Красная нить судьбы

Мягкий ветер заставлял розовые лепестки поочередно срываться со стволов дерева. Они медленно раскачивались на ветру, будто бы танцуя под незатейливую мелодию, известную только им. Поднимаясь все выше к солнцу и опускаясь на землю, укутывали холодную почву ковром, который нещадно топтали люди. Все, кроме одной, чьи маленькие босоножки скакали по тротуару, пытаясь не наступить ни на один лепесток. Женщина рядом держала ребёнка за руку, стараясь поспеть за ее торопливыми движениями. Вместе они не спеша двигались по мосту вдоль реки. — Мама, быстрее! Нам надо быстрее добежать до дома, иначе папа опять съест мой тортик. — Маленькая девочка тянула за руку молодую женщину, которая неловко перебирала ногами, стремясь успеть за шагами ребёнка. Что было довольно сложно, учитывая странную траекторию её движения. — Милая, нам было бы куда удобнее бежать, если бы ты не скакала, а шла прямо по дороге. — Но, если я буду идти прямо, я могу раздавить лепесточки. — Она сказала это таким тоном, будто бы это была самая очевидная вещь на Земле. Ее глаза блуждали по тоненьким веткам, пытаясь уловить падение ещё одного цветка. — Но их же много, так что ничего страшного не случится, если ты наступишь… — Людей тоже много, но это же не значит, что можно их давить. Женщина задумалась на секунду, а затем мягко улыбнулась, садясь на корточки, чтобы быть на уровне глаз девятилетней девочки. — Да, думаю, что ты права, дорогая. Запомни, жизнь — это священный дар. И никто не вправе её отнимать. Будто то жизнь человека или же цветка. — Мам, — Большие, нетипично зелёные для азиатки глаза, насмешливо смотрели в материнское лицо. — ты иногда бываешь такой нудной. — Что? — Она с минуту не могла опомниться от удивления, а потом негромко засмеялась. — Знаешь, однажды ты поймешь смысл моих слов, а сейчас мы и вправду должны поспешить домой, пока папочка не съел все твои сладости. Пройдя через мост, они дошли до небольшого дома. Это был ничем не примечательный домик. Традиционный японский, только богато украшенные цветами, которые так любила мама. Кроме этого, больше он ничем не отличался. Такими в Фукуоке были все дома, кроме рыбацких, которые часто косились на бок из-за сильных ветров и приливов. Она видела такие дома, но не понимала, как в них живут люди. «Наклоняют ли хозяева свои головы, чтобы ходить по дому или же мебель в таких домах тоже лежит на одном боку?» Подобные вопросы часто приходили на ум, когда отец решал свозить их к морю, готовый всю дорогу терпеть неугомонную болтовню своей дочери. Уже у моря они часто играли вместе на пляже, пока мама раскладывала различные коробочки с заранее подготовленной едой, чтобы ближе к вечеру позвать уставших, но довольных членов семьи на ужин. Это было своеобразной традицией, как и то, что перед ужином Дже Ха непременно будет жаловаться на то, что ей запрещают подходить близко к морю. Такая обыденность не могла приесться, потому что каждый раз она ощущала эти эмоции заново, но с той же остротой, что и в первый. Родители окружили её своей любовью и заботой. В свои девять лет, она уже могла оценить то, какие усилия мама с папой приложили, чтобы создать для них собственный, маленький мир. — Дорогая, вы уже вернулись? — Глава семейства сидел на диване, читая газету. — Представляешь, я только что узнал, что сегодня в городе планируют запускать фейерверки. Как насчёт того, чтобы прогуляться вечером? — Фестиваль? Это значит там будут продавать такояки? Мама, мы просто обязаны пойти сегодня покушать такояки. — Женщина с напускным раздражением посмотрела на супруга, который уже во всю составлял для них маршрут. — Дже Ха, папа