Не по-пацански

      Бегу со всех ног. Забываю дышать. В горле встаёт тугой ком отчаяния или чего-то там того самого, которое только у трусов и слабаков, вроде меня, есть. Ног я уже давно не чувствую — бегу по ощущениям, даже не смотря под ноги. Лишь бы успеть и... А что дальше? Всего того, что я натворил уже не исправить, хотя хотелось бы. До боли в мышцах и суставах хотелось бы. Фил должно быть с красным носом в свою Германию летел, пока я всю ту ночь ненавидел себя. И все последующие тоже.       Резко начинаю замедляться. Как-то сразу и ноги болезненно загудели, будто наказывая меня. Фил стоял весь такой, как будто из Германии приехал, спиной ко мне, но я сразу понял, что это именно мой Фил, а не какой-нибудь другой. Я подходил всё ближе и ближе к нему, ощущая, как моё сердце бешено колотится как проклятое. Не то чтобы из-за бега. Хотя лучше бы всё таки из-за него. Именно в ту секунду я понял и облегченно выдохнул. Фил всё ещё тот Фил, который добрый до мозга костей. Который приставучий, как жук. Который слишком. Для меня, в первую очередь. Такая мразь, как я, не заслуживает даже его взгляда.       Фил не изменился совсем. Разве что вытянулся слегка и взгляд у него какой-то другой. Взрослее. В отличие от меня, высосавшего за этот год триллион никотина. И никуда не поступившего.       Мы в моей комнате. Как раньше. Фил молчит. Молчу и я. Только смотрю на него, выслеживаю каждый изгиб и линию его лица, тела, волос. Перед глазами сраная беседка, сраное лето и ебанутая на всю голову небинарность. Моя.       —... а ты где сейчас учишься? — долетает до меня обрывок фразы. Я сглатываю и фокусирую зрение на Фила, который уже стоит у подоконника, весь такой до изнеможения знакомый. Слова путаются в голове. Язык не поворачивается в нужную сторону, я что-то невнятное мямлю. Прокашливаюсь.       — Я не поступил.       Фил всё ещё стоит там, упираясь руками в подоконник, у которого я каждую ночь скуриваю по сигарете. Стоит и смотрит на меня сочувственным взглядом. А я не могу больше. Не могу смотреть. Потому что, если посмотрю, разревусь как сука. Я въебал тогда Филу, вместо того чтобы поцеловать. Ебучее ссыкло, которое зависит от чужого мнения. Блядская небинарность и ебучее чувство вины. Фил умудряется мне сочувствовать, когда я ему въебал из-за своей трусости. Я ушёл тогда, когда ему останавливали кровь всей толпой. Я ушёл тогда, а он сейчас мне сочувствует. Смотрю на свои ладони и понимаю, что вижу их сквозь пелену. Комок в горле невыносимо больно давит и никак не сглатывается. Боюсь поднять голову. Потому что трус и ссыкло. Пол сбоку скрипит под ногами Фила. Он идёт медленно и тихо, потому что маман спит. А Фил, как тогда, когда к нему приезжали родственники и заняли всю квартиру, ночует у меня. «Поцелуй меня»       Кровать рядом прогибается. Фил садится совсем рядом со мной. А я все так же сижу, опустив вниз голову, потому что пелена всё ещё не проходит, руки дрожат, а комок отчаяния сейчас разорвёт мне горло.       — Извини, мне номер пришлось сменить. В Германии звонки больно дорогие. — Фил усмехается. И выдыхает. — Я там друзей так и не завёл. Так, с одногруппниками общался по учебе и всё. «Поцелуй меня»       Сижу, сгорбатившись, слушаю его, пытаясь уловить и запомнить каждое слово, каждую букву, которую Фил произнёс. Кажется, меня начинает потряхивать. Влага, скопившаяся в носу и глазах, заставляет меня всхлипнуть. Но я этого не делаю, наблюдая за растекшейся соленой каплей, упавшей на вспотевшую ладонь. «Поцелуй меня»       — Рад, что у тебя в комнате всё так...       — Прости меня.       Перебиваю его осипшим плаксивым блядским голосом и больше не могу сдерживать поток, рвущийся из меня. Шмыгаю носом, вытираю тыльной стороной ладони мокрую скулу.       — Миш... — зовёт тихо и кладет на моё подрагивающее плечо свою ладонь. Я хочу от этого расплыться по кровати, полу, протечь к соседям снизу, но я не заслуживаю даже дышать с Филом одним воздухом.       Он тянет меня на себя, обхватывает мою спину руками. Я сдаюсь самому себе. Опускаю подбородок на его плечо, как провинившаяся псина. Подрагиваю весь, как будто Фил меня, дворнягу, только что голодного, продрогшего под дождём, к себе домой притащил. Он жмёт меня к себе, чтобы я успокоился, гладит рукой по моему шершавому свитеру. Но я уже не могу остановиться. Я рыдаю, как малолетний пацан, получивший пизды от бати за разбитую вазу. Пытаюсь уткнуться ртом в ткань футболки Фила, чтобы заглушить звуки, вырывающиеся наружу, чтобы мать не услышала.       — Миша. Всё нормально. Правда. Это я виноват со своей всею той хренью. Я хотел, чтобы ты понял себя и... Я...       