Сколько в людях не разочаровывайся, а они все равно удивят. Это уже давно знакомая истинная. Но после того самого дня Дже Ха поняла, какое самое отвратительное на свете чувство, испытано было благодаря Гану. Не ревность, сжирающая, стоит только посмотреть на то, как он защищал ту неприятную девку, естественным образом наслаждавшуюся уязвленностью своей «соперницы». Не обида за сказанные в нелестной форме слова и даже не ненависть, за предательство, подтверждённое им самим. А разочарование. После них остаться хоть капля надежды в душе, а с разочарованием засыхает все.
Его обращение к Кристалл — принцесса.
Она прокручивала его в голове сотни и тысячи раз, пока слово не стало вызывать рвотный позыв. Но все равно не могла понять, почему именно оно столь сильно ударило в голову. Было ли это задетое самолюбие или же ревность по отношению к тому, что совсем недавно принадлежало ей одной? Его забота и защита.
Уже не важно.
«Пусть хоть завтра поженятся. Поровну мне».
Вбивая железными гвоздями подобный слоган в свой мозг, Дже Ха закрыла дверь, связывающую их. Дверь старой академии со стражами в белоснежных одеяниях и прекрасными статуями. Сожгла вместе с пустынными коридорами, запечатывая свои чувства вместе с ненужными воспоминаниями.
«Думаешь, только у тебя тут есть гордость?»
Она не знала и уже не хотела знать причин его внезапной амнезии. Хватило одного только предложения дабы послать к черту всю преданность и любовь, будь она неладна. И пусть они теперь живут в одной стране, пересекаться поводов не осталось. Хикари решила не подавать заявления, по одной только ей известному мотиву. Дже Ха не стала расспрашивать.
Кто вообще знает причину своих поступков?
Добросердечная подруга отмахнулась мол сломанных костей ему хватит. Все равно танцевать эта звезда погорелого театра больше не сможет. Сей нюанс нравился девушке больше всего, а главная роль в этом тем более.
Облизав пересохшие, потрескавшиеся губы, ноги инстинктивно вытянулись вслед за ветром. Дул порывистый солёный морской бриз, более холодный, чем раньше, потому как наступил вечер. Туман, лёгкий и прозрачный, словно вуаль, плясал от дуновений в сторону воды, разбивающейся о скалы на одной из которых она сидела, оперившись спиной о мокрые камни. Сегодня Хикари выписывают из больницы. Японка буквально силой выгрызала разрешение на лечение дома под пристальным наблюдением старшей сестры. Ещё один приятный момент заключался в том, что им наконец удалось снять небольшую квартирку близ школы, так как она находилась слишком далеко от Канбукка. Тренер Сон долго сопротивлялся, не поддаваясь уговорам, но в конце концов отступил. Тэхун также принял, скрипя зубами. Этот парень редко говорил о своих истинных чувствах, но его поступки говорили за себя. Поэтому вызвавшись первым помочь с переездом, тхэквондист за один только вечер перетащил все коробки с новообретенными вещами и отметил переезд бутылочкой пива с соджу. Хикари на радостях попросила ее не встречать. То ли не хотела обременять никого, то ли знала какой сегодня день. Сладковатая жидкость обожгла горло, проносясь вместе с горечью прямо по всему телу, заставляя приятную истому прокатиться волнами.
Дже Ха не считала пьянство в одиночку чем-то зазорным. Наоборот. Появлялось время побыть наедине с собой, своим не радужными мыслями, переполнявшими каждый год в этот самый период, когда на третий день осыпались цветы, а в городе зажигали огни в честь фестиваля. Самый лучший и самый худший день в жизни. В один — погибли дорогие люди, а через несколько лет стал дорог кто-то другой. Не высокомерный ублюдок, отбрасывающий нелюбимое прошло, а сильный надежный учитель, пообещавший защитить свою девочку под свист и взрывы фейерверков. С какого-то момента у неё вошло в привычку вспоминать его каждый раз, когда зацветала сакура.
«Дурацкая привычка».
Но ещё глупее было винить себя в подобной слабости. Родителей уже не вернуть. То правда. Но вот отомстить за их несвоевременную кончину ещё можно было. Отомстить за Мэзэко. Может терять родных и вошло уже в привычку, но вот отнимать их безнаказанно не разрешается никому. Ведь только тогда она позволит себе поклониться возле их могилы.
Сидя скрестив ноги, опуская на них уставшую голову, девушка поклялась никогда больше не доверять сердце никому, ведь некрасиво дарить человеку осколки разбитого в дребезги.