по-моему, говорил про фейерверки, а не про такояки. — Сузуха, но ведь это почти синонимы. — Он подошел к дочери и аккуратно взял на руки. Его глаза, уголки которых едва коснулись морщины, с нежностью блуждали по детскому лицу. — Если мы пойдём на фестиваль, могу я надеть своё новое платье? — Она в предвкушении улыбалась во все двенадцать крошечный зубов. — Надо ли нам идти сегодня? Это ведь не Хаката Джион. Праздник наверняка будет маленьким. — Дже Ха недовольно взглянула на мать, которая медленно перебирала вешалки в поисках подходящего наряда. — Мы давно не выходили на прогулку всей семьей. Не будь такой нудной, дорогая. — Что? — Она уронила вешалку с платьем, которое разглядывала секунду назад и не моргая смотрела на мужчину, который аккуратно поставив ребёнка на пол, пятился к двери. — Так вот у кого наша дочка набралась. — Женщина плотоядно улыбнулась и словно хищник, что преследует свою добычу, медленно направилась к дрожащему мужу. — Папочка, прости, но я ставлю на маму.  — Ах вот как! — Уязвлённый таким заявлением, он схватился за сердце. — Ну что ж, тогда я вынужден отступить. — Малышка, надень то самое платье. Мы отправляемся на фестиваль, где наедимся такояки и будем любоваться фейерверками. А потом я буду вежливо втолковывать в твоего отца основы родительства… Не дождавшись пока мама договорит, она побежала в свою комнату, чтобы надеть новое голубое платье. Сердце готово было выпрыгнуть из груди от предвкушения, потому что фестивали в Фукуока были самым красочным и зрелищным событием в году. От изобилия вкусной еды всегда разбегались глаза, а фонари, которые местные жители зажигали в честь праздника, восхищали своей красотой. Они были простые, бумажные и стоили скорее всего, не больше пятидесяти йен, но в момент, когда город накрывала тьма, крошечные огоньки становились похожи на стаю светлячков, что летает над чёрной рекой, освещая людям путь. И если остальные дети тащили родителей на очередной аттракцион, где много шумного народа, Дже Ха молча наблюдала за красотой вокруг, стараясь прочувствовать каждый момент. — Милая, ты уже готова? — Голос отца вывел ее из мечтаний. Испугавшись, что родители могут уйти одни, она побежала по лестнице, на ходу застегивая босоножки. — Ничего себе, моя девочка стала ещё красивее! Отец, одетый в простое чёрное кимоно, стоял и с умилением в глазах рассматривал дочь. Традиционная японская фестивальная одежда, которую носили все мужчины, смотрелась на нем необычно. Сколько она себя помнила, люди постоянно оглядывались на улицах и шептались у них за спиной. Особенно, если рядом ходила мама — японка с классическими для своей нации чертами лица. Когда как отец был корейцем со светлыми волосами, что вызывало у окружающих смятение, а у некоторых и плохо скрытое отвращение, вызванное отголосками государственного национализма, въевшегося с годами в разум людей. Но, несмотря на все это, мужчина стойко терпел пренебрежение, многозначительно улыбаясь дочери. — Да что они могут знать? Он не стеснялся говорить с ней на корейском в общественных местах. Поэтому в свои девять, Дже Ха свободно говорила на двух языках народов, что питали искреннюю нелюбовь друг к другу. В отличии от ее родителей, которые никогда не затрагивали тему своей нации. — Знаешь дорогая, мне кажется, что в ближайшем будущем ты разобьешь не мало сердец. Можешь мне поверить. — Он поцеловал светлую макушку, растрепав волосы, что так неохотно держались в хвостиках. — Может позовём уже маму? Мы так точно опоздаем, можешь мне поверить. — Девочка захныкала с раздражением поправляя сбившиеся блондинистые пряди и под заливистый смех отца побежала в спальню.

