Будь моим спасением

После душа парни даже не обменялись взглядами. Арсений быстро надел чёрный костюм и уехал в офис, ничего не сказав Антону. Все-таки он не был там уже 3 дня и нужно было разобраться с делами и Ильей. — Арс, дружиище, неужели, — обрадовался Матвиенко. Это тот человек, который всегда готов быть рядом, оказать свою поддержку и помощь в любом деле. Стоит только позвонить, он тут же подъедет, не задавая лишних вопросов. Он часто вытаскивал Арсения из тяжелых ситуаций, когда мужчине казалось, что уже все, выбраться не получится, — Сережа всегда был рядом. И за то, что Арсений стал главой кампании, благодарить нужно тоже Матвиенко. Это ведь он понял подставу от прошлого начальника, который хотел слить Попова, и это он замолвил словечко за нового директора. — Серый, — Попов пожал руку друга, слегка улыбнувшись уголками губ, — Где наш общий знакомый? — Ты про Макарова? Там, где ты сказал его оставить — в подвале. — Отлично. В комнате, где находился Илья пахло сыростью и плесенью, а очень скоро добавится запах крови. Макар был подвешен за железные наручники к крюкам на потолке, а ноги были закреплены за специальные металлические штыри в полу. — Так, так, так, — эхом раздался голос Арсения в помещении, — Сейчас ты не выглядишь таким угрожающим, как раньше. Как жаль. Раздался щелчок выключателя, Илья поднял голову и резко зажмурил глаза от яркого света. Перед собой он увидел Попова, того самого из-за которого убили его друзей, того самого, которого он хочет убить. — И чего ты хочешь? — с прищуром задал вопрос Макар, сохраняя в голосе оставшиеся нотки гордости. — Твоей смерти, — своим тоном Попов заставил его напрячься. — Запугать не получится, сладкий. По моим меркам прошло около трёх дней, знаешь ли, без окон трудно определять время, — ехидно и слишком самоуверенно выдал Макар, — Но к чему это я? Поглядите-ка, я всё ещё жив. Меня кормили, водили в туалет. Значит, я для чего-то тебе нужен, — Илья коварно улыбнулся, кажется, он действительно верил в свои слова. Как жаль, что всё мимо. Попов рассмеялся, так громко и искренне, чем опять озадачил мужчину, а затем резко подошёл к нему и холодным, пробирающим до мозга костей, тоном процедил: — Ты жив только потому, что я так приказал. Всё, что ты перечислил делали исключительно по моему приказу, чтобы ты был готов к моему приходу, — теперь уже улыбался Арсений, и, кажется, переминал костяшки на руках, — Ты думаешь это было из-за чувства гуманности? Из-за того, что мне от тебя что-то нужно? Жаль, тебя расстраивать, но ты просчитался. Арсений замолчал. А через долю секунды в лицо Макару прилетел удар. Затем ещё один. И ещё. Попов бил яростно сжимая зубы, одним лицом это ограничиться не могло. — Гнида. Ты даже не представляешь, что сделал с бедным парнем. Тебе явно всё нравилось, да? — О да, — подал голос Илья, сплевывая кровь и улыбаясь, — Знаешь, что мне нравилось больше всего? Его волшебный ротик и то, как много удовольствия он мне доставил. — Сука, — Арс сжал зубы крепче, — Посмотрим, как тебе понравится это. Мужчина поднял металлическую биту, которую принес с собой и оставил в углу комнаты, и перешёл ударами на живот, вызывая истошный вопль из уст пленника. — Поступил, как последняя ебаная тварь. Нет, чтобы подобраться ко мне, ты достал пацана, которому, блять, 18 лет. Он ещё ребенок, он жизни не видел. — Арсюш, — с хрипом выдавил Илья, — «Ебаный» был только твой Антон, но знаешь, в чём проблема? Его член вставал каждый раз, когда я к нему прикасался. Каждый. Блядский. Раз, — слова больно отзывались у Попова, заставляя