***
Всё заняло чуть меньше часа. Блейк уже давно потеряла терпение и начала ерзать, в это же время Роман затягивался четвертой сигарой, откинувшись на спинку кресла и свесив назад руки. Другие начали шевелиться, чтобы размять ноги, некоторые сердито бормотали, а некоторые даже пытались уйти. Их, как ни странно, никто не останавливал. Аномалии, стоявшие у касс, пропустили их, и они ушли с аукциона, так и не увидев, что он собой представляет. Они оказались счастливчиками. Остальным пришлось ждать, пока придут последние гости и займут свои места, и вот, когда время, проведенное внутри, подошло к часу, свет над ними медленно померк, и прожекторы осветили сцену. Не было ни барабанной дроби, ни музыки, возвещающей о начале вечера, но как только занавес опустился, Винтер Шни вышла вперед, щелкая каблуками по лакированному дереву. Семья Шни была достаточно известна, и Блейк уже видела их фотографии, в основном в качестве мишеней «Белого Клыка», но Винтер здесь выглядела совсем не такой, какой она видела её на фото. На фотографиях она видела их семью статными, дисциплинированными и, возможно, даже угрюмыми. Это были люди, которые выглядели безэмоциональными, либо хмурыми, либо безучастно смотрящими вдаль, будь то обложка журнала, новостная заметка или просто снимок папарацци. Адам шутил, что Шни улыбаются только тогда, когда умирает фавн, и, как оказалось, ошибался. Шни улыбались только тогда, когда наблюдали за тем, как горит мир. Улыбка у Винтер Шни была широкой и почти маниакальной, но не такой нечеловеческой, как у служившей ей аномалии, скорее дикой, как у человека, упивающегося азартом. Она напомнила ей о тех немногих фавнах из «Белого Клыка», которые получали огромное удовольствие от сражений и убийств, даже большее, чем Адам в его худшие времена, и которые после этого бродили по лагерям с капающей с рук кровью и лицами, искаженными в диких масках экстаза. Винтер наслаждалась этим, поняла Блейк. Нет, она была в восторге от того, что находится здесь, - в полном восторге от того, что она делает. Жон был прав. Шни участвовали в этом не ради денег или власти. Им нужен был азарт. – Добрый вечер! Добрый вечер! – Винтер высоко подняла руки, одетая в красивое белое платье, ниспадавшее до самых ног, но под которым Блейк разглядела слабые очертания брюк. – Добро пожаловать всем и каждому, прекрасные дамы и господа Вейла, на аукцион, который вы вряд ли когда-нибудь забудете, – ее руки опустились. – Я хотела бы поблагодарить вас за то, что вы пришли сюда, поверив только своей интуиции и таинственности аукциона за невысказанный приз. Я гарантирую, что вы не будете разочарованы, – Винтер хлопнула в ладоши. – Вынесите наш приз. По залу пронесся ропот, когда два одинаковых клона вышли вместе, неся между собой каменный постамент. Сам постамент, видимо, не был аномалией, так как на нем лежало нечто, покрытое бархатной тканью темно-бордового оттенка. Винтер взялась за ткань и театральным движением сорвала её. Это был шар. Темно-фиолетового или черного цвета, не идеально круглый. Нижняя часть шара была плоской, что позволило ему опираться на постамент, и верхняя часть, похоже, тоже была плоской. Блейк наклонилась, но это сделала только она, так как все остальные выглядели на редкость не впечатленными. Кто-то из присутствующих кашлянул, кто-то зевнул. – Я вижу, вы все в замешательстве, – произнесла Винтер. – Позвольте мне объяснить. Повернув постамент, она наклонила его к ним, и Блейк увидела на верхней плоской части небольшую панель, похожую на стекло. – Наверное, вы все слышали о детской игрушке - волшебном восьмигранном шаре. Задаете вопрос, трясете и получаете ответ. Забавная игрушка незамысловатой конструкции, – Винтер