Там, где зажигаются звёзды

Гнев Шеминова ожидаемо свалился на их головы на следующий же день. По их с Катей душу за то, что «видимо вы недостаточно ознакомили детей с правилами безопасности», ночной дежурной — за невыполнение прямых обязанностей и судя по всему сон на рабочем месте, Воле с Шастуном, особенно последнему — за плохой контроль деятельности вожатых, а всем остальным — на будущее, чтобы было неповадно. Первую летучку днем Стас собрал сам во время тихого часа и объявил о необходимости дежурства в ближайшие дни на территории в ночное время — пока у детей, уже подслушавших о происшествии, точно не пропадет желание данный подвиг повторить. Он плюнул на то, что у них вечером открытие, и что две предыдущие ночи они готовили танцы, а вчера вообще бегали с фонариками по территории, и на дежурство до трех ночи с восточного крыла кампуса назначил Арсения. Дежурство, конечно, было почасовым, и в три ночи его должен был сменить Комиссаренко, которому еще предстояло как-то выспаться, но легче не становилось. Арсений не то, чтобы был удивлен — меры Стаса имели смысл, но пробежка откладывалась до лучших времен, а кровать в комнате уже казалась одной из самых мягких в мире. Возмущения коллектива прокатились лишь отголоском, а встрял, кажется, больше всех Антон. Он и успел переговорить с их отрядом, попросив их с Катей погулять хотя бы минуточек пять в стороне, и забрал с собой Данила — тоже для разговора, и ему почему-то отдать провинившегося пацана было не страшно. Вот Стас орал на кого-то так, что весь первый этаж, где располагался его кабинет, ходил по струнке. День более-менее пришел в норму к вечеру, когда концерт открытия смены стал важнее случившегося в первые же дни инцидента, а Шеминов, собрав их у выхода на крыльцо, через который они, с отрядными флагами направлялись к детям, уже выстроившимся колоннами в розарии, спокойно произнес: — Давайте все сделаем так, чтобы эта смена прошла незабываемо, а дети еще долго делились с вами впечатлениями от этого дня. Речь неожиданно сработала воодушевляюще, и Арсений уже представил, как загорятся улыбками лица его ребят, когда он гордо прошествует мимо них с флагом, а после повяжет галстук командира отряда. С Катей, сейчас находящейся с детьми, они единогласно пришли к кандидатуре Вани — тот против не был, а отряд на сегодняшнем собрании их решение единогласно одобрил. Ваня уже не первый раз ездил по лагерям, да и мальчишки, что было немаловажно, к нему прислушивались. Немного назад ушли мысли и о ночном инциденте — они об этом всем через пару дней забудут, нагрянут какие-нибудь новые, Арсений надеялся, не их косяки, а Данила после разговора с Шастуном вернулся спокойным и даже еще несколько раз перед ними с Катей извинился. Девушка его обняла и простила — не вечно же им теперь об этом вспоминать. Торжественная линейка плавно перетекла на костровую, где Стас смог удивить всех новеньких и провел действительно классную с небольшой актерской постановкой от Воли презентацию тематики их смены. Она у них, кстати, была экономической — начиная с завтрашнего дня, каждый из отрядов мог начинать зарабатывать местную валюту, жемкойны, участвуя в мероприятиях, занимая места или просто оказывая помощь младшим отрядам или даже самим вожатым. В целом, складывалась классная соревновательная система, итогам которой должна была стать презентация собственного дела и ярмарка в конце смены — там дети тратили местную валюту на сувенирную продукцию, сладости или же наоборот, зарабатывали, соревнуясь в спортивных состязаниях. Паша в черном плаще и маске отлично отыграл злодея, который, по легенде, должен был всячески мешать детям в течение смены и строить козни. Удивленно присвистнул даже Позов, сообщивший, что раньше такого профиля у них в сменах еще не было. Арсению понравилось. Настолько, что зарекся попроситься на какую-нибудь роль для дела сам. Театрализованные представления он обожал с детства. Не так весело стало на планерке — Стас к теме эффективности их работы все-таки вернулся, в течение получаса рассуждая о смысле их пребывания здесь, если исполнять свои обязанности они не хотели. Время до окончания уличного дежурства Арсения после каждого сказанного им слова стремительно уменьшалось, как и минуты сна Славы, которого искренне было жаль. Он-то еще хотя бы поспит. Подставив ладонь под щеку, он соскользнул взглядом с лица Стаса и наткнулся на Шастуновский — такой же уставший, как и у остальных, и сочувствующий. После немого зрительного диалога прошедшей ночью они за сегодня виделись всего несколько раз, и то по причине того самого инцидента. Антон весь хмурый и занятой, сейчас же как будто бы обнулился и без конца поправляя спадавшие на лоб пряди челки, в какой-то