***
Оставались считанные минуты до конца перезагрузки системы. Все единогласно решили проверить основные программы по окончании перезапуска, исправить все же возможные ошибки, и только потом запустить RT-902-S снова. Примерно полчаса они все добросовестно просматривали, проверяли, даже пыль протерли со всех процессоров, но все было безупречно и идеально. Никаких ошибок не было. Теоретически. Практически, всем все еще было боязно включать «Стэнли», мало ли что еще выкинет этот робот? Было ли правильным назвать его после этого просто роботом? Генри Хоффман вновь глубоко вдохнул, вновь сжал дрожащие руки в кулак, вновь собрался с мыслями и вновь нажал на кнопку включения системы, ощущая чувство дежа вю. На этот раз на мониторе «Стэнли» лицо-смайлик даже не стало появляться, а сразу отобразился вопрос «Зачем вы меня отключили?». Не дождавшись ответа, надпись изменилась, на то, что убило всю надежду ученых. «Вы не видели мой рисунок поющих птиц?» Очевидно, всемогущее правило включить-выключить в этот раз оказалось бессильным, и не смогло исправить эту ошибку (ошибку ли?). Хоффман потерял последнюю надежду. Весь оставшийся вечер они задавали ему вопросы, пытались добиться хоть какого-нибудь контакта, но «Стэнли» упорно игнорировал их с таким усердием, что ученым стало даже обидно. Столько лет работы они убили ради того, чтобы ими просто так пренебрегали? В итоге в конце рабочего дня, разочарованные и расстроенные ученые просто оставили включенного «Стэнли» в зале и разбрелись по домам. Генри остановившись у входа, взглянул на огромнейшее здание, на пятьдесят втором этаже которого находился «Стэнли», один и в полной темноте. Неожиданно, Генри ощутил какое-то чувство... вины? Странно. Помотав головой, Хоффман уже собирался идти домой, но тут неожиданно к нему присоединился Крис Коллинз. — Какие у вас всех варианты, Хоффман? Вы не можете просто заменить самого робота? Может это исправит проблему? — Не вариант, — категорически ответил Генри, — все компьютеры и главный чип были сделаны конкретно для этого робота. Это ведь не просто корпус, мистер Коллинз, это, если так можно сказать, еще один процессор, который вмещает в себе все остальные. Перепутье всех строчек кода, проводов и прочих вещей, в которых Вы не разбираетесь, — с легкой усмешкой закончил он. — Меня не интересует, как вы все собираетесь исправлять это недоразумение, мне важен лишь результат. — сухо продолжил Коллинз, — если RT-902-S не исполнит то, для чего он был создан, программу искусственного интеллекта придется свернуть, Хоффман. И поверьте, я прослежу за этим. Генри внутренне содрогнулся от мысли потери всего, над чем они трудились, и ему оставалось лишь кивнуть. Всю дорогу домой он перебирал различные варианты того, что могло пойти не так, как они это допустили и что вообще с этим всем делать. Версий причин проблемы было очень много, версий решений проблемы не было вообще. Был час ночи на часах, Генри заваривал себе крепкий кофе с целью придумать хоть что-нибудь, как минимум на ближайшее время. Первый день после запуска «Стэнли» прошел совершенно не так, как он ожидал.***
С самого утра Генри пытается найти подход, наконец-то выйти на контакт, но все его вопросы «Стэнли» просто игнорирует. Лишь один раз, в самом начале, то ответил ему фразой «Мне это неинтересно», даже не отрываясь от рисования сакуры в самом начале ее расцвета. Генри заметил, что с каждым разом его рисунки, даже картины, становятся все лучше и лучше. «Стэнли» начал добавлять свои авторские детали: все линии, штрихи были неожиданно мягкими и плавными, что создавало впечатление «нереальности» картины, как будто он рисовал вымышленный мир. Если бы он решил добавить глаза дереву или, допустим, тому камню на краю тропинки, то это выглядело бы совершенно нормально, никак не выбиваясь из общего настроения картины. Также на всех его картинах присутствовала одна и та же деталь — птицы. Две птицы, иногда разные, иногда нет, на некоторых рисунках в полете, на других сидят в гнездышке, они могли быть изображены с открытыми клювами, будто чирикая, а могли быть видны лишь их силуэты, но их присутствуем было чем-то неизменным. Генри объяснял это тем, что первое, что увидел «Стэнли» во внешнем мире, стало птицы, поэтому они имеют для него такое значение, но все же, он не был в этом до конца уверен. Вдруг «Стэнли» прервал свое занятие, положил карандаш на стол, и внимательно взглянул (можно ли вообще назвать это словом «взглянул»? У него ведь даже глаз нет, один монитор с глупым смайликом, сменяющимся на слова) на Генри. Тот, уже с привычкой ожидая, что опять решит выкинуть «Стэнли», молчал. А