Придурок!

            Когда мне исполнилось шестнадцать, мама, как и любая другая нормальная мать, решила, что нам пора поговорить о том, о чем принято разговаривать «между нами девочками». Нет, не о сексе. О нем я давным-давно узнала от подружек в школе. Да и Гуглом пользоваться научилась еще в первом классе. Мама поведала о соулмейтах. Об этом я тоже слышала немало, но все же позволила ей исполнить свой родительский долг. Мама не стала ходить вокруг да около и сразу выдала такой поток информации, что мой бедный мозг мгновенно распух.       Если вкратце, я узнала, что, когда мне исполнится восемнадцать, на запястье появится специальная татуировка-надпись. По-другому «метка»: отдельное слово, предложение или небольшой отрывок из литературного произведения или даже песни. Слово может быть простым, как, например, «хлеб», или совсем неприличным. Вроде «трахаться» или «сука». Самое главное, что с момента появления метки, моя жизнь изменится раз и навсегда. Потому что в ту самую секунду запустится так называемый механизм поиска соулмейта. Этот процесс может затянуться на месяцы, а то и на годы. Но в нужный момент и в нужном месте мы с моим суженым обязательно встретимся. Случайно или намеренно произнесем фразы, впечатанные в кожу друг друга, и тогда произойдёт «дзынь»: мы поймём, что я — та самая, а он — мой Истинный. Но это сработает только в том случае, если двое действительно являются соулмейтами.       Казалось бы, звучит довольно просто. Если бы не одно «но». Очень часто случается так, что один соулмейт оказывается намного старше (годы, я же говорила) другого, что не всех, конечно, устраивает. Представляете, вам восемнадцать, а суженому тридцать два. Кошмар!       Ещё реже происходят случаи, когда соулмейтов разделяют моря и даже континенты. На самом деле это очень печально, потому что не всем удаётся найти друг друга. По итогу кто-то, совсем отчаявшись, отпускает ситуацию и живёт своей жизнью, даже вступает в брак с другим человеком, пока предназначенная ему судьбой половинка умирает от вынужденного одиночества. Связь соулмейтов невероятно крепка, но и здесь случаются осечки. Такие истории случаются крайне редко, и я надеюсь, что со мной этого не произойдет.       Я верю: мой человек окажется рядом, когда я больше всего буду в нем нуждаться. Что он не будет к моменту нашей встречи совсем старым (упаси Господь!) и окажется сильным, добрым, верным и чутким. И что будет любить меня так же отчаянно, как и я его.

***

      — Кузнецова! — Валера появляется сбоку так неожиданно, что успеваю подпрыгнуть от страха, а потом со всей дури бью одногруппника в плечо. — Эй, чего дерёшься?       — Дурак!       — Прости, — виновато улыбается друг. Приобнимает за талию, привлекая к себе, и вместе мы направляемся в сторону аудитории номер сто двенадцать. — Ну что, подруга, сколько билетов выучила?       — Один, — корчу мину, осторожно стряхивая с себя ладонь Морозова.       Конечно, я знаю, что Валера не имеет в виду ничего такого, обнимая меня перед одногруппниками. Он давно встретил свою половинку и счастлив в браке, но даже после этого привычка тискать меня никуда не исчезла. А вот мне от вынужденных объятий становится не по себе. Не дело это — обжиматься с другой девчонкой, пусть даже и чисто по-дружески, когда дома ждет твоя Истинная.       — Зря-зря.       — Ой, можно подумать, ты всю ночь не спал, учился до седьмого пота. Ну и сколько выучил? — щурюсь, наблюдая, как улыбка Валерки становится только шире.       — Десять! — гордо оповещает парень, после чего подмигивает и отходит, чтобы поздороваться с парнями. Да уж, великий ум!       Пока лучший друг болтает о какой-то ерунде с Серёжей и Пашей, достаю из сумки тетрадь. Вряд ли мне это сейчас поможет, конечно, но попытка не пытка. И зачем только я вчера залезла на этот дурацкий сайт знакомств? Вместо того, чтобы учить отечественную литературу, проторчала половину ночи в чате, а закончилось все тем, что незнакомец прислал фотку своего члена и попросил в ответ «скинуть сиськи». Фу! Мерзость! Лучше бы спать легла.       Одногруппники галдят, перешептываются, обсуждают билеты или просто стараются унять волнение, пока пытаюсь вспомнить хоть что-то из биографии Льва Николаевича Толстого. Да только в голове, как назло, абсолютно пусто. Единственное, что помню: смешное слово «шалопутничать», которое многоуважаемый Лев Николаевич неоднократно использовал в своих дневниках. Не думаю, что оно спасёт меня от неминуемой двойки на экзамене.       