***
Здание со стеклянными окнами, большим количеством дверей и полнейшим отсутствием жильцов. Старое, обветшалое, больше напоминающее дешёвый хостел, место. Но все вокруг говорила о том, что и здесь живут, радуются крыше над головой и возможности сидеть в тепле. — Все ушли на работу. — Ну и что мы тогда здесь делаем? Тэхун сел в кресло, закидывая ноги на стол. Парикмахер молчал, но во взгляде читалось недовольство. Парень определенно испытывал его терпение. Дже Ха хотела разрядить обстановку, не стоило ждать момента, когда эта бомба взорвется. — Я хотел спросить то же самое, Чан Хен. В проходе стоял высокий молодой человек в чёрной куртке со схожей татуировкой только на шее. Мысль, что они попали в секту уже не казалась такой бредовой. — Вон Сок. Парни стояли напротив словно заклятые друзья, прожившие несколько жизней вместе. В глазах столько недосказанности, а в голосе печали, что впору удавиться. Настолько невыносимо смотреть на них сейчас. Друзья себя так не ведут. — Мне кажется я видел Ван Очуна здесь. — (Кажется) или видел? На секунду опешив от странности его манеры общения, она взяла себя в руки, посмотрев на все более незаинтересованного Тэхуна. Само спокойствие. Будда во плоти. — Нет, это точно был он. Я уверен. — (Кто) эти ребята? Повернув голову на девяносто градусов, он вопросительно изогнул бровь, заглядывая за спину Чан Хена. За проведённые в одной комнате секунды, Дже Ха уже поняла, что он хотел сказать. К странностям стоит привыкнуть ведь они уже часть их рутины. — Мы познакомились недавно. Ваш общий знакомый забрал маленького мальчика у нас из-под носа, и я сомневаюсь, что там куда его отведут окажут необходимую помощь… — (Это) все? — Что вы имеете в виду? Хикари порядком уставшая и взбешённая. Этому парню определенно не стоило говорить столь небрежно иначе рискует напороться на грубость. Все же у роз есть шипы. — Ребёнку нужна наша помощь. Разве можно оставлять его на этого ненормального? — (Вы) из церкви или секты какой-то? Этот вопрос должен был предназначаться им. Одинаковые татуировки — чертовски странно. — Какая (вам) разница, что случиться с ребёнком. По вашим (словам) вы познакомились недавно, так с чего бы (вам) спасать его? Кровь бурлила в жилах от подобного отношения. Как и от осознания, что они полностью имеют право не доверять странной компашке иностранцев с непонятно откуда взявшейся тягой к альтруизму. Закусив губу от досады Дже Ха, хотела развеять сомнения на их счёт, но Тэхун заговорил первым, привлекая всеобщее внимание. — Может для вас такое и в порядке вещей, но для нас это нихрена не нормально. Бросать детей на улице. — На лицах парней отразилась неприязнь. Колкость задела что-то внутри каждого. Быть брошенным, мягко говоря, неприятно. Это оставляет невидимые шрамы на душе. Она этого не ощущала в полной мере, потому что рядом всегда была Хикари, но у этих двоих никого не было. — Просто помогите найти пацана. В комнате воцарилась мертвая тишина. Резко? Да. Но как же метко. — Уверены, что хотите влезать? Дела, которыми они промышляют очень грязные. Выйдя вперёд, она решительно кивнула. Если захотела поднакопить силы и опыта, то без драки не получится. Бояться нечего. Страх — это рудимент, от которого ее избавили ещё в академии. Да и все же уличные бойцы не сравняться с профессиональными ассасинами. Какими бы они сильными, ловкими не были. Техника — совсем другое. — Всем помочь не удастся. Поэтому имейте это ввиду, когда спасёте вашего мальчика, убирайтесь. — Хорошо. — А разъяснить, как обстоят дела не хочешь? Вздохнув Чан Хен присел в кресло напротив, закрывая руками лицо. Другой парень встал позади, как стена. — Это длинная история. Он вкратце рассказал, что такое Хостел А и его отличие от того, чем занимается человек по имени Ван Очун. Вот только человеком назвать его язык не поворачивался. Работорговля, интернет фишинг, использование детского труда. Всё складывалось в неприглядную картину, изнанку прекрасной страны, где дети вынуждены бежать из дома на улицу, в которой к ним будут относиться как к вещи. Бедные дети с искалеченными судьбами видели в подобном монстре спасителя, называя его отцом. Десятки и сотни таких же как Ма Ру. Хикари, стоявшая поодаль отрешенно смотрела в сломанное окно. Лицо не выражало ничего и только трясущиеся плечи выдавали горечь. Трагедия откликнулась в душе каждого из тройки. Даже Тэхун