Приручить прирученного.

— Рипер, ты точно не сможешь вернуть его? Ламия и монстр с чешуйками вокруг и на глазнице, закрытой крупным глюком, стояли перед двумя телами, распростёртыми на полу в комнате. Была глубокая ночь, поэтому они точно знали, что никто сюда не зайдёт. Лунный свет, просачивавшийся через стальные прутья решётки на окне, уже не бликовал на высохшей крови под телами. — Боюсь что нет, — вздохнул рогатый змей, наклоняясь к двум телам и принюхиваясь, — мы опаздали. Прости меня. Губы Гено слегка дрогнули и бард опустился на колени, осторожно взял под руки остывшее тело Эррора и уложил его голову к себе на колени, став гладить по голове. Совсем как тогда, в детстве. — Поможешь мне? Думаю, мы все ещё можем кое-что сделать для него, — дрожащим голосом попросил глючный, — помоги мне его донести кое-куда. Смерть наклонился над телами и осторожно подобрал мага, крепко и нежно держа его под колени и рёбра. Бард поднялся и щелкнул пальцами, перенося обоих на улицу тем же способом с каким они попали в здание. Обогнув кругом деревню, ламия и монстр вошли в лес. Змей вёл обоих вперёд по каким-то следам, видимым лишь ему одному, и вскоре довёл любимого до огромной сосны, чьи корни, переплетаясь, слегка прятали здоровенную нору. Недалеко на листьях виднелась кровь Блу, что успела засохнуть за столь долгое время. Гено поднял голову наверх. — Нельзя оставлять его там, — неожиданно прошептал скелет, — вороны съедят. На ветвях сосны на не слишком большой высоте лежало тело ламии. Небесно- голубой, но теперь уже матовый, хвост петлял меж ветвей, чтобы труп не упал вниз. — У него тоже есть брат, — вздохнул змей, — просто спустим его вниз. Думаю, он найдёт его. Не беспокойся о воронах, они придут позже старшего брата. Ламия передал тело Гено и забрался на дерево, где довольно долго и осторожно снимал с ветвей труп маленького змея, которого затем спустил вниз и уложил у норы, затем закрыл ему глазницы. — Вот так, — прошептал Рипер, — давай мне. Сначала я отнесу его, потом тебя. Гено передал брата любовнику и тот скрылся в тоннеле, после чего вернулся и забрал барда, спустился вновь. Пещера красиво сияла изнутри, озаряемая кристаллами. Теперь, когда вода светилась изнутри, можно было различить на дне две фигуры очень крупных утонувших ламий. Ком подкатил к горлу Гено, когда Рипер снова взял на руки Эррора и заполз на мелководье. — Стой! — тихо всхлипнул монстр, забегая по колено в воду, — нельзя так, верни… Рипер спокойно вернулся к любовнику и опустил тело в воду, пока Гено выскочил на берег, сорвав с ближайшей каменной колонны плеть хмеля и вернулся. Он сплел три венка, один надев на шею брату, а два других — на его руке. — А зачем эти два? — Там, на дне — тот, кого он любил и ещё один ламия, — пояснил монстр, отрывая от своей рубашки суток ткани и осторожно начиная стирать кровь с шеи и лица чернокостного, — пусть эти два венка дойдут до них. — Венок — как вечная память? — Именно. Когда глюк был донельзя чист, Рипер остановил барда, перехватив его руки и осторожно коснувшись губами его лба. Ламия заполз глубже, к самому обрыву под водой, и опустил скелета в воду, отпустил. Тело медленно опускалось вниз, пока не достигло финальной точки — дна. Оно легло ровно подле любовника. Рипер и Гено всю ночь были около озера, а с рассветом — ушли. Ну как ушли? Рипер нёс на спине любовника, чьи глаза были плотно затянуты тканью, пропитанной отваром ромашки, чтобы хоть немного сбить опухлости от очень и очень долгих слез потери. Они возвращались обратно, в свою деревню, но одни. Без Эррора и Инка.