отошла от него. – Кто-нибудь хочет подойти и поучаствовать в демонстрации? Долго никто не соглашался. Закоренелые преступники, составлявшие публику, были основательно раздосадованы, и это было видно. В конце концов, кто-то подтолкнул другого, скорее всего, приказав подчиненному, тот с тяжелым вздохом поднялся и зашагал к центральному проходу. На нем был черный костюм, белая рубашка и красный галстук, а глаза прикрывала красная маска. – О, у нас есть доброволец. Поднимайтесь. Не стесняйтесь, – Винтер не проявляла никакого страха, когда гораздо более крупный мужчина поднимался по лестнице. Она указала на аномалию, оставаясь на небольшом расстоянии от нее. – Пожалуйста, не стесняйтесь, задайте вопрос и встряхните его. Мужчина хмыкнул и поднял шар. – Что я вообще здесь делаю? – громко спросил он. Несколько человек в зале громко зашумели, пока мужчина тряс шар. Он прочитал ответ, фыркнул и произнес: – «Я здесь, потому что мой босс приказал мне быть здесь». Мило, – он бросил на Винтер язвительный взгляд. – Не слишком впечатляет. – Это был не слишком впечатляющий вопрос, – ответила Винтер. – Почему бы вам не попробовать задать ему что-нибудь более сложное? Что-то, на что только вы знаете ответ. Подумав секунду, мужчина кивнул и снова взял шар в руки. Он прочистил горло и спросил: – Когда день рождения моей жены? – он встряхнул шар и стал ждать, когда рассеется туман. –Завтра, – он снова посмотрел на Винтер. – Правильно. В зале немедленно поднялся шум. – Подделка! – закричал кто-то. – Это фальшивка. – Тогда не хотите ли вы подняться и попробовать сами? – предложила Винтер. – Докажите, что это фальшивка. Говорящий вскочил со своего места и двинулся к сцене. Это был тот же человек, что убил одну из аномалий на улице, и сейчас он выглядел крайне разъяренным. Он оттолкнул спускавшегося по лестнице человека, прошел через сцену и схватил шар в одну руку. Сжав губы, он уставился на шар. – Как меня зовут? – спросил он, затем встрянул шар. Придя в себя, он ошарашено посмотрел на шар. – Это... Это невозможно... – О? – Винтер улыбнулась. – Значит, ответ правильный? – Вы могли узнать мое имя! Кто заказал меня здесь сегодня? – он снова встряхнул рукой, на этот раз сильнее, и подождал, пока туман рассеется. – Нет. Этого... Не может быть. Сколько у меня оружия? Сколько у меня машин? С каждым ответом он все больше впадал в панику. – Каким порно я увлекаюсь? Ответ его обескуражил, и он отступил назад, отложив шар и тряхнув головой, словно заглянул в бездну и увидел, что она смотрит в ответ. Он, спотыкаясь, сошел со сцены, глядя на зрителей расширенными, затравленными глазами. В зале воцарилась тишина, нарушаемая внезапными разговорами и сердитым шепотом, перекличками и бурными обсуждениями. Вот теперь им было интересно. – Блейк. Что это за аномалия? – Это магический восьмигранный шар, который, похоже, способен дать идеальный ответ на любой заданный ему вопрос. – Что? Невозможно. – Ты называешь аномалию невозможной? Ты, из всех людей? – Не в этом дело, – ответил он. – Я просто отказываюсь верить, что Шни избавились бы от идеального источника информации. Они могли бы использовать его для обнаружения каждой аномалии в мире, найти самые слабые места ARC Corp и господствовать на планете. Им не нужны были бы аукционы. Эта штука подсказала бы им идеального покупателя, идеальную цену и лучший способ связаться с ним. Блейк снова посмотрела на аномалию. Его слова заставили её собственный подозрительный ум вспыхнуть с новой силой. Почему она поверила Шни на слово? Здесь должно быть что-то не так. Какой-то трюк, уловка или ограничение. Если нет, то Винтер должна была знать, что они здесь сегодня. Вся эта заварушка с «Ржавой