воспоминания Гарри

Приближалось Рождество. В середине декабря, проснувшись поутру, все обнаружили, что замок укрыт толстым слоем снега, а огромное озеро замерзло. В тот же день близнецы Уизли получили несколько штрафных очков за то, что заколдовали слепленные ими снежки, и те начали летать за профессором Квирреллом, врезаясь ему в затылок. Те немногие совы, которым удалось в то утро пробиться сквозь снежную бурю, чтобы доставить почту в школу, были на грани смерти. И Хагриду пришлось основательно повозиться с ними, прежде чем они снова смогли летать Все школьники с нетерпением ждали каникул и уже не могли думать ни о чем другом. Может быть, потому, что в школе было ужасно холодно и всем хотелось разъехаться по теплым уютным домам — всем, кроме меня, разумеется. Нет, в Общей гостиной Гриффиндора, в спальне и в Большом зале было тепло, потому что ревущее в каминах пламя не угасало ни на минуту. Зато продуваемые сквозняками коридоры обледенели, а окна в промерзших аудиториях дрожали и звенели под ударами ветра, грозя вот-вот вылететь. Хуже всего ученикам приходилось на занятиях профессора Снейпа, которые проходили в подземелье. Вырывавшийся изо ртов пар белым облаком повисал в воздухе, а школьники, забыв об ожогах и прочих опасностях, старались находиться как можно ближе к бурлящим котлам, едва не прижимаясь к ним. — Поверить не могу, что кто-то останется в школе на рождественские каникулы, потому что дома их никто не ждет, — громко произнес Драко Малфой на одном из занятий по зельеварению. — Бедные ребята, мне их жаль... Произнося эти слова, Малфой смотрел на меня, Крэбб и Гойл громко захихикали. Я, отмеривавший на своих крошечных и необычайно точных весах нужное количество порошка — в тот раз это бьи толченый позвоночник морского льва, — сделал вид что ничего не слышу. После памятного матча, в котором Гриффиндор победил благодаря мне, Малфой стал еще невыносимее. Уязвленный поражением своей команды, он пытался всех рассмешить придуманной им шуткой. Она заключалась в том, что в следующей игре вместо Гарри на поле выйдет древесная лягушка, у нее рот шире, чем у Поттера, и потому она будет идеальным ловцом. Однако Малфой быстро осознал, что его шутка никого не смешит, — возможно, я поймал мяч очень своеобразным способом, но тем не менее я его поймал. И, более того, всех поразило, что мне удалось удержаться на взбесившейся метле. Малфой, еще больше разозлившись и сгорая от зависти, вернулся к проверенной тактике и продолжил поддевать меня, напоминая мне и окружающим, что у меня нет нормальной семьи. Я действительно не собирался возвращаться на Тисовую улицу на рождественские каникулы. Неделю назад профессор МакГонагалл обошла все курсы, составляя список учеников, которые останутся на каникулы в школе, и я тут же попросил внести меня в этот список. При этом я совершенно не собирался себя жалеть — совсем наоборот, я не сомневался, что меня ждет лучшее Рождество в моей жизни. Тем более что Рон с братьями тоже собирались остаться в Хогвартсе — их родители отправлялись в Румынию, чтобы проведать своего второго сына Чарли. Когда по окончании урока мы вышли из подземелья, то обнаружили, что путь нам преградила неизвестно откуда взявшаяся в коридоре огромная пихта. Однако показавшиеся из-за ствола две гигантские ступни и громкое пыхтение подсказали нам, что пихту принес сюда Хагрид. — Привет, Хагрид, помощь не нужна? — спросил Рон, просовывая голову между веток — Не, я в порядке, Рон... но все равно спасибо, — Донеслось из-за пихты. — Может быть, вы будете столь любезны и дадите мне пройти, — произнес кто-то сзади, растягивая слова. Разумеется, это мог быть только Малфой. — - А ты, Уизли, как я понимаю, пытаешься немного подработать? Я полагаю, после окончания школы ты планируешь остаться здесь в качестве лесника? Ведь хижина Хагрида по сравнению с домом твоих родителей — настоящий дворец. Рон прыгнул на Малфоя как раз в тот момент, когда в коридоре появился Снейп. -УИЗЛИ! Рон неохотно отпустил Малфоя, которого уже успел схватить за грудки. — Его спровоцировали, профессор Снейп, — пояснил Хагрид, высовываясь из-за дерева. — Этот Малфой его семью оскорбил, вот! — Может быть, но в любом случае драки запрещены школьными правилами, Хагрид, — елейным голосом произнес Снейп.—Уизли, из-за тебя твой факультет получает пять штрафных очков, и можешь благодарить небо, что не десять. Проходите вперед, нечего здесь толпиться. Малфой, Крэбб и Гойл с силой протиснулись мимо Хагрида и его пихты, едва не сломав несколько веток и усыпав пол иголками. И ушли, глупо ухмыляясь. — Я его достану, — выдавил из себя Рон, глядя в удаляющуюся спину Малфоя и скрежеща зубами. -В один из этих дней я обязательно его достану... — Ненавижу их обоих, — признался я. -И Малфоя, и Снегта. —Да бросьте, ребята, выше нос, Рождество же скоро, — подбодрил нас Хагрид.