Кап-кап
Кап-кап
Вдалеке слышится приземление капель воды об пол, на котором постепенно начинает образовываться лужа. Это отвлекает Аккермана от отчаянных попыток найти в своей памяти хоть какие-то последние фрагменты того, как он сюда попал. Недавно они успешно, хоть и не без потерь, смогли пробраться в подвал отца Эрена, что позволило наконец узнать сокрушительную тайну, тщательно скрываемую долгие годы. Потом… должны были вернуться домой и доложить обо всём вышестоящим, а после — всему миру. Точнее, острову. Но группа так и не покинула пределы Шиганшины. Не зная, чем себя занять в процессе ожидания, пока за ним никто не придет, отсчитывает минуты, чтобы понимать, сколько примерно времени прошло с момента его пробуждения. Уверен, что это похищение, и что у человека, решившегося на такое, явно хватит силы духа и на то, чтобы вернуться к пленнику. Для чего? Леви уже знает, что раз его не убили сразу, а оставили здесь, то скорее всего будут пытать. Осталось только дождаться появления этого ублюдка и принять свою смерть с достоинством, не выложив ни единого секретного факта. Но ожидание затягивается. Проходит один час, второй, третий. Итого — не менее девяти часов. Капитан уже начал сбиваться со счета, чувствуя себя словно под каким-то гипнозом. Ещё и надоедливые капли воды, словно бьются не где-то поблизости об пол, а прямо ему на голову. Он раздражён и измучен. К тому же… Невообразимо хочет в туалет. Мочевой пузырь переполнился настолько, что мужчина едва себя сдерживает, чтобы не сделать это прямо в трусы. — Что же ты за подонок, — со злостью шепчет в пустоту, сжимая и разжимая кулаки, чтобы разогнать кровь по затёкшему телу. Прошло ещё несколько часов, а может и значительно больше, прежде чем вдалеке послышались приближающиеся шаги. Аккерман к тому времени практически заснул, решив себя больше не мучать томительным ожиданием — намеренно устроенная психологическая пытка уже начала постепенно сводить с ума. Эта вонь. Он точно её раннее где-то слышал. Запах грязного похотливого животного. Тусклый свет, исходящий от лампы, постепенно усиливался, позволяя наконец увидеть очертания помещения. Катакомбы. Что за сумасшедший придумал притащить его сюда? — Зик, вонючая обезьяна, — тут же с отвращением срывается с губ при виде обладателя Звероподобного титана. — А ты всё такой же заносчивый, Леви. Я бы в твоём положении вёл себя более кротко, — он подошёл почти вплотную к койке, поставив на пол лампу. — Ну здравствуй. — Какого чёрта я здесь оказался? — голос как всегда груб и лишён дрожи. Серо-синие глаза с вызовом устремлены на старшего Йегера. Капитан не дёргается: уже прекрасно знает, что освободиться так не сможет, а демонстрировать свою беспомощность противнику — более чем унизительно и лишено всякой пользы. — Так сразу с вопросов. Где твои манеры? А как же поздоро… — Можешь засунуть себе в жопу эти манеры. Приподняв бровь, Зик через прозрачные стёклышки очков с интересом начал оглядываясь прикованного руками и ногами мужчину, что до последней секунды строил из себя уверенного и горделивого человека. По привычке указательным пальцем почесал у себя за ухом; коротко улыбнулся. — Могу засунуть в твою и что-нибудь побольше, — отойдя в сторону, он достал спички и включил их в действие, начав разжигать крупные белые свечи, расставленные в форме круга, внутри которого находились эти двое. — Я притащил тебя сюда не для обмена лестными словами. — Это что ещё за сатанистские ритуалы? Помещение стало видно значительно лучше, но в этом не было необходимости из-за отсутствия каких-либо примечательных деталей. Кирпичные стены создавали лабиринты из узких арочных туннелей, в одном из которых они расположились. — Как же меня бесит твой грубый голос! — резко крикнул Зик, чуть склонившись к мужчине. Тот едва дернулся от неожиданности, но быстро скорчил раздражительную физиономию. Звероподобный продолжил, отойдя за возможности обзора прикованного: — Райнер и Бертольд меня предупредили о твоём несносном характере, но я не думал, что ты способен вывести меня