Турмалин

      Доктор напрягся всем своим существом, но, не подавая вида, вернулся к двери, шагая легко и осторожно. Вроде бы голос принадлежал доктору Шерману… но ведь тот был зол и никогда не обращался к Сорок девятому, как «Доки». Странно.       — Хм, — задумчиво протянули за стенкой, послышалось копошение. — Чёртова карта… — вскоре послышался неприятный тихий писк, сигнализирующий об открытии прохода. Тяжёлая толстая дверь медленно открылась. Доктор удивлённо повёл плечами, вопросительно глядя ни на кого иного, как на Маску. За спиной тот явно что-то держал. И что он тут забыл? Чумной бы скорее поверил, что по его душу пришли сотрудники Фонда, решив устранить объект, но вовсе не недавний знакомец. Он же спокойно подошёл к Сорок девятому и с лёгкими смешинками в голосе произнёс:       — Могу я пригласить Вас на прогулку?       Чумной Доктор с несколько секунд недвижимо стоял, глядя в бледно-расслабленные фиолетовые огоньки в прорезях маски. Теперь, не в мертвенно-бледном, а в аварийном свете были видны ярко-безумные блики на выступах белого материала.       «Всё же фарфор,» — отвлечённо подумал мужчина, а после невольно покачал головой, задавая довольно очевидный вопрос:       — Почему я, Маска? — отчего-то складывалось впечатление, что в здешних стенах Тридцать пятый знал не только Доктора, что на деле было очевидной и безусловной правдой. По спине прошёлся холодок: чего-чего, а быть целью или мишенью любого другого объекта не хотелось. Однако же, это ведь всего лишь Маска… Что он может сделать? Нет, не так: что он сделает?       — Хм, — тот приложил указательный палец к псевдомраморному подобию лица с лёгкой аффектацией задумчивости и, казалось, чуть сильнее улыбнулся: — Как насчёт того, чтобы Вы повторили этот вопрос позже? У меня уже есть планы на эту неделю, а Вам, я думаю, будет приятно увидеть дневной свет.       Доктор сжал губы в тонкую линию и обошёл Маску, направившись в коридор. Хотя, конечно, дороги он не знал, но ведь должны быть здесь опознавательные знаки? Он насильно вытащил из памяти воспоминания о том, как его волочат в камеру содержания или, наоборот, из неё в допросную. Стены практически пустовали, если не считать табличек о безопасности и об объектах. Нет, дойти он сам не сможет. Из-за невесёлых размышлений Доктор удручённо остановился и обернулся.       — Что такое? Вы не знаете, куда идти? — немного насмешливо, но совершенно беззлобно отозвался Маска на молчаливый вопрос. Сорок девятый сильнее сжал пальцы на ручке саквояжа, наверное, до побелевших костяшек. Он ужасно не любил такие почти что бестактные вопросы. Наступая на свою гордость, он с силой заставил себя едва заметно опустить голову, изображая кивок. — Значит, пойдём вместе. Ах, да, вот ваша трость, — он протягивает остроконечную тёмную тросточку ручкой вперёд. Щедрый жест не остался без внимания: Доктор бережливо взял в руку дорогой сердцу предмет, провёл ладонью в кожаной перчатке по лакированому дереву и с настороженностью глянул на Маску. Теперь Сорок девятый у него уже дважды в долгу. А если проведёт к выходу — трижды. И неясно, что Тридцать пятый попросит за помощь… Актёр, который себе на уме; будто бы весь центр, весь Фонд подыгрывал ему в этом паутинном спектакле по опутыванию Доктора нежными, но липкими цепями лести и долгов. А тому и не оставалось ничего, кроме как с голоду захватить опасно-фарфоровую наживку помощи.       — Нам направо, — несколько более серьёзным голосом произнёс Маска и кивнул в нужную сторону в подтверждение своих слов, подходя ближе к Сорок девятому. — Пойдём через запасной выход. Там поменьше тел и оставшейся охраны…