молча сидел и хмуро глядел на новые кроссовки. — Что… — Голос предательски дрогнул — Что будем делать? Чан Хен встал, уверенно смотря ей в глаза. Больше нет того милашки из парикмахерской. На его плечах груз, тяжесть которого невозможно определить. — Очун не успокоиться пока не подерётся со мной. — Он направился к двери на ходу вытаскивая из кармана телескопическую дубинку. — Уверен, что справишься с ним в одиночку? — Тэхун и Хикари встали, испепеляя широкую спину взглядами. — Справлюсь. — На мордашке вновь засияла улыбка. Не дежурная, как тогда, а настоящая. Вот только она не предвещала ничего хорошего. — Ведь я большой папочка. И сегодня пришло время защитить семью.***
Быстро схлынули серые сумерки, и наступила — беспокойная ночь полнолуния, толкающая людей на отчаянные дела и опрометчивые поступки. Как например, пойти впятером на целую банду сбежавших детей, заранее при этом неравномерно разделившись. Ей не хотелось упускать Хикари из виду, но Тэхун поручился за неё, и странный парень, глотающий слова сказал, что к ним с Чан Хёном скоро присоединяться дяди. И о Господи, Дже Ха молилась, чтобы он говорил о взрослых таких дяденьках с дробовиком. Иначе такую толпу им вдвоём не одолеть. — Волнуешься? Загляденьем было то, как он управлялся с дубинкой. Одна рука находилась за спиной, а другая мастерски вращала, нанося удар за ударом. Ей даже не надо было что-либо делать. Только стоять за спиной да умничать иногда. — Ну конечно, у тебя то палка хоть есть. А я так, — Увернувшись, девушка ударила гопника в два раза выше ногой в висок. — на чистом энтузиазме. Убрав руки обратно в карманы стильного бомбера, который посоветовал Тэхун она прошла мимо ошарашенного парня, нарочно задевая плечом. Просто так. Из вредности. — Ты не объяснил. Как так вышло, что один из вашей команды вдруг предал всех и создал свой преступный синдикат? Холодный промозглый ветер заставлял съёжиться. То ли и впрямь из-за погоды либо же из-за тяжелого взгляда, но она укуталась посильнее. Чан Хен пожал плечами безразлично смотря вдаль. Прямо-таки главный герой дорамы. Наверняка с тяжелым прошлым, которое закалило его характер. Хоть сценарий пиши и в Голливуде продавай. — Мы не были бандой. Мы были семьёй. Хотели ею быть, потому что ни у кого из нас нормальной не было. Они были детьми с трагичной судьбой. Всё же частенько подлинные трагедии в жизни принимают такую неэстетическую форму, что оскорбляют нас своей грубой реальностью. Гадство. — И в этой семье не хватило место для еще одного члена? Он остановился глядя на стену. Тупик. — У него была семья и дом, в который можно вернуться. Мысленно решив разделиться, они кивнули в разные стороны. Ты направо, я налево. Разговор стал неприятен обоим. — Уверен, что была? Кинув напоследок эти слова, Дже Ха побрела в сторону заброшенного здания, чувствуя как он провожает её фигуру. Те, кто не знал любви родительской, отчаянно её желают, но те, кто видел другую сторону, хотят убежать прочь. Одни никогда не поймут других. — А это ещё кто? «Вот свезло» В переулке её встретила группа парней в грязной одежде. У каждого в руке по сигарете, а на разных частях тела татуировки Хостела. Один из свиты, видимо самый смелый либо же самый тупой, подошел к ней и коснулся пряди волос. — Хей, да она же просто красотка. Никогда таких не видел. — Почесав той самой ладонью где-то в области паха он рассмеялся, похотливо облизываясь. Нервы были на пределе. Он умрёт первым. Причем, самым болезненным способом. — Мальчики, вы из Хостела? Где я могу найти ублюдка Ван Очуна? Все разом замолкли лишь покашливая из-за вонючих сигарет. Милейшая улыбка способная сражать наповал не сработала так как из уст вырвались далеко не самые приятные эпитеты. — Чё? Эта баба с ума сошла? Губы скривились от подобного обращения. Фу, какой моветон. Позвонок у основания черепа хрустнул, и грубый мужлан свалился на землю, не успев ничего сказать. Как по мановению волшебной палочки, стая злобных псов превратилась в безголовых куриц, орущих и бегающих по округе. — Как же раздражает. С остальными она разобралась за тридцать семь секунд. Справилась бы быстрее, если бы не медлила, выпытывая нужную информацию. От истошных воплей внутри у неё ничего не кольнуло. Ком не подкатил к горлу. Ничего. Пустота. Лишь границы чёрной дыры чуть расширились, позволяя охватить большие участки души. — Про…шу… — Так