момент, кажется, даже горько ему усмехнулся. Видимо, нужно было чему-то случиться, чтобы они хотя бы перестали смотреть друг на друга волком. Хотя он пару раз честно смотрел на Шастуна иначе — парень как парень. Дежурство на улице предполагало собой наблюдение за обоими выходами из корпуса и хождение под балконами первого этажа пару раз в час. Арс предусмотрительно набрал себе кофе в небольшой термос, но забыл захватить хотя бы какую-нибудь кофту — через час, когда уже все забылись беспробудным сном, стало зябко. Можно было, конечно, разбудить Матвиенко — по крайней мере попробовать, но тому сон тоже был нужен как глоток свежего воздуха, и он решил потерпеть. Совершив второй обход, Арс уселся на скамейку беседки прямо с ногами. В ночной тишине отчетливо раздавалось стрекотание кузнечиков и легкий шелест травы. Было в этом всем какое-то непонятное умиротворение, и не хотелось даже доставать телефон из кармана. Может, он так один больше и не посидит — в детском лагере уединение вообще являлось проблематичной штукой. У столовой вдруг мелькнула чья-то тень, и Арсений подозрительно вскинул голову в ту сторону — может, показалось, а может решил прогуляться кто-то из местных работников — тут с головой хватало и официантов, и врачей, и уборщиц. Но человек выскользнул из скрывавших его фигуру деревьев и Арс с удивлением обнаружил перед собой Шастуна. В толстовке, он кажется их коллекционировал и всегда появлялся в разных, и пижамных штанах. Потерев сонные глаза кулаками, он остановился у беседки и неловко улыбнулся: — Можно? Арсений имущество лагеря не приватизировал, поэтому просто кивнул: — Да. Язвить не хотелось и потому что градус их конфликта вчера ночью сам сошел на нет, и потому что желание узнать, с чего вдруг к нему пожаловали гости, перевесило все остальное. Антон, перемахнув через спинку скамеек — ему для этого понадобился один шаг, сел напротив: — Как там Данила? Я хотел перед отбоем подойти узнать, но с этим открытием и списком дел Стаса ничего не успел. Это мало походило на причину, ради которой во втором часу можно было выбраться из теплой кровати на улицу, но Арсений решил не наседать: — Нормально, извинился перед всеми. Даже перед родителями по телефону покаялся. — Ну хорошо. Пацан вроде нормальный, Стас пообещал сильно не наказывать. Между ними повисла тишина и Шастун, натянув посильнее рукава толстовки, наконец-то поднял на него взгляд: — Слушай, прости меня. — За что? — Арсений дурака изображал профессионально. — За то, что вел себя как дебил, вообще за все эти три дня. Мы, кажется, не с того начали. Вели себя они действительно как малолетние дети. Арсений, у которого с совладением с эмоциями всегда были проблемы, внес в это огромную лепту — он не умел проговаривать мысли вслух, сам не всегда понимал, что чувствовал, и временами мучал этим близких. Как с ним столько времени продержался Матвиенко все еще оставалось загадкой, хотя сам друг лишь отмахивался, говорил, что он иногда придурок с нюансами, но второго такого не найти. Признавать свою вину ему тоже не всегда давалось легко, но Шастун смотрел на него с такой надеждой, что он сдался: — И ты меня. Нам стоило быть взрослее. Но с чего ты вдруг передумал? Еще вчера днем ты жаловался на меня Димке. Пару секунд Антон непонятливо проморгал, а затем его осенило: — А, Матвиенко сказал? Прости — я привык Позу все рассказывать, у меня более близкого чем он тут человека нет. А по поводу передумал — я увидел ночью, как ты переживал за пацана, и понял, что не такие уж мы разные. — Ну, не разные это смотря с какой стороны посмотреть. Арсений перекинул одну ногу на другую, и Антон засмеялся: — Ты все-таки душный, да? — Сережа говорит, с нюансами. Мне нравится. — Понял-принял. Ну, мир? Шастун даже протянул в знак закрепления перемирия ладонь и Арс сразу же её принял, ощутив холод металлических колец. Делить им действительно было нечего, но один интересующий его вопрос все еще оставался не озвученным: — И это заставило тебя встать во второму часу ночи и найти меня? Антон заметно растерялся, но склонив голову вбок, произнес: — Будем считать, что меня из-за этого мучила бессонница. — Тут я поверю — из-за меня многим не до сна. — Дурак. Они оба посмеялись, и Шастун уже поднявшись со скамейки и собравшись уходить, окинул его вдруг посерьезневшим взглядом: — А ты вот так сидишь в одной футболке? Тебе не холодно? Арсений пожал плечами: — Ну, я же не могу отойти, а парни все спят. Да и не так уж и прохладно — сейчас похожу, кровь сама прильет. Антон закачал головой и стянув с себя одним движением толстовку протянул ему: — На вот, держи. Завтра вернешь как будет возможность. Арс, хоть и вытянул на автомате руки, опешил — мирное окончание их конфликта совсем не