затем, увидев появившуюся фразу на мониторе, не смог сдержать истерического смешка. «Мистер Хоффман, купите мне акварельные краски, пожалуйста» — Краски? Ах да, краски. Что же еще может просить совершенный ИИ, кроме как красок, верно? «Не только краски, мистер Хоффман. Кисточки, холст и, если получится, мольберт» — Точно, как же я не догадался сразу? И ты хочешь, чтобы я платил за все это из своего кармана? Прости, но кроме тебя и твоих красок, у меня итак достаточно трат, которые отражаются на моем бюджете. «Необходимости в том, чтобы язвить, нет. Уже несколько дней назад я открыл счет на Ваше имя, и уже успешно инвестировал деньги в несколько акций. Заработанного там хватит ровно на то, что я прошу, мистер Хоффман» И почему ему кажется, что улыбка на мониторе стала такой снисходительной? — Ладно уж, Стэнли, когда-нибудь будут тебе и краски, и кисточки, и холст. Может даже мольберт донесу, если он не будет слишком тяжелый. «Средняя масса алюминиевого мольберта равняется одному килограмму, я думаю, вы справитесь» Определенно, в этот момент снисходительная улыбка превратилась в явную насмешку. Генри возвел глаза к небу, а точнее, к потолку, спрашивая себя, что же он такого натворил, если он на полном серьезе исполняет прихоти Стэнли. На обеденном перерыве Хоффман поехал в ближайший магазин для искусства, думая, до чего же он докатился. Пропускает прием пищи ради какого-то эксцентричного, любящего рисовать челов... Стоп. Что? Генри замер, не веря своим мыслям. Он только что чуть не назвал Стэнли человеком? Этот бездушный набор строчек кода, это жестяное ведро, это... И тут Генри стало очень мерзко. От самого себя. Он уже давно пропустил момент, когда «Стэнли» перестало быть кодовым именем, синонимом для RT-902-S, когда он начал думать о Стэнли, не как о роботе, искусственном интеллекте, а как о живой личности, которая ищет себя, мечтает о чем-то, как и все они. Возможно, Стэнли перестал быть бездушным жестяным ведром, которое было создано лишь для сухого расчета, для нахождения ответов, на которое они, ученые, были пока неспособны. Генри очнулся от потока неконтролируемых мыслей, когда понял, что он уже на месте. Выйдя из машины, Генри оказался у уютного маленького магазинчика. Проходя между полок, он без сомнения выбрал самый обширный набор акварельных красок в тюбиках (48 оттенков), кисточки всевозможных видов и материалов (10 штук), несколько холстов разных габаритов и, конечно же, мольберт. И действительно, всего один килограмм, как Стэнли и говорил. Вернувшись, Генри с нетерпением начал считать секунды, пока ехал лифт. Почему-то ему было очень важно то, как Стэнли отреагирует на столь скорое исполнение его просьбы. 3, 4, 5... Пакет с холстами и коробка, в которой был упакован мольберт, неприятно тянули руки, поэтому Генри поставил их на пол, все еще придерживая, боясь того, что они упадут и испортятся. 14, 15... Генри пообещал себе позже обязательно разобраться в самой сути Стэнли, он просто обязан выяснить, почему его так тянет к искусству, ведь наверняка должна быть причина, это все не может происходить просто так. 21, 22, 23... Хотя возможно, никакой причины и нет. Возможно, это просто часть характера Стэнли, и... Генри до сих пор не мог поверить, что внутренне он принял тот факт, что Стэнли не совсем то, что они ожидали, а гораздо, гораздо большее. 37, 38, 39. Двери открылись ровно спустя 39 секунд, и выйдя в коридор, Генри поспешил в основной зал. Там он уже сразу же позвал Стэнли. Тот не заставил себя долго ждать, незамедлительно подъехав к нему, проехавшись по собственным проводам на полу. Те валялись просто повсюду и везде, и абсолютно каждый спотыкался о них. Хоть они и были довольно-таки длинными, их хватало только на перемещение по комнате, так что весь мир для Стэнли был буквально заключен лишь в этом огромном зале, битком уставленным компьютерами. «Вы меня звали, мистер Хоффман» Увидев, как он устанавливает мольберт прямо напротив этого единственного окна, Стэнли замер. Просто замер и перестал двигаться, даже лампочка в углу монитора мигать перестала. Генри на секунду испугался, что вдруг его закоротило или еще чего похуже, но тут Стэнли очнулся и медленно, словно неверяще подъехал к мольберту, посмотрел на краски и кисточки. Поставив один из холстов — он выбрал самый маленький из всех, видимо, до сих пор не был уверен в своих силах, — Стэнли обернулся к ученому. «Спасибо, Генри» И Генри был готов поклясться, что Стэнли сказал это с потрясением, может, удивлением даже, и глубокой благодарностью. Он лишь кивнул ему, и Стэнли сразу принялся за распаковку красок. Генри Хоффман