А ведь если бы Денис Сергеевич не вывел меня тогда на паре, я, возможно, продолжила бы ходить на его занятия и вместо того, чтобы ждать вполне законного нагоняя от матери, стояла спокойно и болтала, ну, например, с Любой о всяких девчачьих штучках или о парнях. Но противному литератору, видите ли, не понравилось, как я отвечала на его уроке. А я ведь даже не хамила! Даже не начинала! Всего лишь сказала, что его любимый Булгаков псих и наркоман, за что получила пожизненный запрет на посещение вышеупомянутых занятий. Надо же, меня наказали за то, что посмела выразить свое мнение, отличное от мнения этого великовозрастного идиота. Истеричка — вот он кто! Хорошо, что к экзамену не допустить он меня не смог. Не имеет права.       — Ну что, Юлька-пулька, — Валера снова вырастает передо мной, как черт из табакерки, ровно в тот момент, когда мимо проносится Денис Сергеевич и рывком открывает двери аудитории. — Зажжем эту тухлую вечеринку?       — Ещё раз так меня назовёшь и лишишься самого дорогого, недоумок! — Злобно зашипев, обхожу парня по дуге и направляюсь вслед за остальными в ненавистный кабинет. Сажусь на место. Валера хоть и дуется из-за «недоумка», опускается рядом.       Пока одногруппники достают ручки-листочки, смотрю на преподавателя. Как всегда холоден и невозмутим. Движения отточенные, резкие, что выдаёт в нем человека прямолинейного, хотя и немного истеричного. Уж кто-кто, а Дениска не будет тянуть кота за яйца, если что-то не понравится. Сразу скажет, как есть, даже если есть все шансы задеть или как-то обидеть оппонента. По себе знаю.       Мужчина вынимает из сумки ноутбук, подготавливает билеты, ведомость. Пару раз ловлю на себе его взгляд, но глаз не отвожу. Я не боюсь его. Поэтому, пользуясь удобным случаем (как-никак целый семестр не виделись), продолжаю неприлично пялится. Короткие чёрные волосы разделены пробором, очки в тёмной оправе, лёгкая щетина, высокие скулы. Дорогой костюм грязно-серого цвета подчёркивает широкие плечи и узкую талию. Не сказать, что совсем тощий, скорее подтянутый с невыразительной худобой.       — Юль, — тихо зовет Морозов, и я нехотя перевожу взгляд на друга, — сходим на выходных в ту пиццерию, ну эту, новую, которая на прошлой неделе открылась?       — Ага, — пожимаю плечами, искоса посматривая на Дениса Сергеевича.       Слышу, как Валера хмыкает. Хмурюсь. Ну подумаешь, пялюсь! Преподаватель так-то мужчина видный. Если бы не вел себя как девушка во время ПМС, я бы, может, за ним и приударила даже. К тому же с момента появления татуировки на моей руке прошло целых три года, а соулмейт так и не объявился. Может, мы и не встретимся никогда вовсе. Так к чему страдать, когда можно провести время куда приятнее? Помнится, даже после появления дивной надписи «Истеричка» на левом запястье, я спокойно продолжила встречаться со своим тогдашним парнем Васей, пока тот не встретил свою половинку. Было, конечно, очень обидно, даже больно. Но против судьбы не попрешь. Мешать двум влюбленным я не стала и спокойно отошла от дел, баюкая мысль, что однажды и на моей улице случится праздник. Не случился. Ну, нет так нет, решила я тогда и продолжила жить своей жизнью.       — Добрый вечер, уважаемые студенты, — голос Дениса Сергеевича разлетается по аудитории звучным эхом. Закатываю глаза. Только этому придурку могло прийти в голову проводить экзамен в конце рабочего дня. Видимо, ему просто нравится наблюдать, как бедные студенты рвут на себе волосы от волнения. — Убираем все, кроме листочка и ручки. Телефоны на беззвучный и в сумку. Увижу хоть один смартфон — выгоню без права пересдачи.       Одногруппники принимаются шуршать: кто ищет треклятую ручку, кто матерится под нос и отключает телефон. Наблюдаю за этим цирком с абсолютно непроницаемым выражением лица. Беру смарт и убираю в карман толстовки, даже не удосужившись проверить, выключен тот или нет.       — Отлично, — Дениска подходит к первой парте и жестом приглашает сидящего прямо перед ним Колю тянуть билет. После того, как зеленый от страха одногруппник вытягивает тонкую полоску бумаги с заветными вопросами, преподаватель проделывает то же самое с остальными студентами, благо нас в группе всего двенадцать человек. Замирает передо мной, презрительно щурится. — Кузнецова.       — Денис Сергеевич, — ехидно тяну его имя и показательно морщусь, будто учуяла что-то донельзя отвратительное. Мужчина хмыкает, никак не реагируя на выпад. Поднимается выше, заканчивая раздавать билеты.