Да. Ранимая, ноющая тварь. Но что поделать? Просто, к черту…
— Сука, — Сиплый, скорее всего севший голос отозвался за спиной. — я потерял все, моя карьера висит на волоске, а ты тут бухаешь сидишь?
В метре от края стоял молодой парень. Растрёпанный, скорее вызывая жалость нежели злость. Ибо выглядел, как бродяга, слонявшийся по улице несколько дней. Все тело его было в повязках, а одна рука полностью в гипсе. Устрашающий взгляд обезумевшего клоуна гипнотизировал, заставляя ноги онеметь. Только сейчас она заметила небольшой ножик в целой руке, который больной на голову отморозок прятал за спиной.
— А что ещё делать? — Срываясь на раздражение, Дже Ха поднялась чуть шатаясь. Оно было повсюду вокруг. Легкая дрожь ненависти даже колыхала подол белоснежного платья. — на костях твоих ещё раз станцевать?
Вопрос, адресованный скорее себе нежели ополоумевшему Чейзу, крайне лестно воспринялся в затуманенном мозгу. Столь необходимая разрядка нашлась в туповатом лице, по собственному желанию, пришедшему к своему недавнему линчевателю, видимо решив быть добитым не до смерти, а после.
— Попробуй, сумасшедшая тварь. Я не позволю тебе загубить мою жизнь. — Невнятно крича, он бросился вперёд, но был отброшен ударом ноги.
Зевнув от накатившей усталости, она развернулась дабы забрать кошелёк с ID с насиженного места и уйти гордо в закат, но неожиданно почувствовала сильное головокружение. Острая боль в лодыжке размыла линию горизонта и чувство равновесия. Ножик, торчащий в мягких тканях, дразнил, блестя на солнце и отражая лучи. Лежащий рядом и корчащийся от боли человек так же в шоке уставился большими рыбьими глазами на острую вещь. Отскочив, он встал, оглядываясь по сторонам. Возможно, это был адреналин или другая чепуха, впрыскиваемая нашим организмом в кровь в момент опасности, активируя инстинкт самосохранения, но ей вдруг до ужаса захотелось смеяться. Хохотать держась за живот.
Трусость никогда не покидает человека — только делает вид.
Море приняло в свои объятья молодую девушку и окрасилось в жутко красивый алый цвет. Красивый, потому что воды теперь напоминали багряный закат, усыпанный лепестками белой розы под тон платья. А жуткий, потому как-то была ее кровь.
Полы пальто развевались на ветру, принося за собой долгожданную прохладу. Крики чаек вдали, шум морского прибоя и капли бриза, доносящегося до самого пирса — все это дарило настоящий ничем не заменимый покой. Столь нужный в дни, когда дела, долги и обязанности валом сыпаться на уставшую спину, прогнувшуюся под их тяжестью. Грудная клетка непроизвольно расширялась, вдыхая как можно больше свежего воздуха. Сотни и тысячи мыслей затыкались пробкой, когда он приходил к маяку. Момент единения с природой нарушился громким всплеском.
— Не похоже будто она поплавать решила.
Вода, принявшая тревожную окраску, заставила его кинуться за полетевшим камнем вниз телом, идущим ко дну. Кровь перекрывала обзор, не давая увидеть ничего кроме мутного силуэта, который пришлось загребать в охапку и тащить на сушу. Бултыхаясь у берега, он попробовал растормошить утопленника, но она находилась без сознания.
Отдышавшись, выплёвывая остатки жидкости, он наконец смог рассмотреть лежащую без сознания девушку. Точнее вперить взгляд на ее лицо, которое не портило даже мертвенная бледность. Ровные, лепные черты умудрялись оставаться мягкими и нежными. Большие и в закрытом состоянии глаза и розовые, припухшие губы, посиневшие в уголках, раскрылись, обнажая ровную полоску зубов. Совсем непривычная внешность, но со знакомыми контурами традиционной корейской наружности. Волосы отливали золотом на солнце, как и ее немного болезненная фарфоровая кожа. В белом платье, спасенная походила на ангела, сошедшего со старых листов священных книг. Вот только этот небожитель прямо сейчас истекал кровью и мог умереть. В странном, совсем непривычном порыве он накинул своё пальто на голые плечи, стараясь не пялиться на открытые ключицы и капли воды, стекающие под одежду прямо к чуть приоткрытому из-за надорванности, участку груди. Пока строить из себя джентльмена получалось плохо.