настолько быстро, Ле-ви, — специально протянул его имя. — Не люблю заносчивых и тех, кто думает, что всё знает. Послышался лязг металла. Взяв ножницы, он начал в спешке избавлять сопротивляющегося бывшего бандита подземного города от одежды, то разрезая её, то слишком резко разрывая податливую ткань, пока тот не остался лишь в одном нижнем белье. Лоскутья оказались хаотично выброшены на пол. Обнаженное мускулистое тело моментально покрылось мурашками из-за невысокой температуры в помещении. — Почувствуй боль и унижение. Почувствуй те же чувства, какие мне пришлось испытать по твоей вине. Йегер показал своей жертве свечу над которой держал изогнутую отвёртку, постепенно нагревая ту с намерением выжечь что-то на коже, но это не особо смутило Аккермана. Теперь он понял его намерения, отчего только впал в бешенство, вспомнив свою последнюю встречу с Эрвином Смитом, состоявшуюся встреча. Прощание членов разведотряда, полное печали и боли, с умирающим от ожогов IV-степени Армином оказалось преждевременным. В тот момент, поднося обездвиженное тело Бертольда к лежащему телу, Леви вспоминал высказывания товарища перед отправкой к черте между жизнью и смертью. Как обычно параллельно раздражался, пытаясь выбросить слова юных солдат из головы. Эпизод с последними фразами Кенни перед своей кончиной также, как казалось безосновательно, вторгся в сознание. Он взял расслабленную руку и поднес к вене шприц со спинномозговой жидкостью, теперь уже внезапно вспомнив ребяческие мечты Армина увидеть море. Голую бескрайнюю жидкость. Как глупо. Резкий рывок: рука Смита оказалась резко откинута от иглы по его воле. — Эрвин… — Учитель… — начал 13-й главнокомандующий, явно пребывая в предсмертном бреду, когда жизнь проносится перед глазами в последний раз. — А как мы установили, что нигде за стенами не осталось других людей? Снова воспоминания. Сомнения. Он разрывался в душе на две части, но понимал одно — его пора отпустить, позволив обрести дьяволу, что сотворили они сами, заслуженный покой. «Спасибо тебе за всё, Леви», — эта фраза, сказанная Эрвином, тогда оказалась решающей. Он вспомнил клятву убить Звероподобного. — Это ты мразь, которая перебила практически всех моих товарищей! — резко дёргается навстречу убийце всем телом, не замечая, как несколько слёз предательски начали скатываться с его глаз. — И это я ещё должен получать от тебя месть?!. — Око за око, но я не хочу оставаться в этой цепочке последним. Последнее действие за мной. Зик спокоен. Даже слишком. Металл уже достаточно нагрелся, чтобы им можно было совершить задуманное, поэтому, не теряя больше времени, он поднес раскалённый предмет и с силой вдавил его в кожу, едва ли не пробив ребро. Тут же послышались потрескивания и заветный крик боли. Его лицо тут же озаряет садистская улыбка. Вот оно — корчащийся в судорогах от боли капитан, который ещё совсем недавно пытался показать, что он всё ещё может контролировать положение. Как бы не так. Вся власть сейчас в руках старшего Йегера и это даёт ему невообразимое удовлетворение, граничащее с эйфорией. Шум разлетается по катакомбам эхом и возвращается вновь, усиливая звук. Он убрал предмет лишь когда Леви перестал кричать, ведь металл уже остыл о холодную и влажную кожу, отчего перестал доставлять столько страданий. — Ну как тебе? — рука потянулась к прилипшим ко лбу чёрным прядям волос, убирая их в сторону; взгляд переместился на паховую область. — Чёрт, ты что, обмочился?.. Мужчина тяжело и хрипло дышал, ещё не осознав, что под воздействием болевого шока перестал контролировать мышцы: давным-давно переполненный мочевой пузырь больше не мог удерживать в себе столько жидкости. Влаги также ещё не ощущалось, хотя его трусы были полностью мокрыми, да и сам он продолжал лежать в луже собственной мочи, не в силах пошевелиться. Его взгляд какое-то время был затуманен, не позволяя через полуприкрытые веки чётко разглядеть надменную рожу перед собой. Каждый вдох в грудной клетке отзывался смешанной болью, которая с каждой секундой только усиливалась, в то время как