***

      Спустя полчаса все еще смотрю на абсолютно чистый лист бумаги перед собой и тяжело вздыхаю. Дело дрянь. Морозов чего-то строчит, периодически покусывая колпачок ручки, хмурится, а потом беззвучно говорит «О!» и принимается писать с еще большей скоростью. Вот видно: человек хоть как-то, а готовился. Аж за собственными мыслями не поспевает.       От нечего делать начинаю снова рассматривать преподавателя. Мужчина сидит, откинувшись в кресле, ноги сложены на столе, и сам он как будто спит. Прекрасно. Пока я тут мучаюсь, он дрыхнет! Взгляд невольно блуждает по его расслабленному лицу, изучая. Как же все-таки несправедлива жизнь. Вот я, например, умница-красавица, а характер такой скверный, что впору вешаться. Неужели нельзя сделать так, чтобы была и умная, и красивая, и в общении приятная, короче — идеальная по всем параметрам? Но нет. Природе, по всей видимости, нравится наблюдать за мучениями жалких людишек. Вот и Дениска наш — красивый мужчина, а характер… Ой, лучше промолчу.       — Кузнецова, вы закончили? — преподаватель выгибает бровь и коварненько так усмехается. Вздрагиваю. Интересно, как давно он заметил, что я пялюсь? — Если есть, что рассказать, прошу.       — Не, я еще посижу немного, — отвечаю, гордо расправив плечи.       Денис Сергеевич растягивает губы в улыбке, но ничего не говорит, а я утыкаюсь взглядом в билет. Так проходит еще двадцать минут. Одногруппники заметно оживают, отлипают от черновиков. Сосредоточенно перечитывают написанное, что-то бубнят, переглядываются. Одна я сижу спокойная как удав.       — Время вышло, — оповещает Денис Сергеевич, встряхивает кистью, чтобы посмотреть на циферблат наручных часов. — Кузнецова, прошу.       Вот же гадство!       Поднимаюсь с места, хватаю со стола билет и пустой лист бумаги. Подхожу к мужчине и обреченно вздыхаю. Ну давай, начинай свой спектакль одного актера, унижай, ты же этот так любишь.       — Совсем ничего? — спрашивает, недоверчиво рассматривая меня из-за приспущенных на кончик носа очков. — Юля, это один из самых легких билетов. Я, конечно, понимаю, что общение у нас не заладилось, но вы могли хотя бы из приличия подготовиться. Эта оценка нужна вам, а не мне.       Виновато опускаю глаза в стол и сжимаю кулаки. Позорище! Он ведь прав. Могла и подготовиться хоть чуть-чуть. Чертов незнакомец из сети! Во всем виноват он и его крошечный член! Да!       — Простите, — позорно пищу, растеряв последние крупицы самоуважения, — я могу прийти на пересдачу?       — Нет, Юля, — Дениска качает головой, будто говоря, что я, дура, сама виновата. — Останешься после экзамена. Там и обсудим.       Киваю, поднимаясь с места. Возвращаюсь за парту и роняю голову на сцепленные в замок ладони. Пока ребята сдают, сижу как мышка и практически не дышу. Мысль о теплой кроватке все настойчивее стучится в голове. Поздний вечер, а мне ждать еще как минимум час. Спать хочется. Меняю положение, укладываю голову на руки и, кажется, ненадолго отключаюсь. Потому что когда открываю глаза, вижу перед собой растерянного Дениса Сергеевича и абсолютное отсутствие другого народа.       — А где все? — часто моргаю.       — Ушли, — спокойно отвечает преподаватель. — Ну и что мне с вами делать, Кузнецова?       — Понять и простить? — давлю улыбку, чувствуя себя донельзя неловко. Надо же, уснула на экзамене, который к тому же успела завалить.       — Вы действительно такая наивная или притворяетесь? — щурится мужчина, после чего отходит к учительскому столу и жестом приглашает подойти ближе. — Спускайтесь. Нужно решить, что делать с вами дальше.       Скидываю в сумку все, что успела разложить на столе: ручку и бумагу. Пару раз глубоко вздохнув, смотрю на Дениса Сергеевича, после лениво плетусь к его столу.       — Садись, — опускаюсь на стул, исподлобья его рассматривая. Надо же, а я и не замечала, какой у него усталый вид. М-да, видимо, не так уж и проста работа преподавателя. Как-то даже жалко становится. — Ну и что мне с тобой делать-то, а? Пары ты не посещала, ни на одном семинаре не присутствовала, экзамен не сдала. Ты вообще в курсе, что учишься на филологическом?       — Да что вы, — шиплю раздраженно.       — Юля, не нужно хамить. Я просто думаю, как тебе помочь, вот и все.       — Может, раньше нужно было думать?! Когда вы меня с пары поперли, например, и повели себя при этом как последняя истеричка? — вскакиваю на ноги, ощущая, что начинаю закипать. Да как он смеет!       — Кузнецова!       — Ну уж нет, Денис Сергеевич! Я за вами бегать не собираюсь. Вы сами виноваты!       Мужчина широко раздувает ноздри, не отрывая от меня взгляда. Медленно встает и упирает ладони в стол. Чуть склоняется, отчего я дергаюсь назад.       — Я истеричка, значит?       — Да, — фыркаю, складывая руки на груди. — Нормальный мужик не стал бы вопить из-за того, что кто-то обидел его вкусы. Но, если вы вдруг не знали, на вкус и цвет фломастеры разные. И я имею полное право выражать свое мнение, даже если оно разительно отличается от вашего!       — Ты не просто выразила свое мнение, Кузнецова. Ты откровенно оскорбила одного из величайших писателей прошлого столетия, подвергла сомнению мою компетентность и выставила дураком перед всей группой. Хамить и огрызаться — это не высказывать мнение, это показатель скудного интеллекта и отсутствия воспитания!       Ах! Задыхаюсь от злости, все сильнее сжимая кулаки. Вот скотина! Еще мгновение, и я забуду, что он преподаватель. Вмажу промеж глаз так, что мало не покажется!       — Вы… Вы…       — Кто? — Дениска выходит из-за стола и становится напротив, грозно глядя на меня сверху вниз.       — Придурок! — выкрикиваю, удерживая ярость из последних сил.       — Истеричка!       — Я истеричка?!       — Ты!       — А ты! Ты! Да пошел ты, Денис Сергеевич! — кричу, как ненормальная, и срываюсь с места, но не успеваю сделать и пары шагов, как мужская ладонь хватает меня за запястье и резко разворачивает обратно.       Растерянно хлопаю ресницами, пытаясь понять, почему дышать так трудно и в груди все горит огнём, пока не опускаю глаза на руку преподавателя и замираю как вкопанная. На его руке отчетливо видна метка со смешным до ужаса «Придурок».       — Так значит, я придурок? — он усмехается и подтаскивает меня еще ближе. Судорожно выдыхаю, продолжая пялиться на татуировку. — А ты истеричка, Юль. Вот правда.       — Идиот, — хриплю, пытаясь выкрутить руку, но он не дает. Держит крепко, отчего становится немного больно. — Как же ты меня бесишь!       — Так уж и бешу?       — До чертиков!       — Даже так? — выгибает бровь и резко опускает ладонь на мою талию, рывком привлекая к своей груди. — Ис-те-рич-ка, — шепчет прямо в ухо, едва касаясь теплыми губами мочки, и я шумно выдыхаю через нос.       Ну нет, Господи, почему именно он?! Но сомнений нет. Я почувствовала это, едва он меня коснулся. В груди все обожгло, голова закружилась от осознания. От близости Истинного. От дикого желания вцепиться в него и никогда не отпускать. Чертова Вселенная, спасибо, блин, большое!       — Юль, ты же понимаешь, что сопротивляться бесполезно, — говорит мужчина, приподнимая мое лицо за подбородок, — и не ври, что не чувствуешь этого. К тому же, — он хмыкает, и я подозрительно щурюсь, — твоя метка уже почти исчезла. Потому что теперь она тебе ни к чему. Ты уже нашла меня.       — Лучше бы не нахо… — договорить не дают чужие губы.       