— Ки Мен! — Огромный шкафоподобный парень подбежал, останавливаюсь в паре шагов, увидев ношу на руках у своего босса.
— Не кричи, а то разбудишь. Лучше позови Ен Хуэй. Ей нужна помощь. — Указав на окровавленную ногу он пошёл дальше к своему пристанищу. Даже не оглядываясь, чувствуя, как за спиной уже никого нет. Точнее просто зная, ведь Джи Тэ никогда не ослушался бы приказа. Для него, как и для остальных в Большом деле, слово Номера Один — закон. Так было всегда и так будет продолжаться и дальше.
Уложив ее на своё подобие постели в небольшом жилом трейлере, передавшемся по наследству от прошлого главы, Ки Мен стянул мокрое пальто только после понимая свою фатальную ошибку. Рваное платье, ставшее подобием тряпки, не прикрывало абсолютно ничегошеньки. Голые плечи, ноги и декольте. Увидь подобное человек без должной силы воли давно бы залил все в слюнях. Хотя и бывалый парень вроде него не мог полностью ручаться за себя. Медленно стекающие солоноватые капельки то и дело дразнили разыгравшуюся фантазию. Сдерживаться оказалось не так легко, поэтому ему впервые довелось пожалеть, что ребенком прогуливал воскресную службу в церкви. Тогда бы хоть молитвы знал, а не маты, проносящиеся в голове один за другим.
— Долго пялиться собрался? Постыдился бы, босс. Не в музее же. — Ен Хуэй без стука вошла в комнату, ставя медицинскую коробку на пол, боковым зрением наблюдая за отпрыгнувшим другом. Многозначительно ухмыльнувшись, она принялась осматривать пострадавшую, проверяя на целостность конечности. — Хм…
— Что это значит? Почему ты задумалась? С ней все в порядке?
— Успокойся, — взяв перекись водорода и определенное количество ватки, Ен Хуэй очистила лодыжку от крови, и аккуратно перевязала эластичным бинтом. — все в порядке с ней. Просто напилась и рухнула со скалы. Там и поранила ногу.
— Она пьяна? — Поддержав закутанную в бинт часть он вновь пристально всмотрелся в болезненный, но завораживающий красотой облик.
— А ты не почувствовал или тебя ее декольте так пленило?
— У меня рецепторы затупились из-за воды! — Отвернувшись, стараясь не показать раскрасневшиеся от стыда лицо, Ки Мен закатил глаза на звонкий смех.
— Все с ней будет хорошо. Пусть отдохнёт чуток и придёт в себя. Но физические нагрузки пока исключены, запомни. — Собрав медикаменты в чемодан, девушка, напоследок выходя за дверь подмигнула, явно с неприличным подтекстом.
— Тпру я сказал!
Возмущённо вздохнув, Ки Мен принялся искать подходящее одеяло. Она находилась в море не долго, но вероятность подхватить простуду все же была. Вероятность, которая вовсе не радовала.
Нет, человечность была ему не чужда, но вот такие жесты больше походили на своего рода заботу. Убеждая себя в исключительно благородных мотивах, он достал единственную толстую ткань дабы накрыть гостью.
Как только мягкий плед коснулся кожи прямо перед горлом неожиданно возникло острие кинжала. Это было похоже на продолжение странного сна, когда человек внезапно подскакивает на постели, тараща мутные глаза. Вот только ее были зелёными и полными слез. И вдруг понимание — эта бедная отчаявшаяся душа до сих пор сохраняла в себе желание жить. Несмотря на все трудности, определяемые одним лишь взглядом на ссадины и шрамы по всему телу. Жизнь ее явно не баловала.
— Я, между прочим, тебе помог. Могла бы и спасибо сказать.
Попытка перевести щекотливую ситуацию в шутку провалилась. Скривив губы и поджав их в тонкую полоску, она сильнее сжала кулаки в бессилии морщась от боли. Сердце тронула извращённая радость от столь беспомощного состояния неблагодарной девицы и хмыкнув он начал шерстить в поисках бутылки с водой, неотрывно следя за умелыми руками, крутящими оружие. Девочка оказалась с огоньком, что ещё больше подогрел и так растущий в геометрической прогрессии, интерес.
— Спасибо.
Скрипя зубами, она приняла бутылку, странно принюхиваясь, прежде чем отпить. Оскорбленной таким поведением, Ки Мен уселся напротив, приподнимая брови и буравя неприличным образом дрожащую фигуру.
