***
Нита совершенно перестала думать о матери, считая её единственным близким человеком, но видя, что Вита — бесхребетная и всегда слушается только своего мужа, будь он неладен. Кевин сказал, значит, так и будет. Нита не понимала, зачем мать возвела своего мужа в лик святых и молится на него целыми днями. А Кевин и рад вертеть женой, как ему вздумается; Вита чувствует, что в долгу перед ним, поэтому и продолжает прогибаться, наплевав на мнение и желание старшей дочери. — Чёрт бы их всех побрал! — выругалась Нита, ворочаясь на кровати. Вокруг были светлые стены и пустые заправленные койки. Приподнимаясь на подушках, потирая глаза, Нита повернула голову и увидела рядом стакан с водой. Лучше бы она увидела завтрак, конечно, но и вода — вполне неплохо. Нога болела при попытке пошевелить ей, а на руке был небольшой синяк от укола. Возможно, обезболивающего. Эрвин заглянул к новой знакомой, чтобы узнать, как у неё дела и не нужно ли ей что-нибудь, а так же узнать адрес её родителей, чтобы они забрали своё чадо домой. Нита, потупив взгляд, соврала, что ударилась головой и не помнит точного адреса. Она знала, что опять отчим отправит её в институт, и начнутся новые побеги, который в один прекрасный момент закончатся встречей с бандитами. — Если вы хотите мне помочь, то может, поможете с работой? — держа в руках стакан с водой, Нита посмотрела на ноги, укрытые тонким светлым одеялом. — А что ты умеешь делать? — Эрвин предполагал, что проблем не избежать, видя, как с неохотой и вскользь Нита рассказывает о семье, забыв учесть, что собеседник знает её фамилию и может сам узнать откуда она. — А что нужно? — Мыть полы будешь? Торсен скривилась, явно не ожидая такого предложения, но почувствовала себя загнанной в угол обстоятельств. Уж лучше мыть полы, чем опять ехать в дурацкий институт по воле отчима. — Буду! — уверенно заявила Нита, готовая хоть сейчас схватить тряпку с ведром и начать уборку. — Когда поправишься, тогда и обсудим твоё трудоустройство, — и ушёл. Нита посмотрела на выбеленный потолок, понимая, что опускается на самое дно. Алика будет счастлива увидеть старшую сестру с тряпкой в руках, а матери будет, как обычно, плевать, лишь бы Кевин не примчался и не забрал её с собой, и всё не началось по новой. Нита всегда знала, что к Торсенам она не имеет никакого отношения, но выпытать у матери её девичью фамилию, не говоря уже о данных родного отца, — было нереально. «Кевин наша семья» — раз за разом повторяла Вита, безгранично благодарная, что он, с её слов, подобрал её с ребёнком и позволил им жить достойно. Нита часто задавалась вопросом, откуда её мать ли у неё семья, и почему она ни с кем не общается из родни. Нита ощущала себя тюльпаном в грядке с розами, с каждым годом всё сильнее и сильнее чувствуя себя чужой и лишней в семейке Торсенов. Конечно, сменив фамилию при замужестве, она бы и смогла почувствовать себя хозяйкой в доме, но, скорее всего, стала безвольной рабыней, как и её мать. Неделя проведённая в лазарете дала почву для размышлений о будущем, которые, собственно, ни к чему не привели. Чтение газет с громкими криминальными заголовками разыграли фантазию, что ощущение постоянной опасности заводит, но Нита лучше выберет спокойную жизнь, пусть даже и с не престижной, но нужной работой. Эрвин попросил зайти к нему в кабинет, обсудить трудоустройство. Нита, чувствуя себя несчастной, направилась за ним, смотря себе под ноги. Оказавшись в кабинете, присаживаясь на деревянный стул со спинкой, Нита была готова к собеседованию, стараясь не показывать, как ей не хочется мыть полы. Эрвин долго думал, кем бы пристроить Торсен, ведь вакансий было не слишком много, а зарплата невысокая, явно не устроит девушку из обеспеченной семьи, а именно из такой была Нита. Её отчим владел двумя фабриками и несколькими магазинами с одеждой и тканями. Эрвин ещё раз посмотрел на Ниту, разглядывающую золотой браслет на запястье, с задумчивым взглядом иногда смотря в пол, будто ожидая смертельный приговор, а не обычный приём на работу. — На кухне нехватка помощниц. Может, хочешь пойти туда? — Что будет входить в мои обязанности? — положив