Он целует меня уверенно и как-то даже грубо. Кусает за нижнюю губу, все сильнее сжимая пальцы на моих талии и подбородке. Шикаю через поцелуй. Опускаю ладони на шею, затем выше, прямо в волосы, и с остервенением сжимаю тёмные пряди в кулак. Денис рычит. Беспардонно раздвигает мои губы языком, врывается внутрь, по-хозяйски исследуя неведомую ранее территорию. Мне становится так жарко, что одежда едва не воспламеняется. Как же хочется снять её поскорее.       — Юля, — хрипит мужчина, немного отступая назад. Меняет нас местами и вжимает мои бёдра в край стола. Ладони опускаются на ягодицы, помогая удобнее устроиться. Раздвигаю ноги, и Денис прижимается ко мне, явно давая понять, насколько он возбужден. — Юля, — зовет снова.       Закрываю глаза, припадаю к нему губами. Руки лихорадочно шарят по крепкому мужскому торсу. Его — обнимают до хруста, гладят, щупают. Касаются груди, и я тяжело вздыхаю. Запрокидываю голову. Он целует мою шею, я расстегиваю его рубашку. Вынимаю крошечные пуговички из петель нетерпеливо. Парочка, кажется, отрывается и улетает в неизвестном направлении.       Мне жарко в собственной коже. Сиплые стоны слетают с губ, которые то сталкиваются в рваных поцелуях с его губами, то хватают раскаленный воздух. Блузка летит на пол, как и рубашка Дениса. Пока он справляется с моими джинсами, расстегиваю ширинку на его. Он резко ставит меня на пол, стаскивает одежду по ногам вместе с трусами. Я просовываю руку в боксеры и жадно сжимаю напряжённый член.       — Черт, — Денис ругается сквозь зубы, и я не могу сдержать стона. — Повернись.       Покорно поворачиваюсь к мужчине спиной. Чуть толкает. Ложусь грудью на холодную поверхность стола и выпячиваю зад. Денис, не теряя ни секунды, склоняется, прижимаясь к спине разгоряченной кожей. Осторожно касается влажных складок, ведёт пальцами, приближаясь к клитору.       — О, боже… — всхлипываю возбужденно.       Гладкая головка толкается вперёд как раз в тот момент, когда мужчина больно кусает меня за лопатку. Вскрикиваю. Денис расставляет руки по обе стороны от моей головы, я выгибаю спину, стараясь прижаться ягодицами к его паху как можно ближе. Он начинает двигаться, выбивает звучные стоны из моей груди. Потом хватает за волосы, наматывая на кулак. Как пошло. Кусаю губы, чтобы быть хоть чуточку тише, но бесполезно. Чёртова связь соулмейтов обостряет чувства до предела. Мне так хорошо, что хочется сдохнуть.       Стол покачивается от властных, грубых толчков. Меня разрывает на части от ощущения Истинного внутри себя. Мы идеально подходим друг другу, понимаем друг друга с полуслова. Потому что когда стоны становятся громче и протяжнее, Денис улавливает это изменение в долю секунды. Ускоряется, отстраняясь и ухватывая меня за бедра. Лежу на столе, елозя грудью туда-сюда, кричу, как ненормальная.       — Денис! — все внутри взрывается ярким фейерверком. Ноги подкашиваются.       Мужчина ещё с минуту толкается внутри. Утробно рычит и кончает, кажется даже и не думая о безрассудности своего поступка, потому что чувствую, как его член дёргается, все ещё находясь во мне.       Он тяжело оседает, вдавливая меня грудью в столешницу, и громко дышит в ухо.       — Ты тяжёлый, — говорю, хотя самой безумно нравится ощущать его тело своим. — Денис?       — Этого стоило ждать столько лет, — вдруг очень тихо выдаёт он.       — Что?       — Я ждал тебя пятнадцать лет, Юль. И хочу сказать, что это того стоило.       Он встаёт, помогает натянуть белье и джинсы. Подбирает рубашку и мою блузку. Одеваемся в полной тишине. Все не решаюсь, но прикусываю губу, делая шаг ближе.       — Я рада, что нашла тебя, — говорю со всей искренностью, доверчиво заглядывая в глаза своему соулмейту. — Мой придурок.       Денис улыбается, сгребает в охапку и целует волосы на макушке. По позвоночнику бегут мурашки.       — И я рад, что нашёл тебя, моя маленькая истеричка.