***

Тонкую, почти прозрачная фигуру матери, шатало из стороны в сторону. Она стояла спиной к двери и смотрела в окно. — Мам, с тобой все в порядке? Все определенно было не в порядке. Бледное лицо с посиневшими губами, смотрело так, будто все внутри неё в данный момент выворачивалось наизнанку. Аккуратные пальцы, которыми она так часто играла на Кото, дрожали. Ее глаза, расширенные от страха не мигая смотрели на маленькое тельце в дверях. Этот взгляд настолько ужасал, что невольно хотелось закатится в угол. — Дже Ха, быстрее закрой дверь на ключ. — Что? — Женщина начала метаться по комнате, точно загнанный зверь, доставая из шкафчиков различные вещи и складывая в небольшую сумку. Ее тело подрагивало, подобно тростинке на ветру. — Мамочка, что происходит? — Ты должна уехать, детка. Ее слова были громом среди ясного неба, а в голове звучало только слово «ты». Мама, будто специально игнорировала все вопросы, продолжая набивать сумку различным барахлом. — А как же папа? А ты? — Она подошла к кровати и непонимающе глядела на сумку, в которой лежала одежда. Отец не разрешал ей даже в магазин на против ходить без сопровождения, а теперь ее совсем одну, отправляли куда-то далеко, не объясняя толком даже причин. А состояние матери, которая выудила из комода бумагу и что-то быстро черкала, пугало до ужаса. — Постарайся добежать до Хакаты, там тебя встретит мой знакомый и посадит на корабль до Пусана. — Пусан? Тот что в Корее? Мама, ты шутишь? — Не обращая внимания на вопросы, женщина продолжала указывать на маленькую карту в руке. Ее голос дрожал словно она сломается, стоит ответить хоть на один вопрос. Разрыдается вместе с дочерью, из глаз которой уже текут небольшие дорожки. — В Пусане сядь на автобус до Сеула. Я написала адрес, отыщи Джун Сок Хуна и передай мою записку. Вот, — Она протянула два небольших листа. — Зачем? Почему я должна уехать? Вы меня бросаете? Мамочка, прошу не надо! Я…я могу больше не просить подарков на Новый год, я буду кушать все овощи. — Слёзы ручьём текли из больших, зелёных глаз, которые постепенно краснели. Она захлебывалась, пытаясь привести дыхание в порядок. — И…и больше не буду капризничать. Я…я… — Джун Дже Ха! — Крик матери остановил поток бессвязной речи, заставляя все тело вздрогнуть. — Я знаю, что тебе страшно, мне тоже, но ты справишься. Все это ради твоего же блага. Однажды, ты поймёшь меня. — Она достала деревянную шкатулку из ящика и открыв, протянула небольшой свёрток. — Вот, возьми. Мне подарил его твой дедушка, теперь он твой. Воспользуйся им если понадобится себя защитить. В обмотанном тканью свертке лежал небольшой кинжал. Он был сделан из стали, но вес совсем не ощущался в руках. Острый наконечник плавно переходил в рукоять, которая раскрывалась словно перо. Отсутствие лишних деталей, указывало на конкретную цель данного инструмента. Такая опасная, но прекрасная вещь, сделанная специально для маленьких неумелых рук, которые уже готовы были тренироваться, чтобы научится обращаться с ним должным образом. Заворожённая красотой нового оружия, Дже Ха не заметила, как слёзы перестали щипать глаза. — Сузуха! — В комнату с криком влетел отец. Его кимоно было порвано и теперь напоминало жалкие тряпки. Из ноги текла алая струя, поэтому он опирался на дверную ручку. Не обращая внимания на ошарашенный взгляд ребенка, он мягко ей улыбнулся в своей привычной манере. Как будто не из его ноги сейчас фонтаном брызжет кровь. Его карие глаза, в глубине которых всегда горел огонёк азарта, погасли с внезапным выстрелом. Тяжёлое тело с грохотом упало на пол. Не