—Я вам вот чего скажу - пошли со мной в Большой зал, там такая красота сейчас, закачаешься! Я, Рон и Гермиона пошли за волочившим пихту Хагридом в Большой зал. Там профессор Мак-Гонагалл и профессор Флитвик развешивали рождественские украшения. — Отлично, Хагрид, это ведь последнее дерево? — произнесла профессор МакГонагалл, увидев пихту. - Пожалуйста, поставьте его в дальний угол, хорошо? Большой зал выглядел потрясающе. В нем стояло не менее дюжины высоченных пихт: одни поблескивали нерастаявшими сосульками, другие сияли сотнями прикрепленных к веткам свечей. На стенах висели традиционные рождественские венки из белой омелы и ветвей остролиста. — Сколько там вам осталось до каникул-то? — поинтересовался Хагрид. — Всего один день, — ответила Гермиона. — Да, я кое-что вспомнила. Гарри, Рон, у нас есть полчаса до обеда, нам надо зайти в библиотеку. — Ах, да, я и забыл, — спохватился Рон, с трудом отводя взгляд от профессора Флитвика. Профессор держал в руках волшебную палочку, из которой появлялись золотые шары. Повинуясь Флитвику они всплывали вверх и оседали на ветках только что принесенного Хагридом дерева. — В библиотеку? — переспросил Хагрид, выходя с нами из зала. — Перед каникулами? Вы прям умники какие-то... — Нет, к занятиям это не имеет никакого отношения, — с улыбкой произнес я. — С тех пор, как ты упомянул имя Николаса Фламеля, мы пытаемся узнать, кто он такой. — Что? — Хагрид был в шоке. — Э-э... слушайте сюда, я ж вам сказал, чтобы вы в это не лезли, да! Нет вам дела до того, что там Пушок охраняет, и вообще! — Мы просто хотим узнать, кто такой Николас Фламель, только и всего, — объяснила Гермиона. — Если, конечно, ты нам сам не расскажешь, чтобы мы не теряли время, — добавил я. — Мы уже просмотрели сотни книг, но ничего так и не нашли. Может быть, ты хотя бы намекнешь, где нам о нем прочитать? Кстати, я ведь уже слышал это имя, ещё до того, как ты его произнес... — Ничего я вам не скажу, — пробурчал Хагрид. — Значит, нам придется все разузнать самим, -заключил Рон, и мы, расставшись с явно раздосадованным Хагридом, поспешили в библиотеку. С того самого дня, как Хагрид упомянул имя Фламеля, мы пересмотрели кучу книг в его поисках. А как еще мы могли узнать, что пытался украсть Снейп? Проблема заключалась в том, что мы не представляли, с чего начать, и не знали, чем прославился Фламель, чтобы попасть в книгу. В «Великих волшебниках двадцатого века» он не упоминался, в «Выдающихся именах нашей эпохи» — тоже, равно как и в «Важных магических открытиях последнего времени» и «Новых направлениях магических наук». Еще одной проблемой были сами размеры библиотеки — тысячи полок вытянулись в сотни рядов, а на них стояли десятки тысяч томов. Гермиона вытащила из кармана список книг, которые она запланировала просмотреть, Рон пошел вдоль рядов, время от времени останавливаясь, наугад вытаскивая ту или иную книгу и начиная ее листать. А я побрел по направлению к Особой секции, раздумывая о том, нет ли там чего-нибудь о Николасе Фламеле. К сожалению, для того чтобы попасть в эту секцию, надо было иметь разрешение, подписанное кем-либо из преподавателей. Я знал, что никто ему такого разрешения не даст. А придумать что-нибудь очень убедительное ему бы вряд ли удалось К тому же книги, хранившиеся в этой секции, предназначались вовсе не для первокурсников. Я уже знал, что эти книги посвящены высшим разделам Темной магии, которые не изучали в школе. Так что доступ к ним был открыт только преподавателям и еще старшекурсникам, выбравшим в качестве специализации защиту от Темных сил. — Что ты здесь ищешь, мальчик? Передо мной стояла библиотекарь мадам Пинс, угрожающе размахивая перьевой метелкой, предназначенной для стряхивания пыли с книг. Я не нашелся что ответить. — Тебе лучше уйти отсюда, — строго произнесла мадам Пинс. — Давай, уходи, кому сказала! Я вышел из библиотеки, жалея о том, что не смог быстро придумать какое-нибудь оправдание. Я с Роном и Гермионой давно решили, что не будут обращаться к мадам Пинс с вопросом, где им найти информацию о Фламеле. Мы были уверены, что она знает ответ. Но нам не хотелось рисковать — поблизости мог оказаться Снейп, а ему не следовало знать, что именно нас интересует. Я стоял в коридоре у выхода из библиотеки и ждал, когда появятся его друзья. Особых надежд на то, что они преуспеют в своих поисках, у него не было. Мы уже две недели пытались что-нибудь найти, но свободного времени, если не считать изредка выпадавших между уроками свободных минут, не было, так что вряд ли стоило удивляться, что мы ничего не нашли. Все, что нам было нужно — это несколько часов в библиотеке, и обязательно в отсутствие мадам Пинс, чтобы она не присматривалась они делают. Через пять минут из библиотеки вышли Рон и Гермиона, при виде меня сразу замотавшие головами. И все вместе пошли на обед. — Вы ведь будете продолжать искать, когда я уеду на каникулы? — с надеждой спросила Гермиона. И если что-то найдете, сразу присылайте мне сову. — Между прочим, ты вполне можешь поинтересоваться у своих родителей, не знают ли они, кто такой этот Фламель, — заметил Рон. — Это ведь родители — так что риска никакого... — Абсолютно никакого, — согласилась Гермиона. — Особенно если учесть, что