Errāre humānum est

Убийца королей, королева убийц. ЛСП — «Вверх-вниз» — Залезай быстрее, — раздраженно произносит Костя. Её малахитовые глаза наливаются парализующей ненавистью. Воздух около разносит смертельное напряжение. Даже чёрная иномарка, как кажется, глухо рычит, остужая взглядом ярких фар. Изабэлла робко выдыхает, из пропасти её тела раздаётся хриплый звук. Вокруг совсем никого нет. Татуированная девушка не вылезает из машины, лишь постукивает худыми чернильными пальцами по кожаному рулю, изредка притягивая губы к электронному испарителю, после чего тут же вылетают струи ароматизированного дыма. Бэлль совсем растерянно смотрит на сидящую внутри, сминая лямку спортивной сумки в бледной ладони, испещрённой болячками от псориаза. Купер искоса глядит на младшую, жадно затягиваясь, и одёргивая футболку, всё-таки выходит из машины, чуть громче нужного хлопая дверью. Её крашенные платиновые волосы охотно треплет ветер. Фонарный столб около ворот бьёт её в глаза, она слабо щурится, смазано проводит большим пальцем по тонким губам и подходит к девушке, которая выглядит так, будто сейчас умрёт. — Изабэлла, — официоз режет слух и та, к которой обращаются, поднимает взгляд, как потерянный щенок в питомнике. — Нам нужно ехать, ты понимаешь? Игнорирует просьбу. — Кто ты? — не двигаясь с места, спрашивает Словетская, рвано дыша через рот. Внутри неё всё трясется с такой силой, будто она коченеет на морозе. Однако на улице плюс двадцать, дети с большим удовольствием едят сладкое мороженное, тающее на кончике языка. — Я Костя Купер. Мы были знакомы с твоим отцом, — отвечает так девушка так быстро и резко, точно тренировалась часы перед зеркалом. Бёдрами татуированная опирается на свою машину и складывает руки на груди, понимая, что Бэлла не сядет внутрь, пока не расспросит всё, что ей необходимо знать. Это нервирует Костю ещё больше. Ей совсем не хочется разговаривать и объясняться, по-крайней мере не сейчас. Словетская своим жалобным и болезненным видом вызывает в ней ненависть. Она вопреки всем установкам напоминает о произошедшем и о роли Купер во всём этом. Старшая девушка вновь прикладывается губами к электронной сигарете. Бэлла переваривает информацию и кивает, глотая слёзы; быстрым движением поправляет сползающую сумку. — Зачем мне ехать с тобой? — после недолгого молчания произносит Бэлла, голос которой сипнет, а слова проваливаются под язык. — Так хотел твой отец, — коротко проговаривает Костя, пожимая плечами, будто ей и вовсе всё равно, поедет ли девушка с ней. Она понимает, что нужно сказать больше, когда видит непонимающий взгляд. Купер прокашливается, потирая подбородок. — Твой отец просил позаботиться о тебе, если что-то произойдёт. Нет, это всё может звучать абсурдно, но…— она вынимает из кармана мягких однотонных штанов смартфон и несколько минут что-то кропотливо ищет в нём. — Вот, смотри, это фотография, где мы вместе, теперь веришь? Словетская вглядывается, забирая из рук девушки телефон. Их пальцы на долю секунды соприкасаются. Татуированную кожу обжигаю ледяные подушечки пальцев. Бэлла нетвёрдо кивает и отдаёт телефон, значит верит, а это и было нужно Косте. Они ловят друг друга взглядами, точно читая мысли, и садятся в машину. Никто из девушек не знает, что будет дальше, как и никто из других людей. У младшей девушки нет сил на раздумья, ей хочется попросту отключиться в этой мгновение, впасть в спячку. Это желание совершенно оправдано, ведь она спала сегодня пару жалких часов, которых не то что для морального, для физического отдыха было мало. В машине было достаточно места, но белокурая девушка заползла в самый угол, кладя сумку рядом с собой. Костя посмотрела на неё через зеркало заднего вида, совершенно не понимая, что ей делать. Музыку она приглушила. Разрезающий уши автотюном голос Егора Крида был ужасно лишним. Костя отъехала от больницы, выезжая на дорогу, машин на которой почти не было. Отсюда до её квартиры было недалеко, но в такой гнетущей тишине ехать