сознание постепенно возвращалось к нему. — Какой же ты сейчас грязный. А ведь мне говорили, что ты буквально помешан на чистоте! Удивительно, — зрительно оценив первые плоды своего труда, Зик снова почесал ухо. — Я придумал, какое слово запечатлю на твоих рёбрах. Не дав до конца прийти в чувства, он продолжил свою пытку; снова нагрел изогнутую отвёртку и приложил её рядом с недавно нанесенной полоской под несдерживающиеся крики. Вскоре значительная площадь была изранена до неузнаваемости: на месте ожогов повыскакивали волдыри, наполненные жидкостью темно-красного цвета, которые в течение небольшого промежутка времени смешались в один большой. Надпись сейчас не было видно, но мучитель прекрасно знал, что ему удалось выжечь «Грязь» на этом теле. Только сейчас он заметил, будучи погруженным в кропотливый творческий процесс, насколько сильно непроизвольно дрожит сильнейший боец человечества, поглощенный природой живых существ. Откинув с шумом всё лишнее из рук, Зик наклонился к измученному лицу и, оттянув веки левого глаза, заглянул в него. — Помнишь, как вчера ты лишил меня зрения, пока я был в облике титана? Через сильнейший шум в ушах, эхом постукивающий в черепной коробке, тот понял в его вопрос и с ужасом напрягся. Сердце забилось сильнее, словно вот-вот могло разорваться на части. Как он и предположил, Звероподобный нащупал на подносе шило и переместил его к широко раскрытому зрительному органу. Острый конец находился слишком близко к зрачку, отчего никак не получалось на нем сфокусироваться. Новый предмет располагался прямо на уровне век и едва щекотал склеру, вызывая сильнейшее чувство паники. Смириться с потерей глаза? Леви конечно знал, что в результате боя вполне мог бы остаться инвалидом, но чтобы при таких обстоятельствах… Сместив угол, рука резко дрогнула и, проехавшись по отчаянно дёргающемуся веку в попытке опуститься, приземлилась прямо под черной бровью, пробив наружный покров до твердых тканей. Из маленькой круглой раны тут же потекла кровь. — Я бы мог, конечно, сделать это сейчас, но уверен, что ты обязательно его потеряешь, только в другой раз. А пока я хочу, чтобы ты просто ничего не видел. Он вытянул оттуда, где лежало и всё остальное, черную пыльную тряпку, явно не заботясь о брезгливости капитана и начал перевязывать ею глаза, пока тот ещё не успел прийти в себя полностью и оказывать более активное сопротивление. — Ёбаный ублюдок, — прошептал тот сквозь стиснутые зубы, осознавая, что на этом пытки не закончились. — Так хочется вырвать твой язык, но мне нужно, чтобы ты им умолял меня о пощаде. — А не пойти бы тебе… — Постой, — прервал он его. — Хорошо, что я захватил перчатки. Я, конечно, не настолько брезгливый как ты, но всё равно не хочу притрагиваться голыми руками к чьей-то моче. Аккерман застыл, стиснув челюсти до мышечного спазма. Он осознал, насколько унизительно сейчас выглядел перед убийцей его товарищей, отчего едва ли не расплакался со стыда и досады. Оставшись лишенным возможности видеть, он обострил слух; несколько минут слушал возню над головой, пытаясь ни о чём не думать, кроме того, что ему скоро придёт конец. Послышался скрип резины. Заметив, что Леви приутих, обладатель титана натянул на руки перчатки и резко приспустил мокрую хлопковую ткань белого цвета — единственный оставшийся элемент одежды на мужчине — и взял в руку вялый член. — Я думал, что у тебя будет побольше, но в силу твоего роста это, наверное, считается нормой. Хотя ты опять меня удивил. С тебя никогда не смеялись девушки? Или… У тебя их вообще не было? Ну да, зная твои грубые повадки и отвратительный характер, навряд ли они вообще хотели иметь с тобой хоть какое-то дело. Даже проститутки. Мало того, что совершенно не умеешь ухаживать за представительницами слабого пола, так ещё и имеешь такой маленький ч… — Да заткнись ты уже! — прокричал, резко дёрнувшись и двинув бедрами в сторону, освобождаясь от хватки. Он очень тяжело дышал. Лёгкие дополна заполнялись затхлым воздухом; то быстро вздымались, то опускались, из-за чего могло