говоришь, что он хочет собрать всех в том месте? Хмыкнув, Дже Ха поднялась с корточек, решив не добивать жертву. Один всегда должен остаться. По дороге к месту дислокации веселья не предвещалось. Даже тоскливо стало. Зевнув, проклиная младшего Сона за переданную привычку, она лениво прогуливалась, проверяя местность. Не стоило обманываться тишиной. Битва в самом разгаре. Чан Хен стоял окруженный толпой маленьких детей, среди которых не было Ма Ру. В руках у них были колющие и режущие орудия, с которыми они по приказу стоящего рядом человека, набросились на беззащитного парня. Кажется, такой расклад шокировал всех. В том числе и только прибывшую с Тэхуном Хикари. Это не жестокость, потому что даже у жестокости есть предел. Это зверство в чистом виде. В голове вмиг всплыли слова Че Вон Сока. И он был прав. Всех спасти не получится. Они не в фильме про супергероев. Тихий всхлип вывел из прострации. Рядом с грузовиком, обнимая колени сидел мальчик. — Ма Ру. Испугано обернувшись, но тут же заметив знакомое лицо он встревоженно взял её за рукав. Отчаянно, словно она последний спасательный круг. А корабль тем временем идёт ко дну вместе со свихнувшимся капитаном. — Ты пришла сюда ради меня? Безумие вокруг никак её не касалось. В приоритете был ребёнок. — А как же. — Но я ведь плохой ребенок! Я соврал тебе, — насупившись, опуская плечи он снова отстранился придерживая ноги. — на самом деле моя мама не в Америке. Она здесь в Сеуле. — Тогда почему ты сбежал? Присаживаясь рядом Дже Ха облокотилась на грузовик, стараясь не обращать внимание на шум за спиной. — Потому что ей со мной тяжело. Я доставляю столько проблем. — Вытирая грязным рукавом сопли он продолжал рассказывать, время от времени повторяя действие. — Она работает очень много с тех пор, как папа бросил нас. Ей без меня намного лучше… — И кто же так решил? Ты? Глупый ребенок. — Она взяла его голову в руки, поглаживая макушку. — Знаешь, как она страдает сейчас? Уверена, что места себе не находит от горя. Дети и не подозревают на какие жертвы готовы пойти родители ради них. Лишь бы они были сыты и ни в чем не нуждались. Разве можно разбивать родительские сердца подобным образом? — Нет? — Конечно нет! — Я… — Он был на грани. Ещё чуть-чуть и разрыдается. — Я скучаю по маме. Я говорил большому папе, но… Слёзы хлынули из глаз и он стыдливо прикрыл их руками. Сколько их таких? Разбитых, усталых детей с раной на сердце? Чего он добивался? Хотел создать из них тоже, что и директор? Вмиг она увидела в молодом лице лишенном раскаяние, другое, совсем старое, покрытое сединой и морщинами. Кровь закипела в жилах, расширяя сосуды. Знакомое чувство. — Пойдём. Я отведу тебя к маме. Она взяла трясущееся тело на руки. Слишком легкий даже для ребёнка. А под тонкой одеждой наверняка синяки. Но это не важно, потому что прямо сейчас он отправиться домой. К матери. Ему повезло больше чем ей когда-то. — Ты же помнишь адрес? Ма Ру кивнул, продолжая всхлипывать в область шеи. Тёплое дыхание в перемешку с ужасно холодными пальцами. Как на руках так и на ногах. Мог ли он умереть от обморожения в подворотне? Естественно. Маленький обветшалый домик в неблагополучном районе. На дороге полно пьянчуг и бездомных. Большего они позволить себе не могли. Здание выглядит совсем как те самые рыбацкие дома, опрокинутые сильным ветром на бок. Из одного вышла молодая, но сильно уставшая женщина, одетая совсем не по погоде. Увидев ребёнка на руках она тут же бросилась к ним цепляясь за него. — Ма Ру? Малыш мой! Слёзы текли ручьём, но она продолжала целовать грязного ребёнка по лицу. Сидя на коленях его мама умоляла о прощении и просила больше не убегать. Обещала, что станет уделять больше времени. Через несколько минут, когда женщина уже пришла в себя и хотела поблагодарить человека принёсшего сына обратно, но никого не обнаружила. Лишь пустой переулок.***