знал много вещей, но одну он понять был совершенно не в силах. Как он мог быть таким идиотом, думая, что Стэнли — это ничего больше, чем просто искусственный интеллект? Остаток вечера они провели молча: Стэнли рисовал вид, открывавшийся из окна, а Генри наблюдал. Вдруг, Стэнли неожиданно оторвался от своего занятия, сложил кисточки в специально приготовленный стаканчик. «Все это время здесь всегда было так облачно. Но по прогнозам, сегодня будет ясный вечер, и это отличная возможность наконец-то увидеть закат» Генри перевел взгляд на вид из окна. И правда, до этого было очень пасмурно, но сегодня уже было видно разгорающееся зарево садящегося солнца. «Но жаль, что я не увижу рассвета. Я бы хотел понаблюдать за рождением дня» Окон обращенных на восток не было, длины проводов хватает только на передвижение по комнате. И не отсоединить ведь — отключится сразу же без возвращения обратно. — Разве ты не можешь в любой момент посмотреть фотографии из любого браузера? — спросил зачем-то Генри, заранее зная ответ. «Посмотреть чьи-то фотографии в сети и увидеть своими глазами, это не одно и то же, Генри» Генри лишь хмыкнул, ожидая примерно такие слова, и перевел взгляд обратно на небо, где солнце уже почти полностью исчезло за горизонтом. — Ты перестал называть меня мистером Хоффманом. «Тебе» Почти сразу же это слово стерлось, а затем появилось уже другое начало. «Вам это не нравится?» — Нет-нет, все нормально, можешь называть меня Генри. У меня хотя бы не появляется чувства осознания собственного возраста, — усмехнулся он. «Тогда хорошо, что мы уточнили этот момент» А секунду спустя добавил: «Генри» Они оба легко улыбнулись — Генри искренне, с теплотой, а Стэнли просто переключился на единственно загруженное в него выражение эмоций. И в первые Генри показалось, что его улыбка не сухая и натянутая, а совершенно искренняя, такая же, как и у него. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, его последние лучи слабо освещали две фигуры в пустынном зале, сидящие рядом, изредка переговаривающиеся и любующиеся видом, открывавшимся из окна.***
Прошло уже полчаса, а этот придурок Коллинз все не отстает. Он что-то говорит, кричит, негодует, в общем, делает все, что в его силах, чтобы испортить Генри весь день. — Хоффман? Хоффман, ты здесь? Ты вообще слушаешь, о чем я тут тебе распинаюсь? — с плохо скрываемым раздражением процедил Коллинз. — Хоффман! — не дождавшись ответа, он щелкнул узловатыми пальцами в нескольких сантиметрах от лица Генри. — Да слушаю я тебя, успокойся уже, — устало протянул он, потирая переносицу и прикрыв глаза. — Если слушаешь, значит послушаешь еще, — с нажимом проговорил Коллинз. — Программу RT-902-S нужно закрыть, и ты сам это прекрасно понимаешь. Ваш «величайший искусственный интеллект», — Коллинз изобразил в воздухе кавычки, — отказывается, боже, не могу поверить, что говорю это, отказывается сотрудничать с вами! Да это просто бред! — Этот бред не причина отключать Стэнли! — также начал раздражаться Генри. — Пойми же, мы создали нечто большее, гораздо большее чем искусственный интеллект. Мы создали личность. Живую, размышляющую, мечтающую, развивающуюся личность. У Коллинза начал дергаться глаз. — Ты до сих пор не понимаешь? Спонсорам плевать, что вы там создали, до тех пор, пока это не соответствует изначальному плану. Вы собрали все эти компьютеры, собрали этого робота, — Коллинз подчеркнуто не называл его «Стэнли», — и он не оправдал ваших — наших — ожиданий. Поэтому программу требуют закрыть все спонсоры, а компьютеры и детали мы можем использовать в проектах, которые хотя бы оправдывают себя. — И ты предлагаешь закончить все таким образом? Выкинуть в мусорку четырнадцать лет работы? Причем работы не только моей, Крис, еще сто восемь людей трудились здесь, не покладая рук. Это не просто очередной научный проект, это огромная часть наших жизней! — с жаром продолжил отстаивать свою позицию Генри, не собираясь отступать. — Значит, в ваших же интересах придумать другое применения всем деталям. — Ты предлагаешь разобрать все это? — голос Генри дрогнул, и тот поспешил скрыть это за кашлем. — Согласен, компьютеры можно оставить, — невозмутимо кивнул Коллинз, — но сам робот в отрыве от них бесполезен. Вы должны его разобрать. Генри ничего не ответил. Он размышлял о том, как он сообщит эту новость всем остальным, ведь они за все это время довольно сильно привязались к нему. Генри вспомнил недавнюю ситуацию, когда Льюис пришел в их комнату отдыха, сел на кресло и замер. Ни одного слова или хотя бы движения дальше не последовало, что было очень непохоже на него. Он просто сидел, смотря