— Не принимай на свой счёт. Просто мера безопасности. Я так привыкла. — Пожав плечами Дже Ха уставилась в стену, вспоминая все произошедшее. В особенности причины и следствия появления в подобном виде в непонятном трейлере с ухаживающим за ней парнем. Хотя он и был довольно симпатичен и этот шрам, пересекающий губу, не портил внешнего вида, прибавляя особенного шарма. От мыслей об этом хотелось хорошенько себя стукнуть. На смертном одре о срамных вещах думает.
— Ты меня вытащил? — Спросила скорее для галочки нежели реально интересуясь ведь точно помнила очертания лица в воде.
«Конечно, идиотка, кто же ещё».
— Может тогда я заслужил узнать твоё имя? — Спасатель очаровательно улыбнулся, сглаживая образовавшееся напряжение.
— Джун Дже Ха, а тебя как зовут?
— Жемчуг значиться. — Протянув ладонь для рукопожатия, он мягко коснулся пальцами запястья, считая таким образом пульс, и убирая нож в сторону. — Меня зовут Ким Ки Мен. Ты в районе Кансогу. Я спас тебя и привёл сюда. Не волнуйся, здесь безопасно.
То ли его слова то ли успокаивающий тон, заставили отдать кинжал и откинуться на подушки, расслабляясь всем телом под пристальным наблюдением. Впервые за долгое-долгое время. А затем она тут же пожалела потому как из-за невыветренного алкоголя развязался язык.
— А ты красивый, спасатель.
***
Попрощавшись на стойке ресепшена с через чур улыбчивой медсестрой, Хикари направилась к выходу из злосчастного места. Больница и впрямь ассоциировалась только с болью, невкусной едой и мерзким запахом таблеток. Им пропитались стены в палатах, одеяла и подушки. Даже кожа некоторых пациентов пахла только медикаментами. Вот только в ее сознании упрямо стоял один лишь запах ментола. Не дорого одеколона, который безусловно должен разить от столь богато одетого юноши, а свежести и чего-то цитрусового.
«Наверное, лайм».
В последнее время, Хикари часто ловила себя на мысли о недавнем госте. Манеры его оставляли желать лучшего, но странное ощущение, поселившееся в груди, давило, заставляя прокручивать одну лишь встречу по несколько раз на дню. Особенно не упуская живой в памяти хитрый прищуренный взгляд, смотрящий на все сквозь призму насмешки и еле заметного презрения. Поэтому было так приятно хоть на секунду, но стереть это выражение с идеального лица. Мурашки прокатились по спине, поднимая волосы на загривке. От него веяло опасностью, так же, как и от Гана. А они с Дже Ха словно тигровые мотыльки, летящие на яркий, но губительный свет лампы. Теперь она в полной мере понимала, почему сестру так тянет к подобному типажу. За один разговор Хикари ощутила больше эмоций чем за последние весьма нелегкие месяцы. Начиная со злости и заканчивая ликованием. И все благодаря блондину, с которым им вряд ли суждено больше встретиться. Обвинение предъявлено не будет. Правда заключалась в том, что председатель действительно мог замять это дело, а там обязательно всплыло бы их неприятное прошлое. Привлекать внимание национальной службы разведки пока в планы как-то не входило. Лучше для начала в школу пойдет. Будет продолжать делать вид будто ничего не произошло. Дже Ха уже и квартиру для них сняла, а Тэхун помог с переездом. Может быть, с такими близкими и претворяться много не потребуется. Лишь иногда прятать некоторые шрамы на сердце.
— Я уже заждался. Думал вы ушли через запасной выход. — Из рядом стоящей иномарки вышел белобрысый парень с неизменно вежливой улыбочкой.
Замерев в шоке, и не решаясь что-либо сказать, она открывала и закрывала рот, как тунец выловленный на сашими. Подойдя на приличное расстояние, он взял сумку с одеждой из рук запихивая ту в багажник и открывая дверь перед самым носом.
— Я вас подвезу. Садитесь.
— Благодарю за предложение, — Девушка осторожно отодвинулась, не принимая подобного жеста доброй воли. Мало ли какие мысли у этого маньяка в голове. Хватит уже влипать в неприятности. — но меня уже ждет друг.
Ложь кристальная.
— Что ж придется нам его расстроить.
Усадив обмякшее от накатившего страха тело в кожаный салон, юноша обошел машину. На миг она позволила себе расслабиться и насладиться ароматом, исходящим изнутри. Все пропахло им, даже ремень безопасности. Прикрыв глаза, не обращая внимания на ухмылку, вдохнула успокаивающий запах.