Я мотаю головой и отстраняюсь. Его глаза в темноте кажутся ещё больше и я смотрю в них, пытаясь увидеть своё ебаное отражение. Я хочу повернуть время вспять. Хочу не выёбываться на той сраной вписке и поцеловать Фила. Я в тот день, сидя на остановке сразу понял, что всегда хотел это сделать. Когда он наклонялся ко мне на уроке, шепча что-то про училку. Когда мы смеялись над чем-то до смешного несмешным. Когда он рвано выдыхал у меня под боком, делая себе приятно. Когда он попросил, блять, его поцеловать перед ебучей толпой и не испугался чужого мнения, в отличие от меня.       Продолжаю смотреть на Фила. Теперь, кажется, еще ближе. Но я не сделаю это первым, потому что не заслужил. Покорно, как грёбаный пёс, дожидающийся вердикта от хозяина: накажет или нет, жду, когда Фил приблизится, когда разрешит.       — Я скучал по тебе. — говорит он, ударяя меня в сердце и целует. Сразу с языком, потому что мы оба потеряли много времени. Целует нежно и я, совсем не по-пацански, наслаждаюсь этой нежностью, отвечаю торопливо, как будто это чёртовы глюки, которые грезят испариться. Я наконец, впервые в жизни, ощущаю мягкость его волос, шеи. Ощущаю всего Фила, целиком и полностью.       Я проклинаю скрипучую кровать одноместку, с которой постоянно скидывал на пол Фила, когда тот, после дрочки чуть дольше задерживался под моим одеялом. Я трогаю его всего под задравшейся футболкой. Не могу остановиться. Фил слишком для меня. Наверное, я даже хочу стать им.       Он тянется ко мне и тянет меня на себя одновременно. Я пропускаю между ним и кроватью ладонь, прощупывая каждый позвонок. Мои свитер давно валяется где-то в ногах, как и футболка Фила. Я целую его в шею, в подбородок, губы и дрожу весь, потому что не верю в то, что происходит. Я накрываю нас двоих одеялом и теряюсь под ним, скользя губами по животу Фила. Он выгибается навстречу, елозит бёдрами, когда у меня самого в штанах уже давно тяжело и тесно до боли. Трясущимися руками приспускаю его штаны. Глажу возбужденный член через ткань трусов, ощущая, как Фил подрагивает, дергается и дышит где-то сверху меня. Так дышит, что я готов спустить в штаны. Стягиваю с Фила трусы одной рукой, теряюсь, когда вижу чужой эрегированный член в паре сантиметров от лица. Даже смешно становится. Глажу Фила по бедрам, тяну специально, чтобы послушать его вздохи и посмотреть на нетерпеливые дёрганья. Совсем не по-пацански обхватываю чужой член рукой, не по-пацански глажу большим пальцем головку, размазывая выступившую смазку и только от несдержанного полу-стона полу-выдоха, яйца в штанах сжимаются. Ебаный стыд. Делаю несколько тянущих движений вверх-вниз, от которых Фил, не сдерживая себя, тяжело дышит и тихо стонет. Молю кого угодно, чтобы мать не услышала. И совершенно, блять, не по-пацански беру головку в рот, предварительно по-сука-пидорски проведя по ней языком. Фил отчего-то смеётся, а я насаживаюсь ртом на его член, от чего он сразу перестаёт это делать. Опускаюсь медленно, вспоминая, как это делала симпатичная деваха из порно. Блять. Мне хочется ржать. До того нелепа и абсурдна данная ситуация. Провожу языком по стволу, затем уделяю больше времени набухшей головке. Ощущаю, как рука Фила ныряет под одеяло и находит мою голову. Гладит мягко по волосам, чуть царапает, разнося по всему моему телу мурашки. Непроизвольно собственная рука тянется вниз и вынимает из штанов до предела возбужденный член. Двигаю медленно, тягуче, тем временем втягиваю в рот член Фила, массируя мошонку. Он слишком громко и неестественно дышит, от чего мне приходится прислушиваться к звукам за дверью. Спасибо, что моя дверь не прозрачная и имеет щеколду.       Фил сам задаёт темп, неуверенно двигаясь бедрами навстречу и слегка надавливая на мою голову, так чтобы я не брал полностью. Когда его движения становятся более резкими, а выдохи смешиваются с стонами, которые он пытается заглушить, по звукам, посредством закусывания губы, я додрачиваю ему и одновременно себе.       Равняюсь с ним и ложусь на спину, дыша тяжело и облегченно. Фил лежит на соседней подушке, весь красный и горячий. Волосы растеклись по подушке, прилипли ко лбу, от чего я хочу ему их сдуть. Нащупываю под одеялом горячую ладонь Фила и сцепляюсь с ней. Из Фила почему-то вылетает смешок. Затем ещё один. И ещё. Пока он не начинает, откровенно, ржать, заглушая звуки рукой.       — Чё ржешь? — спрашиваю, приподнимаясь на локтях.       — Ты тогда, тем летом, — его шепот прервал новый поток смеха. Я невольно улыбнулся, — Ты тем летом сказал «Может тебе ещё отсосать». — Фил опять разрозился смехом, прикрывая рот ладонью.       — Да иди ты. — я шутливо толкаю его в бок, вызывая новую волну смеха.       — Нет, это реально смешно. — Фил поворачивает ко мне голову и улыбается широко. Потом, через мгновение становится серьёзным и смотрит мне прямо в глаза, пока я думаю, что стоило бы закрыть окно.       — Поцелуй меня. — просит Фил. Совсем как тогда, прошлым летом, в этой проклятой беседке. Но теперь я, не раздумывая, выполняю просьбу. Послушная псина блять. И я целую. По-пацански тяну к себе, слушая, как мимо комнаты пошаркала в туалет сонная мама.