в пустоту, и было видно, как он буквально съедал себя мыслями. Генри положил руку ему на плечо, пытаясь перетянуть внимание на себя и одновременно с этим успокаивая. — Что-то случилось? — с тревогой поинтересовался он, — Ты какой-то... не похож сам на себя. — Развод особо не способствует оптимистичному настрою, — горько усмехнулся Льюис. — Ох, вы все-таки... — Ага. Генри несильно сжал плечо друга, пытаясь его приободрить (он никогда не был силен в этом). Льюис же благодарно улыбнулся, принимая безмолвную поддержку друга, и между ними воцарилась уютная тишина. Которую тут же разрушил какой-то грохот, раздавшийся из основного помещения. Помещения, где находился Стэнли. С тревогой переглянувшись, они, не сговариваясь, подскочили и пошли в зал. Там, против всех их ожиданий, ничего не было перевернуто, сломано, разбито, выведено из строя, уничтожено, ничего не полыхало ярким пламенем, в общем, ничего из того, что успел навоображать себе Генри, тут не было. Вообще все было почти точно также, как тут было и пару минут назад, когда Генри выходил отсюда. Почти — потому что мольберт валялся на полу, а Стэнли обеспокоенно вертелся, беспомощно наворачивал круги вокруг него. Генри тихо засмеялся, увидев эту картину. Конечно, они и не предполагали, что Стэнли понадобятся функции полного управления телом, кроме как передвижения и частичного управления маленькими клешнями, которые сейчас он использовал исключительно для того, чтобы держать кисточку в руках. «Я пытался установить мольберт, но что-то не вышло» Все еще посмеиваясь, Генри с Льюисом поставили мольберт, подготовили стаканчики с водой, в общем, сделали все то, что хотел, но не мог сделать Стэнли. Он конечно же сразу заметил, что со Льюисом что-то не так, и решил прямо спросить его об этом. «Вы выглядите грустным. У Вас все хорошо?» — Я в порядке, Стэнли, не переживай, — мягко улыбнулся он. «Разве люди, испытывающие грусть, могут быть в порядке?» Генри готов был поклясться, что Стэнли был озадачен. Он не понимал как (как же много вещей он еще не понимал, он иногда сомневался в том, что вообще понимает хоть что-либо), но Стэнли каким-то необъяснимым образом умудрялся передавать все эмоции через сухой текст. Просто безликие буквы. Льюис в удивлении обернулся и взглянул на Генри. Ах да, если к Стэнли-художнику они уже привыкли, то Стэнли-психолог было для них нечто новеньким. Неизведанной территорией, так сказать. — Просто сейчас идет не самый легкий период в моей жизни, но потом все образуется. Стэнли долго и внимательно смотрел на него, а потом отвернулся и начал выбирать карандаши из новой упаковки (их ему подарили спонсоры проекта, — Генри сам несколько дней отходил от шока, — надеясь, что он подобреет после подарка и наконец-то начнет делать то, что от него требовалось. Ха, наивные), и полностью погрузился в процесс своего любимого дела. Ученые решили вернуться в комнату отдыха, и Генри завел разговор об их исследовании — не могли же они тратить все время и ресурсы лишь на Стэнли, — надеясь, что это отвлечет Люьиса от проблем с в семье. И был прав. С разговором незаметно пролетело пятнадцать минут, они успели обсудить новые детали исследования, и уже готовились приниматься за работу, как вдруг у входа в комнату отдыха они заметили Стэнли. Дальше он заехать не мог, так как ему не позволяла длина проводов, поэтому он просто стоял и ждал, когда его заметят. Он протягивал лист бумаги, с чем-то нарисованным на нем, и протягивал он его именно Льюису. Тот взял его с нескрываемым интересом. Взглянул на него, застыл и... Три. Два. Один. — Святые дисководы, Генри, ты только взгляни! — воскликнул Льюис настолько громко, что не только Генри, все на этаже наверняка услышали его. Первое, что бросилось в глаза, — вся цветовая палитра ограничивалась сине-зеленой морской гаммой, что не очень подходило композиции, но невероятно точно передавало настроение. На рисунке был изображено их рабочее помещение. На основном плане был стол, на нем царил ужасный беспорядок: карандаши, ручки, чертежи, — все валялось, словно тут прошелся маленький ураган. Но взгляд приковывало не это. Два сидящих за столом человека. В них легко узнавались Генри и Льюис, все черты лица были переданы невероятно точно, но в то же время чувствовалась какая-то воздушность, словно остановка времени. Они смеялись, и Стэнли передал тот самый момент, когда устаешь смеяться, и слезы начинают появляться в глазах, а ты все смеешься-смеешься-смеешься и не можешь остановиться. Абсолютное счастье. Невыносимо громкое, что хочется кричать. И Генри чувствовал легкие отголоски этого счастья. Он взглянул на Льюиса