*С этого момента повествование ведется от первого лица*
Очередной день на фронте, и ни минуты отдыха, хотя чему удивляться? На дворе как-никак война. Шествуя мимо простых солдат, я дивился: вокруг в окопах сидели почти мальчишки, не старше двадцати лет. Конечно, я и сам не старик, но опыта у меня значительно больше, чем у них. Подходя к импровизированному штабу, я поправил фуражку, постучал, получил разрешение войти и оказался внутри сравнительно тесной землянки. На одной из стен висел флаг, а на другой — портрет Гитлера. Слева от меня сидел солдат с наушниками — радист. В центре комнаты располагался стол с картой местности. — Зиг Хайль! — Я отсалютовал командованию. — Штурмбанфюрер Ваффен СС Вольф Хоффманн прибыл в командный пункт! — Зиг Хайль, — тише поприветствовал меня оберштурмбанфюрер. — Отлично, что вы прибыли. Вы же танкист, верно? — Так точно! — Замечательно. Вы знакомы с такой боевой машиной, как «Тигр»? — Так точно! До передачи меня в ваше распоряжение был командиром танка «Тигр» в составе 133-й танковой дивизии СС! Пронеслись воспоминания о первом бое на «Тигре» — машина мощная, но требует деликатного подхода. Благо механик-водитель у меня был умным человеком и почти всегда мог устранить неполадки в танке. — Хорошо, хорошо… — Меня поманили к настенной карте. — Разведка докладывает: близ деревни Старликово замечена танковая колонна. Она состоит из семи танков Т-34 и двух грузовых машин типа «ГАЗ-ААА». Вашей задачей будет встать на замаскированную позицию, вот здесь, и её остановить. — Разрешите уточнить? — Слушаю вас. — Танк какой модификации будет в моём распоряжении? Будет ли предоставлена мне поддержка, если да, то из кого? Если на первый вопрос я могу ответить сам, то на второй — нет. Очень надеюсь, что поддержка будет, поскольку семь танков уничтожить за один бой нереально, даже если у противника не будет ни поддержки с воздуха, ни «тяжей». — На первый вопрос ответ прост. В вашем распоряжении — тяжёлый танк «Тигр» в базовой комплектации и, само собой, бравый экипаж. Насчёт второго… — Gодполковник помедлил. — Не могу точно сказать. Будьте готовы к худшему! Я могу гарантировать, что на подмогу к вам придёт взвод-другой пехоты, но танковой или воздушной поддержки обещать не могу. Тут я задумался. Конечно, я понимаю, что если замаскироваться и вести огонь издалека, то нам практически ничего не угрожает: пушки советских танков пробивают нас лишь с двухсот-трёхсот метров, когда мы их вполне можем уничтожить с километра. Но даже это не гарантирует победу! Да и подполковник умолчал о воздушной поддержке советской стороны, как и про тяжёлые танки и САУ, хотя у Советского Союза они есть, причём с мощной 152-миллиметровой пушкой. Такие машины встретишь редко, но если удача отвернётся от меня, и мы столкнёмся с ними лоб в лоб? Тут уже у меня маловато шансов. — Ещё вопросы? — Когда я должен буду выдвинуться на позицию? — На позиции вы должны быть к 25 июня. Пока замаскируетесь, то да сё... Бой вы должны принять к 26 июня, точнее сказать не могу. Вы только сегодня прибыли в часть, у вас есть время на знакомство с экипажем и на отдых. Завтра вы должны приготовить танк: нанести камуфляж, пополнить боекомплект... Хотя вы и сами всё это знаете. К ночи выдвинетесь на позицию, обустроите укрепление и будете готовиться к бою. Всё понятно? — Так точно! Разрешите идти? — Идите! Мы отсалютовали друг другу. Выйдя из штаба и отправившись обратно по знакомой дороге, я вспомнил, что не уточнил, где находятся казармы и танковый батальон. Правда, судя по недавнему рассказу лейтенанта, с которым мы прибыли в часть, сейчас он состоит только из моего танка. — Чёрт! — выругался я. Ну, идти обратно в штаб, чтобы спросить, где мне можно поспать, будет позорно, а значит, выход только один — спросить у другого солдата или командира. Вскоре нашёлся нужный человек — молодой унтер-офицер, судя по нашивкам — водитель лёгкого бронеавтомобиля. Узнав всё необходимое, я направился в жилой квартал неподалёку от позиций.***