показаться, что его волдыри, переполненные кровью и тканевой жидкостью, вот-вот лопнут. — Закипела! — воскликнул безумец и вновь отошёл к лотку с инструментами для пыток. Множество вопросов тотчас заполнили мысли: что за жидкость закипела, для чего она и почему почётный воин Марли стал настолько воодушевлённым. Снова сжав пальцы, Леви прислушался к действиям над собой, но никак не мог понять, что именно происходит — только стук, шорох и переливание, ничего информативного, как казалось, что могло бы подтолкнуть на верные домыслы. Спустя несколько минут Зик уже повернулся к пленнику и, снова взяв в руки его половой орган, начал вводить катетер через уретру. Неприятное жжение от внутреннего растяжения окатило тело волной отвращения и паники. — Ты что творишь?! Вытащи это немедленно! — Аккерман начал извиваться на кушетке, ещё раз пытаясь вырвать из оков одну из рук, пока не ощутил мощный удар кулаком в лицевую кость. Челюсть свело спазмом, а губа треснула, выпуская из раны небольшое количество крови. — Сколько раз тебе повторять, Леви, что ты не в том положении, чтобы мне приказывать?! Я и так для тебя остудил воду. — АААА! — резко выкрикнул он в пустоту под воздействием эмоционального напряжения, хоть и подобного рода всплески были ему не свойственны. Всё надоело. — Убей меня уже! Чего ты ждёшь?! — Тише… Не думал, что столь хладнокровный и рассудительный человек вроде тебя станет кричать ещё и перед началом новой пытки. Убить? Но я ведь не собирался тебя убивать, когда тащил сюда. Я жду, когда ты всего-то начнёшь умолять меня прекратить тебя мучать. Но ты же слишком гордый, правильно? Тогда я буду делать это до тех пор, пока ты не потеряешь сознание или… Пока всё-таки не покинешь наш мир. Навалившись предплечьем на пресс Аккермана, лишив возможности двигаться окончательно, он наконец вставил трубку до конца и вошёл в мочевой пузырь, а затем что-то подставил к её концу. — Специально остудил до 53°, чтобы ты сразу не умер. Может одумаешься и прислушаться к моим словам, — серьезно произнеся это, он начал медленно изливать вовнутрь горячую воду, ощущая вибрации полностью обнаженного тела под собой из-за страха. Жгучая боль раздалась внизу живота, заставив кричать уже охрипшим голосом и биться в конвульсиях. Мочевой пузырь постепенно наполнялся; слизистая внутри невыносимо горела. Хотелось скорее избавиться от вызывающей дискомфорт жидкости, но Зик крепко прижимал большой палец к головке члена, с упоением наблюдая за мучениями. — Меньше, чем через минуту, ты получишь ожог, так что тебе было бы отлить, — садист говорит с улыбкой, но Леви не может её видеть через плотную черную повязку. — Убери… Палец… Позволь… — разговаривать получается с трудом. Паника захватила разум, он начал задыхаться. — А как же попросить? — П… пожалуйста… — голос дрогнул. — Не то. — Умоляю… — Продолжай, — упиваясь чувством власти, Звероподобный запоминал каждый стон капитана и его дрожащее вспотевшее тело. — Умоляю! Пожалуйста, дай мне… Как же больно! — кричал и бился затылком об твердую поверхность, чувствуя, как внутренние органы начинают плавиться. Наконец перестав удерживать член, он отступил в сторону, позволив мужчине избавить себя от источника невыносимых страданий. Прозрачная светлая жидкость фонтаном брызнула из члена. Взвыв в процессе опустошения, Аккерман запрокинул голову, сильнее прижимаясь макушкой к кушетке, словно пытаясь продавить металл, и прогнулся в спине до хруста позвонков. Все мышцы напряглись максимально сильно. На шее выступили пульсирующие синие вены. С последней каплей воды, вышедшей из него, он почувствовал непреодолимую слабость. Низ живота болел настолько сильно, что желудок начало выворачить под воздействием пыток — хорошо, что блевать было не чем. Он обессиленно прижался правой щекой к спасительно холодной поверхности. Создание медленно начало отступать — никакой энергии не осталось, даже на размышления о своей ничтожности. Вскоре конечности оказались освобождены от груза оков, но пошевелить ими все равно не удавалось. — Мы ещё встретимся, Леви.