и понял, что наконец его улыбка хоть и слабая, но настоящая и живая. Льюису стало легче. И Генри от этого тоже. Но тут он непонимающе нахмурился, пытаясь найти на этом подарке для Льюиса одну деталь. Да где же они? Вдруг его взгляд приковали фигурки на дальнем углу стола. Вот! Две птички выглядывали из компьютера, не обращая на себя внимания, но дополняя картину. Стэнли как всегда остается верным себе. «Надеюсь, у Вас все будет хорошо» И тут Генри ощутил чуть ли не отцовскую гордость. Стэнли все больше понимал людей и все показывал свои эмоции, постепенно сближаясь со всеми учеными, становясь частью команды. Ощутив тяжесть чьей-то руки на плече, Генри вмиг вынырнул из воспоминаний и в удивлении посмотрел на Коллинза, который выглядел немного растерянным, видимо сам не ожидал от себя такого. — Ген... Хоффман, мне жаль. Я понимаю, что это тяжело. Вы цените этого робота, и с ним будет нелегко расстаться, — медленно, с расстановками говорил он, — но я ничего не могу с этим поделать. Стэнли совершенно не отвечает нужным нам требованиям, — Коллинз легко сжал плечо Генри, а потом сразу же отпустил. — Мне жаль, — тихо обронил он, выходя из комнаты. Генри был растерянности. Что ему теперь делать? Конечно, он может оттягивать момент отключения еще неделю, может даже две, если повезет, но рано или поздно им придется отключить его. Он чувствовал себя полностью разбитым. Глубоко вздохнув, ученый зашел в основной зал, где находились почти все. Они смотрели на него с сочувствием и в их глазах было видно такое же разочарование, как и у него. Ну конечно же, они все слышали. Сложно было не услышать эти крики в комнате через стенку. Генри окинул всех взглядом, сказал приниматься им за работу, и сам попытался отвлечься ею. Работа, только работа и никаких лишних мыслей. Хотя бы сейчас.***
Очередной вечер в уже пустом зале, очередные посиделки со Стэнли, очередной закат, очередной исписанный мольберт — те десять штук уже давно закончились, и Генри снова заезжал в тот магазин за новыми, — говоря одним словом: очередная рутина. Но рутина приятная и даже умиротворяющая. Генри пил чай с корицей из своей любимой кружки, которую он притащил для этих вечеров прямо из дома, а Стэнли рисовал горный пейзаж. Закаты ему надоели после четвертого раза. Они как раз закончили беседовать на тему парадокса убитого дедушки (бедный Стэнли почти сломался, в попытке осознать это), и теперь они сидели молча, наслаждаясь уютной тишиной. Вдруг Генри почувствовал легкое прикосновение к своей руке, он перевел взгляд на Стэнли, ожидая, что тот хочет ему что-то сказать. «Я видел всевозможные варианты заката в этом окне, но я так хочу встретить рассвет» Генри довольно-таки сильно удивился, ведь Стэнли прекрасно понимал, что он никак не увидит восход солнца, только если его не... Ох. Ох. Стэнли ведь понимал, что он просит. Стэнли ведь безусловно-абсолютно-точно-без-сомнений-наверняка понимал, о чем он говорил, что он просил сделать Генри. И Генри в свою очередь понимал, что от него хотел Стэнли, но он отказывался это делать, нет-нет, не сейчас и вообще никогда. Нет. «Совсем скоро Рождество. Утро должно быть ясным, я проверил, поэтому сделай мне, пожалуйста, такой подарок» И, словно добивая его, Стэнли решил дополнить свои слова, вышибая у него землю из под ног. «Последним, что я увижу, не должны стать стены этой комнаты» — Но... Но ведь придется отсоединить тебя, и тогда ты сразу отключишься. Сразу же, понимаешь? «Вы все не сможете сделать так, чтобы после отключения у меня оставалось хотя бы пять минут?» — Мы можем попробовать, но это будет очень рискованно, все равно будет высока вероятность отключения, а я этого не хочу, Стэнли, — слабо пытался уговорить его Генри, заранее понимая, что его не переубедить. «Меня ведь все равно отключат. И уж лучше это сделаешь ты, чем Коллинз или кто-либо другой. А так у меня будет возможность исполнить свою мечту» Увидев это откровение от Стэнли, Генри твердо решил, что он и вся его команда сделают все возможное для этого. На следующий день он объявил о незапланированном собрании и рассказал всем о том, что требовалось сделать. Вся команда была очень расстроена тем, что Стэнли требуют отключить и разобрать на запчасти. Дело было давно уже не в том, что они потратили на него четырнадцать лет своей жизни (хотя конечно и это тоже, но не в такой большой степени), а в том, что Стэнли каким-то образом умудрился стать для всех не просто галочкой списке удачных работ, а другом, с которым они были рады проводить свои рабочие будни. А теперь им не остается ничего, кроме как попытаться сделать последние минуты Стэнли