обязывало того теперь переживать за его здоровье и делиться своими вещами. Это даже выглядело со стороны странно, и кажется даже самому Антону — тот после собственной фразы покраснел до кончиков ушей и забегал взглядом по всем близлежащим кустам. — Это не обязательно, хоть и однозначно мило. — Я просто не хочу, чтобы уже в первые дни кто-то ушел на больничный — потом замены вам подбирай, график двигай. Давай, бери и дело с концом, я уже и правда спать хочу. — Ну окей. Спасибо, получается. Арсений протянутую ему толстовку натянул на себя сразу, оказавшись тут же укутанным смешением легкого запаха табака и почему-то ананаса — возможно, Шастун пользовался таким гелем для душа. Владелец кофты же, убедившись, что ею воспользовались, на прощание похлопал по плечу и поплелся обратно к корпусу. Через пару минут его силуэт исчез и с лестницы, ведущей в общежитие, а Арс довольно укутался в толстовку. О том, что только что сейчас было, он подумает потом, а пока насладится теплом и последним часом дежурства, после которого еще несколько сможет хорошенько поспать — ему этого для работы на полный день чаще всего хватало. ***** На утро Антон проснулся с зудящей головой и кучей вопросов к самому себе. Что это было ночью и как он дошел до того, что стал переживать о здоровье человека, от вида которого еще позавчера непроизвольно закатывались глаза? Он бы соврал сам себе, если бы не признал, что на это первым делом повлиял инцидент с побегом мальчишки. За три года работы в лагере у них такое случалось только однажды и то в соседнем санатории — тогда два парня из старшего отряда пропали с территории прямо посреди дня и, каким-то образом пробравшись в город, решили съездить покататься по Анапе на автобусе. Их тогда поймали, вожатых уволили, а директора понизили в должности. Парням было по шестнадцать, и они хотя бы понимали, что делают. Данилу же едва стукнуло двенадцать, и Антон, которого одним из первых подняли с кровати, сразу же предположил худшее. Всех детей здесь в первую очередь манило к морю — красивому, бескрайнему, но опасному. Вода вообще таила в себе много угроз, он знал это и по сводкам новостей, и по реальным случаям, свидетелем которых успел здесь стать. Немного жалел, что сам не умел плавать, но зато точно далеко в него не совался — жить хотелось больше, чем засветиться именем в одной из колонок. Парнишка слава богу нашелся в стороне парка. Напуганный едва ли не больше, чем все они, и уже сотню раз пожалевший, что решил посмотреть на ночное море. Антон его прекрасно понимал, он сам один ходить по территории ночью боялся до жути — куча деревьев, шелест листвы и поскрипывание детской качели, на которой, по местной легенде, обитал призрак девочки Кати. Типичная пугалка для детей, но и у него каждый раз, когда он проходил мимо этого места, по телу пробегали мурашки. А когда он привел его в корпус, и сквозь гурьбу сонных и злых вожатых протиснулся Арсений, по глазам того понял, что чувствовал он гораздо больше, чем успел за эти дни показать. Они в ту ночь обменялись лишь молчаливыми взглядами, но Шастуну этого хватило, чтобы понять — делить им было нечего. Время для правильных слов днем не нашлось, и он, прокрутившись на кровати около получаса и получив от Димы несколько возмущенных просьб быть потише, решил спуститься и найти Попова. Нашел, поговорил и еще и как мать Тереза отдал свою кофту. Арсений во время разговора выглядел на удивление спокойным, словно и его прибило в тот же самый момент осознанием их глупого поведения. Не истерил и не шутил — ну почти. В то, что многим из-за него было не до сна, он охотно верил — убрав всю злость и вернув на свое законное место рациональность, Антон еще раз признал, что тот был как минимум симпатичным. Кузнецовой следовало поприставать к нему, тем более и на этаже они работали одном, а не писать Антону смс-ки в личный чат с содержанием «девочки ушли погулять, а у нас тут есть очень вкусный чай и шоколадки — заходи в гости)))». Он, конечно, сладкое любил, но не настолько. — Ты там о смысле жизни задумался, или чего? — Позов, уже умывшись и с полотенцем через плечо, вернулся в комнату. — Или у тебя выходной, и я забыл? — Выходной? Орешь что ли, Поз. Дай бог Стас по полдня даст в течение недели — уже кайф. — М-да, сочувствую, братан. А я сегодня в ночь — хотим в город завтра съездить, может что в кинохе нормальное крутят. — Хотим? — Антон с любопытством приподнялся на кровати, скинув в ноги и без того скомканную в один большой комок простынь. — Не с Добрачевой ли? Дима неоднозначно повел плечами: — Возможно. — Значит я не слепой кретин. Кайф. Она вроде классная девчонка, надеюсь, все получится. За счастье Позова Антон ратовал сильнее, чем за чье-либо. С Диманом можно