Как обмануть норн

      Шелестит кроной великий Игдрассиль, дуют ветра и полосами проходят дожди, светит солнце. Жизнь ткет свое полотно, ежеминутно меняя узор, цвета нитей и их переплетения. Кто заметит, что в великой картине исчезла тоненькая черная нить, нить предательства. Что жизни до мельчайших изменений ее узора, она идет вперед, ткет полотно дальше.       Царица Асгарда проснулась поздно, видения будущего, обычно четкие, хоть и короткие, выцветали, менялись, распадались. Подойдя к окну и вдохнув полной грудью, Фригга поняла – в воздухе Асгарда что-то поменялось. Чуть-чуть легче стала давящая плита на ее сердце, слегка приразжали когти отчаяние и горечь, поселившиеся в душе после провИдения судеб своих детей. И еще чего-то не хватало, неуловимого, неосязаемого, невидимого. Пройдя к Одину и вместе с ним спустившись на завтрак, Фригга не удивилась, не увидев более никого. Получив на пиру приглашение на завтрашний серьезный разговор от Всеотца, Тор с друзьями покинул дворец и заканчивал пир весьма шумно на ближайшей лужайке, помогая разойтись по покоям своим товарищам уже под утро. Локи же… – О нет! – холодея от дурного предчувствия, царица степенно направилась к дверям, сославшись на забытые дела. Едва выйдя в пустой коридор, подобрав юбки, Фригга бросилась к покоям братьев. Она поняла, чего ей с утра не хватало в воздухе Асгарда - тонкого, едва уловимого следа запаха магии младшего сына. Заклятья на двери покоев Локи пропустили ее. Щелчком пальцев развеяв иллюзию, Фригга сначала осматривалась, а затем судорожно проверяла полки, ящики, секретные ниши, уже понимая – Локи здесь нет, и некоторых вещей его тоже нет. На столе стопкой лежали книги, сияла начищенная глефа, в комнате был полный порядок. Уже собравшись пойти и хорошенько расспросить Тора, не сообщил ли брат, куда собрался на этот раз (загулы Локи в поисках артефактов или забытых знаний и заклятий вошли в привычку), Фригга почувствовала, как нечто позвало ее - на одной из верхних полок явно находилась ее вещь. Держа в руках шкатулку, она шептала – ну вот, он предупредил, все в порядке, - сама себе не веря.       Помня вчерашний вид и настрой Локи, сцену с участием Тора и его друзей, то, как он отвернулся, чтобы не встречаться с ней взглядом после, а затем и вовсе исчез с пира – ее предчувствие кричало, что все гораздо хуже. Фригга застыла в кресле, перед ней стояла шкатулка. А царица все медлила и медлила ее открыть.       Один сидел в своем кабинете и, ожидая старшего сына, думал о младшем. Разумеется, он понял, что именно Локи подбил вспыльчивого и по-детски обиженного Тора на поход в Йотунхейм. Ясно, зачем. Но позже этот же Локи так вдохновенно выгораживал и брата, и его друзей (которых, к слову, недолюбливал), что Всеотцу стало интересно, что же такого произошло в этом ледяном мире, что этот хитрец так круто поменял планы. Даже свою тайную тропу выдал. Он терпеливо ждал и дождался – сработали чары, отмечающие посещение сокровищницы, слабенькие, настолько легкие, что «учуять» невозможно. Сразу после ухода мага, Один наведался туда, удовлетворенно глядя на практически погасший Ларец. Прекрасно. Ну, что же дальше? Локи не подвел, чрезвычайно продуманно ища информацию. Да, Один хорошо его обучил. Еще большее восхищение вызвали как по нотам разыгранные ранения и абсолютно профессионально проведенные допросы целителей и обслуги. Заклятье сбоя не давало. Один накинул его на следующий же день по возвращении в Асгард, и много сил оно забрало у него. По расчетам Всеотца, следующим шагом должны были стать поиски более детальных описаний йотунов, а также расспросы участников последней битвы с ледяными гигантами.       Сидя на пиру, довольный и тем, что сам оказался прав, и тем, что Локи приятно удивлял умением добывать информацию любыми способами, Один упустил момент, когда принц непринужденно завязал разговор с воинами, точнее, с одним из них. Темноволосый, скуластый. Ас? Нет, скорее ван. Знакомое лицо. Их сильно поредевший отряд после последней битвы отбыл в тот же вечер домой. Стоп. В тот же вечер?!       