Hopeless

      Открывая глаза, он понимает, что не до конца уверен, какое сейчас время суток. Да и, честно говоря, это не имеет никакого значения. Какая разница, если в этом всё равно нет смысла? Если тебе незачем знать какой сегодня день и который сейчас час. Потому что они все одинаковые. Одинаково безвкусны и пусты. В них нет того, ради чего ему бы стоило вставать с кровати и начинать свой день.       Только во сне у него получается почувствовать какое-то мимолётное облегчение. Там нет никаких внутренних конфликтов, никаких страданий, никаких мыслей – нет ничего! Возможно именно поэтому ему постоянно так сильно хочется спать. Это те несколько часов освобождения, которые всегда заканчиваются отвратительным кошмаром – пробуждением.       Проходит несколько часов, пока он просто лежит и смотрит в потолок, изредка моргая, но даже ни разу не пошевелившись.       Нехотя медленно принимает сидячее положение и встаёт на ноги. Тут же ему приходится схватиться за спинку кровати, чтобы перед глазами перестали мельтешить черные точки, а голова перестала кружиться от смены положения, в котором он находится уже слишком долго.       Шаркая, он подходит к столу, на котором лежит потёртый, с вырванными в эмоциональном порыве страницами, блокнот. Это дневник, который ему посоветовал вести психотерапевт. Несмотря на то, что к психотерапевту он перестал ходить уже недели две назад, дневник вести не забрасывает.       Если раньше ему казалось, что в этом нет никакого смысла, то сейчас это было его единственной отдушиной, единственной вещью во всём его мрачном существовании, которая имела хоть какое-то значение. Здесь он мог высказать всё, попытаться избавиться от этого из головы, чтобы уничтожающие его мысли не носились там таким огромным ворохом, мешаясь друг с другом и сводя с ума. Здесь его никто не осудит, не отругает, не посмеётся, не будет издеваться, да и не поддержит, но всё же это лучше, чем с каждым днём всё больше погрязать в этом болоте собственных мыслей.       Открыв новую страницу дневника, он уставился на пустые строчки. Начал.

      Дорогой дневник,

      Ха, это так странно каждый раз обращаться к дневнику – к неодушевленному предмету. Каждый день «разговаривать» с бездушной вещью (дневник, без обид, но так и есть, уж извини). Забавно, ведь я себя чувствую почти так же, только у дневника есть свое реальное предназначение, а я – бесполезное ничто, никчёмность. Я как слабое звено в той телевизионной программе, и меня тоже нужно убрать из этой игры.       Если бы меня спросили, что я чувствую (хотя кому бы это понадобилось спрашивать), то ответ был бы мгновенный – "Пустоту". Такую мрачную и затягивающую в свои глубины, съедающую изнутри.       Мне хочется почувствовать физическую боль, просто чтобы ощутить уже хоть что-то кроме этой чертовой пустоты. Наверное, это и есть мазохизм, когда ты испытываешь удовольствие от физической боли, потому что она позволяет временно переключиться на нее. Я завидую людям, завидую самому себе из прошлого, тем, у кого нет этой вечной ноющей пустоты. Эта пустота никогда не уходит...       Это тяжело... Пиздец, это кажется настолько глупым. Моя жизнь не была каким-то ужасным трагичным событием, не было каких-то жёстких травм, чтобы это произошло со мной сейчас. Черт возьми, я до сих пор сомневаюсь в том, что это реальность, а не драматичная попытка добиться того, чтобы...что? Без понятия, я уже ничего не понимаю.       Он устало потирает глаза. Он знает, что от жутких мыслей никуда не убежать, не спрятаться – от них нет спасения. Поэтому он продолжает писать.       Когда же этот кошмар закончится?...       Удушающая ненависть, неприятие, апатия, безразличие, отчаяние, одиночество, ненужность, безысходность... Всё это смешалось внутри в какую-то ужасную ядерную смесь, которая настолько всепоглощающая, что просто разрывает изнутри, выворачивает меня наизнанку.       Мне пиздец как страшно.       Иногда мне хочется, чтобы это кто-то прочитал. Странная идея, да? Но вдруг это прочитает человек, который точно поймет, о чем я пишу.       Ведь любят говорить «Помни, ты не один!» в качестве «поддержки» (если что, нихрена это не поддержка, по крайней мере, в данном случае это не сработает!!!). Вот и я хотел бы удостовериться – найти человека, который поймет меня. Друзья по несчастью, хах, это даже было бы забавно.       Да, это неимоверно эгоистично – хотеть встретить человека, который тоже страдает, но всё и так сплошной ёбанный эгоизм. Все вокруг и так долбанные эгоисты. Всем насрать на всех, кроме себя. Да и мне тоже. Не вижу в этом ничего плохого.       Да пошло оно всё!       Откинувшись на спинку стула, он крепко зажмуривает глаза, будто бы пытаясь вглядеться в эту беспроглядную темноту собственных мыслей, пытаясь выловить хоть что-то из этого хаоса. Он вымученно ухмыляется, почувствовав от напряжения резкую головную боль, которая словно раскалённая игла бесконечное количество раз втыкалась в его черепушку.       Да, он точно мазохист.       Сегодня опять жутко болит голова. Я пью таблетки. Много таблеток. Каждый раз увеличиваю дозу, надеясь на летальный исход, но пока, видимо, слишком мало.       Блять, я так от этого устал.       Могу ли я убить себя, чтобы избавиться от всего этого? Черт возьми, наверное, нет. Хотя я уже не так уверен, что не сделаю это, как раньше. Что-то непонятное мешает, останавливает, не даёт это сделать, заставляет мучиться с каждым днём всё больше и больше. Может, препятствует осознание того, что это всё-таки большой грех. Может, наличие семьи, которая всё же меня любит. Да черт его знает, но я бы хотел попробовать. Потому что я не знаю, есть ли из этого другой выход.       Стиснув зубы, он заканчивает писать ещё несколько строк и отбрасывает в сторону ручку. Он всегда использует именно ее, чтобы нельзя было стереть его записи, чтобы это навсегда осталось как напоминание о нем, о том, что от него осталось, о том, каким он был. Чтобы их можно было только болезненно вырвать из этой грёбанной тетрадки.       Тяжело вздыхает и грубо хватает себя за волосы. Отчаяние и чистое безумие – вот, что от него осталось. На стол падает маленькая солёная капля. Затем ещё одна. И ещё. И ещё.       Черт. Черт. Черт. Я просто хочу, чтобы всё закончилось...       Резко подрываясь с места, он решительно выходит из комнаты.       У меня нет надежды.       На столе в раскрытом дневнике выделяется последняя строчка, выведенная дрожащей рукой:       Может сегодня получится?