веря в произошедшее, Дже Ха в шоке рассматривала труп, который секунду назад был ее отцом. Вокруг него образовывалась лужа, а на затылке виднелась небольшая рана. — Беги через заднюю дверь, сейчас же. — Ты…как ты можешь, он же… В ушах ужасно звенело, а ноги налились свинцом. Реальность всего происходящего накрывала многометровой волной, заставляя внутренности леденеть, испытывая настоящий, первобытный страх. — Дже Ха, у нас больше нет времени. Уходи быстрее. — Мам, куда я без тебя? Слова, произнесённые осевшим голосом, заставили ее сесть на колени перед дочерью. Впервые за все время, она позволила чувствам вырваться наружу. Рядом с остывающим телом мужа, на коленях перед ребёнком, ее мать уже не пыталась сдерживать рвущихся рыданий. — Мама любит тебя. Ма…мама так любит тебя, дорогая. Прости…мне так жаль… Тяжелые шаги чужих ботинок, заставили их вздрогнуть. Не поворачиваясь к источнику звука, женщина надела сумку на ребёнка, кивком указывая на заднюю дверь. Захлебываясь в слезах, она бежала, потому что не хотела видеть, как тёплые, зелёные глаза матери потухнут, так же как отца мгновение назад. Хотелось забыть произошедшее, как страшный сон и сохранить в своей памяти хотя бы частичку прежней жизни. Потому что в тот момент, когда раздался первый выстрел, Дже Ха поняла, что их маленький мир рухнул. Тот, что с таким усердием, много лет создавали её родители. Внезапное осознание этого заставило ее остановиться и развернуться. Кем бы ни было это чудовище, унижением будет от него убегать. Она отправится к нему навстречу, чтобы защитить остатки своей семьи. Страх уступил место другому чувству, которое не получалось определить или правильно назвать. Оно заставляло кровь бурлить в жилах, а грудь гореть настоящим пожаром.

***

Войдя обратно через заднюю дверь, она медленно подкралась к спальне, окружённой группой мужчин в чёрных пиджаках. Их лица были покрыты шрамами, а в руках каждый держал нож для сашими. — Я так долго ждал нашей встречи, Сузуха. — Мужской, грубый голос доносился из глубин комнаты. Несмотря на безобидность сказанных слов, в них сквозила желчь. Он определенно наслаждался ситуацией. — Жаль конечно, что нам довелось встретится именно в такой ситуации. Будь ты чуточку умнее, мне бы не пришлось этого делать. Измученные вздохи матери заставили вздрогнуть притаившуюся девочку. Дже Ха поняла, что если прямо сейчас ничего не предпринять, будет уже поздно. Медленно пройдя между ширмами и приблизившись к спальне, она смогла увидеть все что происходило в помещении. Мама лежала в крови рядом с телом отца, и задыхаясь смотрела на высокую фигуру, возвышающуюся над ней. Словно Бог, который может решить, какими будут последние мгновения её жизни, он задумчиво крутил пистолет в руках. — Мне пришлось ждать целых девять лет, прежде чем этот старик откинется, чтобы наконец начать отсеивать зерна от плевел. Ты ведь не думала, — Он медленно, словно змея опустился возле своей жертвы. — что я спущу тебе все с рук, как наш драгоценный папочка? Мало того, что ты сбежала из дома, так ещё и снюхалась с этим жалким ублюдком. — Его язык буквально выплевал эти слова, с отвращением кивая в сторону, где на засохшей луже крови лежал человек. — Представляешь, какой позор ты навлекла на нашу семью? Теперь «Они» думают, что мы кучка неудачников, которые даже не могут уследить за одно единственной девкой. Ты выставила нас посмешищем перед семьей которой мы служим столько лет. — Тон становился все громче. В конце концов он наотмашь ударил ладонью по щеке, которая тут же налилась кровью. — Но сегодня, я все