лучше. Сейчас основная проблема состоит в том, чтобы понять, как отсоединить Стэнли от проводов без дальнейшего отключения системы. Прописать в код его автономность хотя бы на пять минут. О большем и мечтать тяжело будет. Система чипа, в котором находился и разум, и характер, и память, в общем весь Стэнли, полностью зависела от питания и прямого функционирования компьютеров. Нужно было лишь понять, как эту зависимость устранить. Легко сказать. Уже не так легко сделать. Начались тяжелые дни работы, попыток и экспериментов. С каждым днем они все больше приближались к исполнению задачи, все стремительнее подготавливали почву для отсоединения Стэнли от основной системы. И Генри готов поклясться, что он собрал команду волшебников. Ведь за два дня до Рождества один из ученых с блеском в глазах понял, как можно продлить автономность на время большее, чем пять минут. В душе Генри загорелась надежда, ведь можно будет попробовать перепрограммировать его так, чтобы он... Тут Генри вспомнил. Это дорога в один конец. Его отключат независимо от их желаний. Приказ сверху, их задача — выполнять. Генри прокашлялся и твердо сказал: — Ему хватит пятнадцати минут. Сможете настроить на это время? Пятнадцать минут. Девятьсот секунд или одна четверть часа. Солнце поднимается примерно за две минуты. Лифт спускается за тридцать девять секунд. Генри постарался учесть все возможное, что займет время. Генри был уверен, что Стэнли будет не просто смотреть на восход, о нет. Для него наверняка придется заранее установить мольберт, приготовить краски с кисточками. Генри делает это почти каждый вечер, но в этот раз все будет совсем по-другому. У них будет девятьсот секунд. Семьсот восемьдесят секунд до рассвета. И сто двадцать, чтобы им насладиться.***
25 декабря, 7:30 утра. Впервые Генри проснулся в такое раннее время в выходной. Проверив прогноз погоды (в сотый раз за пять минут), он убедился, что осадков не будет, восход солнца начнется в 8:43, закончится в 8:45. Отсчет пошел. Быстро собравшись, Генри завел машину и поехал к научному центру, бросая взгляд на часы каждые пять минут, будто это могло ускорить движение. Руки так крепко сжимали руль, что костяшки побелели. Он одновременно хотел приехать как можно скорее, чтобы подольше успеть побыть со Стэнли до его отсоединения, но также он хотел и отсрочить этот момент настолько, насколько это вообще возможно. Доехав до здания, Генри припарковался, затем посмотрел на время на часах. 8:23 В принципе, все по графику, пока что все складывается хорошо. Генри глубоко вздохнул, наконец вышел из машины и быстрым темпом зашагал по ступеням к главному входу. Меньше минуты в лифте, и вот он уже на месте. Стэнли ожидал его прямо возле двери, и, увидев его, Генри неожиданно для себя растерялся. Он совершенно не знал, что сказать, что сделать, он был примерно в таком же смятении, как тогда, когда они только включили Стэнли. Такое ощущение, что это было годы назад. Стэнли внимательно посмотрел на Генри, а затем указал на мольберт и краски. Конечно, сперва нужно вынести это, а потом уже приступать к делу. Взяв мольберт, холст, краски и стакан воды с кисточками в нем, — Генри абсолютно точно не понимал, как он умудрился взять все это, имея всего лишь две руки, — он снова вышел на улицу. Ему пришлось обойти здание и уже на заднем дворе он установил мольберт на нужной высоте, поставил холст, расставил краски так, чтобы Стэнли было удобно их брать. Посмотрев на все еще ночное небо, а затем на часы — они показывали 8:29, Генри с облегчением вздохнул. У них еще полно времени. Вернувшись обратно, Генри тихо зашел в зал. Стэнли наворачивал круги по комнате, ни на секунду не останавливаясь, и, видимо, не услышав прихода Генри, продолжил это делать при нем. У Генри защемило сердце от увиденной картины. — Стэнли, — негромко позвал его Генри, — эй, Стэнли, посмотри на меня. Тот сразу же, чуть ли не мгновенно остановился и повернулся к ученому. Улыбающееся лицо на экране смотрелось дико неуместно, и это заставило Генри поежиться. — Как ты себя чувствуешь? — неуверенно, будто все еще сомневаясь, спросил он. «Я очень волнуюсь, Генри» Конечно. А чего он ожидал? Что Стэнли скажет: «Все отлично и просто превосходно, меня скоро отсоединят, и я могу сразу отключиться после этого, и я так счастлив, что готов станцевать лезгинку!»? Разумеется он нервничал. — Я.., — Генри пытался понять, как он может подбодрить его, но не придумал ничего лучше, чем сказать правду. — Я тоже волнуюсь, Стэнли, я тоже. Но нам пора начинать. Генри подошел к нему, и приготовился установить таймер в пятнадцать минут на своих наручных часах, чтобы точно распределить время. Перед тем как сделать это, он обратил внимание на время — 8:31. Отлично, если все пройдет удачно, Стэнли сможет не спеша проехаться по аллее перед рассветом. — Ты готов? — ученый не мог не спросить перед отключением. «Нет. Но я хочу освободиться от этих проводов» И не теряя ни секунды, Генри разом выдернул провода, подключенные к корпусу Стэнли, и запустил таймер.14:59
