Малахитница

      — Эй...       Апатия. Между водой и воздухом границей встал тонкий слой льда. Сквозь него, как из окошка, вспыхивал свет, доносились глухие беспокойные голоса. Они звали меня, но находились чересчур далеко — в отличие от переливающихся синим цветом медуз. Нет-нет, на дно меня никто не утягивал. Они мирно плыли в пленительной глубине, освещая путь в воды слабости.       Почему моё сознание выбрало такой образ?       Помнится, в прошлой жизни я выбиралась в путешествие всего лишь раз. Однокурсники собрались в Исландию, и чёрт меня дёрнул согласиться. Денег не было от слова совсем: я недавно похоронила деда. А тут подвернулся фантастический шанс — за мной ухаживал богатенький Буратино.       Мы искупались в горячих источниках, побывали над водопадом, в который по легенде сбросили статуи языческих богов, но больше всего меня впечатлила ночь на озере. Помню, я отстала от группы. Ребята ушли далеко вперёд, поэтому никто не видел, как я споткнулась, упала в сугроб и заплакала. Заплакала от того, что закончились силы идти, от того, что в толпе никто не заметил моего отсутствия, от того, что со всех сторон окружала одна только ночь.       И вдруг небо заволокло разноцветным туманом. По моим щекам текли замёрзшие слёзы, а высоко над головой прокладывало путь северное сияние. Никогда в своей жизни я не видела столь безмолвной и величественной красоты. На многие мили вокруг простирались волны холмов, покрытые сплошными снегами. Озеро сморщилось коркой льда.       Утирая рукавом слёзы и сопли, я зашагала по тонкой полоске света. Трещине в ночи. Белой полосе в жизни, которую вовсе необязательно переступать. Шла вдоль. Снег скрипел, проминаясь под тяжестью ботинок. И так, пока не вышла к зовущим меня голосам.       С тех пор выезжать больше не получалось. С парнем мы разбежались. Я была простой, как полевые цветы, а ему хотелось «орхидей» и «нарциссов», преисполненных собственной сложности. Наши отношения были заранее обречены.       Медузы вдруг сделали пируэт и скрылись в глубинах озера, приглушив своё сияние. Знакомый голос настойчиво звал меня снаружи:       — Очнись... Софи... София!       Нужно открыть глаза. Я жива, значит, должна прийти в себя.       — Прекрати меня трясти! — С раздражением я оттолкнула Гарри и огляделась по сторонам.       Смеркалось. Кажется, прошло всего несколько минут, как мы отошли от лодок, уткнувшись в махину под названием Хогвартс. Со стороны Чёрного озера дул промозглый осенний ветер, пробирающий даже сквозь утеплённую согревающими чарами школьную мантию. Я беспомощно обняла себя, не столько от холода, сколько от ощущения неправильности.       Я не чувствовала присутствия людей, не слышала дыхания земли. Я видела, но мне закрыли глаза. Я слышала запах водорослей и рыбы, но нюх у меня забрали. Мой мир сузился до ста тридцати шести сантиметров — скорлупы из плоти.       Впереди возвышалась грубая каменная лестница, вершина которой, кажется, уходила далеко в облака. Да, я потеряла сознание на подступе. Похоже, ребята успели подхватить меня и усадить на ближайший булыжник. Рон стоял рядом молча, хотя казалось, стоит ему открыть рот, как из него нескончаемым потоком польются вопросы. Гарри, судя по виду, рвал и метал: то ли из-за того, что ничего не понимал, то ли потому что я его оттолкнула. Действительно, получилось грубо. Надо будет извиниться. Потом.       Одна мысль механически цепляла другую, восстанавливая цепочку событий. Чего-то не хватало.       — Вы в порядке, мисс? — протиснулся между двумя детьми самый крошечный из профессоров Хогвартса. Ростом около ста сантиметров, он имел весьма пропорциональное телосложение в отличие от своей киноверсии.       Трудно представить, чтобы несуразные карлики из фильма могли дать столь жестокий отпор колониальной политике магов. Гоблинов часто можно увидеть на Косой Аллее. И они не имеют ничего общего с тем, что показали в фильме. Это маленькие и ловкие существа с длинными руками и цепкими сильными пальцами. Если у гоблина отнять его короткий клинок, он легко загрызёт тебя рядом острых акульих зубов. Магам пришлось очень несладко: тяжело иметь в противниках существ, которые прыгают выше головы, обладают острым чутьём и способностью обыскивать местность, а также практикуют шаманизм и магию крови.       