Гнетущий кошмар

Горячее дыхание опаляет нагую шею и будто оставляет на ней огненную метку. Пальцы (судя по ощущениям, это были именно они) погружаются в длинные и мягкие волосы, легонько касаясь кожи головы. — Просыпайся, милый, — завораживающе шепчет в самое ухо голос из ночных кошмаров, — уже пора вставать. Тот самый голос, обладателя которого Игнат боялся не то, что встретить — заметить краем глаза в толпе. Параноидальные мысли жевали разум медленно, но верно, заставляя шарахаться от каждого бирюзововолосового (ой), увиденного (ой) на улице. Страх не отступал минуту за минутой, день за днем, месяц за месяцем… По телу расползаются мурашки, а в горле встает ком. Паника начинает наступать, но парень держится. Боязливо открывает глаза, сразу же замечая, что кисть одной из рук прикреплена наручником к тумбе; часть второй руки же привязана к торсу. Приподняв взгляд, он вздрагивает вновь, замечая лицо, которое он хотел бы видеть меньше всего в своей жизни. Попытка дернуться оборачивается провалом. Все тело обездвижено изолентой: черной, зеленой, синей — её Олег явно не пожалел. Ещё кусочек закрывает рот. — Тише, милый, тише. Всё хорошо, — всё ещё шепчет на ухо голос. Олег опускает голову на обнаженную грудь жертвы. Он уже давно позаботился об одежде Игната, стянув с него все, что только было можно, и запрятав к себе в шкаф. С ней и со своей любовью он уже точно не расстанется. Плохой идеей для Игната было пойти в кафе: люди голодны до денег и, заплати официанту кругленькую сумму — сыпанет снотворного кому угодно (а кому — и не спросит). Люди всегда хотят денег. Практически любая война начиналась из-за них. Те, кто не хотели войны, сбежали на остров, где начали еще одну денежную войну… Рука Олега блуждает по подтянутому темному телу, изучая подушечками пальцев каждый бугорок и каждую впадинку. Одна из них добирается до невозбужденного члена и мягко окольцовывает его. Даже так на нем слегка заметны венки. Олег облизывается в предвкушении, но отпускает орган и усаживается на край кровати, заглядывая прямо в глубь изумрудных глаз. В них виден страх. Суровый и холодный взгляд сейчас подобает взгляду котенка, окруженного стаей собак; взгляд котенка, осознающего, какая его ждет участь, но он все еще хочет зашипеть в надежде хоть немного оттянуть или изменить уготованную судьбу. Олег нежно улыбается и мягко гладит почти обездвиженное тело. — Ты ведь знаешь, как я люблю тебя. Я умереть за тебя готов, но тогда я утащу тебя в ад с собой, чтобы мы были вместе хотя бы там. Зачем ты делаешь больно мне этими связями? Зачем себе? А о них ты подумал? Ты же знаешь: я с ними расправлюсь, но ты все равно продолжаешь настырно заводить себе новых пассий. Всех их ждёт единая участь! Я перережу глотку любому, — нежная улыбка парня переходит в маниакальный оскал, — кто встанет на моем пути к тебе. Олег облизывает скрытые изолентой губы Игната, у которого едва ли не слезы наворачиваются на глазах. Бесконечное чувство страха сдавливает грудь. Парень просто хочет вернуть все назад. Вернуться в детство и избегать Олега, чтобы они не познакомились никогда. Тогда, быть может, они бы сейчас и не оказались здесь. И не было бы этой паранойи и вечного страха… — Я так долго ждал этого момента. Ждал, когда я смогу изучить каждый кусочек твоего тела, узнать о каждом маленьком шраме, дотронуться до каждой пульсирующей от крови вены. И вот ты здесь. Такой беззащитный и прекрасный. Наконец я могу видеть то, что видели те суки. Но знаешь, мне кажется, нам будет интереснее, если я тебе немного помогу. Бирюзововолосый слезает с кровати, чувствуя с каким испугом ему в спину таращится объект его воздыхания, и подходит к тумбе. В его руках тут же оказывается пакетик с белым порошком, который он сразу же показывает жертве. — Знаешь, что это? Нет? Эту шмаль использовали на шлюхах в Таиланде, чтобы те могли работать всю ночь без устали. Она уже давно запрещена. Но кто бы мог подумать, что достать ее все еще довольно легко. Я взял самую сильную из тех, что нашел. Будто бы невинный, смешок пролетает по комнате. Олег берет маленькую крышечку от бутылки и ссыпает часть содержимого пакетика в нее. Пробка подносится прямо к носу ошарашенного Игната, который всячески пытается не дышать и брыкается, в надежде перевернуть крышку. В глазах начинает медленно темнеть, а пробка все еще под самым носом: делать нечего, приходится сделать вдох. Наркотик неприятно бьет по носу, но эффекта пока нет никакого. Олег