***
Пятого июня вся семья съехалась в дом Матроскина. Даже Мурка, хоть сама и не соизволила явиться, отпустила Гаврюшу на выходные. И Печкин с Галчонком решили, что лучше повода для того, чтобы рассказать про их отношения, не найти. Не то, чтобы Печкину нужно было чье-то разрешение или одобрение — он вообще не собирался делать из этого событие, но Галчонок очень переживал. А раз ему это нужно, то ладно. На новость, что они начали встречаться, все отреагировали по-разному. Матроскин как только услышал, ударил ладонью по столу и с криками, «Нет, ну вы только посмотрите на этого молчуна!», подорвался с места и сжал Галчонка в объятиях. Потом Матроскин что-то говорил ему на ухо, а Галчонок кивал и улыбался. — Я не понял, а что у вас там за секреты? — Печкин заинтересованно поднял бровь. — Да! Где больше двух, говорят вслух! — вставил Шарик. Матроскин бросил взгляд на Печкина: — Кто бы говорил про секреты! И вообще, Игорь, — он усадил Галчонка рядом с Печкиным. — Смотри, мне: птичку нашу не обижай! Печкин усмехнулся. — Не буду. Матроскин торжественно вернулся на свое место и, как бы невзначай, бросил Шарику: — А я говорил? Тот только скривился. — А я давно говорил! Гони пятихатку. Вот, как знал: надо было на большую сумму спорить! — лицо Матроскина сверкало от радости выигрыша. — Ой, больно надо, — Шарик вытянул с кармана пару купюр. — На, твои законные. Может тебе в гадалки пойти? — Ага, чтобы точка на рынке тебе досталась? Не дождешься, — Матроскин оскалился и спрятал деньги в карман. Гаврюша, который одной рукой обнимал Шарика, с удивлением наблюдал за их разговором. — Ну, даете! Люди к вам пришли радостью делится, а вы как кот с собакой! Все уставились на него. — Ой… — Гаврюша покраснел. — Ну, короче, вы меня поняли! Лучше бы порадовались, а то сразу про деньги вспомнили. — А мы рады, правда, Шарик? Мы, можно сказать, сделали все, что могли, для этих отношений, — Матроскин довольно улыбнулся. И тут Печкин не выдержал. — Это уже ни в какие ворота… — он начал вставать из-за стола. — Мало того, что ставки на нас делали, так и еще где-то подсуетились? Ладно еще Матроскин, но ты, Шарик, — Печкин посмотрел на него и покачал головой. — От тебя не ожидал. Шарик опустил голову. Галчонок схватил Печкина за руку. — Игорь, не надо… — Что не надо? Разве я сказал что-то не так? — он сел на место. — Мне очень интересно послушать, что же они там сделали. Матроскин только открыл рот, чтобы ответить, но Гаврюша тут же его перебил. — Примите мои поздравления. Сказать, что я удивлен — ничего не сказать. Очень рад за вас, — он запнулся и покраснел, но продолжил. — Надеюсь, теперь вы будете счастливы. — Спасибо, — Галчонок тоже покраснел и еще сильнее стиснул руку Печкина. А тот лишь кивнул в знак благодарности. Дядя Федор грозно посмотрел на Матроскина, который опять хотел что-то вставить, и быстренько налил всем чаю. — Я вообще думал, что у тебя, Печкин, есть жена. — Чего???? — Печкин подавился конфетой и в попытке откашляться, уточнил. — С чего ты это взял? — Слышал в деревне. Вроде даже твои Рая с Алисой рассказывали. Что твоя жена очень красивая и живет в городе, а ты периодически к ней наведываешься. Печкин и правда наведывался в город, но совсем не к жене. «Вот я им устрою, только приду на работу. Чем языками чесать, будут месяц посылки перебирать», — решил Печкин и отхлебнул чаю. Римма с Димой только молчали и никак не комментировали происходящее. Но потом переглянулись и начали смеяться. Печкин нахмурился. Дима поднял вверх ладони, и отдышавшись, объяснил свое поведение: — Мы думали, у нас хоть Галчонок гетеро будет. Хотя, учитывая атмосферу, которая царит в этом доме, не мудрено. У вас же здесь прямо витает флер… — он провел пальцами в воздухе, как будто хотел почувствовать очень тонкий аромат. — … мужской любви. Дядя Федор закатил глаза. — Начинается… — Может и мне пора в геи податься? На это громкое заявление, Дима отхватил от Риммы подзатыльник. — Куда податься? — она средним пальцем эффектно поправила очки. — Шучу-шучу, куда же я без такой женщины? — приобняв жену, он поцеловал ее в щеку. — А что начинается? — мама повернулась к дяде Федору. — Мне очень нравится Матроскин, правда. Но мы внуков хотим! Я уже в том возрасте, когда можно основательно заняться их воспитанием. Матроскин опустил голову и весь как-то сгорбился. Галчонок пожал губы и потупил взгляд. «Ага, не впервой этот вопрос поднимается. Странно, что Матроскин молча принял этот укол. Если бы кто другой сказал такое, уже бы тельняшку на груди порвал, доказывая, что лучше него никого на свете нет». Дядя Федор сжал кулаки. — Ты, мама!.. — он начал повышать голос, но потом взял себя в руки. — Ты, мама, как раз в том возрасте, в котором можешь запросто родить себе еще одного ребенка и няньчится с ним сколько твоей душе будет угодно. А на меня в этом деле не рассчитывай, — и он демонстративно схватил Матроскина за лицо и поцеловал. — Ой, ладно уже! Только давайте не здесь, я не хочу видеть ваших лобызаний, — и Римма отвернулась. — Римма, ну что ты! Это же любовь, как ты не понимаешь! Ведь сама говорила, какой Матроскин замечательный, что дядя Федор с ним не пропадет… — Дима что-то еще сказал ей тихо. Римма всхлипнула. — Говорила! — она подняла глаза, полные слез, на Матроскина. Тот тоже сидел, чуть не плача. Они смотрели