Поэтому я не обманывалась: в чёрном фраке и с галантной улыбкой, профессор только казался безобидным. На деле он был чертовски умной зеленошкурой тварью — из тех, что маги подмяли под себя, но не победили.       — Не уверена.       — Должно быть, вы чувствуете себя оглушённой, — зубасто улыбнулся полугоблин. — Но беспокоиться не о чем: Хогвартс имеет сильное магическое поле, которое с непривычки может ударить по восприятию людей вроде нас, — с очевидным намёком понизил голос коротышка. — Я наложил блокирующие чары, поэтому некоторое время вы не сможете использовать магическое чутьё.       — Как вы узнали?       О, нет. Я вовсе не испугалась. Дискриминация по расовому признаку должна была волновать моих предков, когда они смешивали кровь с магическими существами. Просто неприятно осознавать, что твои секреты раскрывают как семечки.       — Я же профессор, — доброжелательно произнёс он. — Знать то, чего не знают студенты, — моя работа.       — Я ничего не понял, — всё же влез с расспросами Рон. — Что не так с Софи? Что значит людей вроде вас? Софи, ты что, гоблин?       По спине побежали мурашки от того, как близко Рон подошёл к правде. Что за бешеная интуиция? Надо же так удачно ткнуть пальцем в небо! К счастью, вокруг послышались смешки первокурсников. Никто не заметил моего замешательства. Кроме Гарри. Конечно. Как сложно иногда бывает с детьми.       — Эй, Уизел, зрение давно проверял? — насмешливо протянул Малфой, и профессор поспешил вмешаться прежде, чем начнётся перепалка.       — С Софией всё хорошо, мистер Уизли. А теперь я предлагаю вам присоединиться к остальным первокурсникам.       Лицо Рона покрылось красными пятнами возмущения. Незаметно от профессора он показал Драко неприличный жест и ткнул Гарри локтем, мол, смотри, с кем приходится иметь дело! Мне было тошно. Насколько эмоциональным оказался Уизли, настолько же огромная глыба льда сковала моё сердце. Если бы я страдала биполярным расстройством, у меня бы наступила фаза депрессии. Сворачивать горы не хотелось. Хотелось умереть.       Полугоблин засеменил вдоль кучки растерянных детей и, поднявшись на пять ступеней вверх, чтобы казаться выше, провозгласил:       — Меня зовут профессор Флитвик. Я проведу вас в зал для распределения по факультетам. Сейчас, пожалуйста, дружненько постройтесь по парам. Чтобы никто не отстал, хвост будет замыкать мистер Хагрид.       Дети растерянно заозирались по сторонам. Кто-то был знаком раньше, кто-то встал в пару с соседом по купе. Воспитанные маглами на первый взгляд казались более социализированными, но чувствовали себя неуверенно в незнакомой обстановке. Рон панибратски хлопнул Гарри по плечу:       — Что, герой, объясню тебе тонкости нашего мира?       — Нет, я... — По заполошному взгляду Гарри я поняла, что он хотел возразить и встать в пару со мной, но быстро захлопнул рот, когда к нам с непроницаемым лицом подошла Дафна Гринграсс и взяла меня за руку.       Она была последней. Хагрид подал знак профессору, что все в строю, и процессия двинулась к лестнице. Взгляд Гарри жёг затылок. Прости, друг, если бы я сама понимала, что происходит! Со дня нашего знакомства я несколько раз встречала Дафну на приёмах. Не то чтобы она меня игнорировала… нет, именно так это и выглядело! Но при всей своей напускной незаинтересованности Дафна никогда не выпускала меня из виду. Как будто подозревала во всех смертных грехах и намеревалась наблюдать за мной издалека.       Подниматься предстояло высоко, впору, чтобы рассмотреть замок. Хогвартс в полной мере олицетворял эпоху основателей: массивное сооружение из прочного серого камня и с толстыми стенами, чтобы держать осаду, глубоким подвалом, сухими кладовыми для запасов и боеприпасов, спальнями, залами, столовыми, чтобы жить и отбиваться от всяких нехороших людей. Назвать его красивым язык не поворачивался. Зато надёжным, величавым — это точно.       К концу лестницы задыхались не только взрослые. Когда мы вошли в обеденный зал, факультетские столы жужжали, как огромный улей. Не все из старшекурсников проявляли любопытство, но таковых хватало. Отчасти из личного интереса, отчасти благодаря известию о прибытии Гарри Поттера. Студенты вытягивали шеи в надежде увидеть среди первокурсников того-самого-со-шрамом. А тот самый с открытым ртом глазел на свечи, плавающие в воздухе, на расплывчатые силуэты привидений, отливающие серебром, на старую потёртую шляпу на табурете.       