ухмыляется и подносит пробку к собственному носу, закрывает пальцем одно крыло носа и делает малюсенький вдох. Малая доза наркотика попадает и в его организм. День обещает быть весёлым. Розуэльский стягивает с себя майку и отбрасывает ее в сторону, садится меж разведенных, закрепленных к дереву кровати, ног зеленоглазого, кладет руки на его пах и ведет ими к бедрам. Руки снова окольцовывают член и делают поступательные движения по твердеющей плоти. Головка набухает кровью и стремится вверх. — Любая часть твоего тела идеальна. Но сколько же девиц осквернили тебя? Сколько? Много, я полагаю. Позволь мне очистить тебя. Олег облизывает губы и целует кончик пениса, проводит по нему языком, отмечая вслух что-то про солоноватый привкус. Губы оставляют дорожку влажных поцелуев, опускаясь до самых яиц, которые тут же начинает ласкать язык. Игнат громко мычит в кусок изоленты, умоляя перестать, остановиться, отпустить его или что-то в этом роде. Глупо и наивно. Да и… разве ему хотят сделать больно? Олег, давясь, берет член себе в рот, проверяя, насколько хватит его глотки. Несмотря на до жути неприятные ощущения, он продолжает, подавляя собственные рефлексы (ну что сказать, готов для любимого на все!) и сглатывая активно выделяющуюся слюну. Языком Розуэльский обводит диаметр ствола, смазывая его как только можно, у основания обхватывает его руками, помогая себе. Сверху слышится пыхтение от удовольствия, которое парень очень усердно пытается скрыть. Ласки продолжаются недолго: минута — и полость рта наполняет выстреливающая вязкая белая сперма. Олег сглатывает ее всю, слизывает остатки с члена и собственных пальцев, пошло причмокивая. Член все еще стоит колом, а его обладатель лежит в адском смешении чувств. — Держу пари, так тебе не сосала еще ни одна сучка. Осмотрев, не осталось ли еще следов его работы, парень глухо стонет, расстегивая ширинку штанов и припуская нижнее белье, и надрачивает собственный член. Он подбирается ближе к лицу Игната, целует скрытые губы, а затем ведет поцелуи вниз, останавливаясь у сосков, и прикусывает один из них, второй лаская свободной рукой. Игнат силится лежать тихо, но по итогу сдается и призывно выгибается, стремясь потереться членом хотя бы о что-нибудь. Услышав учащенное дыхание своего любимого, Олег вздрагивает, прикусывая сосок сильнее, чем стоило бы, и обильно забрызгивает темное тело собственной белесой спермой. Он целует укушенное место и вгрызается уже в шею, обхватив рукой возбужденную плоть своего объекта воздыхания. Игнат делает рваный выдох и тянется тазом вверх, наконец найдя то, что даст ему разрядку. Пенис пульсирует в руке и выстреливает горячим семенем. — Ну что, котик, тебе нравится? — Игнат жмурится и отрицательно мотает головой, — Нет? Ну как же так? Тогда мы попробуем иначе. Олег тянется к тумбочке и выуживает из неё детский крем, а затем возвращается к месту между ног. Наклоняясь, он обводит сжатый страхом сфинктер языком, а затем толкает его внутрь, совершая круговые движения и наслаждаясь полупаническим-полувозбужденным мычанием Игната. Отстранившись, парень выдавливает немного мази туда, где недавно был язык, и вводит туда палец, на что не особо радостно отзывается пытающийся одернуться бывший друг. — Солнышко, ты такой узкий. Мне посчастливилось стать первым? Это так чудесно, что там тебя еще никто не осквернил! — он толкнул палец глубже, — Твоя задница. Твоя чертова охуительная задница теперь моя. Как и весь ты. Думаешь, я позволю кому-нибудь забрать тебя у меня? Ну уж нет, милый. Когда ты уснешь, я уберу весь этот скотч и посажу тебя на ошейник, приковав к батарее, — улыбнувшись, Олег ввел еще один палец, наблюдая как дергается, пытаясь выбраться, Игнат, — и буду любить тебя вечно. Я буду готовить для тебя самую вкусную еду. Мы будем вместе смотреть твои любимые фильмы, пить шампанское, обниматься, целоваться. Я куплю тебе самый удобный матрас. О-ох, а каждую ночь я буду любить тебя на нем, — не сдержавшись, парень положил свободную руку на свой член, надрачивая его, и продолжая рассказ, — каждую ночь я буду втрахивать тебя в его мягкий наполнитель, а ты, поняв, что тебе никто, кроме меня не нужен, будешь выстанывать со всей любовью мое имя, похабно отставляя свою задницу, умолять взять тебя грубее. О котик, я сделаю все, что ты попросишь! — С громким стоном, он кончает, пачкая тело Игната ещё сильнее, а затем извиняется за то, что не может сдержаться от одной только мысли про