее вон из строгого кабинета в уютную небольшую квартирку, обвешанную множеством гирлянд, без определённого вкуса обставленную, захламлённую разными рода безделушками Денки с чем, впрочем, я уже успел примириться. Этно-стиль, к сожалению, затерялся среди цветастых пледов, постеров групп, с которыми меня познакомили благодаря беспрестанной болтовне, и цветов, которыми с боем, но всё же я смог заставить все подоконники и тесную лоджию: –Спасибо. Я, непременно, последую совету.Воскресенье. 31 декабря. 2017 год.
Предновогодняя суета застала нас с самого пробуждения. На днях с друзьями методом "чур не я" выбрали у кого соберёмся и будем отмечать и, как можно было догадаться, мы с Денки крупно попали. Конечно, было бы проще снять небольшой коттедж, но Новый год для нас считается праздником более домашним и семейным, поэтому все настояли на том, чтобы провести его в небольшой, но уютной квартире, как в давние студенческие времена, когда работаешь в поте лица, а денег всё равно никогда ни на что не хватает. Вот и осталась привычка собираться у кого-нибудь дома. Думаю вот, может после первого, до того как отправиться к родителям Каминари, предложить всем сгонять на каток, но, пожалуй, оставим это на ближайшее будущее. Сейчас бы разобраться с грядущим. Всегда удивляюсь, и как это только Денки с годами ни капли не изменился, оставшись таким же энергичным и полным сил. Взяв в руки нож, он принялся с завидным рвением нарезать продукты на салат. В детстве всегда запрещали брать что-то до вечера, а теперь, пожалуйста, оливье на завтрак, обед и ужин. Наспех перекусив, мы принялись за уборку. Вообще-то у нас довольно чисто благодаря, как правило, исключительно моим стараниям, но протереть пыль всё же стоит, да и с ёлочных украшений осыпалось куча блёсток. Затем полноценно взялись за праздничное меню. Каминари верно мне ассистировал, потому что пускать его за плиту было не шибко надёжно, хоть он и научился сносно готовить. Стрелка часов упорно ползла книзу, отнимая время, которого и без того вечно мало. Общим голосованием было решено заказать не хватившей еды с доставкой. И вот наконец-то выдались свободные урывки мгновений. Сполоснув чашки, доселе дожидавшихся нас на столе, я заполнил их до краёв горячим, свежим чаем с бергамотом, уставши откинувшись на спинку стула. День предстоит долгий. Каминари сел рядом, схватившись за печенье с шоколадной крошкой. – Так, что нам осталось?– больше для себя задался вслух вопросом блондин, загибая пальцы при пересчёте выполненных дел.– Дома чисто, всё украшено, салаты готовы... Отлично, осталось сгонять в душ и переодеться. Через часа два всё начнут к нам подтягиваться. О, ещё нужно разложить подарки под ёлкой, будет смешно наблюдать за тем, как они попытаются угадать где чей! Я прыснул в кулак, так как слишком измотан для заразительного смеха. С Каминари ведь никогда не соскучиться: – Это точно! Кстати... Нет, ничего. Немного позже. – Ты о чём?– с любопытством спросил он. Пришлось перескочить с одной темы на другую. Ещё не время. Конечно, безумно волнуюсь, но интуиция подсказывает, что нужно ещё чуть-чуть подождать. Я нервно смял лежащую неподалёку салфетку, стараясь натянуть как можно более правдоподобно расслабленную улыбку. К притворству у меня талант не наблюдался. Денки аккуратно накрыл своею ладонью мою, нежно скользя по набухшим венкам и сухожилиям.– Всё хорошо? – Само собой разумеется. Просто думаю, стоит ли тебя удивить сейчас или дать время,– не кривя душой, решил сказать истину. Каминари ожидаемо рассмеялся, приняв всё за шутку. – Тогда дай мне несколько минут на то, чтобы привести себя в порядок. Выпив уже успевший остыть чай, он убежал в коридор, исчезнув за поворотом, ведущим в ванную. Я, от нечего делать, помыл посуду, заглянул в нашу спальню, придирчиво оценивая, во что бы можно было одеться. Выбор пал на завалявшуюся в шкафу футболку Каминари, центр которой украшал предупреждающий знак высокого напряжения. Может быть, не слишком праздничная палитра и принт, зато в ней комфортно, да и с практической части удобнее, нежели светлая рубаха. Обязательно ведь испачкаю. Через минут пятнадцать блондин вернулся, после долго крутился у зеркала, не в состоянии выбрать для себя вещи. Я посоветовал ему слишком не заморачиваться, отдав предпочтение излюбленной классике: тёмно-серые рваные джинсы и что-нибудь контрастное сверху. К сожалению, пришлось оставить его наедине самим с собой, потому что приехала доставка. Пока я возился с полученными коробками на кухне, он незаметно подошёл сзади, не упустив шанса испугать. Хорошо, что пицца, не вывалившись из картонного заточения, упала на стол и не сильно пострадала. – Ну, погоди у меня... – телефонная трель прервала несостоявшуюся угрозу. Повезло ему конечно, негоднику. Звонили девочки, сказать, что через минут сорок уже будут. Времени осталось немного, так что пора действовать. Вдох-выдох, Ханта, уйми дрожащие руки и придай голосу былую уверенность с твёрдостью. Ты сможешь! – Слушай, Денки… Знаю, это несколько поспешное решение, но, думаю, оно позволит нам двигаться дальше,– застыв на месте, он смерил меня внимательным, чуть подозрительным взглядом. На мгновенье страх заколол загривок, но благо, что вскоре отступил, позволив извлечь из сжавшейся гортани необходимые слова,– ... Мне бы хотелось начать грядущий год с действительно чего-то нового и непривычного,– подкосились колени. От волнения пол показался на удивление мягким, несмотря на прочность опоры. Лихорадочно рвалось вон из груди сердце, отбивая бешеный ритм и мечтая вырваться на свободу. Сейчас бы не помешал глоток свежего воздуха и воды, потому что во рту намертво пересохло.