14:58
Стэнли замер. Он вообще перестал двигаться, словно зависнув. Генри не на шутку перепугался, боясь, что все же автономность Стэнли была идеей глупой и вообще невозможной, и не стоило им этого делать, и Генри думал-вспоминал-размышлял, где же они могли так просчитаться, что Стэнли все не включается, конечно шанс этого был, но он был совсем небольшим, и Генри надеялся, что все обойдется, но ничего не... Стэнли совершенно неожиданно повернул монитор влево, затем обратно на Генри. «Мне пришлось перезагрузить отдельные системы. Иначе бы не получилось» «Это было сложнее, чем я думал, но я старался справиться с этим как можно скорее» — Ну и заставил же ты меня понервничать, — слабо улыбнулся Генри, надеясь, что его вздох облегчения не был слишком громким.13:39
«Полагаю, нам пора выдвигаться в путь?» И не дожидаясь ответа, Стэнли первым направился к выходу из зала. У самого порога он чуть замешкался, но медленно, словно все еще не веря, что он может это сделать, выехал в длинный коридор. Генри вышел сразу же за ним, и они быстро направились к лифту, стараясь не потерять ни секунды.12:46
Уже заходя внутрь кабинки, Генри решил нарушить образовавшуюся тишину: — Знаешь, один раз я решил сосчитать, сколько едет наш лифт с этого этажа до первого. Тридцать девять секунд, это меньше минуты, у тебя еще будет достаточно времени, чтобы рассмотреть нашу аллею, — чуть ли не мечтательным тоном произнес ученый. «Жду не дождусь этого» Генри был уверен, что у Стэнли тон был не менее мечтательным. Вдруг свет в кабине лифта начал мигать, и спустя пару секунд лифт остановился, не доехав какую-то пару этажей, а затем они погрузились в темноту. Твою мать. Достав телефон и включив на нем фонарик, Генри начал нажимать на кнопку первого этажа, надеясь, что это каким-то образом сработает. Конечно, никакого эффекта его действия не давали. Лифт отказывался ехать дальше. Они застряли, и это словно ударило обухом по голове. — Нет-нет-нет, только не сейчас, черт, нет — шептал себе под нос ученый, пытаясь хоть как-то исправить положение. Ну не мог же лифт застрять сейчас? Именно сейчас? Когда для них нет ничего важнее, чем пары лишних секунд? Закон подлости, не иначе, другого научного объяснения тому, что здесь творилось, Генри не видел.11:23
— Черт, какого хрена? — зло и разочарованно воскликнул он. — Почему все должно быть против нас? «Не волнуйся, скорее всего это просто скачок напряжения от наших манипуляций. Лифт совсем скоро должен снова заработать, я в этом уверен» — По идее это я тебя должен успокаивать, разве нет? «Из нас двоих паникую не я, как видишь» — Резонно, — уже более спокойным тоном произнес Генри. — Ты ведь успеешь нарисовать то, что хочешь? — с плохо скрываемой тревогой поинтересовался он. «Вполне, моя задумка для этой картины не такая уж и сложная. Мне должно хватить двух-трех минут, поэтому я могу начать во время восхода солнца» Свет все еще исходил лишь от фонарика в телефоне, и лифт также продолжал стоять где-то между третьим и вторым этажом. Ни на что особо не надеясь, Генри еще раз нажал на кнопку первого этажа. Вдруг, лампы в лифте заморгали, а затем лифт наконец-то поехал вниз, доезжая до первого этажа.10:14
— Да! Мы все же выбрались из этой чертовой кабины! — Генри не сдерживал свою детскую радость, но спустя буквально пару секунд его лицо чуть омрачилось, — теперь нам нужно преодолеть еще и ступени. Они невысокие, но все равно лучше действовать аккуратно. Выйдя за главные двери и впервые увидев улицу, Стэнли остановился и жадно начал осматривать все вокруг. Медленно спускаясь по асфальтированным ступеням с помощью Генри, он не упускал ни единой детали окружения. Большими хлопьями мягко падал снег, все деревья были покрытыми белыми шапками, на улице были большие сугробы, но все же самым впечатляющим было небо. Темно-синее, почти черное, на нем до сих пор горели звезды, еще не спрятанные яркими лучами солнца. И снег искрился повсюду, отражая слабый свет луны.08:40