мои родители — стоматологи... * * * Когда каникулы наконец начались, я и Рон слишком весело проводили время для того, чтобы думать о Фламеле. В спальне их осталось только двое, да и в Общей гостиной было куда меньше народа, чем во время учебы. Поэтому мы придвигали кресла как можно ближе к камину и сидели там часами, нанизывая на длинную металлическую вилку принесенные из Большого зала кусочки хлеба, лепешки и кругляши зефира, поджаривая их на открытом огне и с аппетитом поедая. Разумеется, они ни на секунду не умолкали даже с набитым ртом — ведь им было о чем поговорить. Главной темой, разумеется, был Малфой. Мы изобретали десятки планов, как подставить Малфоя и добиться его исключения из школы. И неважно, что эти планы были явно неосуществимы, — об этом все равно приятно было поговорить. Еще мы играли в волшебные шахматы, которым Рон начал обучать меня. Это были практически те же самые шахматы, в которые играли маглы. Разница заключалась лишь в том, что фигурки были живые, и игрок ощущал себя полководцем, направляющим свои войска на противника. Шахматы Рона были очень старыми и потрепанными временем. Как и все его вещи, они когда-то принадлежали кому-то из его родственников, в данном случае дедушке. Однако тот факт, что фигурки были древними, вовсе не мешал ему хорошо играть. Рон так отлично их изучил, что у него никогда не было проблем с тем, чтобы заставить их выполнить то, что он хочет. Я играл фигурками, которые мне одолжил Симус Финниган, и они очень плохо меня слушались, абсолютно не доверяя временному хозяину. К тому же я был не слишком хорошим игроком, и фигурки постоянно давали мне советы, сбивая меня с толку: - «Не посылай меня туда, разве ты не видишь вражеского коня? Лучше пошли вон того, его потеря не будет иметь никакого значения». В канун Рождества я лег спать, предвкушая праздничный завтрак и веселье, но, естественно, не рассчитывая ни какие подарки. Однако, проснувшись наутро, я первым делом заметил свертки и коробочки у своей кровати. —Доброе утро, — сонно произнес Рон, когда я выбрался из постели и накинул на пижаму халат. — И тебе того же, — автоматически ответил я, уставившись на то, что лежало у моей кровати. — Ты только посмотри— это же подарки! — А я-то думал, что это тыквы, — пошутил Рон, свешиваясь со своей кровати. Подарков около нее стояло больше, чем у меня. Я быстро распаковал верхний сверток. Подарок был завернут в толстую коричневую оберточную бумагу, на которой неровными буквами было написано: «Гарри от Хагрида». Внутри была флейта грубой работы — скорее всего, Хагрид сам вырезал ее из дерева. Я поднес ее к губам и извлек из нее звук, похожий на уханье совы. Следующий подарок лежал в тонком конверте и представлял собой лист плотной бумаги. «Получили твои поздравления, посылаем тебе рождественский подарок Дядя Вернон и тетя Петунья», — было написано на листе. К бумаге скотчем была приклеена мелкая монетка. Дурсли остались верны себе — более щедрый подарок придумать было сложно. — Очень приятно, — прокомментировал я. Рону, однако, этот подарок понравился — он во все глаза рассматривал монету. — Вот ведь нелепая штуковина! — наконец выдохнул он. — И это деньги? Такой формы? — Возьми себе. — я засмеялся, увидев, как обрадовался Рон. — Интересно, кто еще мог прислать мне подарок кроме Дурслей и Хагрида? — Кажется, я знаю, от кого это. — Рон слегка покраснел, тыча пальцем в объемистый сверток — Это от моей мамы. Я написал ей, что некому будет сделать тебе подарок и... Рон вдруг густо залился красной краской. — О-о-о, — простонал он. — Как же я раньше не подумал. Она связала тебе фирменный свитер Уизли... Я разорвал упаковку, обнаружив внутри толстый, ручной вязки свитер изумрудно-зеленого цвета и большую коробку с домашними сладостями. Она каждый год к Рождеству вяжет нам всем свитеры, — недовольно бормотал Рон, разворачивая подарок от матери. — И мне вечно достается темно-бордовый. — Твоя мама просто молодец, — заметил я, пробуя сладости, которые оказались очень вкусными. В следующем подарке тоже было сладкое — большая коробка «шоколадных лягушек», присланная Гермионой. Оставался еще один сверток, я поднял его с пола, отметив, что он очень легкий, почти невесомый. И неторопливо развернул его. Нечто воздушное, серебристо-серое выпало из свертка и, шурша, мягко опустилось на пол, поблескивая складками. Рон широко раскрыл рот от изумления. — Я слышал о таком, — произнес он сдавленным голосом, роняя на пол присланную Гермионой коробочку с леденцами и даже не замечая этого. — Если это то, что я думаю, — это очень редкая вещь, и очень ценная. — А что это? Я подобрал с пола сияющую серебристую ткань. Она была очень странной на ощупь, как будто частично состояла из воды. —Это мантия-невидимка, — прошептал Рон с благоговейным восторгом. — Не сомневаюсь, что это она, попробуй сам. Я набросил мантию на плечи. — Это она! — неожиданно завопил Рон. — Подотри вниз! Я последовал его совету и не увидел собственных ног. Я молнией метнулся к зеркалу. Лицо его, разумеется, было на месте, но