— Вам не интересно мое имя?
— Не особо, — разочарованно вздыхая Хикари вновь вытянула по струнке позвоночник. — но скажите уж, если вам так не терпится.
— Джун Гу.
Промычав нечто еле внятное, японка уставилась в окно и на мимо проезжающие машины. Может его прикосновения и не вызывали отвращения, но им и не нужно было. Одного только взгляда хватало, чтобы внутренности наизнанку начало выворачивать.
— Вы сказали, будто знаете обо мне куда больше и что моя сестра похожа на вашего приятеля… — Она решила начать издалека. Естественно, Гу знает куда больше, чем показывает, но насколько ей еще предстояло узнать.
— Да, точно. Я знаю довольно много. — Протянув последнее по буквам, он растянулся в хищной, плотоядной улыбке.
Змей не иначе.
— Например о вашей прошлой школе в Японии. — Вздрогнув от упоминания академии, Хикари медленно обернулась в сторону собеседника, наслаждающегося ситуацией и своим преимуществом. Ведь ей кроме имени неизвестно абсолютно ничего. А он знает всю подноготную вплоть до рождения.
— Не легко же вам двоим пришлось. Не знаю, конечно, как вы сбежали, но это уже ваше дело. И вот наконец зажив людской жизнью вы решаете пойти против одного из самых влиятельнейших людей в Корее…
— Мы не идем против председателя. — С нажимом выдавив вместе с желчью свою решение, надеясь только приехать как можно быстрее домой. А она не сомневалась, что этот ненормальный в курсе их нового местожительства. — Обвинение не будет выдвинуто. Хватит с него сломанных костей.
Видимо, действительно удивившись, он ехал некоторое время молча пока резко не остановился. Поддавшись всем телом вперед от резкого толчка, Хикари вцепилась пальцами в ремень, как за спасательный круг. Его лицо на миг стало по-настоящему серьезным.
— Неужто ты ничего не чувствуешь? Нет, это конечно умное решение. Но уверена, что не пожалеешь потом, мышонок? Его карьера оправиться, если не сейчас, то через год, а ты так и останешься в проигравших.
— А вам то что с того? — Ярость от его необоснованных обвинений и требований заняла место осторожности, не оставляя и тени страха. — Моя боль — это только моя боль. Я всегда справлялась с ней одна, поэтому не вам меня судить. Не смейте осуждать, понятно? — С силой распахнув дверцу, она собиралась выйти дабы привести развязные мысли и чувства в порядок, но рука была отброшена, а путь к отступлению вновь закрыт.
— Кого ты из себя строишь? — Низкий хрипловатый голос был полон нескрываемой злости. Он находился непозволительно близко, обдавая теплым дыханием и манящим, до одури приятным ароматом. Вот только в уголке сознание так и клокотало, не зря в общем-то — Не знаю кем ты хочешь казаться перед остальными, но я тебя насквозь вижу, мышонок. Старайся и дальше спрятаться, забиться в свой угол. Но я-то знаю, — Проведя рукой вдоль волос, Гу убрал их, шепнув последнее на ухо, словно дражайший секрет. — что у тебя есть зубки.
За спиной раздался щелчок и Хикари буквально выпрыгнула из машины отворачиваясь от ставшего вновь несерьезным взгляда. Он достал сумку и вежливо протянул будто ничего не произошло.
«Лицемерный ублюдок».
Она не знала, как ему вновь удалось довести ее до белого каления, но вот выяснить то, что от него пахнет не лаймом, а грейпфрутом почему-то показалось более важным открытием.
***
Тихий стон пронесся как гром среди пустого фургона. Ки Мен провел ладонями по лицу и растрепал и так неважно выглядящие волосы. Гостья продолжала спать как младенец лишь изредка вздрагивая. Он будил её, когда кошмар становился совсем невыносимым. Тогда ресницы подрагивали и кончики пальцев болезненно скручивались. Так повторялось три или четыре раза, пока Ен Хуэй не принесла сильное снотворное, помогающее и ему в особые дни. И по одной только Богу известной причине, Ки Мен расслаблялся, когда глядел на мирно спящее лицо. Словно именно он стал причиной её спокойствия. В такие моменты готовый хоть сутками сторожить её сон.
— Кажется, плохи мои дела, ангелок.