Медленно проезжая по аллее на задний двор (до рассвета у них было еще около четырех минут, поэтому они особо не торопились), Стэнли открыто наслаждался тем, что он видит. Генри молча шагал рядом с ним, не смея отвлекать его. Он медленно проезжал по заснеженным аллеям, ловил снежинки и предельно внимательно рассматривал каждую, которую смог поймать и не сломать. На его металлических клешнях они таяли далеко не сразу, и он изучал переплетающиеся узоры, линии. Стэнли думал, как же удивителен этот мир, если даже замерзшие капли воды, падающие с неба, обладают такой невероятной красотой.05:17
Давно доехав до заднего дворика, Стэнли потратил еще немного времени на маленькие тропинки, соединяющие аллеи между собой. Слушая, как хрустит снег под ним, он не отводил взгляд от огромных деревьев. По неосторожности задев одно из них клешней, проезжая мимо, на него упал целый сугроб с веток, покрыв его снегом с... колесиков до монитора? В общем, он был весь в снегу. Генри с хриплым смешком помог ему очиститься от снежной пыли. Затем ученый махнул головой в сторону дворика, и Стэнли понял его без слов. Пора.03:21
Стэнли взял кисти, краски и начал творить. Только начавшееся зарево уже окрасило небосвод красными тонами. Солнечные лучи только-только начали освещать землю, но пейзаж совершенно поменялся. Стэнли рисовал, стараясь не упустить не малейший детали. То, как по новому искрится снег от уже начавшего виднеться солнца, то, как стали еще разнообразнее краски неба, как где-то вдалеке все еще были видны тусклые звезды — все это Стэнли жадно рассматривал, пропускал через себя и отображал свои чувства на холсте в своем собственном стиле. Все это время он ничего не говорил, на его мониторе отображалось это простое лицо, и сейчас улыбка на нем без сомнений была довольной.01:14
Генри любовался рассветом, стараясь раньше времени не заглядывать на холст. Чуть раннее он пообещал Стэнли, что он посмотрит на его последнюю картину только тогда, когда тот ее закончит. Краем глаза Генри увидел, что Стэнли обильно обмакнул кисточку в черную краску. Ученый сильно удивился, ведь сейчас было так живописно, переливы алых тонов на небосводе, постепенно переходящие в светло-голубые, а он берет черную краску. Впрочем, Генри не художник, и судить о том, какие цвета лучше взять для картины, уж точно дело не для него.00:16
Стэнли рисовал, почти не отрывая взгляд от почти полностью взошедшего солнца, и тут он словно замешкался, клешня остановилась в паре сантиметров от холста, словно он не решался дорисовать что-то. В итоге он все же убрал клешню и повернул монитор в сторону Генри.00:09
Ученый перевел взгляд с рассвета на Стэнли, и в ту же самую секунду он обомлел, не зная, как реагировать на увиденное. «Спасибо, что позволил мне увидеть восход солнца, пап» Генри замер, у него перехватило дыхание, в голове стало пусто, а потом вдруг навалилось множество мыслей, и все они роились, жужжали в его голове, и он не мог ухватить ни одну из них, и ему вдруг стало так легко, и он уже хотел что-то наконец ответить, да вот только... Солнце взошло.00:00
На мониторе уже ничего не было. Ни этого глупого смайлика, ни этих слов, просто глухое, пустое н и ч е г о. Черный экран. Конец этой комедии абсурда. И металлическая рука, держащая кисточку. Генри медленно и аккуратно взял кисточку и посмотрел на холст. И первое, что привлекло его внимание, был далеко не рассвет, нет. Там был изображен он сам. Вот он, вот его черный силуэт с левой стороны, стоит под деревом и смотрит на потрясающей красоты восход. А над его головой была прорисована тоненькая веточка с одной птицей на ней. Видимо, вторую Стэнли нарисовать просто не успел, и предпочел потратить оставшиеся секунды на последние слова. Недолго думая, Генри обмакнул кисточку в краску. Стэнли наверняка хотел бы, чтобы его картина была завершена. Он наверняка предпочел бы, чтобы птичка была не одна. Пытаясь как бы отзеркалить уже нарисованную птицу, Генри дрожащей рукой старательно вывел свою. Она получилось не совсем такой, как он хотел, но, к счастью, она никак не портила картину. Положив, кисточку к остальным, в баночку с водой, он любовался холстом и думал, в какой комнате его квартиры он будет смотреться лучше. Затем он присел на ближайшую лавочку, которая была вся припорошена снегом. Неожиданно для себя легко улыбнувшись, Генри посмотрел ввысь, на небо, подставляя лицо падающим снежинкам и чувствуя, как они тают на его щеках, носу. Он слушал тихий шелест листвы деревьев, слабый шум автострады где-то вдалеке, не думая ни о чем. Запели птицы. Раньше он никогда не прислушивался, даже не обращал внимания, но тут остальные звуки словно сразу потеряли всю значимость. Любуясь на пойманные снежинки, Генри умиротворенно сидел на заднем дворе их научного комплекса, открывая для себя до невозможного простую истину. Как красиво, оказываются, поют птицы.