Голубой огонь

***

Кэйа заметил мага Бездны намного позже, чем рассчитал. Раздался хриплый выдох, и с треском меч ударил по врагу, разбивая щит. Кэйа скрестил руки на груди, наблюдая за винокуром, который через три удара разобрался с противником. — Кажется, орден Фавониус уже не справляется со своими обязанностями. — Дилюк выпрямился и мельком бросил презрительный взгляд на капитана, крепко держа рукоять и делая вид, что рассматривает вещи, что остались после убийства приспешника Бездны. — С твоим появлением стало ещё интереснее. — Кэйа усмехается и развязно взмахивает рукой. Он уж точно не ожидал, что встретится здесь ещё и с ним. Наверное, прослышал, что Путешественник прибыл в Мондштадт. Видимо, теперь пытался его найти и проследил за ними. Дилюк хмыкает и идёт к выходу из Храма. Капитан рассмеялся, чувствуя, что внутри всё закипает от возмущения. Он выдохнул, медленно шагая за ним и сжимая руку на ножнах, готовый в любую минуту обнажить меч: — Ты стал таким жалким… — почти выплюнул Кэйа. — Вы боитесь, господин винокур? — ещё секунда — и Дилюк разворачивается и бежит к нему, взмывая в воздух на несколько метров и занося меч вбок для удара. Взрыв стихий оглушает обоих, разлетаясь по месту битвы разноцветными искрами. Они отлетают друг от друга, приземляясь на ноги и упираясь руками в землю. Мечи дрожат в воздухе, сверкая напряжением элементальной энергии. Насмешливое лицо Кэйи растворилось в напускной ненависти. Горящие глаза изучали человека напротив, который без зазрения совести готов был поднять меч на брата… Он ему не брат. Кэйа мотнул головой, отгоняя непрошенные мысли. О таком думать опасно на поле сражения. Это Кэйа знает ещё со времён поступления в Орден. Нынешняя ситуация не исключение. Погрязнешь в прошлом и потеряешь настоящее… Вот правило, последние слова, что услышал Кэйа от своего не родного, но близкого человека. Дилюк прожигал его взглядом, который чувствовался зудом под кожей. Винокура бесило поведение капитана, его насмешливость, несерьёзность… Словно, Кэйа издевался над чувствами Рагвиндра. И эта странная задумчивость, Кэйе совершенно несвойственная. Дилюк бесился, постепенно осознавая, что что-то упустил и упускает сейчас… Прямо у себя перед носом. И сейчас это оправдывал ненавистью к предателю. А Кэйа таковым и являлся, кажется… Но… Ещё совсем недавно они оба служили в Ордене, вместе выпивали по рюмочке виноградного сока в таверне и разговаривали обо всем, что придёт в ветренные лохматые мальчишеские головы… И Дилюк улыбался, глядя в небесные глаза, полные счастья глубин и детской радости. А сейчас взгляд раздражал до дрожи в руках. Хотелось стереть этот блеск напротив, ибо Кэйа ему никто и никогда не кем не являлся, чтобы тот имел право так на него смотреть. Это было обманом, наглой ложью, иллюзией его отца. И виноват этот чертов Орден. Все это бесполезно и к черту ему сдалось. Орден Фавониус давно погряз в проблемах и без его вмешательства. Вряд ли Джинн справится с ними? Вряд ли она справится с ним? Усмешка Дилюка привела капитана в недоумение, которое на долю секунды блеснуло в глазах, снова сменившись на фальшивую ненависть. Но следом, не мешкая, винокур снова полетел в его сторону, замахиваясь мечом. — Проклятый двуручник, — сплюнул капитан, защищаясь и выставляя лезвие перед лицом. Винокур наносил один удар за другим, будто боясь, что если он прекратит нападать, Кэйа может убить его. Это, кажется, отражалось во взгляде. Дилюк рыкнул, сильнее ударяя и пуская в ход силу Глаза Бога. Но Кэйа не уступил, сжимая меч и активируя свой. Снова вспышка стихий, но оба выстояли, выжигая друг друга взглядом. Стереть взгляд голубых глаз… Стереть его из памяти. Навсегда. Но ему… не хочется?.. Кэйа сделал резкий выпад и оттолкнул нападение винокура. Дилюк потерял равновесие и упал на плитку Храма, вдыхая воздух. Меч отлетел назад, с глухим стуком ударяясь о землю. — Что же настолько задело ваши мысли, господин винокур, что вы… — Кэйа изящным движением поднёс меч к горлу, чуть наклонив голову в сторону, и усмехнулся, — находитесь сейчас в таком низком положении? Дилюк сжал посиневшие губы, и чуть дёрнулся назад, явно не собираясь отвечать на вопрос. Ибо до конца уверял себя, что это очередная шутка капитана, чтобы самоутвердиться за его счёт. Но Кэйа не убирал острия, пристально смотря в лицо, словно пытаясь найти ответ на свой вопрос. Но нет — ничего не находил. Только ненависть. Не напускная. Нефальшивая. Самая настоящая. Она отравила кровь с того момента, как отец умер. Он был единственной связывающей их нитью. И как ножницами, её разрезали Фатуи. Один стал служить городу, затапливая одиночество и боль алкоголем. А второй — тишиной в огромном поместье. Но каждая их встреча отзывалась радостью, которую прятали оба, как могли. Притворяться было легче, ибо вопросов к ним было никаких. Но сейчас Дилюк не на шутку испугался. Этот взгляд напомнил ему отца в ту ночь, когда его убили. Строгий, злой и серьёзный. Это не Кэйа. Это не его брат. Кто этот человек? Он ведь каждый день видит его. Но, кажется, только сейчас заметил. Разглядел эти изменения, что произошли в нем за столько лет. Каким же он был эгоистом… Не только он страдал от потери родных и близких людей. Ведь Кэйа тоже сын… А капитан кавалерии ведёт себя достойнее любого, так долго притворяясь… Словно и действительно это его не касается. Поистине был не прав… — Кэйа… — рука, держащая меч, чуть дрогнула, что лезвие царапнуло кожу. Дилюк даже не слышит собственного голоса, лишь вздрагивает от пощипывания. И взгляд брата, кажется, потеплел. Или на краю смерти уже сходит с ума? Неужели так не хочется расставаться со своей жизнью? Или… Умирать от руки дорогого человека? Неужели Кэйа действительно способен убить его? Он не впервые лишает жизни живое существо, значит ему не стоит труда проткнуть шею мечом, а потом уйти, скинув вину на хиличурлов или Фатуи. — Кэйа, ты… — Дилюк напряженно всматривается в лицо капитана, стараясь найти хоть толику насмешки, которая так часто его бесила. — Идиот. — Парень усмехается, убирая меч в ножны. Дилюк нахмурился, чувствуя обиду… Его действительно надурили. — Годы идут, а твоё мнение обо мне не меняется. — Кэйа вздохнул и пошёл к выходу, оставляя винокура одного среди хаоса размышлений. Неужели Дилюк всегда будет считать его предателем или убийцей?