друг на друга пару мгновений, а потом Римма не выдержала: — Ну иди уже сюда! — она раскрыла руки для объятий. Матроскин второй раз за день сорвался с места и на колени упал перед Риммой, обнимая ее. Дядя Федор со словами «да ну вас!» тоже подошел и обнял их обоих. Наблюдая за этой сценой, Печкин только удивлялся. «Нет, я всегда знал, что они странные, но чтоб настолько…» — Мальчики мои! Я вас очень люблю, правда! — она поцеловала одного и второго в щеки. — Ведь главное, чтобы вы были счастливы. А мы уже с папой как-нибудь доживем. Печкин фыркнул. — Полно вам, Римма. Говорите так, как будто уже на тот свет собрались. Вы очаровательная женщина в самом прекрасном возрасте и расцвете еще краше со вторым ребенком. — Вот и я так думаю, — Дима поцеловал руку жены. — Оставь уже дядю Федора, пусть живет своей жизнью. А мы еще вполне можем пожить нашей. И Римма тепло улыбнулась ему в ответ.***
Печкин с Галчонком никуда не спешили. Это было лучшее время: тот самый букетно-конфетный период. Они были влюблены, счастливы и ни на что не обращали внимания. Серьезных разногласий у них не возникало. Так, всякая мелочь. Галчонок хотел есть по утрам яичницу на сале, а Печкин считал, что лучше овсянки мир еще ничего не придумал. Поэтому Галчонок с недовольной миной ковырял кашу, пока Печкин не ставил перед ним большую кружку кофе с молоком. Поцелуй в макушку — и все разногласия забыты. Печкина было не узнать. Вся деревня заметила перемену. Еще бы: то веселый ходил, потом на полгода из виду пропал, затем вернулся мрачнее тучи, а теперь его как на крыльях носит. Да и он сам думал, что в обличии Галчонка ему с небес прислали ангела. Только вот за какие заслуги, пока не ясно. Скрывать их отношения от жителей села получилось недолго. Да и сложно было не заметить, как они смотрят друг на друга. Те, кто их давненько знал, отнеслись спокойно, да и остальные не показывали открытое недовольство или неприязнь. Все, кроме соседки Панаски. Вот она уже не скупилась на высказывания. После той ночевки, когда Галчонок оповестил всех ближайших соседей, как ему хорошо, бабка из добродушной тетки превратилась в злую каргу. Она ведь тогда ночью выскочила во двор и думала, что Печкин кого-то убивает. «Наверное, опять Петька пришел жену искать», и уже хотела звонить в милицию, но вышла ее Зорька и увела бабушку домой, по пути объяснив, что это за крики и их причину. На утро, когда Печкин вышел провожать Галчонка домой, Панаска подкараулила возле забора и, увидев их вместе, закричала: «Развратник! Гореть тебе в аду за такое! Мало того что сам, так еще и мальчика совратил. Ай-ай-ай, как только под тобой земля не дымится!», а потом плюнула под ноги и ушла. После этого она перестала здороваться с Печкиным и всегда, когда его видела, делала страшное лицо и говорила: «Бог все видит!» ну и все в таком духе. Галчонка это очень веселило, а вот Печкин ничего забавного в этом не находил. Он пытался пойти на мировую, но Панаска была непреклонна и вскоре он просто перестал обращать внимание на ее выпады. Впрочем, как и все. И вроде все было хорошо, но и тут не обошлось без сюрпризов. Недопонимание — страшная штука. Печкин особо и не знал, что нормально, а что нет — ведь в таких отношениях он не был ни разу. Да и, по сути, ни в каких серьезных отношениях он не был — так, легкие интрижки. Но сейчас ведь все иначе и что с этим «иначе» делать, было непонятно. Спрашивать у более опытных в этих вопросах дяди Федора и компании не было никакого желания: они только ржать как кони начнут и будут стебать его при каждом удобном случае. Поэтому Печкин решил, что сам разберется — это же не ракету в космос запускать. Галчонок выглядел вполне счастливым и довольным. Они вместе работали, гуляли, собирали ягоды, ходили на речку, бегали по утрам — в общем, занимались всем, чем только можно. Кроме секса. Нет, конечно, были объятия, поцелуи и Галчонок даже пару раз оставался ночевать, но дальше дело не заходило. Он после пары поцелуев поворачивался на бок и засыпал. А Печкин потом еще полночи не мог успокоиться. Галчонок никак не проявлял желания повторить ту ночь, от которой у Печкина даже при воспоминании стояло колом. И он давал Галчонку время восстановиться и привыкнуть. Но как-то больно уж затянул. Хотя иногда очень хотелось вжать его в кровать и заставить кричать всю ночь напролет. Но Печкин ждал. Дрочил и ждал. Галчонка тоже начали посещать довольно занятные мысли. Он был бы и рад перейти к более активным действиям, но почему-то боялся получить отказ. И не только отказ, а еще хуже — полный разрыв отношений, которые он так долго пытался наладить. Только сейчас, когда они стали общаться тесно, Галчонок заметил их разницу в возрасте и развитии — где Печкин, а где он. И для себя сделал вывод N 1: просто не интересен. На фоне Печкина он чувствовал себя ребенком, который не знает ничего и это очень расстраивало. Он читал до одури все подряд, не зная, за что ему хвататься и как восполнять пробелы в образовании, но и этого было недостаточно. Тогда Галчонок решил, что возьмет другим — молодостью и красотой. Но и с этим были проблемы — Печкин никак не проявлял инициативы и хоть какой-то заинтересованности в более близком контакте. Вывод N 2: попробовал разок и ему не понравилось. Совместные ночевки всегда начинались и заканчивались одинаково и превращались