***
Даже если бы он стоял на грани жизни и смерти, и его заставили бы под дулом пистолета оторвать хоть взгляд на секунду от прекрасного зрелища, то он бы наверняка испепелил одним взглядом этого "отчаянного". Однако всё проще, чем кажется. Обычный школьник, семнадцати лет, прямо сейчас мог бы внимательно слушать преподавателя по литературе, но как он мог позволить себе отвести взор от столь завораживающей сцены? Словно какое-то божество прямо сейчас сидело у окна на последней парте. Приоткрытая форточка в школьном кабинете обдавала еле ощутимым дуновением ветра, однако даже этого хватало, чтобы весенний ветерок смог мимолётно коснуться беловолосых локонов. Скарамучча соврал бы, если сказал что не хотел бы притронуться к ним. Ощутить эту мягкость на кончиках подушечках пальцев. Аккуратно наклониться и притянуть один из локонов к носу и вдохнуть приятный аромат. Скарамучча много думал, как же пахнет его безответная любовь. В один раз, когда его милосердный рыжий друг толкнул специально в сторону блондина, ему удалось уловить еле слышимый аромат мускуса и чего-то освежающего. Как тогда показалось юноше, это был первый весенний ветерок. Забавное сравнение, которое он никогда и никому не озвучит. Глаза медленно скользят по фигуре беловолосого. И, о господи, Скарамучча готов поклясться, что картина разворачивается просто неописуемой. Кажется он влюбляется ещё сильнее. С окна на его молочную кожу падают яркие лучи солнца. Алые глаза смотрят куда-то вперёд, внимательно слушая преподавателя, в отличие от синеволосого, взгляд которого опускается всё ниже. Профиль лица парня у окна однозначно входит в список того, что нравится Скарамучче. Его слегка вздёрнутый носик, небольшие щёчки и слегка пухловатые губы, это всё о чём сейчас думает подросток. А когда блондин подпирает изящной рукой подбородок, слегка наклоняя голову вбок, что-то очень приятно колит в груди. Дурманящее чувство. Приятное. Оно словно наркотик, один раз попробуешь, потом будешь хотеть лишь больше. Но приятное в один момент может закончиться, остаётся надеяться, что оно вернётся и продлится чуточку дольше, чем раньше. Так и сейчас. Глупый преподаватель окликнул подростка по имени, отчего тот, как ошпаренный только что вскипевшим чайником, отдёрнулся и резко повернул голову в сторону учителя. Отчитав хорошенько своего ученика, что не слушал его всё это время, учитель вернулся к своему сравнению двух каких-то произведений из школьной программы. Сосед по парте лишь ткнул под бок своим острым локтем и еле удерживал вырывающийся наружу смех в кулаке. Скарамучча недовольно шикнул на такую реакцию рыжего друга и что-то пробубнил себе под нос, не забыв использовать все ругательства родного языка в адрес Тартальи. Темноволосый буркнув в последний раз положил подбородок в руку и прожигал глазами учителя, что отвлек его от столь приятного времяпрепровождения. Однако такая своеобразная война продлилась недолго. Скарамучча ощутил на себе взгляд откуда-то слева. Юноша аккуратно перевёл взор на смотрящего. Сердце казалось замерло, когда синеватого оттенка радужки встретились с такими желанными алыми. Каэдэхара подарил самую тёплую улыбку, что засела ещё очень надолго в воспоминаниях школьника, который отчаянно влюблялся в своего одноклассника с каждой секундой всё сильнее и сильнее. Тогда Скарамучча впервые задумался, могут ли быть у него какие-нибудь серьёзные болезни сердца?***
Первая любовь она всегда прекрасна. Скарамучча себе и представить не мог насколько это приятно. Юноша конечно встречался с девушками своего возраста, однако делал всегда это забавы ради и не более. Удачно пошутить, похвалить, выпить и вот девушка уже готова растаять перед тобой. Так думал он, потому что это всегда срабатывало. Юмор имелся, приятные и даже милые черты лица тоже есть в наличии. Но всё же он не был сердцеедом. Темноволосый нравился большинству школьницам, но ни одна из них не цепляла за душу. Им нравились хулиганы, парни, что могут защитить и поставить на место любого, кто тронет их возлюбленную. Скарамучча не любил таких, ему казалось, что его по используют, наиграются и выбросят как щенка на улицу. Потому не встречался ни с кем. Однако близость ему нравилась. Секс стал для него неотъемлемой частью жизни. Он любил ходить на подростковые вечеринки и не редко сам устраивал их. Благо деньги родителей позволяли. Тогда-то Скарамучча и открыл для себя прелести секса без обязательств. Ему было приятно не помнить лиц, а лишь чувствовать приятное облегчение после и невообразимое ощущение во время. Плевать с кем, плевать как, главное удовольствие, а остальное уже потом. Темноволосый и продолжил бы вести разгульный образ жизни, но у судьбы на этот счёт оказались совершенно другие планы. Когда к ним перевёлся этот самый Каэдэхара Казуха подросток даже не смотрел в его сторону, но когда блондин слегка замявшись подошёл к Скарамучче с просьбой "показать школу", он замер. Рот слегка приоткрылся в изумление, а веки казалось забыли такую важную функцию для глаз как моргание, лишь ресницы подрагивали, пока Казуха вопросительно продолжал стоять на месте. Рюкзак соскользнул из пальцев, громко упав на пол. Это было словно пушечный залп, а спусковым крючком стал этот самый взгляд алых глаз. Слишком проницательный. Слишком обворожительный. -Скаааар!- Тарталья стоял в дверях и ждал своего друга, ведь в тот день они договорились пойти вместе на вечеринку, а перед этим зайти к рыжеволосому домой. Скарамуччу казалось пробило в этот день молнией уже дважды. -Ох! Извини, верно ты уже занят, тогда как-нибудь в другой раз.- Тогда Скарамучча почувствовал две вещи. Первое - он готов придушить Тарталью собственными руками и даже совесть его мучить не будет по ночам. Второе- он влюбился.***