было просто невыносимо. Она быстро провела пальцем по панели, включая ЛСП. Олег из плеера совершенно точно подметил: «Улицы спят, не спит он последний косяк, как последний патрон». Купер, остановившись на светофоре, побарабанила пальцами и ещё раз глянула на Изабэллу. Та, прикрыв веки, откинула голову назад. Её светлые волосы немного растрепались. Щёки были розовато-водянистого цвета, а глаза опали в грязно-серые мешки. — Мне выключить? — негромко спросила Костя, бегло поглядывая то на дорогу, то на девушку. — Оставь, — выдохнула Бэлла. — Мне нравится. Костя послушно кивнула. — Мы едем к тебе? — словно уточняя и без того известную информацию, спросила девушка. — Поживёшь у меня какое-то время. После произошедшего тебе опасно возвращаться в квартиру… — не подумав, бестактно, но здраво отметила Купер, чуть приоткрывая окно машины около себя так, чтобы порывы ветра разогнали душный воздух. — Не хочу об этом говорить, — прервала блондинка. Доехали они действительно быстро. Парковка, конечно, была забита, Костя с трудом нашла место для машины. Бэлла уснула, пока они ехали. Старшая девушка долго думала, что делать с этим счастьем. Будить было жалко, но другого выхода не находилось. Нет, был вариант взять ту на руки, но… Поднимать малознакомого человека, как минимум, неэтично. «Зато жить с ней очень этично…» — усмехнулась Костя про себя, в полумраке проводя тонкими пальцами по узким губам, которые местами трескались и кровили. Купер воспринимала Словетскую как маленького ребёнка, обузу, которую повесили на неё, как на мула большой воз. Смотря на неё сейчас, крашеная брюнетка вспоминала Бэллу ещё пару лет назад, когда её собственное тело только начинало расплываться в татуировках, а та была совсем юной, обнималась вечно с отцом, прибегая к тому на работу, и рассказывала о том, как дома с бабушкой скучно. Немудрено, что такая избалованная девушка даже не помнит Костю. Последнюю это пиздецки злило. Почему-то в голове Купер всё до боли чётко сложилось. Её в глубине души даже радовало, что хоть что-то в жизни такого ангела идёт не так. И от этой удушающей внутренней мерзости ей самой становилось тошно. Осознание того, что у неё руки по локоть в крови, чужой крови, крови человека, который ни капли не заслуживал смерти, заставляет сердце гнить. И при этом ей надо выйти в глазах Бэллы доброй Костей Купер, которая не бросила её в трудную минуту, приютила, обеспечила кров. И ведь этой незапятнанной девочке только предстоит узнать, что жить ей негде. При попытке появиться на прежнем месте жительства парни покрепче дадут намёк, что делать ей там больше нечего. Внутреннее ликование и кровоточащая рвота смешались в голове у татуированной девушки в такое месиво, которое издавало бы зловонный, трупный запах, будь оно физическим объектом. Отец. Купер выворачивало наизнанку от того, какая она жалкая перед ним, как легко мужчина может контролировать её. Девушка стала точно собакой Павлова, только не хватает ебучего звоночка на ухом. Стоит тому стукнуть по столу, так она тут же закроет рот, засунет своё мнение куда подальше, подчинится и сделает. Приютит блядскую Словетскую, будет обеспечивать её и перестанет трахать девушек у себя дома, ведь не попросишь же её: «Бэлла, погуляй часок-другой, я хочу полапать очередную перекаченную подружку, чтобы на секунду себя ощутить главной, контролировать человека полностью, обращаться, как с мусором, зная что будущей девочке по вызову это нравится до дрожи в коленях». Костя тушит сигарету о подошву кроссовок и бросает бычок в клумбу. Бэлла тихо ворочается в машине, вздрагивает иногда, что не укрывается от пронзительного взгляда Кости. Татуированная решается поднять её из-за внезапно нахлынувшего сочувствия, но слишком поздно. Младшая девушка поднялась, сонно потирая глаза, и, как потерянный котёнок, уставилась на Купер, собирая по осколкам воспоминания вечера. Они упираются глазами друг на друга на пару мгновений тишины, пока Костя не нарушает её и зрительный контакт