Страницы жизни

Украина никогда не жалел, что выбрал для себя именно его – Германию – в партнёры. Никогда не жалел, что тогда ответил на его чувства взаимностью. Никогда не думал жалеть даже о том, кем является сам Германия, чьим наследником и каким воплощением. Он не пожалел, что влюбился, ведь любил ответно и безболезненно. Почти. На часах, что висели на стене возле окна, было за два часа ночи, чему указывала и темень за тем же окном – редкие звёзды и отдаленный свет луны буд-то утопали в океане ночной царицы, однако внизу всё ещё красками сияли улицы города. Их с Августом квартира была в одном из столичных и дорогостоящих пентхаусов, хоть их и было две – одна в Берлине, другая в Киеве – зачастую пара жила в квартире немца. Причиной этому было, по большей части, безграничная занятость Немецкого, от чего было бы сложно жить в Украине и летать каждый день назад в Берлин. Да, дистанционную работу никто не отменял, однако дела такой важности, какой они обычно бывали, должны были решаться ни как по-другому, как в присутствии самого Германии. И иногда украинец это ненавидел. С одной стороны, он всё же понимал, с каким человеком собирается связать жизнь, а с другой было сложно решить – а стоит ли? Украина любил свободу и волю. Поэтому ему было нереально тяжело и скучно дожидаться Августа из Штаба ООН или других офисов поздними вечерами и началами ночи. Немецкий никогда не приходил раньше девяти вечера, и чтобы он, хотя-бы, удосужился поужинать с Юкимом, последнему приходилось использовать крайнее меры – парень грозился уехать в свою страну, надолго и, возможно, безвозвратно. И это действительно помогало должным образом: Германия приходил ближе к одиннадцати, с бутылкой хорошего вина и любимыми конфетами украинца, а после долго и нежно шептал слова прощения и подобные предложения о том, что он очень старается, чтобы побыть с Украиной подольше. А Украина, почему-то, верил. Ему хотелось верить. Юким знал, когда его партнёр врал – его стальные глаза это выдавали. Украина научился читать их, понимать эмоции Августа, разбираться в том, что беспокоит мужчину. А это удовольствие было доступно, почти что, никому из возможных. Они оба хорошо понимали, что если каждый разъедится по своим странам, то связь утеряется быстрее, прежде чем пройдет один маленький месяц их розлуки. У Германии будет гора своей работы и он, как точно знал Юким, будет забывать возвращаться в свою квартиру и вообще утеряет значение слова «отдых», ведь немец приходил домой только ради Независимого, а так бы и дальше ночевал в Штабе. А Украина займётся своим аграрным продвижением, что сейчас пытается усовершенствовать лишь работая на компьютере. И если младший ещё будет не забывать писать немцу, то тот вряд-ли найдет свободную минутку, чтобы ответить на сообщения или звонки. А Август не хотел терять своего парня от слов «совсем» и «полностью». Юким был единственной причиной хотеть побыстрее сделать работу, не перегружать себя настолько, чтобы потом не хотелось даже дышать, спешить домой сильнее, чем куда либо ещё. Он действительно любил рыжего украинца, чему иногда и сам удивлялся: понятие «любовь» ему было знакомо лишь благодаря словам отца, который когда-то объяснил ему значение этого чувства. «Бессмысленное, но такое желанное и красивое» – именно так выражался о «любви» Третий Рейх и маленький Август был с ним, почему-то, согласен. А сейчас наоборот, не понимал мнение отца – встретив Независимого, немец совершенно по-другому начал воспринимать не только это слово, а и весь мир, в целом. Украина вновь вздохнул. Август обещал вернуться пораньше, когда украинец ему позвонил узнать, много ли работы. Однако, стрелка на часах уже зашла за тройку, и Юким с негодованием и звуками тяжёлого вощмущения ударился головой об стол, на котором стояли тарелки и остывшей индейкой и картофелем. Независимый был уверен, что если немец пообещал, то он так и сделает, но не тут-то было, и Украина этому расстроился. Сильно расстроился. До раздражения и обиды на Августа. Прошло ещё не менее полчаса, как двери квартиры наконец-то с тихим звуком открылись и послышались шорохи. — Украина? — тихо позвали его. Видимо, Август думал, что партнёр уже спит, но свет на кухне горел-то. И немец пришёл туда первым делом. — Ты почему не спишь? — Как могу? — язвительно буркнул зелёноглазый. — Юким, прошу, — покачал головой мужчина, пока смоляные брови свелись к переносице. — Я устал от твоих ночных приходов, Август, и ты знаешь это, — Украина поднял голову со стола, выпрямившись, — но, вместо того, чтобы хотя-бы попытаться сдержать свое же слово, ты приходишь ещё позднее обычного. Как я должен на это реагировать? — он вскинул бровь, глянул немцу прямо в глаза. Тот промолчал, не имея слов в ответ. — Отож бо. — Мне жаль. — И всё? — возмущённо фыркнул украинец. — Мне жаль, — повторил вновь Германия, бросив стальной взгляд на парня, — что мой отец оставил мне из наследства только возможность загребать его грехи. Украина едва не поперхнулся собственной слюной, тут же помрачнев в лице. Так вот оно что.. — И-извини.. — голос предательски дрогнул в начале, и Юким опустил голову. Сейчас он чувствовал себя глупым и очень эгоистичным в отношении к Германии. Украина вдруг осознал, что он