Мой (не)идеальный брат

       Они были слишком разными с раннего детства. Молчаливый, рассудительный и схватывающий все на лету Джуно представлял полную противоположность младшему брату -воплощению инфантильности и, по мнению предыдущего главы достопочтенной семьи Хослоу, бездарности. Уже тогда приближенные в один голос твердили, что общего у наследников были разве что небесного цвета глаза, да и то каждая пара под совершенно иным углом смотрела на этот огромный мир. Их отец вкладывал изрядные усилия в развитие перспективного и одаренного сына, муштровал того и лично вбивал в юную курчавую голову то, что ему когда-то завещали предки. Известный дурной славой на все Междуземье девиз: «История дома Хослоу писана кровью». И всякий, кто с ним сталкивался однажды, знал, что это чистая правда.        Невзирая на растущую с каждым годом разницу в характере и способностях, Джуно любил веселого и наивного Диаллоса и старался в соответствии с статусом и возможностями помогать тому. Когда глава стал регулярно забирать его с собой, именно старшему Хослоу пришла идея выпросить у отца служанку для брата, объяснив это тем, что без надзора он рано или поздно навлечет на дом беду. Естественно, никто не мог предсказать, чем это обернется в итоге и как простая девчушка обернется поветрием, не уступающим несносному хозяину. Зато так Диаллос не оставался один. Пусть их интересы лежали в различных плоскостях, суровое сердце будущего наследника переполнялось теплом при виде улыбки на лице дорогого человека. Но вместе с тем росла и пропасть недопонимания между ними.        Недавно Джуно вернулся со двора замка, где под его контролем проходила ревизия личного состава, закончившаяся частичным расформированием. Глава дома был на взводе: младший брат вновь проигнорировал очередной письмо с просьбой явиться. В последнее время Диаллос все чаще отлучался из дома, и ни одно живое существо не видело его ни накануне пропажи, ни после где бы то ни было. Мужчина, поправив собранные сзади каштановые волосы, сел за стол в гостиной(на часах был полдень) в тревожном ожидании: предчувствие подсказывало ему, что следующий разговор с братом окажется роковым. Если не последним.        Слуги расставили блюда на серебряных подносах и бутылку вина и тихо удалились. Аппетита не было совсем, однако горло неприятно драло. Осушив бокал сладковатого бордового напитка, он заметил краем сознания отдаленный шум слева. Спустя минуту через соответствующую дверь ворвался Диаллос. Вид у него был сумбурный. На привлекательном и гладко выбритом лице Джуно не двинулся ни мускул. Он остался показательно безучастным, что, можно с уверенностью утверждать, за многие годы стало частью натуры. -Ты читал письма, которые я присылал? -Да, но я мог приехать. Лания пропала! Эта бестолковая верткая лиса куда-то делась, не сказав мне о том, куда направляется! -Меня беспокоило то, где в это время был ты? -с напором спросил Джуно -Это уже не имеет значения… -Диаллос сокрушенно упал на стул недалеко от брата и прикрыл ладонью глаза, -Она обещала, что покажет поля сбора лечебных трав… Ответ заставил главу семьи нахмурится. Теперь в его голосе так и сквозило раздражением и холодом, скопившимся за период отсутствия взбалмошного родственника. -Для наследника дома Хослоу неприемлемо ходить по неизвестным землям и заниматься женским трудом! Юноша моментально вскипел еще пуще: -А ради кого я это делал? Не ты ли мне в прошлом месяце жаловался на бессонницу, потому позволь, дорогой братец, помочь тебе хотя бы раз в жизни! -фраза, отражавшая истину лишь с одной её стороны, резко одернула Джуно. Тот сначала с непониманием, а затем с невольным удивлением молча буравил взглядом собеседника. Помочь ему? Неслыханно. Отец учил его не показывать слабости и не давать повода обращать на них внимание. Видимо, рядом с Диаллосом он терял бдительность и собранность сильнее, чем мог предположить, а небольшие(как ему казалось) неприятности проявлялись подобно проталинам весной. Тем не менее, задетая гордость не позволяла принять предложение брата. -Бессонница -лишь несущественное последствие моего титула. Работы непочатый край, впрочем, это временно, тогда заодно проблема и исчезнет. Коль не знаешь, чем заняться, я пристрою тебя в архивы. Совершенно не зазорно работать с историческими документами, это фундамент нашего дома, без которого нельзя стать достойным его величия и умножать могущество. Пусть кто попробует засмеять -пожалеет, что прежде расточительно пользовался длинным и гнусным языком.       Диаллос опустил голову и поджал губы, сдерживая бурлящие внутри чувства. Не этого он так долго добивался, не так он хотел поговорить с братом наедине, без всех лишних и ненужных людей. Хотелось накричать на него за такое наплевательство отношение, однако он быстро вспомнил, с кем имел дело -с безупречным Джуно Хослоу, чьи продуманные наперед действия и эмоции давно определяли и определяют блистательные победы дома во всех сферах деятельности. Кто он такой, чтобы его судить, когда у самого за плечами нет ни единого стоящего поступка. Что хуже, на тренировках и хлыст-лепесток с трудом поддавался в управлении, будто не признавая заслуживающего его наследника. -Клянусь, я увековечу память семьи, Хослоу будут чтить даже полубоги. Но мне нет места в замке, тут я ни на что не годен. Я найду Ланию и свой путь. И ты не удержишь меня, как несколько лет назад. -Ты хоть представляешь себе, какие испытания ждут там, куда столь отчаянно стремишься? Порой нужно идти по шею в чужой крови, чтобы выполнить долг; без малейшего сомнения резать глотки способным подставить и подорвавшим твое доверие; одинаково переносить ненависть, зависть, презрение одних, восхищение и лизоблюдство -других. Меня постоянно удивляло то, с каким упорством барана ты отказывался взрослеть. Хочешь наверстать упущенное сейчас? Что ж, ступай. Помни, что я всегда желал для тебя лучшего, Диаллос. Разговор окончен.       Глава дома поднялся, резко развернулся -плащ цвета запекшейся крови с шумом собрался в складки -и, не оборачиваясь, покинул помещение. Вскоре ушел в подавленном настроении и Диаллос. Произошедшее оставило неоднозначный мутный осадок. Ссора с братом перед его уходом стала тем исходом, которого Хослоу так страшился в глубине души. Его гнев стремительно сходил на нет, и юноша прекрасно знал, что тот, как остынет, будет жалеть о сказанном. И все же от принятого далеко не вчера решения невозможно было отступиться и отречься. Теперь он сам распоряжался собственной судьбой. И больше ему никто не указ.