скривиться, Макар видел это и продолжал, — Если бы он был более податлив, то ему не было бы больно, но твой мальчишка был не готов к подчинению, поэтому мне пришлось взять его силой. Макар хотел было рассмеяться, но ярость Арсения перешла на рёбра, явно ломая их, выбивая весь смех и заставляя Макара подавиться воздухом, а затем и собственной кровью. — Что? Больше не осталось сил на смех? — процедил Попов, — Поверь, скоро ты будешь молить меня о смерти. Удары переместились на поясницу и почки, выбивая остатки жизни и, наконец, останавливаясь. Бита с громким звуком упала на пол. Арсений стоял и молча осматривал Илью, пытаясь понять свои внутренние ощущения. Он не хотел сегодня убивать мужчину. Думал поколотить, озвучить свои намерения, но явно перестарался. Из транса его вывела рука, опустившаяся на плечо, мужчина повернул голову и увидел Серёжу. В его глазах явно читалось «Блять. и что это такое?». — Он сам виноват. Надо было держать свой ебучий рот на замке, — ответил Арс на немой вопрос друга, на что получил кивок и краткое «Пошли отсюда». Арсений был весь в крови. Его руки, костюм, даже лицо. Это он понял уже когда сидел на диване, в кабинете Серёжи, со стаканом дорогого виски в руке. — Что будешь делать дальше? — нарушил тишину Матвиенко. — Не знаю. Приму душ, переоденусь и поеду домой. — Понял. Слушай, извини конечно, что так влезаю, я помню, что ты всё ещё босс мой, но сейчас вопрос от друга, — Попов был весь во внимании, — Нахуя так сильно? Арс, ты же говорил, что ударишь пару раз, так, чтобы язык развязать и запугать. А сам разукрасил его так, что наши медики хуй, что исправят… — Ты уже распорядился? Вопросом на вопрос. — Про медиков? Да. Но Арс, сейчас не об этом, я жду ответ, какого хуя случилось? Тебе обычно не срывает крышу, ты всегда идёшь четко по плану, с трезвой головой. — Серый, ты просто не знаешь, что он сделал с ним… — Арсений допивает до дна, — Я столько за эти дни испытал, столько выслушал от него, столько увидел… Он, как беспомощный щенок, которого выкинули, понимаешь? Он всего боится. ОН МЕНЯ БОИТСЯ, СЕРЁЖ, ПОНИМАЕШЬ? — закричал Попов. — Так, отставить истерику. Арс, ты из-за своего пацаненка так завелся?.. Я и не думал, что у вас с ним настолько всё… Арсений тоже не думал, не думал, пока не прочувствовал весь этот спектр эмоций от страха до ненависти к себе за то, что не уберёг, за то, что не вёл себя с ним так, как он действительно заслуживает, за то, что позволял себе проводить на работе все время, а приходя домой чего-то требовать от Антона, предъявляя ему за его обиженность. Почему он думал, что Шаст всё проглотит? Нет, почему он думал, что так и должно быть, что это норма и Шаст всё должен проглотить? — Сука. Серёж, я был таким ебланом, не меньше, чем этот Макар. Моя работа заставляет думать, что все мне что-то должны, но я забыл, что Антон не все. Забыл, как нужно вести себя в отношениях. Забыл, что… что люблю его. Арсений замолчал, обречённо опустив глаза в пол, а Матвиенко придвинулся к другу и ободряющее похлопал по спине. — Так, завязывай гундосить. Ты ему хоть говорил, что его любишь? Пытался исправить что-то? — Арсений отрицательно замотал головой, — А. ну, тогда да, ты еблан, друг. Но Серёжа не был Серёжей, если бы не начал серьезную речь со стёба. Он лучший друг — ему можно. — Арс, тебе вроде почти тридцатка, а ведёшь себя, как маленький. Кому, если не тебе знать, что прошлое не изменить? Оно было, оно есть в твоей памяти и всегда там будет — от этого никуда не денешься и бежать бессмысленно. Но будущее! Будущее — это то, что можно создать таким, какое