бы мог и сам это понять раньше, а не требовать немца разрываться между работой и собой. Слова мужчины открыли ему глаза: к Германии до сих пор нередко прикованы осуждающие взгляды и он понимал почему, однако принять это к сведению парень.. Не хотел? Август вздохнул и поставил свою рабочую сумку на столешницу, а сам подошёл к застывшему украинцу и крепко обнял его, прижимая к себе. — Не вини себя. Нам стоило детальнее поговорить об этом раньше, — констатировал факт немец, поглаживая рукой рыжие пряди. — Я никогда не осуждал своего отца, однако всегда пытался укрыться от того, чтобы в глазах всех я был лишь его наследником и сыном. Поэтому работал сутками напролет, добиваясь высот в мировых рейтингах, желая выглядеть уверенным и сильным олицетворением своей страны, отворачиваясь и покрывая этим то, что творил отец. И у меня это отлично получалось, получается и будет дальше получатся. Я привык к такому образу жизни, — небольшая пауза, пока Независимый обнял мужчину в ответ, за рёбра (далее и не достал бы – разница роста не всегда действовала Украине на руку). — Но появился ты, — Юким поднял голову и неуверенно взглянул в глаза партнёра, а он ответно посмотрел вниз. — И я до сих пор ощущаю себя сконфуженным, когда иду домой так рано. И в целом иду домой. Мне сложно помнить и понимать то, что теперь в моем существовании появилось что-то дороже, чем бесконечная работа. Но я не хочу это отвергать, — украинец не говорил ни слова, а только слушал, и Август большего не требовал. — Я люблю тебя, Украина, и не могу ставить то, что раньше было смыслом моей жизни, выше этих чувств. Просто не могу и не имею и малейшего желания, — Германия смягчил взгляд и слегка склонил голову к плечу. Юким лишь всхлипнул и уронил рыжую голову на грудь партнёра, обнимая его крепче. — Как же много я не понимал.. — шепчет украинец, и Август чувствует как прилипает грудина белоснежной рубашки к телу от попавшей на неё влаги. И если раньше он бы наорал на кого-то, кто посмеет хоть как-то испортить его безупречный, чистый и опрятный образ, то сейчас немец нежно целует партнёра в макушку и подхватывает его под бёдра, поднимая. Юким поспешно оборачивает ногами талию Немецкого, не отрывая головы от его грудины. — Тише, солнце, я не злюсь на тебя. Все делают ошибки и.. — немец замолк, опешив,, как на него посмотрели изумрудные глаза, полные слез. — Прости, прошу, мне очень-очень жаааль.. — протянул Украина последнее слово, снова получив приступ слёз. Рука, которой он не держался за партнёра для безопасности, пыталась утереть хотя-бы часть этого безобразия с лица, но ничего так и получалось. И это заставило Германию взять дело под контроль. Он не любил слез, а на лице украинца ему не хотелось их видеть больше всего на свете. Август глянул за спину Юкима, оценивая стол, однако развернулся и усадил плачущего парня на столешницу – поверхность первой мебели была с тарелками и другой сервировкой, поэтому места там не особо и много. Можно было бы унести Украину в спальню, для большего комфорта, но не суть. Немец убрал от лица зеленоглазого его же руки и вдруг поцеловал опешившего от такого поворота событий украинца в губы, с чувствами и по-взрослому, смешивая в поцелуе солёный привкус слёз. Отпрянув, Германия взял недалеко лежащее полотенце. Убедившись, что оно чистое, начал вытирать влагу с лица ничего не понимающего и притихшего Юкима. Закончив, мужчина отложил полотенце в сторону и глянул на партнёра. — Чем ты так удивлен? — хмыкнул Немецкий, поставив руки по сторонам от украинца. — Я немного сконфуженный.. — пытался объяснить бурю эмоций внутри он. — А ты немного наглый, — Август басисто засмеялся, пока Юким нахмурился – Независимый никогда не теряет изюминок своего характера, чему немец даже рад. — Прекрати. — Извини, — закончил смеяться мужчина и посмотрел в глаза партнёра. — Я люблю тебя, Юки, — вдруг нежно проговорил Германия, а изумрудные глаза забегали из стороны в сторону. — Ты же говорил мне это.. И не раз, — щеки предательски краснеют сильнее и сильнее. — Почему я всё ещё смущаюсь от этого как восьмиклассница? — риторически сказал Независимый, а пару прядей упали на его лицо. — Возможно потому, что я всегда говорю это таким тоном, что любая, как ты выразился, восьмиклассница, и не только, упала бы? — хмыкнул мужчина, пальцами убирая рыжие пряди за ушко Юкима. — Не льсти себе, Немецкий, — фыркнул вдруг украинец. — А разве я не прав? — Германия слегка приблизился лицом к лицу партнёра. — А разве не много самолюбия для своей персоны? — вскинул бровь Украина, тоже приблизившись – он не собирался сдавать позиции так рано. — Брось, это никогда тебе не мешало, — хмыкнул он. — Не мешало в чём? — уточнил Украина. — Не мешало любить меня, — повёл плечом Август. Парень полминуты помолчал. — Какая разница. — Что? — Германия не успел среагировать на фразу партнёра, как тот обвёл его шею руками и поцеловал прямо в губы, прижимая к себе. Немец улыбнулся в поцелуй и ответил на него, углубляя и беря его под свой контроль. Украина не имел что сказать, поэтому закончил спор своим фирменным способом. И он нравился Германии. Нравился способ, его процесс, его последствия, и его автор. Только последнее нравилось больше всего и Август этого не отрицал.