Оказалось, что для офицеров выделены дома советских граждан. Условия там, конечно, не царские, но жить можно. Войдя в свою временную квартиру, я снял китель и повесил на вешалку, снял с пояса кобуру, помыл руки и лёг на кровать. Наконец-то я могу хоть чуточку полежать и отдохнуть. На стене висел ковёр, то ли для красоты, то ли для сохранения температуры в доме. Я бы так провалялся, а может, даже и заснул, но моё внимание привлек какой-то футляр в углу комнаты. Встав с кровати, я подошёл к предмету, возбудившему моё любопытство, и, расстегнув застёжку-молнию, обнаружил лежавшую в нём скрипку. Вот так сюрприз! Помню, перед поступлением в военное училище я занимался игрой на скрипке, несколько мелодий помню до сих пор. Взяв в руки скрипку и смычок, я начал играть на музыкальном инструменте. Сначала выходило так себе, но только руки вспомнили, что и как делать, вышла, кажется, даже красивая мелодия. Вспомнились и уроки моей сестры по игре на гитаре. Сначала мне это не нравилось, но после призыва в армию пришлось втягиваться, ведь у костра — в окопе или на позиции — мои товарищи играли песни и военные марши, ударить в грязь лицом не хотелось. Отложив инструмент, я взглянул на наручные часы: стрелки на циферблате показывали ровно семь часов вечера. Пора идти к танковым позициям, надеюсь, экипаж у меня будет адекватный…***
Передо мной красовался «Тигр». Он уже был раскрашен в камуфляжные цвета, на броне лежали ветки с листвой от деревьев: очевидно, экипаж готовился. Тем лучше. Завидев меня, подошёл солдат в танковой форме с пилоткой на голове. — Зиг хайль, господин майор! Смею предположить, что вы — Вольф Хоффманн, я прав? — спросил солдат, протянув руку. — Зиг хайль! Правильно понимаете, лейтенант. Пожав протянутую руку, я перешёл к делу: — Танк уже готов к бою? — Не совсем, — потупив взгляд, ответил он, — поскольку не загружен боекомплект, не имеем информации, какой будет бой. Нам приказали ждать вашего распоряжения. — Не беда. Загрузите двадцать пять бронебойных и десять осколочно-фугасных снарядов, для пулемётов тоже возьмите боеприпасы. — Есть! Разрешите выполнять? Надо бы познакомиться с экипажем. — Тебя звать-то как? — спросил я, доставая сигарету и закуривая. — Юрген Фельйрых, механик-водитель. —Что ж, Юрген… прежде чем выполнять поручение, построй весь экипаж, пожалуйста. — Есть! Парень подбежал к казарме и, открыв дверь, прокричал: — Экипаж! Боевое построение! Встать в шеренгу возле танка через пятнадцать секунд! Из казармы выбежали остальные танкисты. Видно, что некоторые были не готовы к моему приходу, хотя каждый выглядел аккуратно. Встав в шеренгу, бойцы уставились сначала на механика-водителя, а затем на меня. — Экипаж! Хочу представить вам нашего командира! Это герр майор Ваффен СС Вольф Хоффманн. До перехода в нашу часть служил в 133-й танковой дивизии! На его счету около ста десяти подбитых танков врага! Герр командир был ранен, но вернулся в строй, награждён высшими наградами Рейха! — протараторил Юрген и отсалютовал мне. Остальные последовали его примеру. — Спасибо, мехвод, встаньте в строй. Бойцы, как вам известно от командования, завтра ночью мы выдвигаемся к месту боя. Моё требование — окончательно привести танк в порядок. Камуфляж вы уже нанесли, это меня радует, но необходимо дозаправить машину и загрузить боекомплект, о количестве снарядов я сообщил Фельйрыху. Соберите провизию: неизвестно, когда к нашим позициям подойдут русские танки. Если нужно, обновите хозяйственный инвентарь: на позиции нужно будет выкопать два капонира, в одном будем находиться мы, другой — ложный. А сейчас вы выдвигаетесь на полигон, два часа физнагрузок! Слабаки в бою не выживают, а я лично поинтересуюсь вашими результатами! Всё ясно?! — Так точно! — прокричал весь экипаж. — Выполнять!***
Вернувшись после знакомства с экипажем в свою квартиру, я улёгся на кровати и открыл свой дневник, который с остальными вещами принесли во время моего отсутствия. Пишу я в нём ещё с начала войны. Достав карандаш, начал выводить:23 июня 1943 года. Восемь часов вечера. Сегодня я, прибыв в часть, сразу получил новое задание. Хотя удивляться тут нечему: вермахт несёт немалые потери, а коммунисты продолжают быстро наступать. Познакомился с личным составом, у меня отличный экипаж с чистым досье. Хорошо подготовлены и морально, и физически.