захочешь. Можно исправить все свои ошибки, Арс, — Сережа внимательно заглянул в глаза другу, — Ты должен понять, какой жизни хочешь: если с Антоном, тогда будь добр, измени своё отношение к нему, своё поведение… Если действительно его любишь, Арс, то ты всё исправишь. Ну, а если нет, тогда нам и говорить не о чем здесь. — Спасибо. Ты прав, как всегда, Серёж. Я сам виноват в произошедшем, мы тогда поругались из-за меня. Из-за того, как я вел себя с ним. Но я всё исправлю. Матвиенко только кивнул и мягко погладил по плечу — «все получится». *** Арсений вернулся домой в другом костюме, далеко за полночь, наверное, Антон уже спал. Мужчина очень тихо провернул дверной замок, вошёл в прихожую и не включая света начал раздеваться. Через секунду послышались тихие шаги: — Арс? Ты поздно. — Шаст произнес фразу как-то разочаровано. — Родной? Ты чего не спишь? Антон завис, фраза была переполнена волнением и нежностью. Арс опять сказал «родной»? Так приятно, что он заменяет то слово, от которого юношу передергивает. — Ты чего застыл? Всё хорошо? — Попов уже стоял рядом с Шастом и аккуратно приобнял его за талию, — пойдём, пора спать. Антон не понимал. Он не знал, чего ему ждать от Арсения. Это пугало? Нет, скорее заставляло напрячься. Они зашли в спальню, мужчина стал переодеваться и вдруг заметил на себе озадаченный взгляд. — Антон? Что-то не так? — М?.. — вернулся из своих мыслей юноша, — нет, всё в порядке. Попов недоверчиво изогнул бровь и жестом позвал парня к себе. Шаст замялся. Тогда Арсений, натянувший на себя только шорты, развернулся и сам направился к парню. Он взял его руку в свою и с нежностью стал поглаживать её. — Я же вижу, что тебя что-то беспокоит, малыш. «Малыш» — Антона добивает, он плавится ещё больше, а на Арсения не смотрит. — Ну же, посмотри на меня, — и Антон невольно поднимает взгляд, сталкивается с бесконечным трепетом в голубых глазах напротив. Тает. — Что не так, солнышко? «Солнышко» — чёрт, откуда Арс достает эти слова? Ничего не произошло, но Шастуна вновь дёргает от такого количества тепла. — Скажи мне, — Арсений смотрит умоляюще и добавляет, — пожалуйста. И Антон говорит. — Я не понимаю, — не отстраняется, смотрит в глаза, — Не понимаю себя и того, что происходит со мной. Не понимаю тебя, твоих действий. Не понимаю почему всё…так?.. — «Так» — это как? — Ну, ты так нежен со мной, обходителен. Стараешься сделать всё, чтобы мне было комфортно, задаешь кучу вопросов по типу «Всё ли хорошо?» и «Что не так?». Блять... блять, Арс, ты вчера отсосал мне и со стояком ушел из дома. А сейчас… Сейчас ты будто собрал в себе нежность всего мира. — И что здесь тебя смущает? — Попов действительно не понимает, он ведь специально старается отгородить Шаста от мерзких воспоминаний, особенно после разговора с Серёжей, он решил сразу делать какие-то шаги, но что-то опять идёт не так. — Арс, всё! — вскрикивает Антон, чем пугает и Попова, и самого себя, — Просто мне не понятно, почему я ещё здесь? Почему ты не выкинул меня после всех моих выходок? После наркоты? После моих истерик? После Макара?.. — на последней фразе голос предает, съезжает, получается не так уверенно. Смазано. — Таак, стоп, — резко обрывает Попов и подаётся вперёд, несколько секунд смотрит в глаза, а затем накрывает губы юноши своими вовлекая в мягкий поцелуй. Арсений оттягивает верхнюю губу, нижнюю, они целуются так сладко и тягуче. Никто не старается углубить поцелуй, каждый просто наслаждается моментом. Арсений отстраняется первый. Смотрит так, что в сердце начинает щемить и вдруг произносит: — Я люблю тебя, Шаст.