Я подняла глаза к потолку — тот повторял расположение небесных светил в точности так, как они нависали над замком. Мне нравилась атмосфера. В конечном счёте магия нужна не для войны, не для того, чтобы этот замок однажды обрушился на головы своих учеников. Она нужна, чтобы нести прекрасное в мир! Как жаль, что лишь немногие разделяют моё мнение.       Шляпа пропела свою знаменитую песню, и профессор МакГонагалл, чопорная и вечно сердитая дама с поджатыми губами, шагнула вперёд. В руках она держала длинный свиток пергамента.       — Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет!       Нет, всё-таки мои оценочные способности притупились. Раз я пока не чувствую намерений людей, значит, нужно думать логически. Нельзя слишком сильно полагаться на магическое чутьё. Значит что? Больше внимания к деталям! Остроконечная шляпа дерзко вытягивалась вверх, как и подобает шляпе гриффиндорского декана.       — Боунс, Сьюзен!       Длинное платье скрывало ноги профессора, оставляя на виду лишь острые кончики ботинок с пряжками. Движения резкие и гордые. Голос командорский.       — Финч-Флетчли, Джастин!       Никаких сомнений, Минерва МакГонагал — синий чулок преподавательского состава. А что же с остальными пятнадцатью? Недовольным сычом затаился в углу декан Слизерина — Северус Снейп. Спустя долгих девять лет бедняга добился должности преподавателя Защиты от Тёмных Искусств, освободив мне целый год от канона. Рядом чинно ожидала трапезы Оливия Кук в платье времён бидермейера — профессор сменила на посту старика Бинса, которого изгнали в 1988 году. Образовательная реформа, детка! Пророк трубил — на ушах стояла вся Англия. И только Дамблдор незаменимой константой возвышался на железном троне… тьфу! Не в тот фандом ушла.       — Долохова, София! — Я вздрогнула.       За гриффиндорским столом точно выключили звук. Слизерин приковал к месту сотней внимательных изучающих взглядов. Я бы так и застыла, как муха, пригвождённая к стене, если бы Дафна Гринграсс не ущипнула меня между лопаток. От неожиданности я расправила плечи.       — Долохова, София! — повторила МакГонагал.       Неуверенность, страх, стыд не собирались меня покидать. Но растерянность ушла — я знала, как действовать: подбородок вздёрнуть, плечи, наоборот, опустить. Фишка уверенности в том, что никто не знает, настоящая она или нет.       Прежде чем шляпа опустилась мне на глаза, я успела окинуть обеденный зал взглядом и запечатлеть в памяти, каким он является сейчас: разобщённый, даже враждебный. Канон бульдожьей хваткой держится за своих героев. Предвоенная атмосфера забралась не только в сборища Лютного переулка, не только в газеты — в школу. А это уже серьёзно.       «Так-так, и что же мне тебе предложить?» — прозвучал скрипучий голос у меня в голове.

***

      Равенкло — факультет для тех, кому интересна магия, механизмы её реализации и ответы на вопросы «что будет, если сделать так?». Увы, пользоваться логикой волшебники не привыкли. Поэтому набор девяносто первого года можно было пересчитать по пальцам.       — Привет, я Мэнди Броклхёрст, — первой представилась девочка с тонкими чёрными косичками.       Она открыла сундук, доставая саженец визгопёрки, и поставила его на прикроватную тумбу. Похоже, первым заклинанием, которое мы выучим, будет Силенцио.       — Лайза Турпин, — скромно улыбнулась крепко сбитая рыжеволосая девчонка, в которой совсем не ожидаешь встретить такую черту. Её английский отдавал ирландским акцентом.       — София Долохова.       — Падма Патил. — Смуглянка мягкой восточной красоты пересеклась со мной взглядом. Мы обе знали, каким будет следующий вопрос.       — Я думала, в Хогвартс поступают только англичане, — с сомнением произнесла Лайза.       Она напоминала мне меня в первую поездку на Урал. Такие же огромные глаза, сомнения, недоверие и тоска по дому. Все первокурсники напоминали брошенных котят, но с маглорождёнными эффект усиливался в десять раз.       — Мой отец работает в Индийском посольстве в Великобритании, так что я тоже буду учиться здесь, — ответила Падма и повесила какие-то деревянные колокольчики над кроватью.       — А мои мама и бабушка англичанки. Пока я тоже живу в Англии.       