Наводчик — Эрих Фридрих, Оберштурмфюрер. На фронте с 1942 года. Отличился в бою, получил награду и был переведён в эту часть.
Заряжающий — Ганс Шторель, Штурмшарфюрер. Также воюет с 1942 года. Мастер своего дела, перезаряжает орудие за 5,8 секунд! Прошлый заряжающий делал это в два раза дольше.
Механик-водитель — Юрген Фельйрых, Гауптшарфюрер, с ним я познакомился раньше всех. Хороший механик, ответственный, за танком ухаживает, как за женщиной. Неплохо шутит.
Стрелок-радист — Герман Порше, лейтенант. Самый молодой среди нас. На фронте с зимы этого года, хорошо учился в военном училище, поэтому сразу прибыл сюда. Всего три раза был в бою.
Ну и, естественно, я — командир танка. Истинный ариец, патриот своей страны, уничтоживший сто десять танков. Перед экипажем мехвод представил меня так, словно чествовал самого фюрера, хотя я просто выполняю свой долг. Поселили меня в офицерском квартале. Раньше здесь была советская деревня, но после её захвата всех депортировали в Германию, а деревню сделали базой.
Закончив описание собственных приключений, я положил дневник на стол и, раздевшись, лёг спать.***
Проклятое солнце не позволило сразу разлепить глаза, особенно в шесть утра. Умывшись и одевшись, первым же делом я отправился в штаб, чтобы узнать последние новости, а уже оттуда без приключений добрался до танковой части. Я был приятно удивлён, поскольку экипаж не только не спал, но уже активно приводил машину в порядок. Когда я подошёл ближе, экипаж выстроился в шеренгу. — Зиг хайль, герр командир! Экипаж полностью готов, боевая машина в полном порядке! Инвентарь заменён, снаряды и патроны загружены! — с порога бойко поприветствовали меня бойцы. Я улыбнулся. — Так держать, бойцы! Я приятно удивлён. Для начала сходите позавтракать. Через час-два прибудет пехотный взвод, вы должны будете объяснить им их задачи и погонять по полигону. Перед обедом у вас будет свободное время, после же обеда завершим приготовления, поужинаем и поедем на позицию. — Герр командир, разрешите задать вопрос? — выйдя из строя, спросил Эрих, как бы служа голосом всего отряда. — Разрешаю. — Что известно насчёт танковой поддержки? — смотря мне в глаза, спросил наводчик. Я задумался на несколько секунд, но уверенно ответил: — Точной информации не имею, но если понадобится, в бою запросим. Всё ясно? — Так точно! Разрешите выполнять план на сегодня? — Выполняйте, днём жду отчёта о проведённых учениях с пехотой! — Есть! Я поплёлся домой разбираться с бумагами для нужд штаба. Надо сказать, личный состав неплохой, я бы сказал, лучший. Жаль, если эти ребята погибнут так рано. Ладно я на войне ещё с самого начала, но они… так, нужно думать о хорошем, а то мысленно и себя похороню!..***
Закончив с ещё одним документом, я взглянул на часы. Оказывается, я так засиделся, что пропустил завтрак. Остаётся только сходить забрать отчёт о тренировках, а после топать на обед. Погода отличная, светит солнце. Сейчас бы на речку! Если бы не было войны, с радостью бы поплескался.***
У ангаров было пусто, поэтому я дошёл до казарм, убедился, что весь мой экипаж бессовестно дрых, подождал десять минут внутри, ровно в шестнадцать ноль-ноль достал из кобуры пистолет и трижды выстрелил в потолок. — Рота, подъём! Боевая тревога! Построение у боевой машины! — рявкнул я. Экипаж подорвался и буквально начал «летать» по казарме, а тот же Ганс с проклятиями свалился с кровати. Я лишь усмехнулся. Через минуту весь экипаж стоял в боевом положении у танка. Выйдя за ними, я, взглянув на часы, сказал: — Минута с лишним, неплохо. Если реально нападут, выжить в первые несколько минут сможете, — поддел их я. Бойцы, переглянувшись, засмеялись. — Герр командир, я уже начал проклинать Сталина вместе с богом, а это вы были… — с обидой пробурчал Ганс. — Да уж я слышал, как ты едва кровать не уронил, — заявил я. Танкисты заржали. — Больше никогда не лягу сверху! — пихнув каждого, ответил заряжающий. — Так, ладно, посмеялись и хватит! Где отчёт о проведённых тренировках? Сразу же Герман взял с танка планшет с бумагой и отдал его мне. Я ознакомился с ним и расписался. — Неплохие результаты, не дураков привезли. А теперь пошли и привели себя в порядок, сейчас уже обед! — протараторил я приказ. Никто возражать не стал. Дойдя до полевой кухни, мы встали в очередь, получили свои пайки, вернулись в ангар к танку, где ещё обсудили бой с пехотной поддержкой и их командиром, поговорили о жизни на гражданке, а после разошлись кто куда: танкисты взялись за уборку казармы, я отправился домой.***