оно плавало в воздухе, поскольку тело полностью отсутствовало. Я натянул мантию на голову, и мое отражение исчезло полностью. — Смотри, тут записка! — окликнул меня Рон. — Из нее выпала записка! Я снял мантию и поднял с пола листочек бумаги. Надпись на нем была сделана очень мелким почерком с завитушками — такого я еще никогда не видел. Незадолго до своей смерти твой отец оставил эту вещь мне. Пришло время вернуть ее его сыну. Используй ее с умом. Желаю тебе очень счастливого Рождества Подписи не было. Я изучал странную записку, написанную неизвестно кем, а Рон все восхищался мантией. —Да, за такую я бы отдал многое, — признался он. —Эй, да что с тобой? — Ничего, — мотнул головой я. На самом деле я чувствовал себя очень странно. Я никак не мог понять, кто прислал мне мантию и эту записку. И все время спрашивал себя, неужели она на самом деле принадлежала моему отцу? Прежде чем я успел что-то сказать или подумать о чем-то другом, дверь в спальню распахнулась, и в нее ворвались Фред и Джордж Уизли. Я быстро спрятал мантию под одеяло. Мне не хотелось, чтобы ее надевал кто-нибудь другой, кроме меня. Даже не хотелось, чтобы кто-нибудь просто до нее дотрагивался. - Счастливого Рождества! — прокричал с порога Фред — Эй, смотри! — воскликнул Джордж, обращаясь к брату. — Гарри тоже получил фирменный свитер Уизли! На Фреде и Джордже были новенькие синие свитеры, на одном была вышита большая желтая буква «Ф», на другом — такого же цвета и размера буква «Д». — Между прочим, свитер Гарри выглядит получше, чем наши, — признал Фред, повертев в руках подарок, полученный мной от миссис Уизли. — Он ведь не член семьи, так что она вязала его куда старательнее. — А ты почему не надел свой свитер, Рон? — возмутился Джордж — Давай-давай, они ведь мало того что красивые, так еще и очень теплые. — Ненавижу бордовый цвет, — то ли в шутку, то ли всерьез простонал Рон, натягивая на себя свитер. — А на твоем никаких букв, — хмыкнул Джордж, разглядывая младшего брата. — Полагаю, она думает, что ты не забудешь, как тебя зовут. А мы ведь тоже не дураки — мы хорошо знаем, что нас зовут Дред и Фордж Близнецы расхохотались, довольные шуткой. — Что тут за шум? В дверь протиснулась еще одна рыжая голова, принадлежавшая Перси Уизли, вид у него был не слишком счастливый. Судя по всему, он, уже успел Распечатать свои подарки, по крайней мере частично, потому что держал в руках свитер грубой вязки, который тут же выхватил у него Фред. - Ага. Тут буква «С», то есть староста. Давай, Перси, надевай его — мы все уже надели наши, и Гарри. — Я... не... хочу, — донесся до меня хриплый голос Перси, которому близнецы уже успели натянуть свитер на голову, сбив с него очки. — И запомни: сегодня за завтраком ты будешь сидеть не со старостами, а с нами, — поучительно добавил Джордж — Рождество — семейный праздник Близнецы натянули на него свитер так что руки не попали в рукава, а оказались прижатыми к телу. И, ухватив старшего брата за шиворот, вытолкали его из спальни. * * * У меня в жизни не было такого рождественского пира. На столе красовались сотни жирных жареных индеек, горы жареного и вареного картофеля, десятки мисок с жареным зеленым горошком и соусников, полных мясной и клюквенной подливки, — и башни из волшебных хлопушек. Эти фантастические хлопушки не имели ничего общего с теми, которые производили маглы. Дурсли обычно покупали эти жалкие подобия, на которых сверху было надето нечто вроде убогой бумажной шляпы, а внутри обязательно лежала маленькая пластмассовая игрушка. Хлопушка же, которую опробовали они с Фредом, не просто хлопнула, но взорвалась с пушечным грохотом и, окутав их густым синим дымом, выплюнула из себя контр-адмиральскую фуражку и несколько живых белых мышей. За учительским столом тоже было весело. Дамблдор сменил свой остроконечный волшебный колпак на украшенную цветами шляпу и весело посмеивался над шутками профессора Флитвика. Вслед за индейкой подали утыканные свечками рождественские пудинги. Пудинги были с сюрпризом — Перси чуть не сломал зуб о серебряный сикль, откусив кусок пудинга. Все это время я внимательно наблюдал за Хагридом. Тот без устали подливал себе вина и становился все краснее и краснее, и наконец он поцеловал в щеку профессора МакГонагалл. А она, к моему великому удивлению, смущенно порозовела и захихикала, не замечая, что ее цилиндр сполз набок Когда я наконец вышел из-за стола, мои руки были заняты новыми подарками, вылетевшими из хлопушек — среди них были упаковка никогда не лопающихся и светящихся надувных шаров, набор для желающих обзавестись бородавками и комплект шахматных фигурок А вот белые мыши куда-то исчезли, и у меня было неприятное подозрение, что они закончат свою жизнь на рождественском столе миссис Норрис. На следующий день я и Рон неплохо повеселились, устроив на улице яростную перестрелку снежками. А затем, насквозь промокшие, замерзшие, с трудом переводя дыхание, мы вернулись к камину в гостиной. Там я опробовал свои новые шахматные фигурки и потерпел впечатляющее поражение от Рона. Я