Поправив сползшее одеяло, невзначай касаясь участка в области шеи. Кожа на ощупь напоминала лаву, обжигающий бархат. Впервые после тюрьмы руки наконец коснулись чего-то настолько чистого и нежного. Ни одна из девушек, с которыми он раньше проводил время, не была настолько привлекательная. Не только внешне, но и внутренне. Она обладала крепким стержнем. Ки Мен знал, какого это. Есть люди похожие на сучки и прутья. Гнуться от любого физического воздействия, подстраиваясь под человека или обстоятельство. Их нельзя ни в чем винить, ведь большинство так и живут. А есть люди — вековые деревья. Они не гнуться, терпят холод и жару, укрывая окружение тенью своей кроны, но даже подобные силачи ломаются напополам. И это одна из самых удручающих картин, которые он только видел. Поэтому хотелось посоветовать Дже Ха оставаться сильной несмотря ни на что.
Вздрогнув от громко распахнутой двери, Ки Мен отшатнулся словно пойманный с поличным преступник.
— Босс, там…это…ну извините… я помешал, но там… — Краснея и заикаясь, младший смотрел в пол, неуклюже переминаясь с ноги на ногу.
— Не мямли уже. Говори прямо.
— Пришёл какой-то мужчина. Вас спрашивает.
— Скажи ему прийти завтра. Сегодня, — Он вновь развернулся к спящей девушке. — я занят.
— Сэр, я бы с радостью, но он просил передать, что дело срочное и в…
— Приглашениях я не нуждаюсь. С каких пор мне к тебе на аудиенцию надо записываться, Ким Ки Мен?
В дверях вразвалочку в дорогом костюме с сигаретой в руках стоял Ган. Привычный издевательский тон впервые разбавился нотками холодности. Хотя именно сейчас это должен был ощущать именно Ки Мен. Человек не оставивший ни единого выбора, манипулятор и полнейший мудак в его понимании. За первое он желал убить с особой жестокостью. Но почему-то сидел в оцепенении, боясь пошевелить и пальцем, как провинившийся заключённый покусившийся на чужое. Пройдя к кровати, мужчина окинул взглядом лежащего человека, останавливаясь на пледе. Сорвав его с непонятной злостью, Ган даже не разбудив, с легкостью поднял на руки сопящее тельце, проснувшееся в ту же секунду. Девушка трепыхалась, как пойманная и посаженная в клетку диковинная птица, затем замерла и уставилась на своего добродетеля.
— Какого…?
— Не рада меня видеть? Я разочарован, знаешь ли. — Интонация стала в половину добрее и ласковее, чем была минуту назад. Двое пожирающих друг друга удава не обращали внимания ни на Ки Мена ни на толпу, образовавшуюся у трейлера. Видимо, другие члены группы решили собраться в боевой готовности и ждать приказа раз Ган прибыл к ним собственной персоной.
— Чего тебе от меня нужно? Мы разве не поговорили обо всем? Или ты ещё недостаточно высказался?
— Я здесь не за этим. Поговорим наедине,
как обычно. — Выделив последнее нарочито громко он накрыл Дже Ха своим пиджаком с явным намерением унести и «поговорит». Хотя Ки Мену показалось, что за этим словом стоит гораздо больше и Ган четко дал это понять. Столь естественно, как свою полную власть над главами банд и всем подпольным миром.
Снова.
Разум парня находился в смятении от непонимания, неспособности как-то повлиять на происходящее. Поэтому он продолжал оставаться на своём месте пока спасённую им гостью забирали как собственность, осторожно накрытую большим пиджаком. Словно дракон, уносящий прочь принцессу, которая не особо то сопротивлялась, уткнувшись лицом в широкую грудь и пряча его в волосах. Ган не обращал внимание на людей, столпившихся в одном месте, показывая всем видом, будто способен, не используя рук расправиться со всеми в одиночку и за раз. И мозг подсказывал, что так оно и есть.
Странная вещь — физическое превосходство. Это самое примитивное, что есть на свете, как думал он. Оно не имеет ничего общего со смелостью или мужеством коими обладал прежний босс Большого дела. Пистолет в руках какого-нибудь калеки сразу сводит это превосходство на нет. Все дело просто в количестве килограммов веса и мускулов. И всё же чувствуешь себя обескураженным, когда перед тобой вырастает их мертвящая, давящая сила. Но на его превосходство над Ки Меном на этот раз указывала не сила, а девушка на руках, к которой он все это время боялся просто прикоснуться. Ен Хуэн с прохода кусала губы, смотря уходящим вслед и обратно с долей жалости.
И это злило куда больше, чем стоило бы.