В своей хижине я с удовольствием поиграл на скрипке, едва не потеряв счёт времени, а после предавался воспоминаниям, лёжа на кровати: как окончил школу, как поступил в университет, а оттуда в военную школу, как хотел мой отец, как пошёл служить в армию, как завоевал всю Европу, как попал сюда... Стоило проветриться. Вдохнув свежий вечерний воздух, я решил присоединиться к своему экипажу. Те проверяли агрегатные узлы танка, и уже скоро мы всей группой отправились на ужин. Нам дали немного картофеля, две банки тушёнки, каждому кофе. По возвращении разведя костёр у ангара и поставив греться тушёнку, мы вернулись к беседе о гражданской жизни: кто чем займётся после войны, какие смешные случаи с ними происходили… Дождался я и такого вопроса: — Герр командир, а вы играете на каком-нибудь музыкальном инструменте? — спросил Эрих. — Скрипка и гитара. А к чему этот вопрос, оберштурмбанфюрер? — отреагировал я, улыбаясь. — А давайте мы песню какую-нибудь споём, а? — Вот только, как вы видите, господа танкисты, музыкального инструмента у меня с собой нет, — развёл я руками. — Это мы сейчас исправим! Эрих метнулся в казарму, через две минуты вернулся с гитарой и уселся у костра. Было решено сыграть песню Sonnenwende. Взяв в руки гитару, я заиграл и запел:За что мы выпьем нынче вечером,
За что мы выпьем в этот час?
За что мы выпьем славным вечером,
За что мы выпьем в добрый час?
Экипаж, узнав песню, начал подпевать. Кто-то даже начал настукивать по броне танка, получив тем самым неплохое сопровождение.За наш весёлый разговор,
За все дороги, что ведут вперёд,
За все пути, что мы прошли.
За наших братьев и сестёр,
Поднимем кубки в этот добрый час
Во славу Рода и Земли
Ночные птицы прилетят к огню,
Ночные птицы нам споют —
Слетятся птицы к жаркому огню
И нашим песням подпоют.
Напев старинный, как стрела,
Рванётся ввысь и громом прогремит
От крон дубравы до корней.
Мы вспомним пращуров дела —
Мотив забытый снова воскресит
Слова давно минувших дней.
Восход сияет пламенем своим
И отсветом далёких гроз.
Восход пылает, и пора за ним
Нам подниматься в полный рост.
Нас утро властно позовёт —
Клинок зари взметнётся над землёй,
Указывая путь вперёд.
Настанет день и вознесёт
На знамени рассветном, огненном
Свой золотой солнцеворот.
Закончив, я отложил гитару и сел есть разогретую тушёнку. Моему примеру последовали и остальные. После трапезы мы навели после себя порядок, экипаж стал греть двигатель танка, а я пошёл в штаб, чтобы доложиться. Подходя к землянке, я поправил форму и, постучав, зашёл внутрь. — Разрешите обратиться, герр полковник? — начал я и, получив положительный ответ, продолжил: — Боевая машина полностью готова! Пприданный взвод пятнадцатой пехотной дивизии прибыл, поучаствовал в тренировке и готов выдвинуться на боевое задание! Экипаж также полностью готов! — Я встал по стойке «смирно». — Очень хорошо, герр майор! Выдвигайтесь в назначенный сектор и занимайте позицию, возьмите карту. Всегда быть на связи, о каждом движении врага докладывать! — Есть! У ангара я заметил небольшой конвой из двух мотоциклов и бронемашины для пехоты. Без проблем взобравшись на броню танка, я получил приветственный кивок от заряжающего, который, сняв танковые наушники, выглядывал из своего люка правее от командирской башенки. Заняв своё место и надев наушники, я отдал приказ о выдвижении колонны. Мы ехали с выключенными фарами, никто не разговаривал. Мотоциклисты ехали впереди, разведывая обстановку. Пулемётчик оглядывался по сторонам, что разумно: никогда не знаешь, когда и откуда может появиться вражеский танк. Хвост колонны не отставал, мы двигались быстро, но аккуратно. Судя