руку на стол, Нита проявила интерес к разговору, развернулась к командиру лицом и начала постукивать пальцами по деревянной поверхности стола. — Мыть посуду, чистить овощи, нарезать их, мыть столы после приёмов пищи. Работы много. — Жильё? — Будешь жить в комнате в левом крыле на первом этаже. Нита задумалась. Конечно, не в её положение отказываться от работы с проживанием, но целыми днями бегать с тряпкой — утомительно. И когда Нита чистит овощи, то постоянно много срезает, а за это и получает. Наверняка и здесь её за это отругают, вторая об экономии. Эрвин заметил сомнения Ниты в предложенной им работе. Наверняка она взвешивает все «за» и «против», возможно, понимая, что ИБД не такое уж и плохое заведение, а учится хорошим манерам и быть идеальной женой — легче, чем работать на кухне. — Могу тебе предложить должность секретаря, — предложил Эрвин. Такой должности не было в списке вакансий, но он был не против, чтобы ему приносили кофе, напоминали, что он запланировал на день и говорили, что рабочий день закончился, пора идти спать. — Что будет входить в мои обязанности? — опять повторила Торсен, подпирая голову рукой. Он объяснил. Секретарь ему нужен не был, но почему бы не попробовать «заказывать» чай или кофе в кабинет; спрашивать, что сегодня запланировано на день; вечером говорить, что нужно ещё чуть-чуть посидеть, дописать очередные отчёты и только тогда можно идти спать. — Тоже с проживанием? — заинтересовалась Торсен, прикидывая, что работа не пыльная, а распределять день она умеет и жить по расписанию — тоже. — Да. С проживанием. — Я согласна, но у меня просьба, — смотря на свои руки, явно замявшись, Нита вздохнула: — Можно меня оформить не под фамилией Торсен? Не хочу, чтобы отчим знал, где я. Он опять будет гнуть свою линию, будто зная, что для меня лучше. — Подделка документов преследуется по закону, — Эрвин покрутил в руках ручку, будто предчувствуя неприятности, в которые его втянет новая знакомая. — А у меня нет документов. Я могу представиться, кем угодно и виновата во лжи буду я! И только я! Нита смерила его холодным взглядом, пару раз постучав пальцами по столу и поёрзав от нетерпения на стуле. — И какую фамилию ты хочешь? Нита посмотрела на потолок, пару раз моргнула, вспоминая кучу фамилий, который попадались ей на глаза, пока она лежала в лазарете. — Деверо.***
— Мерзавка! Мерзавка! — Кевин передал лошадь прислуге, мчась в дом. Мужчина чувствовал негодование и разочарование, не понимая, где он упустил время, что падчерица выросла эгоисткой. Он старался быть ей отцом и любить её, надеясь выдать замуж за сына своего делового партнёра, укрепив бизнес. Но Ниты нигде не было! В институте был переполох из-за украденной лошади, а Кевину пришлось возместить стоимость скакуна. Но деньги его сейчас волновали меньше всего, важнее, что сейчас он может потерять уважение делового партнёра. Можно, конечно, выдать замуж Алику, ей этим летом будет шестнадцать, но сын партнёра откажется от жены, еле переставляющей ноги и целыми днями рисующей портреты и пейзажи. Влетев в гостиную с белым роялем и большим длинным столом, Кевин сунул руки в карманы, смотря в панорамное окно на Алику, неизменно сидящую перед этюдником. Вита, сидящая на низком зелёном диване, поняла, что Ниту он не нашёл, иначе не был бы таким раздражённым. — Паразитка! — выругался Торсен, подбежал к столу и осушил пару стаканов с водой. — Может, с ней что-то случилось? — осторожно сказала Вита, переживая за дочь, но не решив лезть в дела мужа с советами. — Она просто сбежала. Возможно, с каким-нибудь прощелыгой из местных, а сейчас кувыркается с ним на вонючем сеновале. Вита, я вышвырну её из дома, если она посмеет явиться сюда после такого позора! — Кевин подбежал к жене, грозя перед её лицом пальцем. Он был на взводе, весь взмыленный с выпученными глазами. — Да. Ты имеешь на это полное право. — Вита будто уменьшилась в размере, когда к ней подошёл муж. Несчастная угнетённая женщина сжались и послушно кивала мужу, что Ниту нужно будет наказать, да посильнее и пожестче. Желательно, ремнём или плетью, которой он гоняет лошадей. Кевин, запуская руку в волосы жены, впился ей в губы, прижимая голову к себе. — Иди наверх и приготовься к исполнению супружеского долга. Я сейчас к тебе поднимусь! — рыкнул Торсен, проведя руками по влажному лицу. Вита кивнула, спешно удаляясь на второй этаж, где находилась их спальня. Кевин улыбнулся, зная, что опять будет представлять под собой не жену, а падчерицу, с каждым толчком стараясь её наказать и унизить за потрёпанные нервы и инвалидность Алики. Настанет тот день, когда он на яву заставит Ниту заплатить за каждый проступок, лишь бы с ней действительно ничего не случилось, и она была жива.***