было и в огонь, и в воду, и, если что в разведку, а после последних тяжелых отношений, закончившихся по его инициативе два года назад, он строить что-то новое боялся. Бесконечные скандалы, требования и совершенно беспочвенная ревность окончательно добили отношения уже на расстоянии, и Антон, узнав тогда о финальной точке в этом всем, даже эгоистично выдохнул. Дима за то время успел перестать быть самим собой. Последние же пару дней он светился, прихорашивался у зеркала, приглаживая и без того почти мизерную поросль волос и, в целом, походил на человека, готового покорять мир. Ну и одну очень симпатичную девушку. — Спасибо, Шаст, — лицо его расплылось в довольной улыбке, и он наконец-то оторвался от зеркала. — Как там с Кузнецовой дела? — Господи. Ты-то почему меня об этом спрашиваешь? — Ну, они с Катей в одной комнате живут, та по тебе вроде вздыхает днями и ночами, вот я и решил спросить. Нас если что завтра не будет, а соседки ее в город собрались в клуб, так что если вдруг что… — Блять, Поз, она мне не интересна. Она, конечно, симпатичная и все такое, но нет. Дима, одним ухом слушая его, включил греться чайник и с усмешкой полез в коробку за чайным пакетиком: — Снова будешь дрочить в одиночестве? Антон смущенно вспыхнул: — Кто бы мне это говорил. Куча салфеток в мусорке тебя спалили, Поз. — Ну подумаешь. Так что, работать идешь, или у тебя в крыле все в порядке? Собираться действительно было пора — нужно успеть после завтрака проверить все отряды на предмет порядка в комнатах и домчать до пляжа, где должно было наконец-то состояться первое полноценное купание. Он уже видел эти вдохновленные детские глаза и вожатых, которые, исполняя роль буйков, пытались утихомирить своих детей в воде. Натянув футболку и прихватив с полки зубную щетку с пастой, он все-таки слез с кровати и зашлепал в сторону уборной. Дружеская болтовня — это хорошо, но на хлеб себе еще нужно заработать. ***** Известие об омлете с сосисками на завтрак, распространенное Горохом в общем чате и вызвавшее дикое желание домчать на всей скорости до столовой, отошло на задний план, как только Антон застал за вожатским столом Арсения. И смутил его не сам факт наличия того за завтраком, мирно болтавшим с Матвиенко, а его толстовка, повязанная у того на плечах и маячащая сейчас словно белый флаг. Даже то, как логично и правильно он смотрелся в ней. В голове с глухим скрипом задвигались шестеренки, и Шастун, так и оставшийся стоять посреди столовой, чуть не оказался сбитым выехавшим с тележкой из-за угла официантом: — Можно как-то отойти? — А, да, простите, — бросив виноватый взгляд в сторону чересчур серьезного официанта, он взял себе порцию на раздаче и присоединился к остальным за столом. Комиссаренко вовсю доказывал Котову, что драники в Минске совсем другие, нежели здесь, а девушки посмеиваясь поглядывали за их бурной дискуссией со стороны. Позова рядом не обнаружилось, и Антон, уже собравшийся подсесть хотя бы к Попову с Матвиенко, вдруг почувствовал на своем локте чужую ладонь, оказавшуюся женской: — Антон, у нас тут свободно если что, присаживайся. Инициатором конечно же оказалась Кузнецова, а ее подруги, которых он едва ли успел запомнить поименно, в ожидании уставились на него, не давая возможности отказать. Мама же с детства учила быть джентльменом. — Спасибо, Ира. Заталкивая в себя омлет, он чётко ощущал на себе оценивающие взгляды и желание смыться отсюда с каждым таким росло в геометрической прогрессии. Ему где-то в глубине души было даже немного стыдно — какому парню неприятно женское внимание? Но он оставался убежден, что ничего сверхъестественного из себя не представлял, и уже даже собрался ретироваться, как одна из Ириных подруг у той не поинтересовалась: — Блин, а у Арсения интересно есть кто-то? Видела вчера его на пляже без футболки — такой секс. Ира склонилась к ней поближе, явно надеясь не быть услышанной, но Антон, увлеченно копавшийся в тарелке, уже весь обратился в слух: — Что, Марина, где он по твоей шкале дала не дала? — Сразу же. К нему только как будто бы просто не подкатишь, я уже не одна к этой мысли пришла — у нас на этаже все девочки его обсуждают. Попытаю счастья сегодня. У Антона от смеха чуть не пошел носом чай и он, прокашлявшись, поспешил встать из-за стола под недоуменными женскими взглядами: — Чай что-то пересластили. Ладно, я пойду, работы много, всем отличного дня. — Пока-пока, Антон, — Ира прощально замахала ладонью, кажется, не заподозрив его в прослушивании. В целом, сидеть с девчонками за столом тоже оказалось делом занимательным — теперь он знал, что на Арсения уже велась охота, планировавшая в скором времени перейти в активную фазу. Над этим можно будет по-доброму постебать — они теперь