для Галчонка в пытку из разряда «смотреть можно, трогать нельзя». Пара неловких поцелуев — и он просто отворачивался, чтобы не разрыдаться прямо в кровати. С каждым днем догадки все больше подтверждались, хотя Печкин проявлял ту же заботу и внимание, что и обычно. Так прошел июнь. И вскоре Галчонок наткнулся на то, что встряхнуло их отношения. На почту пришла посылка на имя некой Анастасии М., но она не смогла забрать ее лично и прислала свою мать. И эта женщина вынесла Галчонку весь мозг. Он смиренно выслушал все, что она думает о бюрократии и почтовой службе, в частности. Долго возмущалась, почему это посылку не принесли домой, а когда Галчонок сказал, что доставка платная, так вообще разошлась и обещала написать жалобу. Заполнив все необходимые документы, женщина открыла коробку. И тут разразился буря — она вытрясла все, что было внутри, затем запихнула обратно и сказала, что «это» забирать не будет, а с дочерью проведет серьезную беседу на тему нравственного воспитания. Женщина ушла, громко хлопнув дверью, как будто это Галчонок был виноват во всем. А посылка осталась на столе. Он решил, что достаточно выстрадал и без зазрения совести заглянул внутрь. В коробке лежали несколько томов манхвы «Секрет работника К» и какой-то пакет. Один раз он яой читал, почему бы не прочесть еще? Галчонок присел за стол Алисы и начал неспеша листать страницы комикса. Дочитав второй том ближе к вечеру, он вскрыл пакет, хотя уже догадывался, что там найдет. Это был костюм горничной из этой же манхвы. У Галчонка загорелись глаза. «Может, если я надену платье, Печкин на меня посмотрит по-другому?» На возврат денег вроде не претендовали, но девушка после разговора с матерью могла прийти за посылкой самостоятельно, поэтому Галчонок отложил коробку на недельный срок хранения. Но за посылкой так никто и не пришел. И, расценив это как знак свыше, он решил оставить костюм себе, тем более тот был по размеру, только фартук потуже завязать. Для романтического вечера он выбрал ближайший праздник — Ивана Купала. Спрятав пакет с костюмом у себя дома, Галчонок стал дожидаться дня «х», предвкушаю реакцию Печкина.***
День выдался жарким и душным. Солнце палило нещадно, заставляя прятаться в тени. Но, хоть Печкин и не любил жару, все равно был в прекрасном настроении. Он собрал последнее ведро огурцов и думал после зайти за Галчонком, чтобы провести время вместе, но тот пришел сам. Ну как пришел — он влетел во двор, и заметив Печкина, бросился к нему. Первая мысль у Печкина была — случилось что-то очень плохое. — Игорь!!! — Галчонок подбежал и вцепился ему в футболку. — Сегодня ведь Ивана Купала! Давай вместе сходим на гуляния? Матроскин говорил, что будет костер и много всего интересного. А я ни разу не был на таком празднике. Сходим? Он был так взволнован и смотрел этими своими огромными глазищами, что сердце дрогнуло бы и у статуи. И у Печкина дрогнуло, ведь он уже успел придумать, десяток ужасных новостей, прокрутить их все с участием Галчонка. — И тебе привет, — выдал он в ответ все, что смог. — Ой, прости пожалуйста! Привет! — он чмокнул Печкина в щеку. — Так сходим? Печкин любил Купаловские гуляния. Да даже если бы и нет, то все равно пошел, ведь отказывать Галчонку он не умел. — Конечно сходим. Только ты меня так больше не пугай. Я уже думал, что кто-то при смерти лежит. Хотя, если бы это был Матроскин, то новость не была бы такой плохой… — Игорь! — Галчонок укоризненно посмотрел на него. — Что? Да шучу я, — Печкин поднял ведро. — А чем займемся до вечера? — Поможешь мне огурцы закрыть? У тебя вон какая ладошка маленькая, как раз в банку залезет. Галчонок мыл банки и расспрашивал про традиции и обряды. А Печкин с удовольствием рассказывал все, что знал. — А в Киевской губернии девушка, потерявшая до свадьбы девственность, не имела права прыгать через костер на Ивана Купала, так как она могла его осквернить. — Ого! Так кто же у нас будет прыгать? Не думаю, что тут много девушек, которые до свадьбы ни-ни, — он держал в руках огурец и махнул им в сторону. — Ой, это все так интересно! Скорей бы уже вечер. Очень хочется попробовать. — Так тебе тоже нельзя прыгать, Галчонок. — А с чего это мне нельзя? Печкин поднял брови. Галчонок вспыхнул. — Вообще-то, я не девушка, — он бросил огурец в банку и отвернулся. Печкин улыбнулся и подошел ближе. — Ну и что, — он коснулся щеки Галчонка, поворачивая его лицо к себе. — Если ты прыгнешь, костер не стерпит такой наглости и загорится так, что после уже никто не сможет повторить твой подвиг. Галчонок завороженно смотрел на его губы и потянулся навстречу. — Почему? — Потому что ты обжигаешь сильнее него. Печкин преодолел разделявшие их сантиметры и поцеловал Галчонка, мягко касаясь приоткрытых губ. Но когда тот стал отвечать, то от нежности не осталось и следа. Слишком долго он сдерживал себя, слишком близко прижимался Галчонок и слишком свежими были воспоминания об их ночи. — Галчонок… — Ммм?.. — Я хочу тебя. — Сейчас? — Да, прямо сейчас. Галчонок мягко надавил ладонями на грудь Печкина, отстраняясь. — Игорь, давай потом, — он отвел взгляд. «Потом…» —Я сделал что-то не то? Тебе не понравился наш секс? Что не так? Галчонок вскинул голову и покраснел еще больше. — Что? Конечно нет! Я вообще думал, что ты меня больше не хочешь! Печкин хохотнул. — Смешно, — он