Нита проснулась в холодном поту. Ей приснился кошмар, в котором Кевин отрезал голову её матери, а потом направлялся к ней. За окном была спокойная погода, лишь лёгкий ветерок иногда качал деревья. Приоткрыв окно, высунув голову на улицу, Нита прикрыла глаза, прислушиваясь к шелесту листьев и шёпоту ночи. Половинка растущей луны слабо освещала землю, но по периметру территории были расставлены масляные фонари. Нита всегда чувствовала некую связь с луной, услышав от няни, что ночное светило даёт женщинам силу. Она так и не поняла тогда, что это значит, но как-то залезла в вещи матери, чтобы найти зацепку о её родственниках или отце, а в итоге нашла золотое кольцо с изображением Луны с помощью эмали. Не помня, чтобы мать носила кольцо, Нита забрала его себе, стараясь не носить его, чтобы Вита не забрала своё украшение. После отправки в ИБД Нита носила кольцо на среднем пальце правой руки, не снимая. И сейчас она дотронулась до него, смотря на луну, мысленно благодаря, что жизнь начала меняться. Главное — Нита обрела свободу от Торсенов, став Деверо. Пусть и нечестным путём было оформлять документы, придуриваясь, что она их потеряла, но зато теперь Нита чувствовала себя обновлённой и капельку счастливой, надеясь, что Кевину не удастся вернуть её домой силой и продолжать навязывать своё мнение. Закрывая окно, щёлкнув щеколдой, Нита, ступая босиком по холодному деревянному полу, прилегла на кровать. Обстановка нового места жительства была проста: обычная кровать с деревянной спинкой, небольшой шкаф с одеждой и столик со стулом. Стены выкрашены в светло-зелёный, не слишком бросающийся в глаза, но и не успокаивающий, несмотря на мнение, что зелёный — цвет спокойствия. Она отработала уже неделю. Работа действительно была лёгкой, учитывая, что Эрвин привык обходиться без секретарши, не понимая, зачем их вообще нужно держать: чтобы она ходила целыми днями за ним с блокнотиком, зачитывая ему его же распорядок дня. Единственное, в чём была польза от Ниты — посылание её за чаем на кухню. А вот вечернее «Вам пора спать!» — мешало. С остальными разведчиками отношения Ниты были так себе. За спиной пускали слухи, мол, секретарш заводят ради половых утех, прикрываясь необходимостью, чтобы кто-то им напоминал о важном в течение дня. Одежда Ниты состояла из светлых блузок и длинных тёмных юбок в пол. Волосы почти всегда собраны в аккуратный пучок на затылке. А из украшений: кольцо, браслет и круглые серёжки. С утра, поднимаясь по первому зову будильника, Нита шла умываться, одевалась и выходила из комнаты, зевая. Её частенько мучили кошмары по ночам, не позволяя выспаться нормально и подняться с утра с хорошим настроением и желанием двигаться дальше, находясь в поисках своего предназначения в этом огромном мире. Листая зелёный блокнот, Нита потёрла веки, понимая, что опять весь день будет бесполезна. Стуча в дверь, услышав положительный ответ, Нита переступила порог. — Знаю, бесполезно, но сегодня вы просили напомнить мне о пересмотре личных дел новобранцев, — сказала Деверо, присаживаясь на стул, который жалобно заскрипел. — Спасибо. Я как раз… — Эрвин отложил одно из дел, которое пересматривал, он опять начал делать дела раньше, чем Нита напомнила ему о них. — Может, мне стоит вставать раньше на полчаса, чтобы не чувствовать себя бесполезной? — фыркнула Нита, смотря в блокнот. — Не стоит. Принеси, а лучше свари мне кофе. — Да. Хорошо, — она кивнула. Кофе, конечно, она варила хорошо. Кухарки из столовой так не умели, особо не заморачиваясь над божественным