Не хотелось бы так сразу портить отношения с соседками, поэтому я старалась выдавать минимум информации о себе и своей семье. Не похоже, что Мэнди много знает о последней войне. Единственная, о ком стоит побеспокоиться, — Падма. Но, кажется, она не проявляет признаков враждебности. Надеюсь, узнав меня как личность, девочки не станут обращать внимание на слухи о моём отце.       Мэнди задёрнула тяжёлые шторы, чтобы сохранить тепло в комнате, и поделилась с нотками жалобы в голосе, что некоторое время жила с родителями в старом доме отца-мага, который достался ему по наследству и не имел никаких современных удобств.       — Не понимаю, как мама согласилась туда переехать. Она всегда говорила, что ей нравится, когда метла сама метёт пол. Но, откровенно говоря, маглы живут на порядок лучше нас.       Лайза хихикнула в ладошку и чуть увереннее поведала:       — У моей семьи кондитерская в Наване. Они маглы.       — А я полукровка, — сказала Мэнди. — Моя мама магл, а папа волшебник. Он работает с гоблинами разрушителем проклятий.       Я выбрала место рядом с окном. Из башни открывался изумительный вид на Чёрное озеро, и совсем немного выглядывал кусочек Запретного Леса. Короткий стук в дверь привлёк внимание, и на пороге возникла Пенелопа Кристал, староста факультета.       — София, можно тебя на пару слов?       Я кивнула и вышла в коридор. Стены прорезали изящные арочные окна с шёлковыми занавесями. Куполообразный потолок был украшен ночным небом Ван Гога. Мы отошли к мраморной статуе Ровены Равенкло, прежде чем староста заговорила:       — Профессор Флитвик просил проводить тебя к нему. Ты не знаешь, что он от тебя хочет? — подозрительно сощурилась пятикурсница.       Я помотала головой:       — Понятия не имею.       Подождав продолжения ещё пару секунд, Пенелопа всё же недоверчиво кивнула и повела меня к кабинету декана. Профессор Флитвик сидел на диване и вертел в руках флакончик с зельем.       — О, мисс Долохова. Приятно удивлён, что вы поступили на мой факультет, — произнёс он, как только за старостой закрылась дверь.       — Я слышала, Шляпа никогда не ошибается, сэр.       — Это верно, — кивнул полугоблин и перевёл тему: — Как вы себя чувствуете?       — Я ничего не чувствую. Это нормально? Вы снимете с меня чары, которые наложили недавно?       Если бы существовал рейтинг магических существ, которым не стоит доверять, гоблины стояли бы на первом месте. И я не собиралась совершать ошибку многочисленных попаданцев, очаровавшихся доброжелательностью маленького профессора. Гоблин магу не товарищ.       — Не беспокойся, они спадут за ночь. Но что случится, если глухой резко начнёт слышать?       — Он определённо обрадуется, — незамедлительно ответила я.       — А если первыми звуками, которые он услышит, будет крик? Или он окажется на рок-концерте?       Я нахмурилась, понимая, к чему клонит Флитвик. Громкие звуки будут раздражать человека, который привык к тишине. Вплоть до стремления снова лишиться слуха. Неужели я не смогу находиться в Хогвартсе без чар?       — Это ужасно! Я не хочу чувствовать это весь период обучения! — похолодела я.       — Я вижу, ты поняла мою мысль, — тем временем продолжил Флитвик. — Предлагаю возвращать тебе магическое чутьё постепенно. Для твоей безопасности. Я приготовил Зелье Антипатии. Выпей его перед сном. Я буду снижать дозу, чтобы ты начала привыкать к магическому полю Хогвартса.       — И долго мне нужно будет его принимать?       — Всего неделю. Вы ещё не успеете приступить к магии на уроках.       — Спасибо, профессор.       Староста ждала меня в зале. Прежде чем проводить меня обратно в комнату, она ещё раз спросила, чего хотел декан. Не моргнув глазом, я соврала, что перенервничала в поезде, и профессор Флитвик сделал Успокаивающее зелье.       — Если что-то произойдёт, впредь не бойся сообщить мне, — напоследок сказала Пенелопа и ушла.       К счастью, моих соседок удовлетворил ответ, который я скормила старосте. К тому же мне повезло: девочки лично видели, что я упала в обморок прямо перед Хогвартсом. Ещё около часа мы делились ожиданиями от первых уроков. Первой заснула Падма: в её доме придерживались строгого режима. Когда сопение послышалось и от двух других кроватей, я тихо вытащила последний предмет из сундука и спрятала его в школьную мантию.       Иногда пистолет быстрее Авады. Ничем другим от неё не отличаясь.