сказал себе, что, если бы не Перси, без устали засыпавший меня ценными советами, поражение было бы не столь быстрым и позорным. После чая с бутербродами с индейкой, сдобными булочками, бисквитами и рождественским пирогом я и Рон почувствовали себя настолько сытыми и сонными, что у нас просто не было ни сил, ни желания заниматься чем-либо перед сном. Поэтому мы просто сидели и смотрели, как Перси гоняется по комнате за близнецами, отобравшими у него значок старосты. Это было лучшее Рождество в моей жизни. И все же целый день меня не покидало ощущение, что я забыл о чем-то важном. И только оказавшись в постели, я понял, что именно меня беспокоило: мантия-невидимка и тот, кто ее прислал. Рон до отвала наелся индейкой и пирогом, а потому ничто загадочное и мистическое его не волновало. И как только его голова коснулась подушки, он тотчас заснул. А я задумчиво вытащил из-под одеяла присланную мне мантию. Значит, она принадлежала моему отцу— моему отцу. Я ощущал, как мантия течет сквозь мои пальцы. Она была нежнее шелка, легче воздуха. «Используй ее сумом», — написал приславший ее. Мне просто необходимо было испытать мантию прямо сейчас. Я накинул ее на плечи и, опустив глаза, не увидел ничего, кроме теней и лунного света. Ощущение было весьма странным. «Используй ее с умом». Я вдруг почувствовал, что сонливость как рукой сняло. В этой мантии я мог обойти всю школу, заглянуть в любое помещение. О каком сне могла идти речь, когда меня переполняло возбуждение? Ведь в этой мантии я мог пойти куда угодно, и мне не страшен был никакой Филч. Рон забормотал во сне. Я задумался над тем, не разбудить ли его, но что-то меня остановило. Может, это было осознание, что мантия принадлежала моему отцу, и в самый первый раз он должен был опробовать ее сам, один. Я бесшумно выбрался из спальни, спустился лестнице, прошел через гостиную и пробрался сквозь дыру, с той стороны закрытую портретом. - кто здесь? — проскрипела Толстая Леди. Я ничего не ответил и быстро пошел вниз по коридору. Я остановился, не понимая, куда, собственно, я направляюсь. Сердце мое громко стучало а в голове толкались переполнявшие ее мысли. Наконец меня осенило. Особая секция библиотеки — вот куда мне было надо. Я смогу листать книги столько, сколько мне захочется, до тех пор, пока я не узнаю, кто такой Николас Фламел. Я поплотнее закутался в мантию и двинулся вперед. В библиотеке было абсолютно темно и очень страшно. Я зажег стоявшую на входе лампу, и, держа ее в руке, пошел вдоль длинных рядов. Я представил, как выгляжу со стороны, — лампа, сама по себе плывущая в воздухе. И хотя я знал, что это моя рука держит лампу, мне стало неуютно. Особая секция находилась в самом конце помещения. Аккуратно переступив через загородку, отделявшую секцию от остальной части библиотеки, я поднял лампу повыше, чтобы разглядеть названия стоявших на полках книг. Если честно, названия мне ни о чем не говорили. Злотые буквы на корешках выцвели и частично облетели, а слова, в которые они складывались, были Записаны на каком-то чужом языке, и я не знал, что они означают. На некоторых книгах вовсе не было никаких надписей. А на одной было темное пятно, которое до ужаса напоминало кровь. Я почувствовал, как по спине побежали мурашки. Возможно, мне это показалось, но с полок доносился слабый шепот, словно книги узнали, что кто-то зашел в Особую секцию без разрешения, и это им не нравится. Пора было приступать к делу. Я осторожно опустил лампу на пол и оглядел нижнюю полку в поисках книги, которая привлекла бы мое внимание своим необычным видом. Взгляд мой упал на большой черный с серебром фолиант. Я с трудом вытащил тяжеленную книгу и положил ее на колено. Стоило мне раскрыть фолиант, как тишину прорезал душераздирающий крик, от которого кровь стыла в жилах. Это кричала книга! Я поспешно захлопнул ее, но крик продолжался — высокий, непрекращающийся, разрывающий барабанные перепонки. Я попятился назад и сбил лампу, которая тут же погасла. Я запаниковал, и тут послышались шаги — кто-то бежал по коридору по направлению к библиотеке. Второпях засунув книгу на место, я рванул к выходу. В дверях я чуть не столкнулся с Филчем. Выцветшие глаза Филча, вылезшие из орбит, смотрели сквозь меня, и я, поднырнув под его руку, выскользнул в коридор. В моих ушах все еще стояли издаваемые книгой вопли. Прошло какое-то время, прежде чем я остановился. И, переведя дыхание, обнаружил, что стою перед выставленными на высоком постаменте рыцарскими доспехами. Я так стремился убежать подальше от библиотеки, что не обращал внимания на то, куда именно бегу. И сейчас он не мог понять где нахожусь, — возможно, потому, что вокруг стояла кромешная тьма. Впрочем, я тут же вспомнил, что похожий рыцарь в латах стоял неподалеку от кухни, но кухня, по идее, была пятью этажами выше. — Вы сказали, профессор, что, если кто-то будет бродить по школе среди ночи, я должен прийти прямо к вам. Так вот, кто-то был в библиотеке. В Особой секции. Я почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Я так долго бежал