оба под прицелом, хотя Попов, в отличие от него, может окажется такому вниманию рад. Про свою толстовку Антон вспомнил уже в корпусе. Возвращаться за ней не было ни желания, ни сил, да еще и из своего кабинета выглянул Стас и попросил зайти к нему. У Шеминова в кабинете наблюдался педантичный порядок — личные дела сотрудников рассортированы по алфавиту, папки с кучей какой-то информации и книги с методичками стояли разве только что не по цвету, а коробки с отобранной у детей и самих же вожатых запрещенкой были тщательно обклеены и подписаны. Даже на столе все лежало по стопкам, и Антону не раз приходила в голову мысль, что тому не хватало в жизни немного банального хаоса, чтобы расслабиться. Они все-таки в детском лагере, а не в колонии строгого режима. — Что-то случилось, Стас? — Шастун прекрасно знал какой симпатией располагал к нему тот и, прикрыв за собой дверь, даже не дождавшись ответа уселся на свободный стул. Мужчина как-то неуверенно забегал взглядом по столу, будто что-то выискивая, а потом прокашлялся: — Я это, извиниться хотел, Шаст. Ну за то, что голос повысил, когда пацан сбежал. Ты-то вообще не при чем. Перегнул палку, в общем. Глаза Антона в тот же момент округлились — видимо, Шеминов благоволил ему сильнее, чем он думал, так как извиняться ни перед кем не привык и вообще за таким замечен вроде как не был. «Позов не поверит, когда я ему расскажу». — Да все нормально вроде, Стас. Я не в обиде. Да и правда надо быть повнимательнее на работе. Шеминов облегченно выдохнул: — Ну и хорошо. Проверкой будешь сейчас заниматься? — Ну, типа да. — Все тогда, не задерживаю. На море буду, если что, подойду только чуть позже. Антон, ничего собственно из произошедшего не поняв, кивнул и вышел из кабинета. День уже с самой ночи начался странно, и дальнейшего развития события он начинал даже побаиваться. ***** — Сегодня вечером White party, — Ляйсан пробежалась пальцем по списку в своем блокноте и с улыбкой подняла голову. — На дискотеку можете, как и дети приходить в белом. А вот завтра у нас конкурс сердец, нужно украсить этажи. Есть желающие? Собравшиеся с началом тихого часа на летучке вожатые потупили взгляд в надежде остаться незамеченными для пытливого взгляда девушки. Шастун, сидевший в первом ряду, поднял руку: — Ляся, да я сам справлюсь без помощников. Девушка, однако, оказалась с ним не согласна: — Антоша, я знаю, что ты это уже миллион раз делал, но нужен хотя бы еще кто-нибудь, а то ты и до вечера не управишься. У кого более-менее спокойные подростки и чей напарник справится до конца тихого часа один? После упоминания Антона со своего места резво подорвалась Ира: — А давайте я? Я с радостью. Ляйсан, на секунду задумавшись, отрицательно замотала головой: — Ира, ты шутишь — твои сегодня чуть не разнесли пляж. Фонтанчик еще сломали. Артем, конечно, отличный вожатый, но вы там нужны вдвоем. А, кстати, Попов, давай ты поможешь Антону? У вас вроде все сейчас отлично на команде. Арсений, до этого момента втыкавший в телефон, покоящийся в коленках, резко приподнял голову и сообразив, что Вадима сегодня нет и он вообще на выходном, посмотрел на Ляйсан: — Ну да вообще. А что делать нужно? — Поработать ножницами — вырезать сердечки для ночных дежурных на этажах, а они уже их ночью поклеят в коридорах. — Без проблем. Антон с третьего ряда развернулся вполоборота и с улыбкой кивнул. По ощущениям, он как будто не помочь повырезать украшения для завтрашнего дня согласился, а спас от неминуемой гибели. Хотя, судя по расстроенному лицу Кузнецовой так примерно и оказалось. Еще минут десять Ляйсан потратила на напоминания про завтрашнюю замену белья, обязательное посещение всеми детьми процедур, которые уже вовсю начал исполнять медицинский блок, головные уборы на пляже и завтрашнее Стар шоу — вечером средним и старшим отрядам, а по желанию и младшим, нужно будет представить собственные номера талантов. Арсений, которому придется вывозить это все завтра самому, пусть и с подменкой — Катя уходила на выходной, первым делом подумал о Леше с Сашей и девчонках. Первые неплохо играли на гитаре, вторые отлично пели и явно не боялись сцены. Это нужно будет обязательно обсудить со всеми по возвращению на этаж. А пока летучка подошла к концу, а Шастун махнул рукой, дав тем самым знак следовать за ним, нужно было вспомнить юношеские годы и любовь к труду. Антон, к его удивлению, бесцеремонно ввалился в кабинет к Воле, и поймав на себе видимо его слишком удивленный взгляд, пояснил: — Паша сегодня на выходном, а канцелярка вся тут. Ты это, падай, я пока все достану. Резать не так много на самом деле, за полтора часа точно управимся. Арсений по поводу этого не то, чтобы сильно переживал — у Кати проблем с ребятами не