взял ладонь Галчонка и положил себе на пах. — Все еще думаешь, что я тебя не хочу? Галчонок охнул и округлил глаза. А затем прильнул к Печкину и шумно выдохнул ему в шею. Его пальцы пробежались по всей длине, а потом ладонь несильно сжала член через ткань штанов. — Нет, больше я так не думаю… Он замер в нерешительности, а потом пальцы оттянули резинку штанов, и рука скользнула внутрь, касаясь горячей кожи. Печкин закусил губу. — Ты не представляешь, как я ждал этих слов, — он продолжал двигать рукой вверх-вниз. — Но… Ласка закончилась так же неожиданно, как и началась. Галчонок только улыбнулся и сказал: — Игорь, сможешь потерпеть еще немного? До вечера? А после Купала мы продолжим. У Печкина отвисла челюсть: никто его еще так не обламывал. И Галчонок вернулся к банкам. Он с энтузиазмом, которого раньше не наблюдалось, принялся запихивать огурцы, плотно трамбуя их в банки. Печкин только стоял и тяжело дышал. «Какого хрена??? Может прямо сейчас подойти, зажать его у стола и … Нет, Печкин, так нельзя! До вечера, значит до вечера — осталось немного». — Ну и чего ты стоишь? — голос Галчонка вернул его в реальность. В его глазах плескалось веселье. — Огурцы мы будем закрывать или нет?***
С закатками провозились они достаточно долго. Вроде и в две руки работали, но каждый думал о своем и поэтому несколько раз приходилось все переделывать. Галчонок быстро огурцов в банки напихал, вот только не знал, что на дно нужно было положить листья и пряности для засолки. А выковыривать огурцы обратно — такое себе занятие. Печкин то и дело все ронял, потому что ему казалось, что Галчонок только и делает, что дразнит его. То подойдет сзади и обнимет, то, как бы невзначай, коснется руки, то волосы уберет за ухо. И под конец раздался контрольный хруст. Печкин повернулся на звук, но лучше бы этого не делал: Галчонок очень увлеченно ел огурец. «Да он издевается!» Галчонок что-то рассказывал, но Печкин его не слушал. Вернее, слушал, но не слышал. Он был повсюду — его голос, запах, касания. Все сейчас ощущалось особенно остро, и Печкин никак не мог сосредоточиться. Все валилось из рук: падали и терялись крышки, огурцы второй раз никак не хотели помещаться в банки, так и норовя вылезти обратно, соли сыпалось больше, чем нужно и под конец феерично взорвалась одна банка. — Я не знал, что закатки — это так сложно, — Галчонок сидел на столешнице кухонного шкафчика, свесив ноги, и обмахивался пластиковой разделочной доской. — Я тоже, — Печкин убирал разлетевшиеся стекла и огурцы с пола. — Еще и жара эта. Давай я тебе помогу! — Галчонок отбросил доску в сторону и хотел спрыгнуть на пол, но Печкин одним взглядом его остановил. — Не надо, я лучше сам, — вышло грубее, чем он хотел. Печкин выдохнул и выкинул остатки мусора в ведро. «Будет чудо, если хоть одна банка достоится до зимы и не взорвется». Он повернулся к Галчонку. Тот сидел с опущенной головой. — На тебя точно стекло не попало? — Печкин взял его руки в свои, внимательно разглядывая на предмет порезов и ссадин. — Нет, все нормально, — Галчонок посмотрел на него. — Игорь, прости, я не хотел, чтобы так получилось. Если ты устал, давай не пойдем никуда и останемся дома. Или, — он замолчал, и опустил взгляд, — я просто пойду домой. Печкин и правда устал. Никогда еще домашняя работа, обычно приносящая ему покой и удовлетворение, не была такой изнуряющей. И Галчонок ведь не виноват ни в чем. Ну, почти. — Все нормально, — он притянул Галчонка к себе и обнял. — Просто скажи честно, что боишься прыгать через костер и мы останемся. Галчонок фыркнул и шутливо пихнул его в грудь. — Вот еще! Да я прыгну выше всех, вот увидишь. И вообще, — он выставил указательный палец вперед. — Смотри к речке близко не подходи, а то еще русалки заманят и на дно утянут. — Что это? Я слышу нотки ревности? — Печкин усмехнулся. — Не переживай, — он провел рукой по волосам Галчонка. — С тобой ни одна русалка не сравнится. Тем более, что русалка? С ней даже поговорить нельзя во время… — Не продолжай! — Галчонок закрыл ему рот руками. — Я не хочу знать, чем ты занимался с русалками! Печкин усмехнулся и потянул его за руку, стаскивая с тумбы. — Куда мы? — В сад, цветов соберем. — Зачем? — Как зачем? А венок? — Но… — Галчонок остановился и покраснел. — Я не умею плести венки. — Я сплету тебе самый красивый венок, пойдем. И Печкин не соврал. У него росло много цветов, и Галчонок возле каждого останавливался, спрашивая, «Эти? А может вон те желтенькие?» Но Печкин вел его дальше, вглубь сада, где росла его гордость — голубая гортензия. Белые неприхотливые и растут в каждом дворе, но за этой красавицей нужен особый уход. Это был первый год, когда она зацвела. Галчонок увидел пышный кустарник, усыпанный цветами, и ахнул. Нежно-голубые шапки соцветий не были крупными — все-таки как бы Печкин не ухаживал, что-то не нравилось зазнобе. Зато такие цветы как раз подойдут для венка. Печкин аккуратно срезал небольшие соцветия голубого и белого цвета, пару молодых стеблей с листочками, собрал разнотравья для основы и сел под яблоней. Галчонок внимательно смотрел и даже пытался помогать, вставляя цветы в сплетенную основу — и вышло довольно неплохо. Печкин примерил готовый венок на голову Галчонка. — Ну как? — тот не мог усидеть на месте. — Красиво? Он даже не успел толком разглядеть, как Галчонок