сам не зная куда, но Филч оказался здесь практически одновременно со мной — потому что это именно его голос сейчас слышал я. Не успел я сообразить, что Филчу наверняка известен более короткий путь, как буквально оцепенел от ужаса. Голос, ответивший Филчу, принадлежал профессору Снейпу. — Значит, в Особой секции? Что ж, они не могли уйти далеко, мы их поймаем. Я прирос к полу, глядя, как из-за угла передо мной появляются Филч и Снейп. Конечно, они не могли меня видеть, но коридор был узким, и они вполне могли в меня врезаться — мантия делала меня невидимым, но не бесплотным. Я попятился назад, стараясь двигаться бесшумно. Филч и Снейп приближались, столкновения бьло не избежать, и я, судорожно оглядевшись, заметил слева от себя приоткрытую дверь. Она была моим единственным спасением. Стараясь не дышать, я втиснулся между дверью и косяком, застыв на полпути. я боялся, что дверь заскрипит и выдаст меня, если я ее коснусь. Каким-то чудом мне все же удалось бесшумно проскользнуть внутрь. Снейп и Филч прошли мимо, и точно бы задели меня, если я остался в коридоре, но я уже был в комнате. я, тяжело дыша, прижался к стене и слушал, как удаляются их шаги. На сей раз я едва не попался, я был так близок к этому, и с трудом мог поверить, что все обошлось. Прошло несколько минут, прежде чем я обвел глазами комнату. Она была похожа на класс, которым давно не пользовались. У стен громоздились поставленные одна на другую парты, посреди комнаты лежала перевернутая корзина для бумаг. А вот к противоположной стене был прислонен предмет выглядевший абсолютно чужеродным в этой комнате. Казалось, его поставили сюда просто для того, чтобы он не мешался в другом месте. Это было красивое зеркало, высотой до потолка, в золотой раме, украшенной орнаментом. Зеркало стояло на подставках, похожих на две ноги с впившимися в пол длинными когтями. На верхней части рамы была выгравирована надпись: «Еиналеж еечярог еомас ешав он оцил ешав ен юавызакоп я». Шагов Филча и Снейпа давно уже не было слышно, так что я совсем успокоился. Но любое волнение все равно улеглось бы, потому что зеркало будто притягивало к себе, заставляя забыть обо всем остальном. Я медленно направился к зеркалу, желая заглянуть в него и убедиться, что я невидим. Мне пришлось зажать себе рот, чтобы сдержать рвущийся из него крик. Я резко отвернулся от зеркала. Мое сердце стучало в груди куда яростней, чем когда закричала лежавшая на моем колене книга, потому что я увидел в зеркале не только самого себя, что само по себе было невозможно, но и ещё каких-то людей, стоявших вокруг меня. Однако комната была пуста. И я, все еще тяжело дыша, медленно повернулся обратно к зеркалу. Передо мной было мое отражение, бледное и испуганное, а за ним стояли отражения по меньшей мере десятка человек. Я снова обернулся — разумеется, позади меня никого не было. Или, может, они тоже были невидимы? Может, это была комната, населенная невидимками, а хитрость зеркала в том и состояла, что в нем отражались все, неважно, видимы они или нет? Я снова заглянул в зеркало. Женщина, стоявшая справа от моего отражения, улыбалась мне и махала рукой. Я опять отвернулся и вытянул руку. Если бы женщина действительно стояла позади него, я бы коснулся ее, ведь наши отражения были совсем рядом, но моя рука нащупала лишь воздух. А значит, она и все другие люди, обступившие его отражение, существовали только в зеркале. Женщина была очень красива. У нее были темно-рыжие волосы, а глаза... «Ее глаза похожи на мои», — подумал я, придвигаясь поближе к зеркалу, чтобы получше рассмотреть женщину. Глаза у нее были ярко-зеленые, и разрез у них был такой же. Но тут Гарри заметил, что женщина плачет. Улыбается и одновременно плачет. Стоявший рядом с ней высокий и худой черноволосый мужчина обнял ее, словно подбадривая. Мужчина был в очках, и у него были очень непослушные волосы, торчавшие во все стороны, как у Гарри. Я стоял так близко к зеркалу, что почти касался носом своего отражения. — Мама? — прошептал я, внезапно все поняв. — Папа? Мужчина и женщина молча смотрели на него и улыбались. Я медленно обвел взглядом лица других людей, находившихся в зеркале, замечая такие зеленые глаза, как у него, и носы, похожие на его нос. Мне даже показалось, что у маленького старичка точно такие же колени, как у него,—острые, торчащие вперед. Первый раз в жизни я видел свою семью. Поттеры улыбались и махали мне руками, а я жадно смотрел на них, прижавшись к стеклу, опершись на него ладонями, словно надеясь, что провалюсь сквозь него и окажусь рядом с ними. Меня переполнило очень странное, неиспытанное доселе чувство — радость, смешанная с ужасной грустью. Я не знал, сколько времени простоял у зеркала Люди в зеркале не исчезали, а я смотрел и смотрел на них, пока не услышал приведший меня в чувство отдаленный шум. Я не мог рисковать — мне нельзя было больше здесь оставаться, мне надо было вернуться в спальню, чтобы на следующий день иметь возможность прийти сюда снова. Я просто не имел права рисковать — на кону стояли не штрафные