это, — Только не отпущу тебя, никогда. Я буду мыть тебя, содержать. Прямо как пёсика. И когда ты перестанешь пытаться бежать, может быть, я прикую тебя к себе и буду водить по паркам, ресторанам — куда ты захочешь! Но если ты хоть с кем-нибудь попытаешься заговорить, поверь, ему не поздоровится. И ты тоже будешь наказан, дорогой. Твой голос тоже мой. Ты весь мой. Каждый твой волосок теперь моя собственность. Надеюсь, ты это усвоишь. Игнат уже не сдерживает всхлипываний. Он правда не знает, почему именно ему посчастливилось стать объектом помешательства поехавшего крышей маньяка. Парень уже не знает, что ему делать. Вдруг Олег решит прикончить и его и себя? Как он там говорил: «заберу в ад с собой»? Но разве заслуженный ли этот ад? Не было на нем такого греха, чтобы все это было заслуженно. — Ну тише, милый, тише. Неприятные ощущения? Я сам, честно, не знаю, какого это, но я не хочу, чтобы тебе было неприятно. Может быть, я и хочу сделать тебе чуточку больно, но это лишь, чтобы ты понимал: нужно быть хорошим мальчиком и не разговаривать, не контактировать ни с кем, кроме меня. Улыбаясь, Олег убирает пальцы и приставляет к дырочке свой член. — Вот он, тот момент, которого я так ждал. Момент единения. Думаешь, это просто секс? Если ты так думаешь, то глубоко ошибаешься: это не просто секс. Мы станем воистину едины, соединив наши тела. И когда моя сперма заполнит тебя, это будет знаком того, что ты станешь моим навсегда. Игнат умоляюще мычит, требуя неясно чего. Всхлипывает, дергается… как рыба, вынесенная на сушу волной. Брыкается, стараясь вернуться в свою среду обитания, однако, безуспешно. Изолента куда крепче, чем кажется. Да и, то ли под действием наркотика, то ли еще что, но, как Игнат не отгоняй эти мысли, а тело требует того, чтобы пустота после пальцев стала заполненной. Так и хочется податься навстречу и наконец принять в себя эту часть тела безумца. Но нет, силы держать себя в руках еще есть. Да и страх… Толчок. Всхлип. Стон. Выдох. Все глубже… — З-запомни это чувство… это наш. Наш. И только наш. Первый раз. Тебе ведь нравится? Нравится, я же вижу. Вижу, как твой дружок подергивается, ища ласки для разрядки. Олег стонет. Даже, наверное, не от приятных ощущений, а от осознавания того, что ему наконец удалось. Мышка наконец попала в его мышеловку. А чего это стоило? Всего лишь денег. Вот что нужно было отдать за счастье. Столько лет погони. Оно того стоило. Член распирает девственную задницу, касаясь ещё не тронутой ранее простаты. Всхлипы парня учащаются, но имеют уже немного иной тон. Тон притворства?.. было бы странно. Однако, кто же знает. Олег остается внутри, словно ожидая чего-то, чтобы продолжить. Он нежно обхватывает руками талию парня, впиваясь ногтями в спину, и приподнимает ее вверх, позволяя себе толкнуться глубже. Из-под изоленты, кажется, доносится стон, и Розуэльский выходит, чтобы войти вновь (однако, уже грубее). Вновь выходит и загоняет во всю длину. На четвертом толчке Игнат сжимает пальцами ног простыни и изливается семенем. Олег явно доволен собой. Он начинает вбиваться в тело быстрее, но с меньшей силой, забавно пыхтя от наслаждения. — А-а ещё, — постанывает бирюзововолосый, — мы обвенчаемся. И т-ты возьмешь мою фамилию. Правда это чуд-десно? Игнат Розуэльский. Разве не звучит? П-прекрасно, как по-мх- мне. Закусывая губу, Олег задерживается на пару секунд дольше внутри и заполняет зад Игната спермой, однако, затем продолжает толчки. Сегодня можно потратить все силы и весь материал. Пусть после этого они вдвоем и уснут как убитые — оно того стоит. Толчки уже менее равномерны. С каждой минутой они все менее равномерны и более хаотичны. Игнат же успел словить с десяток оргазмов за этот день, ощущая, что еще немного, и он точно потеряет сознание. В глазах темно, видно лишь знакомое с детства лицо насильника, шепчущее не переставая: «я тебя люблю». Глаза закрываются, сил уже нет. Дальнейшее парень помнит лишь отрывками. Сколько по времени его имели — он не знает. Помнит лишь, как отзывалось его тело на любое мимолетное касание. Помнит град поцелуев на теле, ласки и игры. Помнит ту боль от затекших мышц. Помнит, как бережно его обессиленное тело отмывал Олег. Помнит, как тот наблюдал за вытекающей из заднего прохода спермой, чуть ли не восхищаясь зрелищем. Помнит, как его отвязали и посадили на цепь. И помнит, как сам себе надрачивал, представляя лицо Розуэльского, когда тот уснул. И помнит, какой же красивый Олег….