умчался в дом. Печкин отряхнул руки и встал. Солнце уже садилось и жара наконец-то спала. Пора было выдвигаться — до реки путь не близкий. Сегодня обещали сделать большой костер, а гуляния могли затянуться до самого утра. Он зашел в дом и пошел в спальню — нужно было переодеться. Галчонок стоял в ванной напротив зеркала. — Игорь, это так… — он едва дотрагивался кончиками пальцев до цветов, будто боялся их сломать. — Красиво? Галчонок повернулся — светло-голубые гортензии оттеняли его глаза, делая их синеву еще ярче. Он медленно подошел к Печкину, положил руки ему на плечи и поднялся на цыпочки. — Очень красиво, спасибо, — и поцеловал. Но это был не поцелуй благодарности. Это был очередной дразнящий, разжигающий желание, поцелуй. «Ох, Галчонок, не надо». Печкин первый отстранился. — Игорь? — Не стоит начинать то, что не думаешь заканчивать. Я ведь не железный. Галчонок вспыхнул и потупил взгляд. — Извини. Печкин вышел из ванны, на ходу снимая футболку. — Ч-что ты делаешь? — Переодеваюсь, — он открыл шкаф. — И тебе советую. Галчонок оттянул футболку, разглядывая пятно на ней. — Наверное, когда закатывали огурцы вымазался. Дай и мне что-нибудь переодеть. Печкин долго искал что-нибудь, но все его вещи были слишком большие. — Ну вот! Если я сейчас пойду домой переодеваться, то точно все пропустим! Игорь!.. — Не я виноват, что ты умудрился испачкаться. На-ка, примерь, — он протянул белую рубашку. — И вообще, приноси свои вещи, чтобы на смену были, я тебе полку выделю в шкафу. Галчонок в этот момент стягивал футболку и так и застыл, с поднятым руками. — А можно? — Нужно. Он покраснел и кивнул. Даже самая маленькая рубашка Печкина смотрелась на нем как туника. — Ну извини, меньше у меня нет. — Ничего, сейчас… — Галчонок закатал рукава, расстегнул пуговицы снизу, полы рубашки завязал на талии и повернулся к Печкину. — Ну что? — Тебе идет. Галчонок довольно улыбнулся и надел венок на голову. — Идем? — Идем.***
Дорога к реке шла через лес и была хорошо знакома — они часто здесь бегали по утрам. Но в сумерках все было по-другому: Галчонок боялся и жался поближе к Печкину. — Ты чего? — Мне не нравится в лесу ночью. Обычно в это время начинается охота и за каждым деревом может прятаться кто угодно, — он поежился. — Я больше люблю открытые пространства, где все видно и можно развернуться. — Тогда цветок папоротника искать не пойдем. — Нет, не пойдем. — Не бойся, я никому не дам тебя съесть. Галчонок вымученно улыбнулся. Вскоре лес поредел и уступил место заливным лугам. Весной река затапливала их, но сейчас они колосились от обилия трав и цветов. Галчонок, выйдя из давящего леса, расправил плечи и вздохнул полной грудью. Пока они шли, солнце зашло и на его месте красовалась луна. И хоть света она давала немного, на берегу реки было светло, как днем. На праздник собралось полдеревни. Парни и девушки пьяные и счастливые бегали в венках повсюду и, никого не стесняясь, целовались прямо у всех на виду. Люди постарше сидели невдалеке от костра и что-то обсуждали. Видимо, какая нынче бесстыдная молодежь или наоборот, вспоминали, как кутили в свои лучшие годы. Костер в этом году был даже больше, чем в прошлом — горел ярко и жарко, но первые смельчаки уже начали прыгать. И дядя Федор был в их числе. Сразу за ним пошел Матроскин. Он не был таким сумасшедшим, чтобы прыгать через костер с него ростом, но за дядей Федором он без раздумий мог и в жерло вулкана сигануть. Шарик не мог отстать от компании и даже взял хороший разгон, но немного неудачно приземлился. Гаврюша замахал руками и сказал, что прыгнет, когда огонь станет поменьше. Поддавшись на недолгие уговоры окружающих, Печкин тоже прыгнул. Ему в спину слышался веселый свист и одобрительные высказывания — довольно высоко подскочил, а это сулило счастье. Галчонок не прыгал: его втянули в хоровод. — Красавчик! — дядя Федор хлопнул Печкина по плечу и протянул термос. Печкин хлебнул от души — очень уж хотелось пить. — Это что? — Jameson — лучший солодовый виски! А ты думал, чай? — дядя Федор хохотнул и сделал глоток. — Чай? Дайте мне! — Галчонок подбежал к ним, вырвал термос из рук Федора и отпил. — Кха-кхе, что это? — он закашлялся, слезы выступили из глаз. — Эй! — Матроскин обнял Галчонка. — Не спаивайте мне ребенка! — Я, кхе-кхе, не ребенок. — Конечно, нет. Но это уже слишком, — он бросил недовольный взгляд на Печкина. — А я-то тут при чем? Я сам не знал! — Ой, смотрите! Венки через огонь бросают! — Гаврюша подошел как раз вовремя. И правда: девушки весело хихикая стали бросать венки через костер. Парни, толкая друг друга, пытались словить венок, понравившейся девушки. Ведь тот, кто словит, будет суженным. Хотя бы на эту ночь. — Дядя Федор! — Матроскин отобрал у того термос. — Кончай уже пить! И если ты не словишь мой венок, на продолжение вечера даже не рассчитывай. — Звучит как угроза, но я всегда готов, — дядя Федор отсалютовал и пошел к костру. — Идем, — Матроскин потянул с собой Галчонка и Гаврюшу. — Пусть ловят. Чтобы поймать именно этот венок Печкину пришлось нелегко. Зафиксировав все свое внимание на летящем объекте, он и не заметил, как локтем зарядил кому-то рядом. Оказалось, что тем несчастным был Шарик. Бедному сегодня явно не везло — Печкин заехал ему прямо в челюсть. Но тот не обижался — бывает. Главное, что Гаврюшин венок