было, и они явно в его отсутствие не натворят что-то по типу команды Гауса. Доломать фонтанчик и свалить хрупкие конструкции раздевалок на пляже сегодня действительно было перебором. Он совершенно точно видел, как его парни, пинавшие неподалеку мяч, покрутили у виска пальцем. Его школа. У Воли в кабинете было все как-то нетипично для его должности — хоть стену и обрамляли отрядные фотографии в рамках, на которых он сам был еще вожатым, тут же рядом висели футбольные плакаты, на полках пестрели корешки сборников стихотворений Тютчева, а в углу вообще стоял проигрыватель виниловых дисков. Арсения этот экспонат удивил больше всего — не потому, что Паша не походил на человека, кайфующего от прослушивания такой музыки, скорее наоборот напоминал очень сильно, а потому что стоял он прямо в рабочем кабинете с поблескивающей рядом на столе внушительной коллекцией пластинок. На эту тему надо будет с ним обязательно поболтать. Шастун, исчезнувший за миниатюрной дверкой, за которой по всей видимости скрывался мини-склад с канцелярскими принадлежностями, вынырнул оттуда через пару минут, держа в руках несколько плотных альбомов с цветной бумагой с ножницами, и сдувая параллельно с глаз челку. Последнее кстати получалось не особо, и Арсений увиденным даже в какой-то степени умилился. Антон в своей непосредственности выглядел приковывающим внимание — своими большими по-доброму светящимися глазами, стеснительной то и дело улыбкой и даже руками с кучей колец, которые, как он успел заметить, прятал в карманы, когда волновался. Тоже самое он сделал и сейчас, и взгромоздив все необходимое на стол, огляделся: — Можно, в целом, приступать. Шаблонов нет, можем сами нарисовать, ну или как получится. У меня только вот иногда кривые выходят — руки не из того места. Надеюсь, у тебя с этим лучше. — Может на пол тогда? За столом не так удобно, — Арсению не очень хотелось просидеть все полтора часа как на деловых переговорах, и именно поэтому, не дождавшись даже все-таки последовавшего за вопросом утвердительного кивка, стащил все добро на пол и уселся по-турецки. Шастун попытался за ним повторить, но в своих длинных ногах чуть не запутался и пару раз, кряхтя как дед, выругался. Ноги у него действительно были длинные. И красивые. Арсений только сейчас рассмотрел их без призмы неприязни в глазах и с сожалением признал, что, если бы обратил внимание на них раньше, может быть столько не злился. Давать субъективную оценку каким-либо частям мужского тела он никогда не стеснялся. Он про это на всю улицу не кричал, а сам себе мог высказать что угодно. Вот и сейчас, пройдясь взглядом по лодыжкам напротив, привлекательность тех признал. Не Антона всего. Тот же, все-таки прислонившись спиной к шкафу и вытянув ноги, сразу же приступил к делу. В молчании они провели минут десять — пока Арсений выводил идеально ровные (он действительно так считал) сердечки разных размеров, Антон усиленно пыхтел над своими, периодически высовывал язык и то и дело тянулся к мешавшейся чёлке. Правда потом вдруг первым же прервал тишину: — Давно с Серёгой дружите? Арсению для ответа на этот вопрос никогда не нужно было времени: — С седьмого класса. У него тогда семья в Омск переехала. А вы с Позом? — С шестого. У нас классы по направлениям разделили, и он к нам в гуманитарный с математического перевелся. Слушай, а вы еще учитесь? Я просто что-то понял, что нихера про вас и не знаю и… Можешь не отвечать, если что. Уши Антона зарозовели, и Арсений, усмехнувшись своему наблюдению, вернулся к вырезанию крохотных красных сердечек — чем меньше, тем милее: — Любопытство не порок, помнишь? Мы третий курс закончили, я на филологии — да, это может показаться странным, а Серега учится на связях с общественностью. Это все одна кафедра, так что нам скучать друг по другу некогда. Антон ожидаемо, как и все люди, с которыми он однажды заводил разговор о профессии, удивленно вытаращил глаза и замер с ножницами в руках: — Филолог? Это типа ты много языков знаешь? Или у меня какие-то тупые представления? — Если в общем, то да. Филология вообще изучает историческое развитие языков и их влияние на культуру народов. Английским я владею в совершенстве, немного французским и немецким, но больше всего люблю итальянский. — Ого. Антон, которому для переваривания информации понадобилось какое-то время, вернулся к бумаге в руках и Арсений удивленно подал голос: — И ты даже не попросишь что-нибудь сказать на другом языке? — А надо? — Нет, но просто это самое частое, о чем меня просят, когда узнают, где я учусь. Арс от подобной стереотипной реакции окружающих действительно страдал. Каждый раз, когда кто-то просил сказать хотя бы словечко на другом языке и чуть ли не заглядывал в ожидании в