напитком. Только арабика последнее время сильно дорожала, а робуста была не настолько вкусной, и варить её не хотелось. — Доброе утро! — поздоровалась с работниками кухни Нита, взяв в руки турку. — Доброе, доброе, — поздоровался повар, листая амбарную книгу. — Лаврушку. Лаврушку запиши, что нужно купить, — сказал он, поправляя колпак. — Погодите, — Нита вырвали из блокнота листик, — запишите всё, что нужно купить. Я передам командиру. Повар взял листик, достал ручку и начал записывать перечень необходимого. Нита, отворачиваясь к плите, занялась кофе. Вокруг началась суета: работники занимались завтраком, а за окном слышались звуки тренировок разведчиков. Сварив кофе и взяв лист, исписанный широким и неаккуратным почерком повара, Нита направилась в кабинет главнокомандующего, радуясь, что хоть сегодня удалось взять список необходимого и донести его до Эрвина. — Мистер Кейтс передал вам список того, что нужно заказать на кухню, — поставив чашку с блюдцем на стол, Нита передала в руки Смита лист. — Тебе стоит сходить к конюшням и поинтересоваться, что нужно там, — изучая список, сказал Эрвин. — Наконец-то работа пошла! — обрадовалась Деверо, убегая за дверь в отличном настроении. Подметая подолом землю, Нита направилась к конюшням, сжимая в руках блокнот. Мимо, иногда оглядываясь, пробегали новенькие, пуская слюни на симпатичную девушку, жаль только, что вечно в длинной юбки из плотного немнущегося материала. Ей особо не хотелось наряжаться. Она не видела смысла в нарядах, но старалась держать осанку, идти, приподняв голову. Ните было двадцать, а за уродливой юбкой и строгой причёской невозможно было скрыть её молодость и красоту, энергию, бьющую через край и желание запрыгнуть на резвого коня и помчаться по дороге, оставляя за собой столб пыли. Раньше она такой и была, кричала Алике, чтобы та догоняла её. Нита с тринадцати лет оказалась в седле, чувствуя, что без езды верхом не выживет. Ей необходимы ежедневные поездки, чтобы ветер бил в лицо, а волосы красиво разлетались, переливаясь на солнце. Алика не питала такой любви к лошадям, но, весело смеясь, тоже залезла в седло, пришпорила лошадь. — Догоняй! И младшая Торсен, неуверенно сжимая в руках поводья, помчалась за сестрой. — Догоняй! Алика никогда не чувствовала себя одним целом с лошадью, не пыталась бежать стремглав в конюшню, когда отец привозил рысаков, хвастаясь, что новые питомцы — настоящие чемпионы. Догоняй… И Алика, не удержавшись в седле, упала на землю, потеряв сознание, так и не догнав сестру, но зато возненавидев за испорченное здоровье. Ните вечно нужно было куда-то бежать, она не в состоянии усидеть на месте и слушать, лишь смеяться и хохотать с гостями отчима, которые обожали слушать её по-детски наивные рассказы. Теперь всё изменилось. Нита стала спокойная, перестала жить в спешке, сидела целую неделю на одном месте без желания бежать. Она будто наказывала себя за случившееся с сестрой, заставляя себя уйти от опеки Кевина перед которым было стыдно. Он их приютил с матерью, а Нита — неблагодарная дрянь, чуть не убившая сестру. Подойдя к конюшням, Деверо посмотрел на двух разведчиков, ведущих коней на прогулку. Как же Ните хотелось прокатиться верхом, распустив волосы. — Какого хера ты здесь забыла? — спросил Леви. Он очень предвзято относился к секретарше, не понимая, зачем она нужна. — Командир попросил меня составить список того, что нужно, — с недовольством сказала Нита, возненавидев капитана, который постоянно грубил, хоть она ничего плохого ему не делала. — Я сам отнесу ему список. Свободна! — Это моя работа, — настаивала Деверо. — Можешь пойти и помыть унитазы. Куда больше пользы будет. Нита нахмурилась, одаривая капитана тяжёлым ненавистным взглядом. Что она ему сделала, что он вечно ей грубить и посылает к унитазам? — Драить парашу — не моя работа. — Проходя в конюшню, в надежде найти главного конюхами, Нита только больше раздражала капитана. — Иди отсюда по-хорошему, пока я тебе ноги не сломал, — шикнул Леви. Нита замерла, приоткрыв рот. Любое напоминание о сломанных ногах или падению с лошади — ассоциировались с Аликой. У всех есть слабые