очки, не мое пребывание в школе, но мои новые и новые встречи с родителями. — Я вернусь, — прошептал я и, с усилием оторвавшись от зеркала, поспешно вышел из комнаты. * * * — Ты мог бы меня разбудить. — В голосе Рона слышалась обида. Мы сидели в Большом зале и завтракали — точнее, завтракал Рон, а я только что закончил свой рассказ о ночных похождениях. — Можешь пойти со мной сегодня вечером? я хотел бы показать тебе это зеркало. С удовольствием встречусь с твоими родителями, — радостно выпалил Рон. —А я бы хотел увидеть всю твою семью, всех Уизли. Ты мне покажешь своих старших братьев и всех других родственников. — Ты можешь увидеть их в любой момент, — пожал плечами Рон. — Приезжай к нам погостить этим летом — и все дела. Кстати, может, это зеркало показывает только тех, кто уже умер? А еще жаль, что ты не нашел ничего про Фламеля. Возьми бекон, чего это ты ничего не ешь? Я не хотелось есть. Я увидел своих родителей и обязательно увижу их сегодня вечером. Теперь я мог думать только об этом, но никак ни о еде и ни о чем другом. Если честно, я даже удивился, услышав от Рона про Николаса Фламеля. Я уже почти забыл это имя. Теперь ничего, кроме встречи с родителями, не имело для меня абсолютно никакого значения. Какая разница, кто такой этот Фламель? Зачем ему знать, что охраняет трехголовый пес? И какое ему дело до того, украдет Снейп то, что охраняет пес, или нет? — Ты в порядке? — озабоченно спросил Рон. — Ты так странно выглядишь... * * * Больше всего я боялся, что не смогу этой ночью найти ту комнату с зеркалом. Сегодня под мантией нас было двое, поэтому двигались мы гораздо медленнее. мы пытались повторить тот путь, который проделал Гарри, выбежав из библиотеки, и около часа бродили по темным коридорам. — Я просто умираю от холода, — пожаловался Рон. — Давай забудем об этом и вернемся в спальню — Ни за что — возмущенно прошипел я, - Я знаю, что комната где-то рядом. Мы прошли мимо привидения высокой женщины, плывшего в противоположном направлении, и, к счастью, больше никого не встретили. И как раз в тот момент, когда Рон снова начал стонать, что у него заледенели ноги и он уже их не чувствует, я заметил знакомые доспехи. — Это здесь... точно здесь... да! Я открыл дверь и, сбросив мантию, метнулся к зеркалу. Они были здесь. Они ждали его. И просияли, увидев меня. — Видишь? — шепнул я, повернувшись к Рону. — Ничего я не вижу. — Да посмотри же! Смотри, вот же они — родители, и другие... — Я вижу только тебя, — отозвался Рон. — Посмотри внимательнее, — не успокаивался я. — Подойди поближе, встань сюда, рядом со мной. Я чуточку подвинулся, но теперь, когда перед зеркалом оказался Рон, я больше не видел в нем свою семью, только отражение Рона в пестрой пижаме. Рон застыл перед зеркалом, зачарованно вглядываясь в него. — Только посмотри на меня! — воскликнул он. — Ты видишь вокруг себя родителей и братьев? — спросил я. — Нет, я один. Но я другой... повзрослевший... И... И я первый ученик школы! Я... У меня на груди значок — такой же, какой был у Билла, когда он стал лучшим учеником Хогвартса И у меня в руках Кубок победителя соревнования между факультетами и еще Кубок школы по квиддичу Я еще и капитан сборной, представляешь! Рон с трудом оторвал глаза от так восхитившей его картины и взволнованно посмотрел на меня. — Как ты думаешь, зеркало показывает будущее? — В голосе Рона звучала надежда. — Не может быть! — горячо возразил я. — Вся моя семья давно умерла. Причем тут будущее? Отодвинься, я хочу еще посмотреть... — Ты вчера всю ночь в него смотрел, — горячо возразил Рон. — Подожди немного, я быстро... — Ну на что тебе смотреть — ты ведь всего лишь держишь в руках Кубок школы по квиддичу, что тут интересного? — возмутился я. — А я хочу увидеть своих родителей. — Да не толкайся ты! — вскрикнул, пошатнувшись, Рон. Внезапный звук, донесшийся из коридора, заставил нас замолчать. Они только сейчас осознали, что слишком громко препирались и наверняка подняли жуткий шум. — Быстро! Рон схватил мантию. И мы успели накрыться ею, когда из-за двери, поблескивая глазами, появилась миссис Норрис. Рон и я замерли, стараясь не дышать и думая об одном и том же - распространяется ли действие мантии на кошек? Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем миссис Норрис развернулась и вышла обратно в коридор. — Здесь опасно — возможно, она пошла за Филчем, — шепнул Рон. — Бьюсь об заклад, что она слышала наши голоса и знает, что мы здесь. Уходим. И Рон вытащил меня, хотя я упирался, из комнаты. * * * — Хочешь сыграть в шахматы? — спросил Рон на следующее утро, когда мы вернулись с завтрака. — Нет, — коротко ответил я. — Тогда почему бы нам не выйти из замка и не навестить Хагрида? — Да нет... — я пожал плечами. — Если хочешь, лучше сходи один... — Я знаю, о чем ты думаешь, Гарри. — На лице Рона было понимание. — Ты думаешь об этом зеркале. Не ходи туда сегодня. — Почему? — Не знаю, но у меня появилось нехорошее предчувствие. К тому же ты уже слишком много раз бьи на грани провала. Филч, Снейп и миссис Норрис