А младшенький весьма неплох, снова. Вытащил из рассказчика что возможно, перевел разговор, подпустил насмешек. А дальше все покатилось к Хель, да так быстро, что и вмешаться не успел. Как только Локи пошел вдоль пирующих, Тор зачем-то таскался за братом, ну и четверка, как же без них. Вошедший в раж старшенький и с трезва не сдержан, а после доброго меда и вовсе не удержал языка, особенно, памятуя сорванную коронацию. И дружки его в стороне не остались. Один вскипел – негоже уподобляться такими словами черни в кабаке. Не успел он призвать к порядку, как фраза этой девчонки, Сиф, повергла его в ступор. Вот откуда?! Как?! Норны, надо же было ТАК всему совпасть. Откуда ее суртова бабка узнала такое?! А младший хорош, вон какое самообладание. Ух ты, магическая сила то!! Что ж, этот раунд за паршивцем, ладно.       Очень вовремя, сейчас стоит вправить как следует мозги Тору, ясно же, что о Локи рассказать правду придется не сегодня – завтра. Жестко вправить, а потом и дружкам его. И останется только ждать младшего с вопросами, нужно как следует подготовиться. Один даст ему день-два поостыть, и будет ждать. Пусть сам спросит, тогда и ответы получит. И даже планы Один ему откроет некоторые, заслужил.       Как так вышло, что Локи, в последние века получая времени Одина в два раза меньше, взял сполна, а Тор не смог и половины? Сложно объяснить молодому задире, что война бесконечна, и трудно из нее выбраться без огромных жертв. Локи ударит кинжалом в спину, чтобы эту самую войну не допустить. Сложить бы их, да поделить пополам, эх… Скоро, скоро Сон Одина, вроде по времени пора, а не тянет. И дышится сегодня определенно легче, и сила, по капле утекавшая ежедневно, вроде как успокоилась, словно не нашла лазейки, вот что значит достойный противник, как бодрит. Так, ну, где же Тор?       Не успел наследник войти в кабинет отца, как за его спиной возникла бледная, как призрак, Фригга. Отодвинув Тора с дороги, она подошла к Одину и протянула ему письмо.       Сила Всеотца выплеснулась волной. Он даже не мог сказать, что повергало его в бОльшую ярость – неблагодарность этого, этого… он же ему… или то, что Одина лишили такой интересной игры, воистину игры разумов, как интересно было шлифовать такой талант! Царь помрачнел и махнул в сторону Тора рукой: - Иди, я призову тебя и твоих друзей позже.       Супруги сидели рядышком и молчали. Долго, очень долго. Фригга, чуть покачиваясь, словно баюкая саму себя, перечитывала снова и снова «К моему величайшему сожалению, не Ваш сын, Локи…».       Тор упорно искал брата. Его покои, лаборатория, для прочесывания библиотеки привлек друзей. Фандрал попробовал задать было вопрос – принц зыркнул так, что отодвинулись все четверо. Конюшня, сады Фригги, палаты целителей, кухня. Мелкий поганец как провалился. Провалился! Отправился куда-то один. Без него! Сурт с ними, подвигами, мелкий же, хоть и маг. Заноза в кхм, заднице и в сердце. Змей черноволосый, почему рядом с ним руки трясутся и язык немеет? Хоть письменно объясняйся. И родители из кабинета выставили, пока не выйдут – и не сунешься, не спросишь.       Закат Тор встретил в одиночестве, под яблоней Идун. Как же Локи без любимых яблок? Бродили и еще какие-то мысли, но эта засела основательно.       Заваленный огромными глыбами Нифльхейм был нереальным, казалось, время застыло в нем на заре веков. Прозрачные неподвижные озера, острые каменные сколы, торчащие зубьями, плиты размером с добротный дом. И пронзительная, звенящая, величественная тишина, не нарушаемая ничем. Локи казалось, он вообще один в этом торжественном мире. Чего-то остро не хватало. Листвы, понял он, хоть слабого шелеста листвы. Пробродив весь день, он наткнулся на подобие лощины, частично перекрытой плитами, как гигантской крышей. Гигантской…Отсюда ведь и пошли его истинные предки, как пишут в исторических летописях.       Забравшись внутрь и поставив магическую завесу, Локи расстелил одеяло и лег, прикрывшись плащом, так, чтобы видеть звезды. Как любой маг, достигший определенной ступени мастерства, он умел медитировать и входить в транс. Здесь, в тишине первозданной дикости, под небом, единым для всех девяти миров, все случилось само: он одновременно чувствовал свое тело, которое отдыхает, и разум, смотрящий на самого себя сверху, сливающийся со всем вокруг. Над ним снова и снова проходило светило, двигались знакомые созвездия, ему казалось, что время течет сквозь него бесконечно долго. Он вставал, умывался, пил, ел, снова ложился, включаясь в бесконечный космический танец.       