по карте, ехать нам около получаса. Люки стрелка-радиста и механика-водителя были задраены, мы же с заряжающим осматривали местность, иногда с помощью бинокля. Погода была хорошая: дул ветерок, было относительно тепло. По прибытии я слез с танка и огляделся. Наша позиция была близ дороги, слева и справа были канавы, чуть дальше кусты и деревья. Я прикинул, если сделать капонир за теми невысокими кустами и поставить туда танк, то видно будет только его башню. Подойдя к танку и приказав экипажу вылезать, я объявил: — Первый капонир выкопаете здесь! — Я показал рукой на левый край дороги. — Там мы встанем на позицию. Башню танка нужно будет замаскировать кустами. А с этой стороны, но подальше, — я указал на правую сторону, — выкопаете ложный капонир. Рядом с ним расположится пехота. Всё ясно? — Так точно! — Приступайте. Я подошёл к мотоциклистам, меня поприветствовали. — Вам нужно будет заложить две противотанковые мины. Первую закопайте за 500-600 метров от нынешнего положения нашего танка, вторую - левее, через 30-40 метров от первой мины, — распорядился я. — Всё понятно? — Так точно, герр майор! — Тогда за работу! Мотоциклисты взяли мины и лопаты и направились выполнять поставленную задачу. Я же подошёл к пехотинцам, которые уже вылезли из машины и стояли рядом с ней, ожидая приказов. — Кто у вас здесь старший? — обратился я к роте. Вышел рослый офицер. — Роттенфюрер Хольд Фельдших, — отчеканил он. — Ваша задача следующая: у правого края дороги выкопать ложный капонир, а чуть ближе подготовить для себя окопы, где вы заляжете. Откроете огонь по врагу только после нашего выстрела. На вас нейтрализация вражеской пехоты. Всё ясно? — Так точно! Выкопать ложный капонир, подготовить окопы для пехоты, стрелять только после выстрела «Тигра», — повторил роттенфюрер. Солдаты взялись за лопаты, а я вернулся к нашему танку, где остался только стрелок-радист. — Ну, что там? — спросил я его, прежде постучав по спине и указав на радиостанцию. — Всё тихо, герр командир. Русские пока не ведут никаких эфиров, — отрапортовал Герман, сняв наушники. — Понятно. Тогда сообщи штабу, что прибыли на место без происшествий, окапываемся. — Есть! Лейтенант переключил тумблер на радиостанции и, обратно надев наушники, начал запрашивать штаб. Я же вылез из машины и закурил, наблюдая за работой боевых товарищей. Ко мне подошёл наводчик с лопатой на плече. — Герр командир! Капонир выкопан и замаскирован! Разрешите отдать приказ о заезде танка в капонир? — встав по стойке «смирно», доложил оберштурманфюрер. — Отлично, разрешаю. Только инвентарь сложите и закрепите на броне! А, и ещё… видишь, там стоят две берёзы? Это первый ориентир. Когда враг появится, по моей команде откроешь огонь. А дальше уже как бог прикажет. Понял? — Так точно! — Всё, выполнять! — Есть, герр штурмбанфюрер! Эрих окликнул экипаж, вернувшиеся танкисты, сложив инвентарь, заняли свои места, и мы загнали танк в капонир: мехвод управлял танком, мы с наводчиком жестикулировали, чтобы «Тигр» ровнее встал, а позже весь экипаж замаскировал позицию. По завершении я глянул на часы, понял, что пора занять свои боевые места, поскольку сейчас без пяти шесть, проверил свежие укрепления, приказал рассредоточиться по позициям, выкинул окурок и вернулся в танк. — Герр командир, штаб ответил, что замечена продвигающаяся вражеская колонна! Через тридцать минут будут у нас, — доложил стрелок-радист. — Ясно, спасибо, Герман! На самом деле полчаса — это не так много, как может изначально показаться, но неожиданно тишину прервал звук самолёта, явно не одного. — Не понял… — занервничал я. — Герман! Немедленно свяжись со штабом и уточни, чьи это самолёты! Самим сейчас вылезать опасно. — Есть! Боец начал переключать тумблеры, запрашивая штаб. Через минуту он пробормотал: — Герр командир, штаб ответил, что не посылал люфтваффе. Это советские самолёты! — Тогда какого чёрта они не предупредили об этом нас?! Или они просто от нас избавиться хотят?! — не выдержал я. И ведь действительно, полковник умолчал о воздушной поддержке врага! Так, сейчас важно, чтобы они