Королевой» была бы лишней, потому что она знала бы идеальное время и способ проникновения в город. Шни, очевидно, не предупредили студента о том, что «Чистый Лист» сделает с его разумом и памятью, так что не было причин полагать, что все предупреждения были озвучены и здесь. Просто не в их интересах было раскрывать все подробности. – Все равно покупайте, – заявил Жон. – Мы не можем рисковать из-за того, что она говорит, и даже если аномалия работает по-другому, то это все равно аномалия. Сделай все, чтобы победить. – Мы сделаем все возможное, – Блейк кивнула Роману. – Ставка. Роман поднял руку. – Пятьдесят тысяч льен. – Наконец-то у нас появился претендент, – нетерпеливо воскликнула Винтер, указывая на них. – Пятьдесят тысяч за эту чудесную безделушку. Неужели так низко ценятся ответы на все вопросы? Очень надеюсь, что нет. – Семьдесят пять, – сказал кто-то, подняв руку. – Сто, – Роман парировал. – Сто пятьдесят. Еще одна рука, ещё одна ставка. На «арене» появился новый участник, отчего Блейк невольно зашипела. Винтер вызвала слишком большой интерес своим шоу, и теперь все обращались к своим лидерам и получали указания. Вскоре поднялась ещё одна рука, потом другая, потом ещё и ещё. – Двести. – Триста. – Четыреста пятьдесят тысяч. – Полмиллиона льен. – Один миллион. Ставка удвоилась по сравнению с предыдущей и вызвала резкий вздох из зала. Блейк проследила за голосом и увидел того самого человека, который назвал фальшивкой аномалию и теперь прижимал свиток к уху. Сейчас его лицо можно было высечь из гранита. – Миллион двести, – сказал кто-то. – Миллион пятьсот. – Миллион шестьсот. – Два миллиона. Тот же самый человек увеличивал ставку с большим шагом и почти мгновенно, наводя тоску на театр. Мало того, что стало до боли очевидно, что он не уступит, так ещё и установил баснословную сумму за лот. Сто тысяч льен не были мелочью для большинства людей, но для криминальных авторитетов они были мелочью, а внезапный рост выше миллиона, а теперь и выше двух, дал понять, что теперь они конкурируют в высшей лиге. Это были серьезные деньги. Роман выглядел таким же раздосадованным, как и она, но он не стал делать ставку, хотя знал, что мог бы. Никто не делал этого целую минуту. Все боялись поднять цену ещё на пятьсот тысяч. – Два миллиона раз... – крикнула Винтер. Роман поднял руку. – Два миллиона сто тысяч. – Два с половиной. – Ублюдок, – выругался Роман. Это был все тот же человек. – Он не сдастся, – прошептал он ей. – Каков наш план, если мы не можем купить шар законно? Блейк не знала и задала этот вопрос Жону. – Мы не можем оставить такую аномалию без внимания. Нам придется отнять её у победителя силой, если у нас не будет другого выхода. Вот оно, сглаз, о котором так упорно твердила Блейк. Она ущипнула себя за переносицу и тихонько вздохнула. В то время она была так потрясена тем, что Жон сказал, что трех миллионов будет недостаточно, но теперь она жалела, что он не смог снять десять, как и хотел. – Три миллиона, – смело заявил Роман. Уже? Это все, что у них было... – Три с половиной, – возразил мужчина. Дерьмо. Черт, черт, черт. Роман поднял руку. – Четыре миллиона. – Что!? – тихо прошипела Блейк и повернулась, чтобы взглянуть на него. – У нас нет четырех миллионов. – Мы можем их получить, – ответил он. – Четыре с половиной. – Мудак, – Роман выругался. – Пять миллионов! – громко выкрикнул он. – Пять с половиной. – Шни распнут нас, как только поймут, что у нас нет таких денег. – Лучше просить прощения, чем просить разрешения, – он поднял глаза. – Шесть миллионов! Впервые с начала торгов не последовало ни ответа, ни встречной ставки. Блейк опустилась в кресло, навострив уши и размышляя, не выиграли ли они. Причем