поймал. Галчонок подбежал к Шарику. — Жив? — Местами не очень, но до дома дойти сумею. Гаврюша, если что, тебе придется меня нести: по-моему, у меня сотрясение мозга, — Шарик подвигал челюстью из стороны в сторону. — Не ври людям! У тебя воспаление хитрожопости и ты хочешь быстрее домой, чтобы схомячить печеную картошку, — Матроскин поправил венок, который дядя Федора надел себе на голову. — Но видок у тебя правда не лучший, так что мы, пожалуй, пойдем. Вы с нами? — Это вы тут третий час гуляете, а мы только пришли, еще немного побудем. — Галчонок, я так понимаю, домой ночевать ты не придешь? — Матроскин многозначительно посмотрел на него. — Ммм, нет, — он покраснел. — Мне уже давненько жалко ваших соседей, — дядя Федор ухмыльнулся во всю, глядя на Печкина. — Как там Панаска? Еще не бросает камни в твой огород? — достав из кармана сигареты, он закурил. — Это было всего один раз и, чтобы ты знал, ночевки и без секса бывают, — Печкин немного наклонил голову набок и слегка улыбнулся. — Да ну? — дядя Федор прищурился, но комментировать не стал, а переключился на другую тему. — Мама звонила, сказала, картошку только из костра достали. — Да идем мы. Гаврюша — веди меня! — Шарик, повис на нем. — Эй, ты тяжелый! Матроскин пихнул Шарика в плечо. — Не прикидывайся немощным и слезь с Гаврюши, ты же его сейчас раздавишь. — Почему меня сегодня все бьют!.. Они еще долго пререкались и смеялись, пока не скрылись из виду. Галчонок повернулся к Печкину. — А ты словил, — как будто доказывая самому себе, тихо сказал он. — Не стоило? Так не нравится суженный? — Печкин обнял его и поцеловал в макушку. — Скажешь тоже! — он обнял Печкина в ответ и попытался вырвать венок из его рук. —Эй! Это мой трофей. — Печкин поднял руку с венком выше. — Давай так: ты мне венок возвращаешь, а я тебе подарочек за храбрость и силу, которую ты проявил, добывая его. — Ого, звучит заманчиво! Я согласен, — Печкин надел венок на голову Галчонку. — Когда я смогу получить свое вознаграждение? Галчонок только улыбнулся, но ничего не ответил. Он оставил Печкина и подошел к реке: снял венок, размахнулся и бросил в воду. Течение сразу подхватило его и понесло вдоль реки. Галчонок смотрел, провожая его взглядом. — Венок плывет по течению — жди свадьбы с суженным, — Печкин подошел сзади и обнял его. — Хах, второй раз на день жениха мне предвещают. И я же говорил тебе, не подходить к реке. — Я думал, тему с русалками мы уже закрыли. Так, где подарочек? — он нагнулся и куснул Галчонка за ухо. Тот вздрогнул. — Х-хорошо, пойдем. Галчонок потянул Печкина в сторону дома. — Мы идем домой? А здесь нельзя? Мы же только пришли! — Печкин донимал вопросами. — У нас впереди еще много таких праздников, пропустишь один ради меня? — не оборачиваясь, спросил Галчонок, продолжая тянуть в сторону дома. — Ну если ради тебя… Идти назад через лес Галчонок уже не боялся: все его мысли были заняты другим — как бы спровадить Печкина из дома и успеть все подготовить. И, уже подойдя к крыльцу, он начал командовать. — Так, Игорь! От тебя воняет гарью, сходи в душ. Я буду ждать тебя в доме. — А почему мне нельзя в душ сходить дома? — Потому что! Печкин поднял бровь. — Игорь, пожалуйста, не задавай лишних вопросов и сделай, как я прошу. Ополоснешься, придешь в дом и там подарок. Но к нему грязным нельзя! — Что-то мне уже страшно становится. Полотенце я хоть могу взять? — Конечно, — Галчонок покраснел и зашел за ним в дом. Идя назад, Печкин бросил на Галчонка подозрительный взгляд и уже выйдя на улицу услышал вслед: — И не торопись! Не теряя ни секунды, Галчонок залетел в спальню. Быстро достав спрятанный там заранее пакет, направился в ванную. Закончив с водными процедурами, надел короткое черное платье с пышной юбкой, из-под которой выбивались кружева, белый передник, чулки и какую-то повязку на голову, с которой он не разобрался до конца и просто завязал тесемки на узел. Критически рассматривая себя в зеркале, услышал, как хлопнула входная дверь. — Галчонок? До этого момента все казалось легко, но именно сейчас выйти в таком виде оказалось очень страшно. Глубоко вдохнув, Галчонок открыл дверь ванной и замер на пороге. От смущения он покраснел и нервно одергивал край юбки. Но все же медленно поднял взгляд на Печкина. Тот стоял с убийственно спокойным выражением лица — ни одной эмоции нельзя было прочитать. — Эмм, Игорь? Галчонок сделал шаг вперед. Печкин молча стянул футболку, расстегнул ремень и вытянул его из брюк. — Если ты русалка и пришла чтобы утянуть меня на дно… — он намотал ремень на руку и дважды дернул за оставшийся конец. Звук, раздавшийся в тишине, не предвещал ничего хорошего. — Я понял, это была плохая идея, — Галчонок попятился, пока не уперся в стену. — Нет, ты не понял, — Печкин как-то странно улыбнулся. — Это хорошая идея. Дверь в ванную по-прежнему оставалась открытой, и Галчонок ломанулся туда, но Печкин в один прыжок пересек разделявшее их расстояние. — Куда? — он схватил Галчонка и прижал к стене. — Я это… к-кран не закрыл. Я быстро. — Неееет, — Печкин завел его руки над головой и пробежался взглядом по фигуре. — Думал, можешь выйти ко мне в таком виде, опять подразнить и спокойно уйти? Галчонок замер — на секунду ему стало страшно. Пришло осознание, что целый день играть со взрослым мужчиной, который в два раза крупнее и раз в десять