не увидели пехоту. Хорошо ли, что конвой уехал? Наверняка, иначе маскировались зря. Следы от колёс и гусениц мы заблаговременно закидали землёй. — Чёрт с ними! Закончить радиоэфир! Мехвод, заводи машину! — приказал я, посмотрев в триплексы. — Есть! Двигатель взревел. Вскоре появились две советские автомашины, словно предвестники беды. В каждой сидели пехотинцы. — Приехали. Ганс, осколочно-фугасный, заряжай! Хлопнул казённик. — Готово! — Эрих! Первый ориентир! Как только вражеские машины будут рядом, открывай огонь! — Есть ориентир один! — целясь, ответил он. Буквально через несколько секунд прогремел выстрел. Посмотрев в приборы, я с удовлетворением отметил, что одной машине оторвало колёса, из-за чего она перевернулась, а вторая, изрешечённая осколками, загорелась. Остатки контуженной взрывом пехоты корчились на земле, вражеских солдат добило наше прикрытие. Понятно, что следующими ехали советские танки, блестевшими на солнце бортами к нам. Ползли они неуверенно, словно паниковали из-за невозможности нас найти. — Герр командир, почему не стреляем? Уйдут же! — нетерпеливо воскликнул наводчик. — Не переживай, не уйдут, — спокойно ответил я. И правда: ведущие подорвались на минах, пытаясь нащупать нас. — Бронебойный, заряжай! — Бронебойный готов! — через несколько секунд откликнулся заряжающий. — Эрих, последний танк колонны, дистанция четыреста десять метров, под башню, огонь! — дождавшись хлопка казённика, отчеканил я. — Четыреста десять метров, под башню… есть огонь! — прокричал наводчик. Глядя на подлетающую башню танка через триплексы, я улыбнулся. — Молодец, Эрих! Прямо в боеукладку зарядил! — похвалил его я. — Служу великой Германии! Осмотревшись, я понял, что танковый строй «запечатан», и враг уже никуда не уйдёт. — Все последующие снаряды — бронебойные! Ганс, не тормози! Эрих, добивай остальных! — командовал я. Бой длился ещё минут двадцать, наш «Тигр» танцевал в капонире, как бы смеясь над косыми снарядами паниковавших русских. Когда все танки были подбиты, я рискнул и, открыв люк командирской башенки, осмотрелся. Было приятно вдохнуть свежий воздух после длительного боя. — Юрген, — обратился я к механику-водителю, — глуши мотор, пускай отдохнёт! Раз, два, три, четыре… — глядя в бинокль, посчитал я подбитую технику и нахмурился. Нами было уничтожено две машины и шесть танков. — Не понял, а где седьмой? — тут я начал оглядываться по сторонам внимательней, обернулся и обнаружил, что нас обошли сзади: через четыреста-пятьсот метров ехала ещё колонна советской «брони», среди них были КВ и СУ-152. Нас они пока не видели, пехоты тоже не было, но руки у меня вспотели. — Экипаж, внимание! Вражеские танки на шесть часов! Эрих, разворачивай башню! Ганс, бронебойный, заряжай! Юрген, заводи и разворачивай машину! Казалось, что мы готовились со скоростью улитки. — Огонь! Первый танк, ехавший бортом к нам, загорелся. Остальные встали к нам лбом. — Эрих! Наводка на второй «КВ», дистанция пятьсот двадцать метров! Стреляй по готовности! — Есть, герр командир! — крикнул изнутри наводчик. Колонна же перестроилась, и теперь один из вражеских танков целился в нас. Испугаться времени не было, но я невольно зажмурился. Прогремел выстрел, но снаряд отрикошетил от башни. В ушах зазвенели колокола, голова едва не раскололась от боли. — Все живы? — не слыша себя, крикнул я. — Герр… командир! Заряжающий, ох, ранен! — простонал оглушённый Эрих. Рука Ганса была в крови, но он поспешил заверить: — Я в порядке, небольшой осколок в руку попал! Продолжаем бой! — Тогда заряжай, родной! Только сейчас я понял, что моя голова в крови, видать, невольно приложился о броню. Этого ещё не хватало, и без того шрам на пол-лица… Неожиданно я услышал голос, нежный и тихий: — Ты пойдёшь со мной? Я помотал головой, и голос исчез, похоже на контузию. Надо продолжить бой. Мы выстрелили, но снаряд отрикошетил от советского танка. — Эрих, твою мать! Ты куда целишься?! Сдохнуть захотел?! — заорал я, больше не сдерживаясь. — Простите, командир! Наводка сбилась! Сейчас выстрелим снова! Очередной наш снаряд всё же добрался