Школьные дни стали самыми желанными. Скарамучча даже не пропускал ни одного урока, приходил даже немного заранее, что никогда не нравилось Тартальей, которому так же приходилось вслед за лучшим другом переться в школу за добрые полчаса. Коротали время они вблизи школы, обычно за желанной порцией табака обсуждали планы на выходные или же грядущие самостоятельные работы. Но было это лишь до тех пор пока на горизонте не виднелась беловолосая макушка. И как полагается подлости судьбы, Каэдэхара всегда пребывал в сопровождении своего нового школьного друга. Горо никогда не нравился темноволосому. Он считал его слишком шумным и "полным энтузиазма", уши вяли от звонкого голоса рядом, но Казуха был не таким. Его голос заставлял расслабиться, а тело покрыться мурашками. Мелодичный и вечно спокойный. Так бы описал его голос Скар. Это входило в один из пунктов в списке плюсов блондина. Скарамучча никогда не заговаривал первым. Он был решительным и мог постоять за себя даже словами, однако таял при виде Казухи. Это было открытием для Тартальи и новым поводом лишний раз подшутить над своим другом.***
Это могло продолжаться вечность. Пока не подошёл конец школьной жизни. Тогда Скарамучча испугался не на шутку. Шёл конец выпускного класса, а он всё так же вздыхал по блондину во время уроков. Брюнет настолько переживал, что больше не увидит свою первую любовь, что даже составил целый план по признанию. Он был составлен идеально. Выпускной. Скарамучча как и положено пунктам выполнял всё чётко. Приоделся в красивый и элегантный костюм. Надушился дорогим парфюмом, купленным совсем недавно вместе с Тартальей. Тот лично вызвался помогать подростку завоёвывать сердце блондина. Помог завязать галстук и даже сделал укладку синеватых локонов. Однако всё оказалось тщетно. Время шло, а блондина всё не было. Тарталья уже танцевал с кем-то, пока Скарамучча раздражённо глядел на толпу подростков, что празднуют окончание школы. Можно было бы сказать, что рыжеволосый друг вовсе не друг, раз пошёл в пляс с какой-то там девчонкой и даже не сочувствует провалившемуся плану Скара, но подросток сам его послал подальше от него, ведь он только и делает, что нагоняет тоску. Время тянулось, а выпитый алкоголь уже ударил в темную макушку. Скарамучче наскучило просто сидеть хоть и в большом, но душном помещении актового зала и вышел прочь, оставив за собой лишь пустые стаканы. Со всей злости брюнет хлопнул входной дверью, параллельно развязывая этот глупый галстук, что сейчас казалось не каким-то элементом идеального вечернего образа для соблазнения, а настоящим ошейником, что затягивался с каждой секундой всё больше и не оставляя попыток вдохнуть свежего воздуха. Но Скарамучча пришёл все же не за порцией кислорода, а успокоить накатывающее чувство. Очень едкое и противное. Оно словно яд, только дай волю, а оно уже поражает всё тело. Кожа покрывается мурашками, что покалывают больно, а веки наливаются солёной жидкостью. Темноволосый ненавидел плакать, с детства ему приучили, что показывать свои слабости нельзя на людях. Но ведь он сейчас один, верно? Слегка подрагивающая рука то ли от злости, то ли от обиды, потянулась в карман брюк и достала оттуда пачку сигарет. Сладкий, но такой вредный дым заполонил лёгкие и с шумным выдохом тут же покинул их. Скарамучча уселся на холодные ступеньки. Отовсюду слышались музыка и шумные вскрики выпускников. Веки закрылись, когда во рту оказалась вновь сигарета, а грудь в такт поднималась. -Кхм.- Брови невольно дёрнулись домиком, ресницы вздрогнули, а злость накатила ещё большей волной, когда кто-то рядом кашлянул, намереваясь обратить внимание подростка, что решил расслабиться хотя бы на секунду. В тот день он пожалел дважды. Первый раз был тогда, когда он слишком дерзко ответил ругнувшись матом тому, кто его звал. Это был Казуха, как оказалось он задержался по особо важным причинам, с которых потом было смешно самому Скарамучче. Второй раз был тогда, когда он признался. Под действием алкоголя он был слишком смелым, да и терять уже было нечего. Всё равно они не будут ходить на одни предметы и пересекаться в школьных коридорах. Сигарета продолжала тлеть, когда произнесённые слова застыли в воздухе. Сердце билось в бешенном ритме и тут уже сыграл своё не алкоголь в крови, а алого оттенка глаза, что пристально следили за темноволосым. Когда Казуха сделал шаг навстречу оцепеневшему, тот дёрнулся в первый раз. Когда Казуха прикоснулся к ладони, в которой была уже дотлевающая сигарета, тот дёрнулся во второй раз и окурок рухнул на землю. Последний раз был тогда, когда мягкие губы осторожно прикоснулись к нему, а сердце казалось и вовсе покинуло тело.