Локи утратил чувство времени, да и нужно ли оно ему было? Иногда, купаясь в холодных озерах, он замечал, что кожа его синеет, так и что? Кому здесь это интересно? Скалам, воде, небу? Им все равно. Возвращаясь на ночь под свой плащ, кожа светлела, но и это здесь было неважно.       Однажды темнота накрыла его глаза, исчезла его картина мира, он оказался один. Заглянуть внутрь себя было страшно. Снаружи жила единым ритмом вселенная, а внутри него бурлил котел одних и тех же эмоций, из которого не вытащить целиком ни одной. - Я не готов, верни! Верни меня наружу!       И снова Локи лежал и смотрел в небо, следя за временем по восходам солнца. Холодало. Каждый раз просыпаться становилось труднее, да и не хотелось. Еда кончилась, фляга воды под рукой – вот все, что у него осталось. Локи не мог замерзнуть (покажите мне йотуна, который умер от холода), но он слабел, упрямо оставаясь на одном месте. Удушье свалилось внезапно. Закатились глаза, руки бессильно царапали грудь. И снова натянулась и лопнула нить, крючок на этот раз рванул на горле.       Выбравшись набрать воды, маг новыми глазами огляделся вокруг. Пришло странное чувство, что пора уходить, скоро, совсем скоро, сейчас. Собрав мешок, Локи оглянулся на лощинку, ставшую ему домом непонятно на сколько времени, вздохнул и сделал шаг прочь. Ежась от холода, маг посинел – так было проще, и побрел наугад, поглядывая на солнце.       В кроне гигантского ясеня завозилась белка. Что-то разбудило ее. То ли шаловливый ветерок прокрался в подшерсток, то ли пролетел мимо чутких ушей упавший лист. Поведя носом, Рататоск напряглась. Звуки, непривычные звуки и запахи эхом отражались в теле Игдрассиля, шли снизу, будоражили. Белка скользнула по стволу, пробираясь к одной известной ей точке. В полотне жизни исчезала еще одна тончайшая пурпурная нить – нить отцеубийства.       Лафей проснулся от кошмара. Ныла грудь, дрожали руки. Он помнил смутно, как с хрустом прошло насквозь копьё, помнил боль и странное смирение, практически моральный паралич, охвативший тело, приказавший не сопротивляться и принять.       После неудачной диверсии зеленоглазый асгардский гаденыш исчез, червоточина оказалась запечатана, да так надежно, что лучшие маги Йотунхейма развели руками. Смешение магий, говорили они, самое сильное и невероятно гармоничное. Видим следы магии царской крови. Вот так вот. Да еще один из воинов рассказал, что видел, как рука этого мелкого асенка посинела, а ему хоть бы хны. Болтуны, его окружают бездари и болтуны.       Слухи из Ванахейма (вот позор то, опуститься до вторых рук) говорили, что в Асгарде сейчас один царевич, где второй – непонятно, Один не собирается в сон, мрачен и резок, но сына бережет. Вот и славно, значит, диверсий ждать не стоит, можно и страной заняться. Хотя чем там заниматься… ледяных пещер довольно, удел воинов бой и смерть в бою. Сыновья на смену растут, старший, правда, больше вглубь страны глядит, зато младший что волк бешеный на цепи – бросается и дерется, как берсерк, только дай. Младшенький, да. Два удела у знатных йотунов – воины и маги, второе даже почетнее, если сила есть. Не в Лафея пошли сыновья, слабая у них магия, почти совсем нет.       Что ж, можно и Хельблинди навестить, поглядеть, как он там в долинах меж гор снег месит. Оседлав своего варга и прихватив свиту с охраной, Лафей двинулся в путь. Чем ближе к Утгарду, тем медленнее шли варги, ноздреватее становились сугробы, мокрее и тяжелее снег. Не веря своим глазам, йотуны смотрели на проталины и тонкие полупрозрачные травинки. Ночью все проснулись от оглушительного треска – двинулся лед на реке.        В селении шаманов стояла тишина. Полдюжины тощих фигур стояли, обратив лица в сторону Нифльхейма. Их обходили стороной – не маги, но повелители сил земли и воды, зверей и птиц. Черные шаманы, называли их, по цвету рисунков на коже. Лафей поклонился им, приблизился. Самый старый выступил вперед: - Ты умер. Ты движешься и говоришь, ешь и пьешь, но ты мертв, - палец указал на грудь. - Это сон. Просто сон, и я даже не видел, кто это был. - Ты убил его, но он выжил. Он не убивал тебя, но ты умер. Равновесие восстановлено.       Кольцо гор на границах все также светилось льдом, там царил холод, сильные ветра все также полировали мелким колючим снегом крутые склоны. Суровые синие великаны несли дозор, рядом с ними тенями скользили варги. Но, в защищенные этими горами долины и в разбросанные вдоль рек поселения медленно, но упрямо и неотвратимо, входила весна.