до цели, советский танк загорелся. Из кабины повыпрыгивали фигурки: экипаж покидал машину. Вдруг слева я заслышал крики на русском. К нашему танку бежали советские солдаты. Открыв люк и развернув зенитный пулемёт, я открыл огонь. Несколько солдат упало, остальные залегли. — Мехвод! Полный назад! Двигатель загудел, и мы двинулись назад. Враг приблизился, кроме тяжёлых танков были и средние. Они почти одновременно выстрелили, снаряды ударились о броню, но не пробили. С трудом мы продолжили отступать, но недолго: второй залп лишил нас гусениц, траки разорвались, танк остановился, но мы продолжали биться. Нам удалось подбить одну «тридцатьчетвёрку», а вторая скрылась за деревьями, даже через бинокль я не смог увидеть врага. Неожиданно настала тишина, будто бой уже закончился. — Не дождётесь, суки, сегодня не ваш день! Экипаж, выйти из танка, оказать медицинскую помощь, попробовать устранить повреждения! Повреждения были значительными: нам сбили левую гусеницу, полностью снесли запасные траки, крепившиеся на НЛД и на левом боку башни, повредили привод её горизонтальной наводки, уничтожили приборы наблюдения мехвода и стрелка-радиста, пулемёт последнего, антенну радиосвязи. Ко мне подошёл Эрих с перебинтованной головой. — Герр командир, вас бы тоже подлатать. — Валяй, раз с бинтами. — Как думаете, сколько мы ещё протянем? — Чёрт его знает, если починим радио и запросим поддержку, то, может, и до конца войны доживём. — А если не сможем? — А если не сможем — то всё, конец. Конечно, есть вероятность, что мы сможем восстановить гусеницу и доберёмся до своих. — Тогда чего мы ждём? Запасные траки у нас есть, инструменты тоже. — Видишь ли, Эрих, наш танк весит около пятидесяти семи тонн, учитывая боекомплект, топливо и всё остальное. Вдобавок у «Тигров» очень мудрёная ходовая часть, и не каждый сможет отремонтировать её в полевых условиях. Даже если у нас это получится, на это понадобится немало времени, которого, к сожалению, нет. Скорее всего, русские уже доложили о нас, и через полчаса либо прилетят самолёты с бомбами, либо накроет артиллерия, либо прибудет взвод сапёров… ладно, хватит сидеть, давай за дело! Нужно уточнить у Юргена, сможет ли он починить радиостанцию. Я пока пойду к механику-водителю, а потом посмотрю, может, кто из нашей пехоты остался. Эрих ушёл, а я отправился к уничтоженной технике, прежде перезарядив пистолет, а то кто знает, может, там остался кто живой. Но нет, только мертвецы. Вернувшись, я увидел, как Эрих и Герман возились с антенной. — Ну, что там у вас? Ремонту подлежит? — Не особо. Её осколком срезало под корень, — вздохнул Герман. — Придётся воевать без связи и дальше. А ты что скажешь, сможем гусеницы починить? — наклонившись, спросил я у сидевшего рядом Юргена. — Не могу точно сказать, герр штурмбанфюрер. Если изрядно попотеть, то можно будет с помощью навесных траков восстановить гусеницу, но на этом мы далеко не уедем, если вообще сможем сдвинуться с места. — Ясно, но ты уж постарайся. — Есть, сделаю всё, что смогу, — вздохнул мехвод.***
В окопах царила не самая приятная картина: множество солдат лежало вповалку убитыми. Похоже, что советская артиллерия постаралась. Некоторых убили пули. Сняв фуражку, я простоял так несколько минут: надо было почтить память бойцов, что погибли, защищая нас. После траура я обошёл и подбитые нами советские танки, некоторые ещё горели. Только я вернулся к танку, ко мне подошёл Юрген. — Герр Вольф, ситуация следующая. Советы попали в наш ведущий каток. Даже с новой гусеницей мы не сдвинемся с места. — Плохо, герр мехвод, плохо… Экипаж! Построиться у танка! Потрёпанные бойцы выполнили команду. — Слушай мой приказ! Стоим здесь до последнего снаряда! Когда снаряды закончатся, мы под дымовой завесой покинем поле боя. — Так точно! — хором ответил личный состав. — Отлично, тогда обойдите всё поле битвы, может, чего полезного найдёте. Во время боя люки держать закрытыми, машину покинем через нижний люк. Сейчас нужно заминировать танк. Вам всё ясно? — Так точно! Разрешите выполнять? — Разрешаю! Я залез на наш многострадальный