соответственно. — Мы приехали, — прокашливаясь, произносит девушка, головой слабо кивая в сторону многоэтажки. Бэлла мычит что-то беззвязное и потягивается. Её рот, окаймленный мягкими пухлыми губами, растягивается в зевке, обнажая подточенные белые зубы. — Уже? — голос сиплый, слова разваливаются, не успевая вылететь. — Прости, я уснула. Купер ненавидит её. Извинения вызывают адское пламя, текучее, как огненная сталь вместо крови по венам. Эти слова от девочки, оставшейся одной в пустом мире, терроризируют остатки человечности. Костя хватает ртом воздух, стараясь успокоиться. Наконец девушка шумно выдыхает и выдаёт ровным и спокойным голосом: — Всё нормально, тебе нужно отоспаться. Пойдём. Старшая девушка подаёт младшей руку, чтобы помочь подняться. — Спасибо, — Бэлла вкладывает миниатюрную ладонь в чужую татуированную. Ночь тёплая. Легкий ветер треплет девичьи волосы, обдавая кожу своим нежным дыханием. Костя разрывает контакт рук, как только убеждается, что Словетская в состоянии стоять на ногах, и идёт в сторону своего подъезда, совершенно не беспокоясь, что та не знает, куда идти, и ей остаётся только быстрыми шагами догонять Купер, которая точно нарочно идёт всё быстрее. Сумка чем-то тяжёлым внутри неприятно бьёт по худому бедру Бэллы. Костя живёт на последнем этаже нового дома, построенного по последнему архитекторскому решению, поэтому в её большой квартире панорамные окна, из которых открывается вид на ночной город. В лифте девушки едут молча, из-за чего вновь виснет липкая тишина. Словетская умоляет лифт ехать быстрее, чтобы уже уткнуться носом подушку и забыть о дне, как о страшном сне. Она не хочет сейчас думать о том, то уклад жизни нарушен полностью и с Купер не то что жить, даже дышать рядом тяжело. Бэлле кажется, что за неправильный вдох с её стороны Костя разразится громом. Вечно хмурая, жуёт ментоловую жвачку, и нервно присасывается к электронной сигарете. Она ведёт себя так, словно Бэлла действует ей на на нервы. — Твоя комната в самом конце квартиры, — пропуская девушку вперёд, произнесла татуированная. — Покажешь? — робко спрашивает блондинка, облизывая губы. Купер не отвечает. Снимает кроссовки, приминая задники, пинком двигает их к стене. — Да, конечно, — натягивая улыбку, отвечает Костя. Ей было плевать, где будет спать Бэлла, лишь бы подальше от неё. Это ходячее белокурое напоминание о содеянном мозолило глаза. Комната для Словетской однотонная, в мрачных цветах и слишком просторная. Неуютная, как и вся квартира Кости, интерьер в которой довольно скуден. Висят доисторические фотографии, на которых тяжело найти старшую девушку. Тяжело её представить без татуировок. Подоконники пустые. Ни цветов, ни фигурок, нет ничего. Костя остановилась позади, наблюдая за тем, как девушка разглядывает помещение, в котором давно никто не бывал. Купер и сама не знает, почему никого сюда не пускала. Многие вещи в себе похоронила эта комната и свидетелем многих слёз она стала. Крашенная брюнетка хмурится и проводит большим пальцем по губам. Бэлла бросает сумку на пол, и оборачивается на девушку. — Спасибо, Костя, — мягко проговаривает Словетская. И Костя её снова ненавидит. Терпеть не может. — За что ты благодаришь меня? — слишком громко спрашивает девушка. — За что, скажи мне?! Бэлла вздрагивает от такой резкости и не понимает, что вызвало у Купер такой прилив агрессии. — Ты рядом, когда у меня совсем никого не осталось. Костья сжимает щёки руками и откидывает голову назад, мучительно выдыхая. Если бы она только знала, что перед ней человек, из-за которого вся жизнь рухнула. Что благодарить надо будет того, кто её убьет, разрежет глотку, всадит промеж глаз пару пуль, воткнет её вилку в глаз, заставляя подыхать так мучительно, как только можно. Она выдыхает, понимая, что злится на саму себя. Бэлла ни в чём не виновата, как и не виновата в том, что теперь её дом у Кости. Купер кивает, и тихо бормоча, выходит из комнаты, оставляя соседку одну. Incidit in foveam, quam fecit alteri.