за сумму, вдвое превышающую ту, которой она располагала на самом деле. Могут ли они выпросить кредитный период у ПКШ? Потребуется всего день или два, чтобы получить ещё три миллиона. У Блейк закралось подозрение, что они этого не допустят. Роман собирался их убить. – Двенадцать миллионов. Она уже почти ожидала этого, хотя ошеломляющее количество денег всё ещё вытесняло воздух из её легких. Блейк прикрыла глаза одной рукой, а Роман, наконец, опустил свою руку, сердито вздыхая. У них не было ни единого шанса против того, кто так основательно попался на крючок аномалии. Неизвестно, сколько денег было у криминального босса, стоявшего за этим человеком. В театре воцарилась тишина, которую нарушил только голос Винтера. – Двенадцать миллионов раз. Два. Продано - за двенадцать миллионов льен, – она хлопнула в ладоши. – Я прошу победителя подняться и забрать свой приз. Пусть он хорошо послужит вам и вашим близким. Всем остальным я желаю всего хорошего и призываю держать ухо востро. Ведь это не последний раз, когда я посещаю этот прекрасный город. Никто не хлопал. Никто не аплодировал. Мужчины и женщины стояли и выходили, опустив головы, а победитель спешил по проходу мимо них, чтобы забрать свой приз. Роман посмотрел на нее, его левое плечо было приподнято, как бы спрашивая, каков их следующий шаг. – Жон, - сообщила Блейк. – У нас проблема. – У всех остальных они тоже скоро возникнут, – сказал он. – Вам двоим нужно уходить из театра. – Что случилось? – Похоже, кто-то хочет забрать аномалию, не заплатив за нее. Подъезжает куча машин, и я очень сомневаюсь, что люди, выходящие из них с оружием, пришли пожать руку победителю. – Война группировок, – вздохнул Роман, подслушав их разговор. – Я должен был догадаться. Все, кроме меня, хотят получить эту вещь, а зачем торговаться, если можно отнять её у кого-то другого? – он встал и потянул её за собой, а затем отвел в сторону от главной сцены. – Пойдем. Нужно уйти отсюда до того, как начнется веселье. Он поспешил вывести их из главного зала театра в коридор, мимо билетных касс и к выходу. Там уже стояли люди в масках. В руках у них было оружие. Роман замер и поднял руки в знак сдачи, однако их просто оттолкнули в сторону, и люди двинулись вперед, нацелившись на настоящий приз. Блейк наблюдала за ними и оценивала свои шансы против них. У нее была аура, тренировки и полезное Проявление, но их было много, и полиция прибудет вскоре после первых выстрелов. – Уходите оттуда, – приказал Жон. – Мы можем вернуть аномалию позже, но, если ты будешь мертва, смысла в этом уже не будет. Блейк вздохнула и посмотрела на Романа. – Мы уходим. – Лучшая новость за весь вечер. Когда они вместе с другими гостями выбежали из театра, внутри началась стрельба, разрушившая тишину и стекло, раздались крики и сигналы тревоги. В зале царил хаос, и прибытие еще нескольких машин и новых бандитов с оружием наперевес не способствовало улучшению ситуации. Это была не просто атака одной банды. Это была настоящая война. Если целью «Шни» было устроить как можно больше хаоса ради развлечения, то здесь им это, несомненно, удалось. Оставалось надеяться, что Винтер погибнет под перекрестным огнем.***