танк, достал из ящиков гранаты и начал закреплять в танке. Самую мощную гранату я оставил при себе, при отступлении закину её к остальным, чтобы она при взрыве задела остальные. С учётом того, что мы оставим два повреждённых осколочно-фугасных снаряда, от танка ничего не останется. Тем временем экипаж уже вернулся. — Не, герр Вольф, вообще ничего нет, — отчитался Эрих. — Мы хотя бы попытались. Уже стемнело, мы засели в танке и решили посменно дежурить: кто-то спит, а кто-то охраняет. К двум часам ночи настал мой черёд, и я, протерев глаза, занял своё место, вглядываясь в каждый куст и в каждое дерево. Скрипели сверчки. Но стояла тишина, пока её в клочья не разорвал рёв чужого мотора. Я крикнул в танк: — Экипаж! Тревога! Юрген, завести двигатель! Бойцы быстро очнулись и приготовились к бою. Движок натужно запыхтел. В бинокль я увидел советскую «тридцатьчетвёрку». — Эрих, танк на десять часов, дистанция… — смотря в триплекс, протянул я. — Дистанция двести пятьдесят пять метров! Ганс, бронебойный, заряжай! — Есть бронебойный! Заряжено! — Цель в прицеле, это — Т-34! — доложился наводчик. — Огонь! — дождавшись остановки советской машины, прокричал я. Прогремел выстрел, и, полюбовавшись загоревшимся танком, я скомандовал: — Ганс, бронебойный, заряжай! Буквально через несколько напряжённых минут уже справа поехали танки. Мы подбили несколько, но любое везение когда-нибудь да заканчивается. Снаряды рвались уже в сантиметрах от нас. Успев закрыть свой люк, я прижал руки к голове. Вот снаряды уже падали на сам танк, нам оторвало брызговики, разбило мои приборы наблюдения, снесло и правую гусеницу, и первые катки. Очередное попадание! Я, не выдержав, свалился, чуть не разбив голову о казённую часть орудия. Танк заполнился едким дымом, снизу вырывался огонь. — Пожар в моторном отделении! — услышал я от механика-водителя. Герман, взяв огнетушитель, принялся ликвидировать пожар. Я с трудом поднялся, потрогал затылок, почувствовал кровь, стекавшую по всей голове. Пожар был незначителен, поэтому мы вернулись на места. — Так держать! Теперь точно не помрём! — поспешил подборить я экипаж, но тут увидел через дыру в корпусе, что слева прямо на нас смотрел ствол СУ-152. — Твою мать… — только и успел сказать я. Взрыв. Сильная боль во всём теле, писк в ушах. Открыв глаза, я ничего не почувствовал, повернул голову и обомлел. Вместо металлического днища танка подо мной чувствовалась земля. На лице всё так же осталась кровь, но никаких боли и неприятных ощущений я не чувствовал. Поднявшись с земли, удивился ещё больше: увидел самого себя, только… мёртвого. Глаза глядели в пустоту, лицо было наполовину в крови, рука оторвана, туловище изрешечено осколками, форма безнадёжно порвалась и обгорела. — А как… это смерть? — свои-то прикосновения к себе я чувствовал. В кобуре всё так же лежал пистолет, на ремне были две гранаты и магазины для MP-40. Танк ещё горел, экипаж был в таком же состоянии, что и я, кто-то всё ещё находился в танке, а кто-то валялся на земле. Башня танка была оторвана и лежала недалеко от корпуса. Вдруг позади себя я услышал тихий голос. Тот самый, который предлагал пойти с ним, когда мы вели второй бой. Обернувшись, я удивился не меньше, чем в момент осознания своей гибели, поскольку у кустов… стояла юная девушка, даже девочка, одетая в потрёпанное платье, едва доходившее до колен, но это ладно, в темноте виднелись очертания... кошачьих ушей и хвоста?! — Что ты такое?.. — Я? Я это я, пришла за тобой, — весело ответила она. — За мной? Ты типа ангел? — спросил я с усмешкой. — Тогда ты ошиблась, я уверен, что мне дорога в ад. — Что? Ангел? Ну ты даёшь! — рассмеялась девушка. — Я та, кто может изменить твою жизнь. Просто поверь мне и протяни руку. — Ха-ха, очень смешно! Стоп! — спохватился я и задал неожиданно пришедший в голову вопрос. — А откуда ты знаешь немецкий? — Неважно, просто согласись пойти со мной и дай руку. Снова усмехнувшись, я сделал, что она просила… и будто куда-то провалился. Всё ещё слышался её голос, было что-то про лето, лагерь, жизнь... А сейчас лишь темнота.