сильнее, было очень и очень недальновидно. Не будет как прошлый раз — никаких нежностей, никаких прилюдий. И, судя по глазам Печкина, которые из светло-карих стали почти черными из-за широких зрачков, все будет быстро и жестко. Печкин перехватил запястья Галчонка одной рукой, а второй затянул на них ремень. — З-зачем это? — Чтобы ты не убежал. — Но я и н-не собирался, просто… Печкин не дал ему договорить и закрыл рот поцелуем. Галчонок еще пытался пару раз что-то возразить, пока Печкин покрывал его шею поцелуями-укусами, но вскоре эти грубые ласки создали нужное настроение и ему. Он закинул связанные руки Печкину за шею и запрыгнул на него, крепко обхватывая ногами. — Мне нравится твой энтузиазм, — Печкин ухмыльнулся и, подхватив Галчонка, понес к кровати. — Только он? Я думал, ты любишь меня за мой ангельский характер и красивые глаза. Хах! Галчонок упал на подушки. — Ты слишком много говоришь, — Печкин привязал его руки к спинке кровати и потянулся к тумбочке. — Т-там нету, — Галчонок отвел взгляд. И правда: в тумбочке не оказалось ни презервативов, ни смазки. — А где все? — В ванной. — И что же оно делает в ванной? — Печкин навис сверху и ухмыльнулся. Галчонок отвернулся и покраснел. Печкин припал к открытой шее оставляя на ней отметины и зализывая укусы. — Я не слышу ответа. Галчонок не собирался отвечать, но низкий голос, колючая щетина и влажный язык, создавали такой контраст, от которого хотелось стонать в голос. — Аххх… как будто… гмх… сам не догадываешься. Печкин оторвался от своего увлекательного занятия, взял Галчонка за подбородок и посмотрел в глаза. — Не хочу и не буду говорить это в слух! — Вот так значит? — Да, именно так! — смущенно закусив губу, он покраснел еще больше. — Но у меня есть один. Он разжал левую ладонь и показал, скрывающийся в ней, маленький квадратик. — Выйдя в таком костюме, ты рассчитывал, что отделаешься одной штукой? — Печкин выхватил презерватив. Галчонок не успел ответить. Зашуршала юбка и левая рука Печкина прошлась под ней, путаясь в обильных кружевах. — А они здесь зачем? — вопросительно приподняв бровь, Печкин стянул мешавшие трусы и бросил куда-то на пол. Ладонь легла на колено, слегка огладила его и двинулась выше по бедру, забираясь под юбку. Галчонок вздрогнул, почувствовав, как пальцы Печкина прошлись по члену, немного поиграли с мошонкой и спустились ниже. Легкий толчок, выдох — и он уже внутри. Действительно, Галчонок растянул себя. Не просто растянул, а очень даже хорошо. Как будто знал, что сегодня выдержка Печкина не из лучших. — Галчонок, ты умница. Печкин расстегнул ширинку, приспустил белье и наспех надел презерватив. Терпения не было не только у него. Галчонок ерзал по кровати, и то, что руки были связаны, уже начинало нервировать. А раз они не могли участвовать в процессе, он просто широко развел ноги и посмотрел на Печкина своим самым развратным взглядом. Печкин хищно улыбнулся. Он наклонился и, правой рукой придерживая запястья Галчонка, начал медленно входить. — Игорь, ахм~ Галчонок зажмурился — было немного больно. Он сжал руки, скованные ремнем. А Печкин вошел до основания. — Больно? — Нет, — соврал он. — Тогда будь тише, — резкий и неожиданный толчок. — Мгх~ — Если будет плохо говори «хватит», понял? — на секунду приостановившись, Печкин уточнил. — Х-хорошо. Галчонок тем временем полностью привык и от приятных накатывающих волн немного закатывались глаза. Резкий толчок. Еще и еще — выйдя до конца и заново войдя до основания. Галчонок выгнулся и глухо застонал. Нельзя сказать, что Печкин был грубым или больно спешил, он просто давно сдерживался. Их выдержка была почти равна. Галчонок крутил головой, кусал губы и пытался не сорваться в крики — ему было мало. Очень хотелось обхватить Печкина руками и ногами, чтобы не осталось ни одного сантиметра между ними. — Ближе, Игорь… — Что?.. — Ближе ко мне… Печкин не сразу понял, что от него хотят. Но Галчонок, выкручивая руки, рвался к нему, стараясь прижаться сильнее. И он отвязал ремень от кровати — Галчонок облегченно вы-дохнул и закинул руки за шею, заваливая Печкина на себя. Толчки потеряли правильный ритм и стали более быстрыми и рваными. При каждом движении член Галчонка терся между всеми видами тканей на платье и твердым прессом Печкина. И чувствуя, как приятные спазмы внизу живота расходятся дальше, Галчонок кончил, вцепившись зубами в шею Печкина. Еще пара толчков — и тот замер не дыша, сильно сжимая Галчонка в объятиях. Судорожный вдох. Галчонок поднял связанные руки вверх, освобождая Печкина, но тот не спешил ослаблять хватку. — Игорь, я не могу дышать, — просипел Галчонок ему в шею. Только после этого, он отпустил Галчонка и перекатился на бок. Галчонок так и лежал, тяжело дыша, с поднятыми вверх руками. — В этом костюме так жарко, — он повернулся на бок, лицом к Печкину и протянул связанные руки. Тот потянулся и развязал ремень. Печкин все же не смог удержаться от вопроса. — Откуда это все? — Я не специально. Оно само на почту пришло, а от него отказались. Сказали «от греха подальше» выкинуть, а я подумал, чего добру пропадать? Костюм ведь красивый, вдруг тебе понравится, и ты снова… — он покраснел и отвел взгляд. — Ну, снова меня захочешь. — Что значит, снова? — Ты уже месяц как будто меня не видишь. Вернее, видишь, но не так. Я сколько раз хотел это