рот, он бесился. Один раз, когда троюродная тетя Люба, приехавшая в гости, настоятельно попросила поболтать на французском, он выдал прямо за столом, что мало похож на ручного попугая или мартышку. Отец тогда на него разозлился, мать же промолчала, уже на следующий день попросив у него за родственницу прощения. Шастун же правда оказался первым, кто этого не сделал, и сейчас не менее удивленно чем минуту назад округлил свои и без того большие зеленые глаза: — Да это как-то… Кринжово. Я вот на английском двух слов связать не могу, все порываюсь начать учить, но удаляю приложение на телефоне после первых двух уроков. Так что тебе только мое уважение. — Ты меня удивляешь, Шастун. Я был другого мнения о тебе — прошу прощения. Антон, все-таки сменив позу, и подобрав ноги под себя, усмехнулся: — И какого же? Арсений задумчиво забарабанил пальцами по подбородку: — Думал, что ты заносчивый авторитарный выскочка. А ты? Давай начистоту, мне много гадости в жизни говорили, я привык. — Много? — Антон пробежался по его лицу сочувствующим взглядом. — Ну, что ты тоже заносчивый, а еще самовлюбленный и вообще просто придурок. Насчет части этого я еще кстати убежден. — Самовлюбленный? Может, немного и в рамках допустимого. Себя нужно любить, Шастун, тогда и другие потянутся. — И сильно тебе это помогло? Я вот к себе критически отношусь — на лицо я так себе, телом тоже, а душой самый обычный воронежский пацан. Антон в конце фразы как-то потускнел и потупил взгляд обратно в альбомный лист. Вопрос самооценки видимо был одним из самых для него болезненных, и Арсений на минуту отложил в сторону все, чтобы внимательнее того разглядеть. Помимо уже упомянутых ранее ног и вообще высокого роста, о котором в парне мечтали многие девушки, Шастун был вполне себе не дрыщом, с широкими плечами, родинками, уходящими мелкой россыпью за ворот рубашки и вполне себе милыми волосами, ложившимися на голове волнистыми завитушками. Арсений сам кудрявых парней никогда не любил, но не мог не признать, что Антону шло. И глаза у того были вполне ясного зеленого оттенка, придававшим его взгляду какую-то особенную мягкость. — И зачем ты на меня пялишься, Попов? — Антон смущенно поднял глаза, и Арсений пожал плечами: — Думал, насколько ты объективен к себе. — И к какому выводу пришел? — Что мой долг в знак искупления вины доказать тебе, что ты не прав. Как дела с Кузнецовой, кстати, если я не слишком бестактен? Мы с ней просто на одном этаже работаем, и она про тебя уже все уши прожужжала. Шастун первую часть его слов проигнорировал, насупившись над второй: — Я только сегодня утром объяснял Позу, что мне она не интересна. Да и ты мне это говоришь? Я лично утром слышал, как тебя за столом обсуждали девчонки. Арсений сразу понял о ком шла речь: сегодня на море он то и дело натыкался на Марину с, кажется, шестого отряда. Она даже подошла к нему с просьбой помочь намазать ей спину маслом для загара, вызвав у Кати ироничную усмешку. Его мама конечно учила быть джентльменом, и он на просьбу отреагировал положительно, но после ушел купать детей, минимизировав возможность их встреч. Его-то, в отличие от Шастуна, просто не интересовали девушки. — Внимание, как ты стопроцентно уже успел подумать, мне только льстит. Так, сколько нам тут всего еще этого вырезать? Примерно где-то… дофига? Антон улыбчиво закивал головой, принявшись рассказывать, как в том году они обклеили сердечками дверь в кабинет Стаса и тот почему-то бесился, и косо поглядывал на всех, кто хотя бы на секунду затормаживал возле двери. Управились они оба действительно к концу тихого часа — параллельно успев перекинуться мнениями о своем любимом фильме, жанре кино и направлению музыки. Шастун, как оказалось, тащился от рэперов и до жути боялся ужастиков, Арсений — любил все авторское, и чем более необычнее, тем лучше. Он бы даже поболтал с ним чуть подольше, вот только наверху ждали дети и Катя, и еще куча дел по расписанию, которые не могли ни подождать, ни перенестись. К сожалению. ***** — И давно вы с Поповым помирились? — настолько озадаченного взгляда, как на вечерней дискотеке от Димы Антон не видел никогда. Складывалось впечатление, будто это вовсе не он просил его не конфликтовать и прийти к миру. — Ты так смотришь, как будто бы недоволен. — Да нет, я просто не понимаю, когда этот момент проебланил, — Дима, взмахнув оставленным ему детьми отрядным флагом, поправил мнимые очки на переносице — настоящие, к слову, носить перестал после коррекции зрения весной. — И почему ты об этом промолчал, кстати, тоже. Стас торчал на собрании у директора лагеря, и пока дискотекой заправлял Заяц с Шевелевым, которым Воля передал на сегодня эту ответственную миссию, они вдвоем со спокойной душой