Они вернулись в Офис Сдерживания, Жон уселся за стол и читал новости в Интернете, пока Блейк переодевалась. Она вышла из ванной в костюме, радуясь, что уже не в платье, но все еще с уложенными в кольцо волосами. Торчвик лежал на диване, его ботинки стояли на журнальном столике, а во рту лениво догорала сигара. – Насколько все плохо? – спросила Блейк. – В новостях говорят, что это война между бандами. Они не ошибаются, но, по крайней мере, они не правы в том, из-за чего это произошло. Они думают, что это наркокартель или просто несколько банд из-за чего-то сцепились. Никаких новостей о ПКШ, Шни или о «восьмерке», за которую они воюют. – Они не хотят раскрывать информацию, ибо рискуют навлечь на себя ещё большую конкуренцию, – произнес Роман. – Пешки даже не будут знать, за что они сражаются. Слишком велик риск, что кто-то украдет шар и сбежит. – Это нам на руку, – хмыкнул Жон. – Хоть что-то... Блейк в это же время надеялась услышать новость о смерти Винтер, но, если бы такая была он бы об этом сказал. По правде говоря, у нее, вероятно, был свой собственный способ отхода и одноразовая охрана в виде той аномалии, которую она использовала, и это при условии, что она использовала только одну. Если Шни не боялись их, то у них могла быть целая куча клонов той аномалии у каждого из членов семьи. Следующим их шагом должно было стать возвращение аномалии той банде, которая выиграла эту войну. Но выяснить, у кого она вообще сейчас находится, было проблемой. Совет тоже будет в ярости. Война на их улицах — это не то, чего они хотели, и она сомневалась, что вина будет лежать на них. В конце концов, они же не могли преследовать Шни и рисковать прекращением поставок праха. Эмбарго привело бы к краху Королевства. Но вот задача ARC Corp - не допустить появления аномалий на улицах, а вы с этим не справились, - представляла она их слова. – Как мы собираемся поступить? – спросила Блейк. – Я могу сражаться, но ты не можешь. – Мы не будем участвовать в войне. Мы будем сражаться, если придется, но... – он провел рукой по лицу. – Я не знаю. Должен быть какой-то способ избежать этого. Что-то, что мы можем сделать. Роман, ты ведь вор, так? – Нет, нет, нет, – ответил Роман, – я ворую у ничего не подозревающих людей. Хороший вор не пойдет на банду в разгар войны. Они сначала стреляют, а потом задают вопросы. – Ты сможешь узнать, у кого находится шар? – Возможно. – Мы тебе заплатим. – Я сказал «возможно», – жестко повторил он. – У меня есть знакомые, но я должен узнать, что они знают. В этом бизнесе ничто не гарантировано, тем более не после того, что только что произошло. – Все равно попробуй, – ответил Жон. – Пожалуйста, – добавил он, чтобы сделать это просьбой. – Тебе щедро заплатят за все, что ты найдешь. Три миллиона будут твоими, если ты точно определишь, у кого сейчас шар. Он выглядел заинтересованным. Хотя и настороженным. – От меня потребуется, чтобы я пошел и украл его? – Нет. Это будет наша работа. Слишком велик риск, что Роман украдет аномалию. Слишком велик риск того, что аномалия может иметь побочные эффекты, которые сделают её опасной для него и тех, кто держит её сейчас. Они понятия не имели, какова цена использования этой штуки, и если она окажется такой же плохой, как и предыдущая... что ж, в ближайшие дни эта война может стать гораздо интереснее. Роман убрал ноги со стола и поднялся. – Я займусь этим завтра и позвоню тебе, – пообещал он. – Нужно собрать информацию и немного подождать, потому что тот, у кого сейчас шар может потерять его ещё до конца ночи. Лучше подождать победителя. – Я полагаюсь на твой опыт, – кивнул Жон. – Спасибо за сегодняшний вечер. Подожди. Остановившись в дверях, Роман хмыкнул и, споткнувшись, поймал брошенную ему толстую пачку денег. Он посмотрел на нее, подняв глаза. – Бонус за сегодняшний вечер, – пояснил Жон. – Ты благополучно вытащил Блейк, и мы охотнее предпочтем, чтобы ты был настроен к нам положительно. Это также деньги за молчание. Роман быстро пролистал пачку и усмехнулся, поворачивая сигару к левому уголку рта. – Так-так-так, это один из способов заслужить мою лояльность. Неплохо. Что касается молчания, то можешь не беспокоиться. Никто не поверит и половине того дерьма, что я