рыщут по всей школе, надеясь тебя поймать. Да, они тебя не видят, но ведь они могут с тобой столкнуться. А что, если ты во что-нибудь врежешься или что-нибудь сшибешь — они ведь сразу все поймут... — Ты говоришь прямо как Гермиона, — отрезал я. — Я серьезно, Гарри, — взмолился Рон. — Не ходи туда. Но я мог думать только об одном — о том, чтобы снова оказаться перед зеркалом. И ничто не могло его остановить — и никто, включая Рона. * * * Этой ночью я отыскал комнату с зеркалом гораздо быстрее, чем накануне. Я не шел, а буквально летел, чтобы побыстрее оказаться у зеркала. Хоть я и осознавал, что произвожу слишком много шума, мне было все равно, тем более что на пути мне так никто и не попался. Мать и отец снова просияли, увидев меня, а один из дедушек при виде внука закивал головой, счастливо улыбаясь. Я опустился на пол перед зеркалом, говоря себе, что приду сюда завтра, и послезавтра, и послепослезавтра, и... Сегодня я собирался остаться здесь на всю ночь. И ничто не могло помешать мне просидеть здесь до утра. Ничто и никто. Кроме... — Итак, ты снова здесь, Гарри? Я почувствовал, как мои внутренности превратились в лед. Я медленно оглянулся. На одной из стоявших у стены парт сидел не кто иной, как Альбус Дамблдор. Получалось, что я прошел прямо мимо него и не заметил профессора, потому что слишком торопился увидеть родителей. - так, так. директор повесил оповещалку на эту комнату. и для чего же он хранил такой опасный артефакт в этом классе? - чтобы я смог с ним познакомится. он похоже с с самого начала планировал, мое участие в похищении философского камня. - мда. а не рановато втягивать в свои интриги необученного ребенка. а если бы ты погиб или стал калекой? - мне тогда было все равно. — Я... Я не видел вас, сэр, — пробормотал я. — Странно, каким близоруким делает человека невидимость, — произнес Дамблдор, и я с облегчением заметил, что профессор улыбается. — Итак—Дамблдор слез с парты, подошел ко мне и опустился на пол рядом со мной. — Итак, ты, как и сотни других до тебя, обнаружил источник наслаждения, скрытый в зеркале Еиналеж. — Я не знал, что оно так называется, сэр. — Но я надеюсь, что ты уже знаешь, что показывает это зеркало? — поинтересовался Дамблдор. — Оно... ну, оно показывает мне мою семью... — неуверенно начал я. — А твой друг Рон видел самого себя со значком первого ученика школы.—Дамблдор не спрашивал, а утверждал. - так, так , так. и сколько учеников на самом деле видели эту гадость? — Откуда вы знаете? — изумленно выдохнул я. — Мне не нужна мантия-невидимка для того, чтобы стать невидимым, — мягко произнес Дамблдор. — Итак… что, на твой взгляд, показывает всем нам зеркало Еиналеж? Я пожал плечами. — Я попробую натолкнуть тебя на мысль. Так вот, слушай. Самый счастливый человек на земле, заглянув в зеркало Еиналеж, увидит самого себя таким, какой он есть, — то есть для него это будет самое обычное зеркало. Ты меня понял? я задумался. — Оно показывает нам то, что мы хотим увидеть, — медленно выговорил он. — Чего бы мы ни хотели... — И да, и нет, — негромко заметил Дамблдор. — Оно показывает нам не больше и не меньше, как наши самые сокровенные, самые отчаянные желания. Ты, никогда не знавший своей семьи, увидел своих родных, стоящих вокруг тебя. Рональд Уизли, всю жизнь находившийся в тени своих братьев, увидел себя одного, увидел себя лучшим учеником школы и одновременно капитаном команды-чемпиона по квиддичу обладателем сразу двух Кубков — он превзошел своих братьев. Однако зеркало не дает нам ни знаний, ни правды. Многие люди, стоя перед зеркалом, ломали свою жизнь. Одни из-за того, что были зачарованы увиденным. Другие сходили с ума оттого, что не могли понять, сбудется ли то, что предсказало им зеркало, гарантировано им это будущее или оно просто возможно? Дамблдор на мгновение замолчал, словно давая мне время на размышление. — Завтра зеркало перенесут в другое помещение, Гарри, — продолжил он. — И я прошу тебя больше не искать его. Но если ты когда-нибудь еще раз натолкнешься на него, ты будешь готов к встрече с ним. Будешь готов, если запомнишь то, что я скажу тебе сейчас. Нельзя цепляться за мечты и сны, забывая о настоящем, забывая о своей жизни. А теперь, почему бы тебе не надеть эту восхитительную мантию и не вернуться в спальню? Я поднялся с пола. — Сэр... Профессор Дамблдор, — нерешительно начал он. — Могу я задать вам один вопрос? — Кажется, ты уже задал один вопрос. — Дамблдор улыбнулся. — Тем не менее можешь задать еще один. — Что вы видите, когда смотрите в зеркало? — выпалил я, затаив дыхание. — Я? — переспросил профессор. —Я вижу себя, Держащего в руке пару толстых шерстяных носков. Я недоуменно смотрел на него. — У человека не может быть слишком много носков, — пояснил Дамблдор. — Вот прошло еще одно Рождество, а я не получил в подарок ни одной пары. Люди почему-то дарят мне только книги. Уже в спальне я вдруг осознал, что Дамблдор не был со мной откровенен. Но с другой стороны, подумал я, спихивая с подушки спавшего на ней Паршивца, это был очень личный вопрос.