торчали возле фонтанчиков, гоняя обратно в эпицентр дискотеки решивших пообливаться водой детишек. — А что я должен был сделать — прийти с белым флагом и сказать, что мы урегулировали наш конфликт? Да и оно просто само как-то вышло. — Я тебе не миротворческая организация, мне ваш флаг не нужен. Но я рад, что вы больше не пререкаетесь. Вообще не понимаю, что ты так долго агрился — это на тебя не похоже. Антон и сам знал, что злиться не умел, тем более так. Еще прийти сделать замечание по поводу оставленного на улице мусора или написать гневное сообщение в общий чат с подробным списком комнат и отрядов с бардаком — это да, но, чтобы так лично и еще на серьезных щах — не его тема. Но Попов, как показал сегодняшний разговор, и человеком был необычным и эмоции, похоже, вызывал такие же. Филолог с любовью к документальным фильмам об истории кино, умеющий неплохо двигаться и легко общающийся с детьми — еще дня три назад Шастун ни за что бы не поверил, что это все про Арсения. Однако тот и правда оказался увлекательным собеседником, хоть и со своеобразной манерой общения. Пялиться, например, в открытую на человека даже в мирных целях было как минимум нетактично. Что он там хотел в Антоне найти и к какому выводу пришел он так и не понял, как и не знал, зачем сам вообще с ним эту тему завел. Он себя действительно каким-то особенно привлекательным никогда не считал, но не загонялся настолько, чтобы вываливать это почти что первому встречному. С Арсением же как-то сам по себе развязался язык, а реакция того оказалось куда более нормальной, чем он предполагал. С тем вообще один на один в небольшом свободном пространстве Пашиного кабинета оказалось вполне себе уютно. Антон считал это верным признаком того, что тот был хорошим человеком. Ответить Диме что-либо он не успел — тот уже сам переменил тему, и они заговорили об его завтрашнем выходном и том, что лучше прикупить из еды в городе. Отсутствие холодильников в общежитии вообще оставалось чуть ли не одной из самых больших бед, и Антон искренне радовался тому, что в конце прошлого года они вдвоем наконец-то разорились на мини-холодильник. Правда, от порчи продуктов тот все равно спасал через раз — в магазине порой продавали то, что лежало на последнем издыхании. Когда стрелка на наручных часах показала половину девятого, Антон все-таки предложил переместиться ближе к сцене, откуда вовсю гремела музыка — с минуты на минуту мог показаться Стас. В адекватное поведение того Дима, кстати, реально не поверил, сказав, что Шастун либо не заметил подвох, либо просто бесстыдно его наебал. Вечеринка в тематическом цвете детей привела в восторг — белые вещи откопали даже те, у кого их не было и в помине, а весь промежуток времени после окончания ужина и до начала дискотеки корпус дружно гудел в поисках еще одной пары туфель тридцать четвертого размера или белых шорт, без которых рушился образ. Антон особо не заморачивался и натянул на себя белую футболку с логотипом Марвел, заменив черные шорты на серые. Шевелев пришел в майке-алкоголичке, а Зоя с Ирой, с которыми Антон только сегодня нормально заобщался впервые за эти дни, где-то успели добыть белые накидки и сделать из такого же по цвету картона короны, исчерпав к себе все вопросы по поводу отсутствия данной расцветки в своем гардеробе. В толпе с паровозиком детей за своей спиной пронесся Макар и Антон со смехом проводил их взглядом — Илье, кажется, младший отряд пришелся по душе больше, чем все прежние, и теперь он зависал с ними с утра до ночи появляясь изредка даже в курилке. Зато, когда хотя бы раз на дню они там пересекались, неизменно обещал забежать после смены к нему в комнату или наоборот звал к ним. На завтра вот, например, собрались заказать доставку пиццы и протащить на территорию немного алкашки — выдохнуть после отмены дежурства на улице и просто потрещать. За неполную первую рабочую неделю историй у всех накопилось множество, и Антон согласился не раздумывая. Не все же сидеть в комнате и залипать в тиктоке? — Арсюха в рубашке, ля какой выпендрежник, — Дима, плетущийся рядом, по-доброму хмыкнул, и Шаст закрутил головой по сторонам. Попов обнаружился возле беседок, окруженный мальчишками и девчонками из своего отряда, один из которых что-то сосредоточенно пытался наигрывать на гитаре. Одет он действительно был в простую тонкую белую рубашку, рукава которой закатал по локоть, а верхние пуговицы оставил не застёгнутыми. В совокупности с растрепанным ворохом волос на голове выглядел он как минимум неплохо. Ладно, не неплохо, а привлекательно. Скрипя зубами и своей скрытой бисексуальностью, это стоило как минимум признать. А еще то, что первое впечатление иногда обманчиво и начать они все могли совершенно не так.