Вечером тёплым гремит гроза

      С ребятами Чонгук виделся каждый день. Они встречались после обеда, потому что до обеда Юнги спал, а Тэхён помогал домашним с делами. Чонгук Мина прекрасно понимал, сам любил полночи проторчать перед ноутбуком или с телефоном, смотрел фильмы, переписывался, играл. Он ложился часа в три и просыпался к одиннадцати. К тому времени половина деревни наверняка уже заканчивала дела, народ разбредался по домам отдыхать и приходить в себя, а он только разлеплял глаза. Чонгук неспешно завтракал, приводил себя в порядок и выходил на улицу, как раз когда у людей с нормальным режимом, вроде Тэхёна, заканчивался обед.       Бабушка, как оказалось, не особо нуждалась в его помощи. Ей не нужно было ходить к колодцу за водой, родители провели все коммуникации в дом. Не нужно было топить печку, потому что на дворе стояло жаркое лето. В огород она его не звала, сама прекрасно справлялась, но готовить позволяла. Пару раз Чонгук пожарил им обоим омлет. Одним словом, он был свободен. Беззаботен, как никогда.       На часах было начало четвертого. Автобус пронесся по главной улице деревни и встал на остановке. Через пятнадцать минут поедет обратно в город. Чонгук по обыкновению приоделся, нацепил на нос очки и решил пройтись до Тэхёна. На звонки парень не отвечал. Он позвонил Юнги, чтобы узнать, пойдет ли он гулять. Но Мин велел вытащить сначала Тэхёна, а после зайти за ним, если всё-таки получится вызволить Тэхёна. До тех пор на пёкло он свой бледный нос не высунет.       Дома у Тэхёна он ещё не был. Даже во двор не заходил. Не было возможности или повода. Обычно за ним приходил Тэхён, и они вместе шли на другой конец деревни, за Юнги. Но не сегодня.       Чонгук дошел до нужного дома, осмотрел его издалека и выдохнул, собираясь с силами. Почему-то было боязно просто взять и зайти. Парень медленно подошёл к калитке, зашёл на территорию и тихо прошел к крыльцу. Поднялся по ступенькам, зашёл в открытую дверь, попадая в коридор, и встал перед входом непосредственно в дом, где жили Кимы. Рука взметнулась, и он негромко постучал. Когда не последовало никакого ответа, постучал ещё раз, но сильнее.       Он вздрогнул и прижал ладонь груди, чувствуя, что сердце чуть не выпрыгнуло от испуга, когда сзади раздался бодрый мужской голос.       — Да ты сильнее стучи, а то моя глухая старуха не услышит.       Чонгук обернулся и увидел крепкого высокого мужчину. Дед Тэхёна.       — Здравствуйте, — проблеял, как козленок. С новыми людьми, особенно если они сильно старше, всегда чуть неловко. — А я не к ней, я к Тэхёну.       — Этот не лучше. Тоже глухой. Ты, должно быть, Чонгук? Тот новый его дружок. Он нам про тебя рассказывал.       — Да, — парень закивал, рассматривая мужчину.       Для своего возраста он выглядел очень неплохо. Не раздался вширь, как многие взрослые, а сохранил стройную фигуру. Его тело, сухое, жилистое, закалённое тяжёлым физическим трудом, молодило его, скидывая добрый десяток лет. Короткие волосы и растительность на лице блестели сединой. Загорелое лицо вдоль и поперек было покрыто морщинами, побольше и совсем маленькими, незаметными. Признаки старости не отталкивали, скорее притягивали, потому что мужчина светился изнутри. Его глаза игриво блестели, а на губах растянулась озорная улыбка, точно у молодого мальчишки. Про таких говорят — молодая душа.       — Бабуле своей передавай привет. Давно её не видели. Как она?       — Да всё хорошо, — Чонгук не знал, что говорить. Разговоры с незнакомыми взрослыми всегда сквозили одной только неловкостью.       — Тэхён во дворе за домом дрова колет у дровяника.       — Хорошо, спасибо, — пробормотал Чонгук, кивая, и поспешил удалиться на поиски приятеля.       К его несчастью, пока он брел по протоптанным дорожкам за дом, наткнулся ещё и на бабушку Тэхёна. Та шла из города и остановила его ещё более громким и пугающим приветствием. Голосистые они у Тэхёна. Очень.       — За Тэхёном нашим пришел? Знаешь, где искать его?       — Да, — кивнул юноша и стушевался, слыша смех женщины. Простой такой, добродушный и весёлый.       — Ну точно, оленёнок со своими круглыми глазами.       Когда женщина скрылась из поля зрения, Чонгук тяжело вздохнул и покачал головой. Что за дела? Почему его все называют оленем? Неужели и правда глаза такие круглые и наивные? Ладно, когда из-за глаз олененком называют детей, но он-то не ребенок, он уже взрослый парень. Да и на милую зверушку совсем не похож, со своим-то ростом и крепким телосложением.       — Привет, — крикнул Тэхён, когда завидел парня. Ещё раньше он услышал его голос и голос бабушки.       Тэхён махнул топором, раскалывая березовый <footnote>чурак <короткий обрубок бревна /footnote> пополам. Потом эту половину, махнув вновь, расколет на мелкие поленья. Он скинул в сторону поленья и сел на деревяшку, на которой колол дрова, стирая липкий пот со лба и шеи краем майки. Мелькнул оголенный подтянутый живот, и Чонгук поймал себя на мысли, что жадно скользнул взглядом по золотистой коже.       — Привет. Весь в делах, поэтому не отвечаешь?       — А то. Телефон дома, — Тэхён качнул головой и вздернул майку за края, загоняя под нее потоки воздуха, пытаясь как можно скорее остыть. — Конкретно меня припахали с этими дровами. Дед брусья пилил, теперь я колю, а потом эту груду ещё и в дровяник убирать. На таком пёкле вообще ужас.       — Не завидую тебе вот вообще, — Чонгук рассмеялся и подошёл совсем близко.       — Хочешь попробовать? — спросил Тэхён, но услышал только смешок Чона. — Я серьезно. Где ещё тебе представится шанс попробовать колоть дрова, городской мальчишка?       — Ты и сам не деревенский, не выделывайся, — Чонгук взял в руки топор, взвешивая. — Тяжёлый.       — Да я-то почти, а вот ты, — Тэхён поднялся, и будто силы вернулись к нему. Он поставил чурак на такой же, на котором колол дрова, и кивнул Чону, призывая к действию. — Топор только не сломай. Это, конечно, нужно постараться сделать, но всё же. А то дед мне ноги оторвёт. Руки оставит, чтобы совсем бездельничать не мог.       — Замахнуться и ударить в центр? — уточнил Чонгук, заводя руки с топором за голову и прицеливаясь.       Тэхён кивнул. Чонгук ударил. Он озадаченно застыл, смотря на застрявший в древесине топор и не расколовшееся дерево, пока Тэхён посмеивался и наблюдал за ним.       — Так бывает. Вытащи и бей туда же.       Через пару минут в кучу дров полетело ещё несколько поленьев.       — Для первого раза неплохо.       — Льстишь же.       — Немного, — усмехнулся Ким и пожал плечами. — Ты пришёл, чтобы вызволить меня на прогулку. Но я должен тебя огорчить. Я скоро в баню пойду. Погуляем вечером?       — А у нас душ есть.       — Вот только не дразнись, — Тэхён пихнул парня в плечо, вызывая у того довольный смех. Дразнил, ещё как дразнил и прекращать не собирался. — Я так вспотел, не могу дождаться, когда уже смою с себя всё.       Ребята оставили дрова и вернулись к передней части дома. Договорились, что Тэхён позвонит и зайдет за Чоном, больше никаких нарушений уже устоявшихся традиций. Они не прощались, через пару часов опять встретятся. Чонгук собирался уходить, когда его вновь подловила бабушка Тэхёна.       — Тэхён, что ж ты своего друга домой не приглашаешь, ничем не угостишь?       — Не начинай, Чонгук уже уходит, — протянул Тэхён, махнув головой. Женщина была из тех бабушек, которая всех зазывает в гости, всех пытается накормить и напоить чем-нибудь. Где это видано, чтобы отпустить человека, который зашёл на их территорию, с пустым желудком.       — Ты деловой, конечно, — возмутилась бабушка. Она стояла на крыльце, уперев руки в бока, и выглядела на удивление грозно. С первого взгляда понятно: маленькая, но крепкая, очень активная и властная женщина. — А ты хоть предложил Чонгуку что-нибудь?       Пока Кимы спорили, Чонгук стоял рядом, будто застыл, и даже не шевелился. На его лице растянулась вежливая улыбка. Он представлял, как, должно быть, неловко Тэхёну за то, что его бабуля так настойчиво наседает на них. А его бабуля и правда считает, что не предложить гостю хотя бы чай — верх неприличия. И по большому счету, Чонгук не хочет ни чая, ни угощений, но не может и слова сказать, оставляя участь отказываться Тэхёну. Наверняка, внук покажется в глазах бабушки ещё большим грубияном. И стоило бы Чонгуку самому раскрыть рот, но не получается. Как будто так и должно быть. Самому неудобно отказать чужому взрослому человеку, который к тебе со всей душой. Так пусть это сделает кто-то другой. Кто-то, кто может позволить себе не только мило улыбаться и хлопать глазами.       Он ушел так глубоко в свои мысли, что не заметил, как женщина скрылась в доме, а Тэхён выжидающе и с извинением на него смотрел. Чонгук совершенно прослушал, о чём они говорили.       — Пошли.       — Куда?       — На веранду, чай пить.       — Не стоит. Я не особо хочу.       — А у тебя нет вариантов. Уж если я проиграл схватку с бабушкой, то тебе её точно не переубедить, — усмехнулся Тэхён.       Они зашли на веранду, пристроенную к дому с улицы. Можно было зайти и из дома, выйдя в коридор и зайдя в соседнюю от входной дверь.       В центре стоял круглый большой стол, застеленный цветастой клеёнкой. Вдоль меньшей стены расположилась древняя кровать с высоким пружинным матрасом и железным изголовьем. На стене у кровати висел ковер с причудливым узором. Над ней было устроено что-то похожее на антресоль, где хранились не помещавшиеся в кладовку и точно не нужные вещи, которые жаль выкинуть. Полка прикрывалась ажурным белоснежным тюлем. Под потолком висела одна лампочка. Когда включаешь свет, комната заливается тусклым жёлтым теплом. На улицу открывается вид через окна со старыми рамами, с которых в некоторых местах облезла белая краска. В глубине стояла небольшая тумбочка. На узком подоконнике лежали безделушки, старые бумажки и стеклянная зеленая пепельница. Вокруг стола стояло несколько стульев и ненадежная табуретка.       Чонгук сел на стул и внимательно разглядывал окружающую его среду. Что-то интересное, будто он перенесся в прошлое, в котором никогда не мечтал побывать. Тэхён запрыгнул на кровать. Раздался надрывный визг пружин. Бабушка принесла угощения, поставила на стол и разругалась на лежащего при госте внука. Чуть позже принесла чашки и чайник с заваркой. Интересное дело — пить чай в такую жару.       Чонгук налил себе чай, взял печенье и продолжал разглядывать детали места, в котором он оказался. Тут было прохладно и пахло по-особенному. Застоем, деревянными досками, старыми вещами, но теперь ещё свежим печеньем, горячим чаем и Тэхёном. Чонгуку нравилось.       — Подай печенье, — Тэхён перевернулся набок.       — Будешь есть в кровати? — Чонгук, сидящий на стуле рядом с кроватью, протянул тарелку с печеньем, и Ким взял парочку.       — Тут никто не спит, так что можно. Ну, спят, но очень редко, только когда приезжает много гостей и спальных мест не хватает. Так только летом бывает. В остальные времена года тут спать не будешь. Обычно я валяюсь тут после дел. Или дед лежит и курит. Бабушка орёт на него за то, что он пыхтит на веранде. Но когда плохая погода или ночь, то обычно он тут курит, даже на крыльцо не выходит. Чувствуешь, как все пропахло сигаретным дымом?       Чонгук принюхался и различил лёгкий аромат табака.       — Совсем немного.       — Значит, давно тут не курил. Погода хорошая, на улицу ходит.       — Никогда не видел ковра на стене, — сказал Чонгук, смотря на закрученные лабиринты на коротком ворсе.       — В детстве просто лежал и разглядывал его. Есть ещё похожее покрывало. Тоже занимательное дело — смотреть на него.       — Я только простыни и пододеяльники разглядывал. Они у бабушки такие интересные. Прям деревенские.       — Понимаю, про что ты, — закивал Тэхён и растянул губы в улыбке. — Материал приятный, они обычно совсем истончившиеся и в цветочек.       — Точно!       — Такие есть у всех.       — Я не видел!       — Потому что в деревне не бывал.       Болтали ни о чем, пили чай. Потом Чонгук ушёл домой. Тэхён собирался в баню. Встретились они только вечером, когда солнце начинало клониться к горизонту. Пошли за Юнги. И долго-долго гуляли, нарезая круги вокруг деревни и по коротким песчаным улочкам.       К вечеру лаяло всё больше собак. Почти в каждом дворе ходили люди и занимались делами. Чонгук опять испугался коровы. Она громко замычала и величественно прошла по улице с двумя телятами. У тех ещё даже рогов не было, только маленькие рожки. И вокруг них летало огромное количество мух и мошек, которых корова отгоняла хвостом, но они все равно крутились вокруг ее боков.       — Это ты ещё стадо коз не видел. Как-нибудь увидишь. Их к лесу выводят пастись. Штук тридцать сразу бежит. Бабушка в лес за ягодами ходит. Они как раз паслись, когда она там была, и увязались за ней, — рассказывал Юнги, посмеиваясь.       — А ещё тут у некоторых есть куры. Вообще в деревне не так много местных. Сейчас все приезжие, дачники, — сказал Тэхён.       А Чонгук только кивал и впитывал рассказы новых приятелей. Вечером стало прохладнее, вокруг целым роем вились комары. Чонгук, не ожидавший, что в его спину, прям между лопаток, вопьются жадный кровопийца, пискнул, вызывая смех парней. Это было больнее, чем он думал.       Они сорвали ветки, стали отмахиваться от комаров, а после всё-таки вернулись в деревню, уйдя с лесной дороги, где было уж очень много писклявых голодных насекомых.       Кругом ходили такие же молодые ребята, собирались небольшими компаниями и гуляли. Носились дети, катались на великах, иногда совсем мелочь, Чон только удивлялся, как их одних отпускают гулять. Пробегали не заинтересованные ни в ком собаки, которых не держали на цепи.       — В понедельник поеду домой. Числу к десятому приеду с Соён, — Юнги с милой улыбкой говорил о своей девушке.       — Отлично, — Тэхён кивнул. Он был знаком с Соён только заочно. Она ещё не приезжала с Мином на каникулы в деревню. — Больше народу, больше веселья. Тебя не будет примерно две недели?       — Ага, — кивнул парень, а потом посмотрел на Чонгука. — Ну, ты теперь хоть скучать не будешь. Чонгук тебя развлечет.       — А то, — Чон кивнул, будто на него возложили ответственную миссию.       По домам разошлись, когда комары совсем зажрали и ночная прохлада стала не совсем комфортна для коротких шорт и легких футболок. Чонгук опять крепко спал и не просыпался до самого утра.