видел, и я не заинтересован в том, чтобы убедить их в обратном. Вейл и без твоего безумия достаточно запутан, – он повернулся к двери и махнул рукой через плечо. – Я позвоню тебе, если что-нибудь найду. Блейк подождала, пока он уйдет, и лишь потом сказала: – Мне жаль, что так вышло. – Ты старалась изо всех сил, – в голосе Жона звучало такое же поражение, как и в его взгляде. – Ничто не идет по плану, когда в дело вмешиваются Шни. Мы должны разобраться с этим быстро. Мне просто не нравится, на что мы должны будем пойти. – Я могу сражаться. Я знаю, что это не идеальный вариант, но я справлюсь, если нужно будет. – Я знаю. Я тоже могу, – он заметил её пристальный взгляд и добавил: – Во всяком случае, не хуже, чем любой из этих бандитов. Я не самоубийца, Блейк, я не стану бросаться под пули. Дело в том, что, возможно, есть другое решение. Может быть, есть способ сделать это без всякой крови. – Я вся во внимании. – Если мы сможем пробраться внутрь и выкрасть аномалию у них из-под носа... – Разве Роман только что не сказал, насколько это маловероятно? Не хочу тебя расстраивать, но мастер воровства наверняка знает о нюансах гораздо больше, чем мы. – Я не сомневаюсь, – ответил Жон. – Но что, если человек, входящий в дом, будет совершенно невидим для окружающих? Что если его нельзя будет увидеть, нельзя почувствовать, как бы ни старались те, кто находится внутри? Что, если бы его не существовало? Сердце Блейк мгновенно сжалось. – Ты же шутишь... – Может, и так, – Жон тяжело вздохнул и посмотрел на нее сквозь пальцы. – Кто-то, используя «Чистый лист», может незаметно войти и выйти. Они могут украсть новую аномалию и вернуть ее сюда. – И при этом рискнуть потерять себя. – Да. – Ты сумасшедший. – Я в отчаянии, – возразил он. – Я в отчаянии, и мы все будем в отчаянии, если преступники завладеют аномалией, которая действительно может ответить на любой вопрос. Особенно если окажется, что она способна предсказывать будущее. Другой наш вариант - привлечь Озпина. – Озпин? Ты имеешь в виду, что «Бикон» может прислать охотников и охотниц? Он кивнул. – А что не так с этой затеей? – Озпин не захочет отдавать аномалию, если будет уверен, что сможет её использовать. Ах. Блейк поморщилась и отвела взгляд. Озпин сам был аномалией и раньше восставал против них. Он позволил им оставить «Чистый лист», но, возможно, это было потому, что он был слишком опасен. Возможно, так будет и в этот раз, но они просто не знали наверняка. Тем не менее, возможность получить мощную поддержку была неплохой. – Можем ли мы попросить Совет о поддержке со стороны охотников? – Официально все охотники подчиняются городу. Неофициально большинство подчиняется Озпину. Я гарантирую, что любой охотник или охотница, которые в состоянии помочь нам, так или иначе преданы ему. Он узнает. Возможно, так будет даже лучше. Возможно, у нас не будет выбора, учитывая, насколько все это публично. Но если станет известно, за что они сражаются... что ж... – он вздохнул. – Это станет аномалией класса «Реальность». Им пришлось бы заниматься контролем ущерба и убеждать мир в том, что это нормально - придумывать оправдания. Как? Блейк не представляла. Может быть, они могли бы доказать, что шар создали с помощью Проявления, и придумать фальшивую личность для человека, которого никогда не существовало, человека, обладающего Проявлением, позволяющим создавать предметы с ограниченным эффектом предвидения. Звучит неправдоподобно, но не хуже того, во что люди уже верили. Однако это превратило бы аномалию во всемирную достопримечательность. Банды воюющие за неё сменились бы Королевствами. – Черт, – выругалась Блейк. –Ненавижу Шни. – Ага, – согласился Жон с усталой улыбкой. – Я тоже.