исправлю. — Мужчина поднялся с земли и не отрывая взгляда, поднял пистолет. — Я докажу им, что… Пистолет повис в воздухе. Он коснулся ладонью затылка, в который прилетел небольшой предмет, похожий на Окимоно. Медленно поворачивая голову, мужчина увидел ребёнка с кинжалом в руках. — Отойди от моей матери, говнюк. — Она старалась вложить в эту фразу всю ярость, скопившуюся в душе и рвущуюся наружу. В комнате продолжала царить тишина, которая нарушилась громким, издевательским хохотом. — Только посмотри на это, — Он повернулся к ней всем корпусом с интересом рассматривая. С этого ракурса был отчетливо виден шрам, простирающийся с правого глаза к левой щеке, разделяя лицо пополам, делая его еще более омерзительным. — Я думал, что твой маленький выродок сбежал. А она все это время пряталась здесь, как крыса. Ну же, родная, подойди и поприветствуй своего дядю. — С ироний разводя руками в стороны он, не прерывая зрительный контакт, ногами начал давить пальцы лежащей напротив женщины. Жалобный стон вырвался из ее груди с каждым нажимом. — Давай же, смелее. Иначе я отдавлю твоей мамаше все пальцы. Его забавляло и одновременно удовлетворяло перекосившееся лицо ребёнка, который словно дикий зверь бросился через всю комнату, сжимая в руках нож. В ее глазах так сильно горела ненависть и злоба, что это заставляло адреналин разгонятся по венам. На него бежал не ребёнок, а неопытный хищник, выпустивший когти. Однако, одной ярости было недостаточно, поэтому в следующую секунду, крохотное тельце отбросило в сторону от удара рукояткой пистолета. Она с грохотом врезалась в стену, и казалось что на минуту потеряла сознание, пока не начала снова вставать на дрожащих ногах. — Занятный экземпляр. — Я же сказала тебе, — Слова выговаривались с трудом, потому что голова гудела от удара. Ноги совсем не держали ее, предательски скашиваясь. Но все это теряло свой смысл, стоило только взглянуть на тела родителей под ногами у человека напротив. Дже Ха видела, как ещё живая мама, смотрела в ее сторону с немой просьбой, бежать со всех ног. — отойти от моей матери, урод. — Дети в наше время такие грубые. Ты совсем не обучила ее манерам, сестренка. — Он покачал головой, глубоко вздыхая и снова занося пистолет. — Парни, подержите нашу гостью. Хочу преподать племяннице небольшой урок. Двое здоровых бандитов подошли к ней и схватили за шиворот, заставляя сесть на колени, пока напротив поднимали за волосы еле живое тело женщины. — Нет…нет, не надо! Не смей, не прикасайся! — отчаянный крик только подначивал его сильнее оттягивать голову, заставляя измученную жертву непрерывно смотреть на дочь, которая трепыхалась из последних сил, надрывая голос. — Ей же больно… Прекрати… Последние слова, сказанные почти шепотом, растворились в звуке выстрела. Она испустила последний дух и обмякла в руках, превращаясь в безжизненный кусок плоти. Отказываясь верить собственным глазам, Дже Ха упрямо продолжала смотреть в стеклянные глаза матери. Слабая надежда на чудо испарилась, стоило ей упасть на холодный пол рядом с другим трупом. — Приберитесь тут. — Он поднялся с отвращением кивая в сторону пары. — Оябун, а что нам делать с девчонкой? — Головорез, удерживающий неподвижно сидящего на коленях ребёнка, окликнул своего хозяина, который направлялся к двери. — Отдайте Мэзэке. Пусть воспитает ее раз мамаша не сумела. Дже Ха почувствовала резкую боль в затылке, которая заставила тело размякнуть в грубых руках. Закрывая глаза, последнее что она видела был ее разрушенный мир, который превратился в засохшие лужи крови на старом деревянном полу.