сделать, а ты … ну, в общем, никак не показывал своего интереса. Округлив глаза, Печкин привстал на локтях. — То есть, те «случайные» поцелуи в постели были намеренными? Галчонок сел, расправляя складки на юбке и поправляя передник. — Да. Неожиданно раздался хлопок, а после послышался смех. Печкин хлопнул себя ладонью по лбу и рассмеялся. Галчонок удивленно на него покосился. — Что? — Ничего. Мы просто с тобой не говорили об этом, вот и надумали разного. — Печкин сел и подтянул Галчонка к себе, заключая в объятия. — Я тебя хочу. И знал бы ты насколько сильно… Ты не представляешь, сколько раз, пока мы закрывали огурцы я мысленно тебя… мгх. Хотя, наверное, тебе лучше не знать. — Я бы сказал, что это очень романтично, но … — Галчонок широко улыбнулся. — То есть, я все еще тебе нравлюсь? — Пять минут назад ты мог в этом убедиться, — Печкин хитро улыбнулся в ответ. Галчонок просиял. — Кстати, начнет этого наряда. Раз уж ты его не покупал, то выкидываем без всякой стирки. — Почему это вдруг выкидываем? Я думал, тебе понравилось. — Конечно понравилось, но… — руки Печкина с талии сместились ниже, опять зашуршала ткань кружев, раздвигаемая в стороны. — Эта юбка прикрывает мне весь вид. Бессовестная. Ее надо снять и чем скорее, тем лучше. Покраснев до кончиков ушей, Галчонок уткнулся носом в шею и вздохнул. — Хорошо, можешь начинать прямо сейчас. Печкин потянул за пояс передника, развязывая бант, опустил с плеч бретели и снял его. Внимательно оглядел платье и нашел молнию на боку, — расстегнул и ее. Галчонок поднял руки. Печкин ухватил за край юбки и снял через верх, освобождая Галчонка от одежды. Аккуратно развязал узел, который Галчонок впопыхах сделал из повязки на голове, и пригладил торчащие волосы. — Ну вот, совсем другое дело. Без одежды Галчонок чувствовал себя очень неуютно, ему сразу захотелось куда-нибудь спрятаться или натянуть на себя одеяло по самую шею. А еще лучше с головой укрыться, чтобы не видеть этого взгляда, прожигающего насквозь. Остались только чулки. Печкин мягко надавил, заставляя Галчонка лечь, и закинул его ногу себе на плечо. Галчонок от смущения закрыл лицо руками. А Печкин усмехнулся и, нагнувшись ниже, поцеловал нежную кожу на внутренней поверхности бедра, чуть выше того места, где заканчивалась резинка от чулка. — Ахм, Игорь, что ты делаешь… Это был даже не вопрос. Галчонок чуть на задохнулся от этого простого поцелуя. Внизу живота опять сворачивался тугой клубок жара. — Я же сказал, что одним разом ты не отделаешься, — Печкин провел ладонью по гладкой ноге в чулке. — Знаешь, я думаю, их мы можем оставить. Он поднялся с кровати. Галчонок вскинул голову. — Ты куда? Но Печкин уже вышел из комнаты. Галчонок уронил голову обратно на подушки и разочарованно застонал. «Неужели это месть за то, как я сегодня себя вел?» — Это было бы слишком жестоко, ты так не думаешь? — Печкин вернулся, держа в руках тюбик смазки и презерватив. — Я что, сказал это вслух? Печкин усмехнулся и залез на кровать, нависая над Галчонком. — Нет, но я догадался. Он поцеловал Галчонка и все разногласия опять были забыты.***
На часах без двадцати пять, восход. Галчонок уже проснулся. Спать совсем не хотелось, хоть они и заснули всего пару часов назад после того, как полночи бурно признавались друг другу в любви. Даже слишком бурно. «Опять Панаска кричать будет, что ей спать не давали». Галчонок улыбнулся своим мыслям. Он лежал на плече Печкина и задумчиво водил пальцем по линиям татуировки на его груди, слушая мерное дыхание, которое успокаивало и дарило какое-то чувство тепла и уюта. «Вот бы всю жизнь так провести рядом, не вылезая из постели и прижимаясь к теплому плечу, вдыхать это запах, ставший таким родным и нужным». Галчонок так погрузился в свои мысли, что не заметил, как Печкин проснулся. — Доброе утро. — Доброе. — Как спалось? — Прекрасно, а тебе? — И мне. Печкин потянулся в кровати и широко зевнул, прикрывая рот ладонью. «Как кот. Только большой и хищный кот». Печкин приоткрыл один глаз, хитро улыбнулся и резко двинувшись, оказался сверху, нависая над Галчонком. Тот только успел рот открыть. Но Печкин всего лишь чмокнул его в кончик носа и поднялся с постели. — Раз уж ты не спишь, приготовлю тебе завтрак. Он натянул штаны и пошел на кухню. Галчонок понял, что все это время не дышал. «Точно, как хищник. А ведь я попался и сам того не заметил». Из-за шума чайника Печкин не услышал шагов позади. Он стоял и что-то напевал, нарезая сыр на бутерброды. Галчонок подошел сзади и крепко обнял его. Они обнимались тысячу раз, но, когда Печкин положил ладонь на его руки в ответном жесте, такое простое, казалось бы, движение, затопило Галчонка окончательно и сделало его беспредельно счастливым. — Так пахнет вкусно. Давай я тебе помогу, чай сделаю. — Было бы замечательно. Мне с мятой, пожалуйста. Галчонок направился на веранду за мятой, а когда вернулся, тарелки с завтраком уже стояли на столе. Он чуть не подпрыгнул до потолка от счастья. — Яичница на сале? Неужели это не овсянка? — Я подумал, а почему нет? Яичница тоже очень полезный и питательный завтрак. Так что, приятного аппетита. — Спасибо, — Галчонок подошел к нему и потерся носом о щеку. — Люблю тебя. — И я тебя, птенчик, — его лицо озарила улыбка.***
Улыбка, объятия, совместный завтрак — как многие не ценят простых вещей, а зря.