места и темы, которых не хочется касаться и вспоминать. Нита, нервно сглотнув, чувствуя, что вот-вот заплачет, вышла из конюшни, чувствуя бесполезность, хоть в петлю лезь. Зачем ей жить, когда от неё нет толка? Если сегодня не станет Ниты, то завтра о ней никто не вспомнит. Даже матери будет плевать, потому что Кевину плевать. На ватных ногах направляясь обратно в штаб, не замечая никого и ничего вокруг, ощущая крайнюю степень подавленности и максимальное нежелание жить, Нита всё думала, что лучше: петля или лезвие? Смахнув с щёк слёзы, стараясь не плакать раньше времени, Деверо начала подниматься на второй этаж. Лезвие или петля? У неё в комнате болтается лампочка под потолком и верёвку на провод не повесишь, а лезвия у неё нет, и где его достать девушка, к сожалению, не знает. Таблетки? Оказываясь в своей комнате, присаживаясь на кровать, Нита зарыдала, чувствуя себя самым ничтожным человеком на свете. Ей хочется приносить обществу пользу, она считает, что сможет искупить таким образом свой грех перед сестрой, но у Ниты ничего не выходит. Открыв шкаф и найдя там старую верёвку, Нита решила, что пора покончить с собой и перестать всем портить жизнь. Где привязать верёвку? В душевых. Туда редко, кто заходит днём, значит, её обнаружат только вечером и не смогут спасти. Как раз то, что нужно! И привязать верёвку там можно за крючки под потолком, говорят, туда раньше вставляли свечи. Решено. Нита идёт вешаться. Эрвин, закончив с личными делами, допил кофе и подошёл к окну. Было почти восемь, а Нита не пришла из конюшен. Выйдя из кабинета, Эрвин заметил Ниту, идущую в сторону душевых в весьма подавленном состоянии. Значит, они опять поцапались с Леви или ещё с кем-нибудь; мисс Деверо вызвала у всех негодование своим присутствием и лишними вопросами, что да зачем. Нита зашла в душевые, а Эрвин сначала хотел найти Леви, чтобы передать ему дела самых, как ему казалось, перспективных новичков, но что-то остановило его спускаться вниз. Он опять посмотрел на дверь, ведущую в душевую. Зачем Нита туда попёрлась? Подойдя к двери, прислушиваясь, но не слыша звуков воды, Смит заподозрил неладное и открыл дверь. Полутёмное помещение в серой плитке и знакомая женская фигура на стульчике. Почему на стульчике? — Нита! — окликнул он секретаршу. Она замерла, сжимая в руках петлю, накинутую на шею. Зачем командир припёрся сюда? Он же всё испортит! Эрвин подошёл чуть ближе, хмурясь. Ему совсем не понравилась картина, где секретарша стоит на стуле. Если она повесится, то ему придётся оправдываться, всплывёт не самая хорошая история с подменой фамилии, что он не отправил её к родителям, а потом довёл до самоубийства. — Я хочу искупаться, — слёзно говорила Деверо, уставшая от жизни. Внутри всё сжималось от негодования, что сейчас её план сорвётся, начнётся мораль, что жизнь прекрасна, нужно жить, несмотря ни на что и прочее. — Я вижу. Только ты своим купанием меня подставляешь. Подумай, что твои родители обвинят меня в твоём купании, и привлекут к ответственности, — спокойно говорил Эрвин, подойдя к девушке поближе. — Если хочешь купаться, то купайся. Тебе всё равно будет после этого. Зачем думать о последствиях? Нита шмыгнула носом, дрожа от страха перед лицом смерти. Что ждёт её дальше? Темнота? Вечное забвение? Перерождение? Никто не знает и никогда не расскажет, потому что оттуда ещё никто не возвращался. А что скажет Вита? Если подумать, то она какая-никакая, но мать и переживает в глубине души за своего ребёнка, желая ей только лучшего. И Эрвин ни в чём не виноват, чтобы его потом таскали из-за девчонки с неустойчивой психикой по допросам, делая выговоры. — Я… Не хочу умирать. — Дрожащими руками Деверо сняла с крючка верёвку и слезла со стула, чувствуя себя полной дурой и слабачкой. Лицо — грязное, всё в разводах и слезах. Светлая блузка из лёгкого воздушного материала — мятая и тоже вся грязная. — Пойдём, расскажешь, что случилось, — забирая из рук Ниты верёвку от греха подальше, Эрвин повёл её к ней в комнату. Не хватало, чтобы она действительно покончила с собой. Нужно разобраться в причине таких мыслей, как будто другой работы нет.