– ... Готов ли ты к бессонным ночам в поиске приключений, к внезапным философским разговорам в два часа ночи, к бесконечным глупым шуткам и нелепым, смущающим ситуациям? К поиску компромиссов, к мелким стычкам и разногласиям, про которые мы забудем уже спустя пять минут? Готов ли всю оставшуюся жизнь мириться с моими привычками, вкусами и мнением, с многочисленными комнатными растениями и уборкой по субботам, к будущей ипотеке, потому что для наших хотелок потребуется квартира побольше? Готов ли стать настоящей семьёй? Денки, ты выйдешь за меня? Трясущимися, влажными, одеревеневшими руками я вытащил небольшую бархатную коробочку, чуть не уронив её на паркет, украшенный лужицами искусственного света гирлянд. Выдав признание скороговоркой, так и не смог успокоить клокотание мыслей в ушах, поднять взгляд, чтобы разглядеть выражение лица огорошенного парня, или оторвать пристывший к нëбу язык, чтобы отшутиться в случае отказа. Каминари упрямо молчал, вынуждая кровь в венах то каменеть, то расплавляться, вызывая приступ наплывающего жара и холода. Нервная улыбка натянулась сама по себе, стоило уловить едва приметное движение со стороны. И всё же собрав последние крупицы решимости, голова робко приподнялась. В золотых глазах застыло удивление, перемешанное с замешательством и недоверием. Он несколько раз моргнул, попытавшись что-то сказать, но онемевшие губы в беззвучие что-то бессвязно шептали, действуя наперекор мозгу. Капля осознанности расплылась в омуте спустя несколько долгих минут, показавшихся вечностью. За это время я успел несколько раз сгореть заживо со стыда, отчаяться, побраниться за излишнюю сентиментальность и горячность, за глупую веру и спешку. Жгучий, пощипывающий стыд стянул в узел желудок – как же Денки, должно быть, сейчас неловко, гораздо хуже, чем мне! Время и ситуация, бесспорно, были выбраны неудачно. Какой здравомыслящий человек бы делал предложение дома, в такой неромантической обстановке? Последний дурак...! Ещё бы кольцо в него кинул, молодец, ничего не скажешь! Пальцы предательски подогнулись, во второй раз чуть не выронив футляр. Испепеляющий жар прошёлся по кончикам, прежде чем проступила испарина. Ещё бы чуть-чуть, и я бы захлопнул крышку, похоронив сжатые в платиновый обруч мечты, но он в последний момент взял кольцо, прокручивая смягчённый эллипс меж медных созвездий, разглядывая своё отражение, утонувшее в пепельной радужке, вместо того, что уделить внимание ценному украшению. – ... Честно признаться, я растерялся. Думал, ты шутишь и вытащишь из-за пазухи с важным видом какую-нибудь безделушку, но... Это превзошло все мои самые смелые ожидания,– он облизнул розоватую пересохшую кайму, с трепетом взяв мою взмокшую ладонь и вложив в неё кольцо, протянув навстречу к ней руку. С трудом от неотступающего ошеломления, я одел на изящный безымянный палец заветную окружность.– Здесь и медлить не стоило, конечно же я согласен!– он обнял меня, упав на колени рядом и крепко стиснув грудь, сдавив рёбра. Вырвавшаяся на волю радость вместе с заливистым смехом, опьянила обоих.– К слову, вообще-то я давно уже терплю твой характер и выходки! Даже не возражаю против овсянки по утрам, а ты тут надумал меня испугать какой-то ерундой. Глупости! Хуже овсянки ведь ничего быть не может. Я расхохотался до коликов в щеках, не заметив, как потерялся в обуревающей эйфории и приятной истоме. Усталость накрыла пуховым одеялом после того, как клубок оголённые нервов расслабился. – Так вот почему ты внезапно взялся за письмо родственникам? Хотел им сообщить последние новости, зная, что я бы ни за что в жизни не отказал! – Конечно,– с комичной самоуверенностью заявил я, гордо расправив плечи, хотя мандраж всë ещё властвовал над телом, вынуждая сердце отплясывать степ. – Ладно-ладно, вставай, скоро Новый год встречать, а мы тут с тобой развалились на полу,– окрылённый восторгом, мне не составило труда рывком вскочить на ноги и подхватить на руки Каминари, закружив его в воздухе.– К слову,– обвив руками шею, блондин зарылся пальцами в мои волосы, ероша распушившиеся пряди, прекрасно зная, что я обожаю, когда он так делает. Мурашки пробежались по коже,– когда-то давно мы с Миной поспорили на то, сделаешь ли ты мне предложение. Получается, я выиграл, ха-ха! –...Ты не перестаёшь меня удивлять,– сказал я, прежде чем в дверь настойчиво постучали. Неужели прошёл почти отведённый нам час? Или девушки, как обычно, пришли немного заранее? – Ну вот, снова мы облажались с сервировкой стола. Каждый год не успеваем! Я засмеялся. Будущий год намечался стать самым лучшим!