Дже Ха ушла сразу же. Не стоило пялиться на людей, когда они настолько уязвимы. Никто не хочет видеть свидетелей своей слабости. Да и ни к чему бередить старые раны. Они ведь только зажили, оставляя после себя отвратительные шрамы. По возвращению обратно ее ждала лишь уже знакомая компания с несколькими новыми лицами. Ван Очуна не было. Но по лицу Чан Хена стало понятно, что его больше и не будет. — Наконец ты вернулась. Что с ребёнком? Хикари подошла, осторожно касаясь плеча. За ней стоял слегка потрёпанный, довольный собой Тэхун. Засранец успел поучаствовать в драке. — Он уже дома с мамой. — Хорошо. — Кивнув она наконец спокойно вздохнула, откидывая голову. — Я устала. Квартиру мы так и не нашли, поэтому давай вернёмся в зал? — Ты иди, а мне ещё надо кое-что сделать. Помедлив, они все же ушли пререкаясь на ходу. Парню понравилось действовать тайке на нервы. Хотя они не пытаются убить друг друга и на том спасибо. — Ты как? Чан Хен сидел на лестнице у входа в Хостел, совершенно опустошенно глядя под ноги. На нем не было живого места. Бой был жестким, но физические травмы ничто по сравнению с психологической, которую он видимо получил. — Честно, не очень. Как бы не старался, я не изменился. Все тоже уличное отребье. — Парень закрыл глаза, видимо вспоминая что-то. — Время кормить Ёну. — Кто такая Ёна? Она присела рядом, искоса поглядывая за быстро сменяющимися эмоциями собеседника и разрушениями устроенными детьми так называемой банды. — Моя дочь. У подростка есть дочь. Первичный шок отошёл на второй план, как только она поняла, что это достаточно некрасиво. Все мы не без греха. Тот кто живет в стеклянном доме не должен кидаться камнями. — Ты воспитываешь дочь и считаешь себя безответственным? Да многие в твоём возрасте не могут даже на подработку устроиться. А ты несёшь на своих плечах такую огромную ответственность, как эта. Хватит уже быть настолько предвзятым к себе, дурачина. Он в растерянности смотрел на ее раскрасневшееся лицо и рассмеялся. Громко, откидываясь назад всем корпусом. Впервые Дже Ха слышала такой искренний и чистый смех. Поэтому залипла, слушая его заливистое хохотание. — И чего ты тут лыбишся? Вон Сок подошёл с какой-то миниатюрной девушкой с розовыми волосами. Она по доброму улыбнулась, протягивая руку. — Привет! Меня зовут Се Рим. А тебя? — Джун Дже Ха. — Они обменялись рукопожатиями. — Какое красивое имя. Тебе под стать. Хей, Чан Хен, ты ещё не кормил Ену, верно? Дже Ха, — Се Рим повернулась к ней, пихая под бок парня напротив. Такая милая и беззаботная после всего что было. — Не хочешь сходить и приготовить ей смесь вместе? — Ладно. Видимо, она хотела поговорить наедине и поэтому придумала такой повод. Как только они отошли на приличное расстояние Се Рим заговорила. — Не знаю, что ты ему сказала, но спасибо тебе. Чан Хен впервые за долгое время так искренне смеялся. — Ничего особенного. Она пожала плечами. Если уж такая мелочь способна помочь человеку, значит в этом мире ещё не все потеряно. Чутье подсказывало, что Хостел оправиться, но будет не таким как прежде. Ухмыльнувшись своим мыслям девушка взяла с кухни бутылочку с тёплой смесью. Се Рим потерялась по дороге снова ругаясь с Вон Соком, на что последний отвечал ещё больше пропуская слова. Они напоминали упрямую парочку. Без улыбки не взглянешь. Под сердцем вдруг снова заныло. То самое, что она убивала в себе годами. То, которое осталось отпечатками на детских письмах, так и не дождавшихся на себя ответов. Она хотела подавить это. Избить до потери пульса, но ничего не выходит. Оно не поддаётся лечению. Можно стереть любовь из памяти. Выкинуть ее из сердца — совсем другая история. На прежнем месте уже не было Чан Хена. Он лежал под ногами у какого-то человека, на руках которого мирно спала маленькая девочка. Мужчина в белом костюме и чёрной идеально сидящей рубашке, говорил о делах Хостела. В памяти так не вовремя всплыли дела минувших дней. Они прокручивались словно в замедленной съемке, как и неизвестный, повернувшийся к ней всем корпусом. — Ты? Язык заплетается самовольно переходя на японский. Двигаемая только силой хмурого взгляда, как и сила, которая заставляет лепестки сакуры в воздухе падать, она не могла шелохнуться. Вот он. Живой. Из плоти и крови, стоит перед ней, как ни в чем не бывало. На глазах темные очки, а в руках неизменная сигарета. — Ты кто? В голосе сквозит холод. Её Ган никогда не говорил с ней подобным образом. Окружающий мир, казалось, разваливался на части, оставляя их двоих на своих обломках. — Погоди, я тебя знаю. Это ведь ты избила людей Джин Хека? Похвально. Совсем не тот Ган. Из прошлого осталась только оболочка. — Ты меня не помнишь? Он снова обернулся, раздраженно снимая очки. Его роговицы абсолютно чёрные. Настолько, что можно увидеть в них собственное отражение. — А должен? Жизнь полна несправедливости. Так к дьяволу же ее, отче.